Читать книгу Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню - Страница 17

Лишь возвращение Паддока внезапно навело доблестного фейерверкера на мысль о проглоченном мешочке.

– Проглотил? Вы его проглотили? – бледнея и меняясь в лице, произнес Паддок. – Но как же, сэр, я ведь предупреждал: необходима крайняя осторожность.

– Но, проклятье, там же нет ничего… ничего…

Пауза затянулась, О’Флаэрти сверлил владельца красного альбома диким, испуганным взглядом.

– Чего нет, сэр? – Паддок произнес этот вопрос быстро, но в явном замешательстве.

– Нет ничего… ничего плохого… или… или… что толку скрывать, Паддок? – О’Флаэрти пожелтел. – Я вижу, сэр, о чем вы думаете: я отравлен!

– Нет… Нет, сэр, этого я не думаю, – негодование в голосе Паддока мешалось со смущением, – состав ничуть не опасен… по большей части… разве что в одном ингредиенте – ну в трех, но не больше – нет полной уверенности, однако не сомневайтесь, страшного ничего… ничего… Но с какой стати, дорогой сэр, вам вздумалось глотать то, что не положено, нарушая тем самым мои ясные указания?

– Спросите лучше, с какой стати я вообще согласился взять эту чертову штуку в рот! – вскричал в ответ бедняга О’Флаэрти. – Надо же быть таким идиотом, совать в рот что ни попадя, не иначе как нечистый меня попутал.

– Надеюсь, с головой у вас полегчало? – важно осведомился Паддок, дабы напомнить о целительных свойствах своего снадобья.

– Да на что она мне теперь! – взвился О’Флаэрти. – Вы, Паддок, со своими адскими зельями как старая ведьма, – кончится тем, что вы еще кого-нибудь отравите.

– Мой двоюродный дед, сэр, генерал Нигл, – возразил Паддок по-прежнему с достоинством, – прибегал к этому снадобью неоднократно и с немалой для себя пользой.

– И притом вы не можете даже сказать, отравился я или нет, – бушевал О’Флаэрти.

В то же мгновение он заметил на улице доктора Стерка и отчаянно забарабанил по стеклу. Доктор не мог не внять этому призыву: фейерверкер производил странное впечатление, но все же явно нуждался в помощи.

– Позвольте взглянуть на рецепт, – сухо сказал Стерк, – вы ведь считаете, что отравились, не отпирайтесь. – Бедный О’Флаэрти не решался назвать вещи своими именами. – Если это так, то ставлю полсотни, что мне вас не спасти, да и никому из дублинских докторов тоже, а потому давайте рецепт.

Паддок положил перед ним свои записи. Стерк лениво-пренебрежительно взглянул на обложку альбома, не нашел заглавия и вернулся к рецепту. Паддок и О’Флаэрти следили за ним затаив дыхание. Дойдя до середины, Стерк присвистнул, а дочитав запись, нахмурился и закусил губы, так что они совсем спрятались, затем вновь осмотрел обложку, раскрыл альбом на той же странице и мрачно перечитал последнюю строку рецепта.

– И вы действительно проглотили эту… эту дьявольскую смесь, сэр? – вопросил Стерк.

– Мне… мне кажется, сколько-то проглотил, но я предупреждал его, клянусь вам. Скажите ему, дражайший лейтенант, я ведь говорил: не глотать, – вмешался маленький Паддок, от волнения не находивший себе места.

Но Стерк, будучи любителем сгущать краски и всячески свирепствовать, дабы усладить себя испугом пациентов, остановил его словами:

– Мне жаль вас, сэр. – Это «жаль» прозвучало как выстрел. – С какой стати вам вздумалось совать нос в вопросы медицины? Неужели вы думаете, что можно стать лекарем, изучая вечерами старую кулинарную книгу?

– «Кулинарную книгу»! – возмутился Паддок. – Простите меня, сэр, но мне дали понять, что этот рецепт взят из Култрава.

– Култрава? Скажите уж – Кулотравы, так будет точнее. Сэр, – обернулся он к О’Флаэрти, – много ли порошка попало вам в желудок?

– Скажите ему, Паддок, – беспомощно произнес О’Флаэрти.

– Самая малость, уверяю вас, – залепетал Паддок (не стану воспроизводить его выговор), – в муслиновом мешочке с кончик дамского мизинца.

– Окаянского мизинца! – взвился О’Флаэрти. – Мешочек был с мой большой палец, хорошо еще, что я не задохся.

– Погодите радоваться, сэр, – брезгливо усмехнулся доктор. – Осмелюсь предположить, в этом месте печет изрядно? – И доктор ткнул себя в живот.

– И что… что… что это, по-вашему, значит? Это не очень… или очень опасно? – запинаясь, взмолился бедняга О’Флаэрти.

– Опасно? – Стерк злобно хихикнул. Он не выносил, когда посторонние посягали на таинства его ремесла. – Ну как же, есть немножко, самую малость. Всего лишь отрава, сэр, смертельная отрава. И больше ничего.

Сардоническая усмешка сменилась свирепой миной, и Стерк стукнул кулаком по столу, как аукционист, объявляющий: «Продано!»

– В порошке содержится смертельный яд, и не один, а два, три… даже пять, – сурово объявил доктор. – Вы с мистером Паддоком согласитесь: случай тяжелый.

О’Флаэрти рухнул на стул и некоторое время не спускал глаз со Стерка, потом вытер взмокшее лицо и подбородок и встал, явно сам не зная зачем. Паддок застыл, заложив руки в карманы, с видом пристыженным и – надобно признать – самым дурацким; несколько секунд молча сверлил доктора своими круглыми глазками, а потом положил на его руку свою непритворно трясущуюся ладонь и заплетающимся языком произнес:

– Да, сэр, вы правы: вина на мне, я его отравил. Это я – о благие Небеса! – я, я…

Слова Паддока тронули О’Флаэрти; бледный, на негнущихся ногах, подобный сомнамбуле, он приблизился к Паддоку и зажал его пальцы в своей ледяной пятерне.

– Скажу как на духу, Паддок, у вас золотое сердце; настоящий джентльмен, сэр, он таков! Вина моя, доктор, он меня предупредил: глотать нельзя ни капли. Не забудьте мои слова, доктор: я сам виноват. Дурак я, Паддок, и вечно у меня все наперекосяк, и… и… прощайте, джентльмены.

– Неужели… неужели ничего… доктор, ради бога… Заклинаю вас, доктор, придумайте, ну придумайте хоть что-нибудь… Должно же быть какое-нибудь средство, – взмолился Паддок.

– Вот так и бывает, сэр: напичкают себя или других шарлатанским зельем, а потом (как же иначе!) подожмут хвост и к нам: совершите чудо, доктор! Ну что ж, доза далеко не лошадиная, яд не из самых опасных – пусть примет лекарство, которое я пришлю, и – не исключаю – с Божьей помощью выкарабкается.

А Паддок уже стоял у края кровати, тряс как одержимый руку фейерверкера и лихорадочно твердил:

– Вы спасены, дорогой друг, – dum thpiro thpero[13], – он… доктор Стерк… он говорит, что может вас спасти, дорогой лейтенант… дражайший мой О’Флаэрти… он может вас спасти… вы будете живы и здоровы, дорогой сэр.

О’Флаэрти в полном отчаянии отвернулся уже было к стене; он, как это бывает с иными, безумно боялся умереть на своем покойном ложе; другое дело, если смерть застигнет врасплох, славная и бурная, – тогда ее встречают криком «ура!» и салютуют рапирой. Фейерверкер рывком привстал и несколько секунд растерянно созерцал Паддока, затем с долгим вздохом облегчения возвел глаза к небесам и невнятно забормотал. «Слава тебе, Господи» (произнесенное с трудом), «больше никогда» и «бес попутал» – вот все, что удалось расслышать Паддоку. Из-под одеяла высунулась сперва длинная голень фейерверкера, затем он потребовал, чтобы ему дали одеться, побриться и заняться прочими приготовлениями, дабы, как подобает джентльмену и офицеру, с ликованием в душе отправиться на Пятнадцать Акров, где должна была решиться его участь.

В должный час прибыло противоядие. Лекарство, помещенное в аптечную банку, представляло собой электуарий (так это, кажется, называется). Не знаю, быть может, ныне эта пакость вышла из употребления, но она была похожа на патоку с кирпичной пылью, а о составе даже Паддок не имел ни малейшего понятия. О’Флаэрти, этот истинный ирландский богатырь, при виде склянки невольно вздрогнул и затрясся всем телом, как испуганный ребенок. Паддок помешал снадобье кончиком ложки, брезгливо заглянул в банку и осторожно втянул носом воздух; с минуту он молча размышлял, а затем с легким поклоном церемонно переставил банку поближе к своему собрату по оружию.

– Мне стало лучше – ничего уже не болит, – робко произнес О’Флаэрти, искоса поглядывая на лекарство, а затем поднял глаза на Паддока.

Усмотрев в этом взгляде намерение уклониться от долга, Паддок покачал своей напудренной головой и не допускающим возражений тоном яростно зашепелявил:

– Лейтенант О’Флаэрти, сэр! Я настаиваю, чтобы вы незамедлительно приняли лекарство. Ваше самочувствие, сэр, тут ни при чем. Если вы будете медлить, я откажусь сопровождать вас на поле брани. Вашей постыдной нерешительности, сэр, нет и не может быть оправданий… лекарство предназначено не для того, чтобы услаждать нёбо, а чтобы спасти вашу жизнь, сэр… вспомните, сэр, вы нуждаетесь… вы проглотили – я не побоюсь это сказать, сэр! – то, что глотать ни в коем случае не полагается, и теперь – ради нас обоих… ради Бога, наконец, – я умоляю… я требую: ведите себя как серьезный человек, сэр.

О’Флаэрти ощутил, как его вновь коснулась леденящая тень смерти, – так подействовало красноречие Паддока на его впечатлительную натуру – и внял настояниям своего секунданта. «Жизнь сладка» – и ложка за ложкой тошнотворная смесь начала исчезать во рту фейерверкера; при этом не обошлось без многочисленных пауз, призывов к милосердию и приступов ужаса, но Паддок тревожился зря: в конце концов в склянке благополучно завиднелось донышко и Паддок счел за лучшее поставить на этом точку.

Услышав стук копыт, Паддок выглянул в окно. Стерк, который направлялся на своем мощном скакуне в город, крикнул:

– Ну как, принял?

Младший лейтенант с любезной улыбкой кивнул.

– Выведите его прогуляться эдак на часок, и все будет в порядке.

– Спасибо, сэр, – радостно отозвался Паддок.

– Да вы не меня благодарите, сэр, а лучше запомните оба этот урок, – резко бросил доктор, пришпорил коня и исчез в облаке пыли.

Паддок проводил этого малоприятного человека признательным, почти что благоговейным взглядом. Тревога миновала, пора было подумать о том, чтобы снова обеспечить медицинское сословие работой – на сей раз настоящей.