Читать книгу История настоящего преступления - Джозеф Нокс - Страница 3

Ранним утром субботы, 17 декабря 2011 года, Зоуи Нолан, девятнадцатилетняя студентка Манчестерского университета, ушла с вечеринки в общежитии, где прожила три месяца.

Больше ее не видели.

Казалось, у Зоуи есть все, чего можно пожелать. В сентябре она переехала из Сток-он-Трента в Манчестер, осуществив давнюю мечту жить в большом городе. Вместе с сестрой-близнецом Кимберли и еще двумя девушками, которые быстро стали ее близкими подругами, она поселилась в многоэтажном общежитии. Страстью всей жизни Зоуи было пение. В Манчестер она приехала, чтобы серьезно заниматься музыкой, и неожиданно приобрела популярность как у сокурсников, так и во всем университетском городке. Ее талант и увлеченность музыкой производили большое впечатление на ровесников, и вскоре она познакомилась с молодым человеком, с которым у нее завязались первые серьезные отношения. С виду она была счастлива все эти три месяца. Семнадцатого декабря родители приехали забрать ее домой на рождественские каникулы, но она бесследно исчезла.

Прежде я не слышал о Зоуи Нолан, а если и слышал, то совершенно забыл. Когда она пропала без вести в 2011 году, мне было двадцать пять, и я тоже жил в Манчестере. Если это можно назвать жизнью. Я нисколько не приблизился к осуществлению своей мечты, зарабатывал мизер плюс чаевые в подвальной забегаловке и вкладывал в дело каждый пенни. К счастью или к сожалению, Манчестер сделал меня тем, кто я есть. Там мне впервые разбили сердце и расквасили нос, но в этих событиях по-своему воплотилось то, за что я люблю этот город. Сочетание жестокости и романтики. Как в человеке, у которого на одной руке вытатуировано «ЛЮБЛЮ», а на другой – «УБЬЮ», и никогда не знаешь, которой вдарит. Я всегда предпочитал любовь дракам и был скорее грушей для битья, нежели боксером, поэтому просто не терял бдительности и старался предугадывать удары. Город всегда поворачивался ко мне разными сторонами: то хорошей, то плохой, но неизменно выбивал почву из-под ног. Так что почти все то время прошло как в тумане. Из памяти выпали целые годы, работа, люди, места, что уж говорить о новостях и газетных заголовках.

Тем более о листовках с приметами пропавших без вести.

Однако когда я по настоянию новой приятельницы стал искать информацию о Зоуи Нолан спустя шесть лет после ее исчезновения, то вспомнил лицо с фотографии, которая висела по всему городу шесть лет назад. Просто не ассоциировал ее с именем. Зоуи олицетворяла собой стереотипную «пропавшую блондинку». Ну, почти. Я бегло просмотрел статью, удивился вслух и занялся своими делами. Судя по прочитанному, с тех пор как Зоуи покинула вечеринку, почти никаких подвижек в деле не произошло. Ее так и не нашли, и я не понимал, что так заинтересовало мою приятельницу. К тому же я был очень занят. К 2017 году моя жизнь наконец пошла в гору, и у меня не было времени на людей, которые столь опрометчиво лишились своей. Я стал публикуемым автором, важной персоной, человеком с большим будущим, пусть чаще и в своем воображении. И не имел понятия о том, что скрывается за застывшей улыбкой Зоуи и ее исчезновением. Не догадывался, что из-за нее потеряю сон на несколько лет, а моя приятельница подвергнется смертельной опасности.

История Зоуи, без сомнения печальная, на сенсацию не тянула.

Из своего писательского и жизненного опыта я знаю, что девушки пропадают постоянно. Для меня как автора детективов пропавшие девушки вообще чуть ли не расхожий стереотип. И все же я с нездоровым любопытством ожидал, что даже спустя столько лет Зоуи объявится или хотя бы обнаружится ее труп. Выяснится, что судьба почти стереотипной пропавшей блондинки закончилась типичным для таких случаев образом. Труп найдут где-нибудь в лесу, в чемодане на заброшенной дороге или в водах судоходного тридцатишестимильного Манчестерского канала. Тайна жизни и исчезновения Зоуи будет не сегодня завтра раскрыта. А стереотипной пропавшей девушкой с фотографии она стала по вине величайшего злодея нашего времени – маньяка, который пристально следил за ней, перешел все границы и преобразовал свои самые жуткие фантазии в трагическую и пугающую реальность.

Я бы забыл про этот случай, если бы не встретил Эвелин Митчелл. Она первая из читателей подняла руку на презентации моего дебютного романа «Сирены» в Манчестере. Спросила, откуда в детективных романах берутся серийные убийцы и почему в последнее время жанр уделяет основное внимание преступникам, а не их жертвам. Тогда я еще не знал, что это своеобразный тест, и честно ответил, что согласен с ней в какой-то степени. В «Сиренах» нет серийных убийц, и вряд ли они появятся и в моих будущих романах просто потому, что их мотивы чаще всего более чем понятны. И меня тревожит, что все более гротескные злодеи, чуть ли не почтой первого класса пересылающие по стране расчлененку, полностью затмевают своих жертв и зачастую не воспринимаются всерьез. Мы еще немного пообщались, пока я подписывал Эвелин книгу. Она сказала, что тоже пишет, и мы обменялись электронными адресами. Эвелин Митчелл оказалась автором «Безысходности» – дебютного сатирического романа о доминирующей роли мужского начала в обществе. Роман получил хорошие отзывы, однако появился несколько преждевременно, продавался слишком плохо, и в итоге издатель перестал отвечать на звонки Эвелин. Спустя несколько лет она уже не была той веселой юной девушкой, которую расхваливали коллеги в воскресной газете «Обзервер» и в «Лондонском книжном ревью». Теперь она стояла в очереди за моим автографом, как через несколько лет буду стоять за чьим-то я.

Тогда Эвелин не рассказала мне о том, что она, возможно, предпочла бы скрыть от всех. В возрасте около тридцати лет ей пришлось прервать работу из-за неожиданного и жестокого диагноза – рака груди. Она прошла двойную мастэктомию и бесчисленное количество курсов химиотерапии, потеряв крайне важные для писательской карьеры годы и невосполнимо утратив самооценку. Ее не оставляли мысли о вероятности раннего ухода из жизни, и она жаждала наверстать упущенное время, создав масштабный труд, и тем самым оставить свой след на земле. Художественная литература ее больше не привлекала, так как, по ее словам, реальная жизнь и без того ужасна. Эвелин стала смотреть на мир с неким жизнеутверждающим фатализмом и напускным юмором смертника. Поведав мне свою историю болезни, она улыбнулась через столик и спросила:

– Ну и каково это?

– Что? – переспросил я.

– Быть единственной жилеткой, в которую я могу поплакаться.

Весной 2017 года шумиха вокруг моей дебютной книги утихла, мы с Эвелин стали иногда встречаться за кофе или чем-нибудь покрепче, и разговор неизбежно сворачивал на текущую работу. Я писал свой второй роман, «Улыбающийся человек», и намеревался приложить все усилия к тому, чтобы он получился лучше первого. У Эвелин ситуация была совершенно иная. Она, по ее словам, изо всех сил пыталась найти тему для второй книги и отчаянно не желала скатываться в забвение. И в один прекрасный день вдруг подумала: «Что происходит с пропавшими девушками? С такими, как Зоуи Нолан?» Я поддержал этот интерес, потому что видел ее отчаяние и хотел проявить доброту. Однако постепенно работа захватила все мое внимание, у меня все чаще находился предлог отменить встречу за кофе или чем покрепче. В периоды интенсивной работы я спокойно неделями обходился без общения с друзьями и родственниками, мог месяцами не проверять электронную почту. Обычно терял счет времени, забывал о людях, хотя, возможно, это было просто способом пропасть с радаров. В Эвелин, с ее поношенной одеждой, с ее однушкой и застопорившимися проектами, мне виделись смутные очертания собственного будущего, где не будет больше успеха и взлетов, только оставшиеся без ответа звонки, отписки и бесконечное падение. Писатели с суеверием относятся к неудаче, считают ее заразной. Наши разговоры стали прохладнее, дружба свелась к обмену короткими приветствиями. Письма стали приходить раз в неделю, раз в месяц, потом раз в три месяца и вскоре иссякли. Но 25 июня 2018 года я получил письмо с интригующим заголовком «История настоящего преступления».

Эвелин писала, что предприняла крайне смелый шаг: связалась с близкими родственниками Зоуи Нолан и побеседовала с ними сначала как обычный человек, а позже – как писатель. Заручившись их согласием, она почти год интервьюировала друзей и приятелей Зоуи, всех, кого только смогла найти и кто соглашался говорить под запись. Картина вырисовывалась сложная и противоречивая. Где-то версии событий совпадали, где-то составляли друг другу разительный контраст, порождая настораживающие противоречия. Тут было и горькое разочарование, приведшее Зоуи на факультет именно этого университета, где она не столько училась, сколько мучилась. И бойфренд с криминальными наклонностями, который не оставлял Зоуи в покое, но признавался, что никогда ее не любил. И постоянный прессинг со стороны родителей, и натянутые, разрушительные отношения с сестрой-близнецом. А еще так называемый «человек-тень», который ходил за Зоуи по городу и следил за каждым ее шагом…

Не было только никакого вывода.

Видя физическое и моральное состояние Эвелин, я винил себя за то, что поощрял ее желание попытаться раскрыть тайну, не имеющую разгадки, и, в сущности, тратить время понапрасну. К своему стыду, я так и не ответил на письмо под заголовком «История настоящего преступления» и не прочел вложенный файл с материалами, из которых Эвелин собиралась скомпоновать треть книги.

Спустя примерно полгода одно неординарное происшествие поставило под вопрос устоявшуюся версию событий. Я написал Эвелин, что, пожалуй, она с самого начала была права. Эвелин тут же откликнулась, попросила пока не читать первый присланный файл, потому что новая информация пролила свет на важный и прежде непонятный элемент повествования и наконец-то найден идеальный материал для первых глав.

Я попросил прислать его мне, прочел, с жадностью изучил первоначальные наброски и начал видеть то, что увидела Эвелин. Даже близкие Зоуи Нолан знали о ней не всю правду, а скорее только ту ее часть, которая непосредственно относилась к ним. Еще я начал понимать, как Зоуи Нолан вынудили хранить секреты от тех, кого она любила, и что в итоге могло привести к ее исчезновению. Одни свидетели лелеяли старые обиды, другие увидели те события в новом, неприглядном свете. Эвелин настаивала, что правдивую картину можно собрать только из разрозненных фрагментов, что да, кое-что уже не узнать, но многое читается между строк во всем, что написано и сказано об этом деле. И в книге нужно изложить все голые факты, неприглаженные свидетельства очевидцев, несостыковки, и тогда читателю по мере прочтения тоже откроется правда. Эвелин считала, что мир не так уж плох, что судьба пропавшей девушки имеет значение. Мне же, когда я читал рукопись, в это не верилось.

Несмотря на непредвиденные повороты сюжета и разоблачения, разгадки не предвиделось, и я чувствовал себя обязанным открыть Эвелин правду: споры, интриги, интимные видео, тайны и ложь не значат ничего, если нет концовки. Если судьба Зоуи Нолан останется тайной, книге не бывать. И в книгах, и в реальной жизни погибает столько девушек, что пропавшие без вести и вовсе остаются за кадром. Эвелин была права в нашу первую встречу. Убийцы интересуют нас больше, чем жертвы. «Ничего с этим не поделать, – сказал я ей тогда. – Такова человеческая натура». Я считал, что, даже если человек пропал, но трупа нет, как и состава преступления, история не тянет на отдельное повествование. Не хотелось видеть, как Эвелин теряет драгоценные годы жизни на заведомо провальное писательское расследование. О чем я не преминул ей сообщить. В итоге к середине февраля 2019-го наша переписка стала скудной, причем тон писем Эвелин приобрел параноидальный, циничный, а подчас и пугающий оттенок.

Увы, но я не поверил, когда она сказала, что подбирается к разгадке и что сам «человек-тень» постучал в ее дверь. Эвелин наконец нашла доказательства, предъявила их предполагаемому преступнику, призналась, что плохо себя чувствует, но я был занят и не сразу отреагировал. Только цинично заметил, что если вообще рассказывать эту историю, то нужен труп в конце. К вечеру 25 марта 2019 года их было два.

Выражаю благодарность родственникам Эвелин, которые передали мне заметки, диктофонные записи и документы из архива Эвелин и любезно позволили их отредактировать и опубликовать. Некоторые главы имели законченный вид, в котором Эвелин собиралась представить их читателю, а некоторые мне пришлось серьезно дорабатывать на основе черновиков. При необходимости я обращался за разъяснениями к очевидцам, экспертам и людям, с которыми Эвелин так и не удалось побеседовать, и встраивал эти свидетельства в сложившийся стиль повествования.

По мере работы стало ясно, что писательское расследование, которое поначалу казалось копанием в чужих секретах, обернулось опасной стезей, ведущей к роковому разоблачению некоего положительного образа. Ни я, ни Эвелин не смогли этого предугадать. Возможно, вы интерпретируете слова рассказчиков иначе. Увидите опасность раньше. Возможно, на моем месте вы бы сделали то, что не сумел сделать я, и предотвратили бы еще одну напрасную смерть.

Книга посвящена Эвелин Митчелл, Зоуи Нолан и всем, кто не вернулся домой.