Читать книгу Включи свою внутреннюю музыку. Музыкальная терапия и психодрама - Джозеф Дж. Морено - Страница 4

Музыкальная терапия и психодрама – это совершенно разные дисциплины с очевидными различиями, и все же у них есть много общего.

Многие профессиональные ассоциации по всему миру самой разной направленности дают свое определение музыкальной терапии. Однако единого определения, которое было бы принято всеми, пока нет. Тем не менее, многие согласятся с некоторыми основными принципами, которые, конечно, касаются центральной роли музыки в этом терапевтическом процессе. Например, Брусциа (Bruscia, 1989) дает такое определение: «Музыкальная терапия – это целенаправленный процесс, в котором терапевт помогает клиенту улучшить, поддержать или восстановить состояние благополучия, используя музыкальные практики и взаимоотношения, которые развиваются между этими практиками, как динамическая сила изменения».

В этом определении мы можем идентифицировать некоторые факторы, которые обычно считаются необходимыми в практике музыкальной терапии. Они включают ориентацию на цель, а также концепцию благополучия, что предполагает целостный и неделимый континуум между ментальным и физическим здоровьем без их искусственного разделения. Это общее определение здоровья содержит в себе неявное признание того, что музыка способна влиять на широкий спектр психологических и физиологических параметров. Наконец, это определение делает соответствующий акцент на первичную роль музыкальных практик и взаимоотношений, как на необходимые факторы реализации позитивного изменения.

Некоторые исследования в области музыкальной терапии стремятся отделить терапевтический эффект самой музыки от эффекта контекста, в котором терапевт представляет эту музыку. На практике же эти факторы совершенно неотделимы друг от друга, а также от взаимодействия, в котором участвуют терапевт и клиент или клиентская терапевтическая группа.

Психодрама – терапевтический метод, созданный Я.Л. Морено в 1920-е годы – определяется как «метод, помогающий людям выявлять психологические стороны своих проблем посредством разыгрывания конфликтных ситуаций в отличие от их проговаривания» 1988).

Подобно тому как музыка является важнейшей частью в процессе музыкальной терапии, драматическая постановка есть важнейшая часть психодраматического опыта. Психодрама позволяет участникам выйти за пределы обычных ограничений тех видов психотерапии, которые используют только вербальный диалог без элементов драмы. При помощи освобождающего воздействия драматической постановки искусство психодрамы обеспечивает ориентированную на действие и в то же время безопасную реальность, в которой проблемы могут быть проанализированы динамически при поддержке директора психодрамы и группы.

Каким образом эти два направления психотерапии дополняют друг друга?

Основная связь между ними заключается в том, что и музыкальная терапия, и психодрама – это методы действия, непосредственно привлекающие клиентов к активному участию в процессе терапии. Клиент в музыкальной терапии, который выражает свои чувства через музыкальную импровизацию на каком-либо инструменте вместо того, чтобы вербализовывать их, и протагонист в психодраме, который присваивает роли и взаимодействует со вспомогательными «я», – оба они вовлечены в активное действие. Даже тогда, когда в музыкальной терапии клиент молчит на сессии образного представления под музыку, не демонстрируя никакого явного отклика, тем не менее, он может быть глубоко вовлечен в происходящее на многих уровнях, точно так же и в психодраматической группе молчащий участник может перенимать опыт протагониста, переживая его вместе с ним. В приведенных примерах реакция клиента вовсе не является пассивной. Скорее, она отражает другой тип внутреннего действия, который позднее может привести к явному участию.

Хотя язык музыки менее конкретен, чем вербальная коммуникация, но все же это самостоятельный язык, обладающий альтернативной и действенной формой экспрессии. Морли (Morley, 1981) предположил, что «музыка есть форма коммуникации, аналогичная речи, так как в ней есть ритм и пунктуация». Олдридж (Aldridge, 1996) сделал следующий шаг и задался вопросом о том, почему так часто признается приоритет языка над музыкой. Он выдвинул обратную идею, что язык нужно рассматривать как одну из форм музыки. Возможно, более значимым и полезным, чем попытка определить, какая из форм первична: музыка или язык, – будет признание того факта, что это просто две альтернативные формы выражения, которые отвечают различным потребностям. В контексте интеграции музыки и психодрамы эти альтернативные и взаимодополняющие формы выражения в полной мере доступны участникам при выборе вербальной или музыкальной экспрессии.

Кондон (Condon, 1980), изучая микродвижения людей в процессе разговора, установил, что, когда слушатели полностью вовлечены в то, что им рассказывают, они на самом деле движутся в ритмической синхронности с говорящим. В сущности, получается некий разговорный ритмический танец, который можно представить как форму коммуникации, более глубинную, чем само вербальное содержание. Такое присоединение есть форма ритмического вовлечения, общей пульсации, которая может установиться между объектами, вибрирующими в непосредственной близости друг к другу. Следовательно, эффективная коммуникация коррелирует с ритмическим рисунком. Можно предположить, что, вводя музыкальные элементы в психодраму, мы сможем улучшить коммуникацию ее участников. В музыкальной психодраме музыка часто служит поддержкой и зеркалом вербального взаимодействия. В этом смысле музыка поддерживает протагониста, который занят речевым действием, и таким образом делает возможной еще более глубокую связь в ритмическом соединении. В сущности, речь и музыка, действующие одновременно, максимизируют ритмическое присоединение участников и могут произвести положительный эффект на уровнях вовлеченности и коммуникации.

Для музыкальной терапии существует тенденция вставать под зонтик других терапевтических направлений. Например, музыка используется в некоторых случаях в рамках бихевиорального подхода, в психоаналитическом контексте, например в работе Мэри Пристли (Priestley, 1985), и в соединении с многими другими психотерапевтическими моделями. Во всех этих сочетаниях привнесение музыкальных элементов добавляет новые размерности и творческие возможности этим подходам. Многие музыкальные терапевты выражают беспокойство, что в таких случаях некоторые уникальные аспекты и идентичность музыкальной терапии как независимого подхода теряются. Однако в интегрированных процессах музыкальной терапии и психодрамы, представленных в этой книге, разнообразие признанных техник музыкальной терапии применяется без искажения. Не рискуя своей целостностью, такие методы, как проективная музыкальная импровизация или образное представление под музыку, реализуются полностью. В то же время здесь вводятся новые интегративные техники, которые, как представляется, неотделимо сочетают элементы и музыкальной терапии, и психодрамы. Они включают такие техники, как музыкальное отзеркаливание, музыкальное моделирование и мн. др., которые в равной степени могут быть свойственны и музыкальной терапии, и психодраме.

Если мы определяем музыкальную терапию в самом широком смысле как часть терапевтической интервенции, при которой музыка выполняет соответствующую роль, то, разумеется, такие процессы имеют место и в музыкальной психодраме.

Музыка и драма культурно и исторически объединены мировыми традициями целительства, а также посредством тесной поддерживающей связи музыки с театральными формами, такими, как драматический театр, опера, кино и мн. др. Это близкое родство музыки и драмы во всем мире создает самые благоприятные условия для совмещения этих двух дисциплин в контексте современной практики психотерапии.

И музыкальная терапия, и психодрама поощряют развитие спонтанности и отсутствия подавления в выражении чувств. В музыкальной психодраме можно реализовать новые и экстраординарные возможности.