Читать книгу Социология и военные исследования. Классические и современные основания - Джозеф Сутерс - Страница 9

С бюрократией связан вопрос легитимного, то есть поддержанного, одобренного и законодательно установленного лидерства и господства. Такое господство идет в противовес принуждению, «голой силе», которая выражается в способности доминировать над другими даже за счет их собственного благополучия или его поддержания. Согласно Веберу, существуют три типа такого легитимного господства [Weber, 1976: 130]. Первый – традиционное господство, доминирующее в патримониальных организациях, где лидер по умолчанию принадлежит к авторитетному и правящему объединению, то есть племени, региону или религиозной группе. Две характерные формы такого господства: патриархализм и патримониализм. Вместе с традиционным господством Вебер различает легальное и харизматическое господство [Giddens, 1971: 154–163].

Рационально-легальное господство бытует в бюрократических организациях, поскольку оно основано на безличных стандартизованных правилах, нормах и положениях, сформулированных в контексте целенаправленной или ценностной рациональности. Рационально-легальное господство дается человеку, который заслужил эту работу выдающимися результатами своей предыдущей деятельности и достиг достойных результатов в рационализированной подготовке и обучении. Сами легальные лидеры тоже должны подчиняться безличным правилам, поскольку эти правила стандартизированы и, следовательно, применяются ко всем. При рационально-легальном господстве законы, правила и положения более важны, чем сами лидеры.

Харизматическое господство (или лидерство, как сейчас говорят) – это, напротив, творческая движущая сила, во многом основанная на необычных сверхъестественных качествах, которые окружающие приписывают руководителю [Gerth, Wright Mills, 2009: 245–252]. Соответственно, харизматическое господство возникает во взаимодействии лидера и последователей, как в революционных и религиозных движениях. Оно может появиться где угодно в мире в разных ситуациях, как говорится, от пророка Мухаммеда до Карла Маркса. В отличие от рационально-легального харизматическое господство не основывается на рациональных принципах. С веберовской точки зрения оно, по сути, не рационально и в связи с растущей рационализацией общества больше относится к прошлому, нежели к настоящему: «чем глубже в историю мы заглядываем, тем больше мы находим его [лидерство, основанное на харизме]» [Gerth, Wright Mills, 2009: 245].

Харизматическое господство загадочно, обольстительно и обворожительно, но беспорядочно и иногда даже проблематично. Сам Вебер со скептицизмом отмечал, «что приписывание харизмы включает в себя также и ошибочное отнесение сверхъестественных и необычных сил людям, склонным к „эпилептическим припадкам“ <…>, тем, кто просто доработался до „кровожадного неистовства“, или тем, кто хитроумно смог провернуть „мошенничество“» [цит. по: Joosse, 2014: 274]. Последователи поклоняются своим лидерам и фантазируют о них, но также и боятся их устрашающе-жуткого вида. Вспомните, например, Адольфа Гитлера. Очарование и страх связаны в большей мере, чем это может показаться на первый взгляд. Харизматическое господство даже легче, чем традиционное и рационально-легальное, может превратиться в «голую силу», как история наглядно проиллюстрировала примерами германского фюрера и советского лидера Сталина.

В плоскости современного насилия и конфликта до сих пор можно встретить этот тип лидерства, особенно в ожесточенных политических движениях, таких как Исламское государство[7] или мафиозные криминальные группировки, участвующие в торговле людьми или наркотиками. Усама бен Ладен, например, определенно был харизматичным лидером, чья привлекательность только усиливалась с его появлением в СМИ и интернете. Сегодняшние харизматичные джихадистские проповедники ненависти следуют его примеру и становятся влиятельными благодаря своему присутствию в социальных сетях.

Примечательно, что командующие западными бюрократическими вооруженными силами иногда тоже воспринимаются как харизматичные лидеры благодаря своим коммуникативным навыкам и убедительности в действии. Это уходит корнями к веберовским charismatische Kriegshelde («харизматичным героям войны») древности, когда военное чрезвычайное положение было частью повседневной жизни (см., например, [Moelker 2003]). Однако харизма некоторых современных военачальников непременно смешивается с рационально-легальным авторитетом, поскольку современные бюрократии не выносят ничего, кроме административных аргументов, основанных на законе и регламенте. В сегодняшних военных бюрократиях харизма неизбежно заштамповывается и встраивается в рационально-легальные практики. Военные решения, принимаемые врачами, профессорами и бухгалтерами, все больше и больше нуждаются в рациональном обосновании и подтверждении предыдущим опытом и доказательствами. Лидерству нужно развиваться от формы, основанной на авторитете, к форме доказательной.

Тем не менее использование современными военными лидерами широкого спектра коммуникативных средств, основанных на креативной интуиции и Fingerspitzengefühl [8], заряжает энергией, удовлетворяет потребности и поддерживает уверенность их последователей из числа простых смертных. Благодаря таким особенностям поведения харизматичные руководители приобретают репутацию и известность. Примеров тому множество. Да, идет вечный спор относительно того, что представляет собой настоящее военное качество и что делает великого лидера таковым. Генерал Стэнли Маккристал[9] пользовался большим уважением до того, как ему пришлось уйти в отставку. Очевидно, есть пределы харизматичному лидерству в вооруженных силах, как и демонстрировалось эмпирическими социологическими исследованиями [Shamir et al., 1998]. Поскольку харизматичное лидерство тоже может быть запугивающим (исследования выявляли элементы деструктивного лидерства среди высших военных руководителей) [Reed, Bullis, 2009]. Очарование, как правило, обычно рассеивается. Совершенно точно харизматичное лидерство неустойчиво, как не уставал повторять Вебер [Gerth, Wright Mills, 2009: 248–250].

Дилеммы военного лидерства 

Господство и пределы лидерства можно наглядно проиллюстрировать на примере одного выступления командующего национальными военно-воздушными силами перед небольшой группой офицеров среднего звена. Командующий сообщил офицерам, что министр обороны страны обратилась к нему с просьбой продлить участие военно-воздушных сил в миссии ООН. Далее он шутя и с сарказмом высказался о неприоритетной важности ООН и министра иностранных дел, который ценит миссии ООН. Офицеры ловили каждое слово. Командующий сказал, что обдумал эту просьбу и после определенных размышлений пришел к выводу, что его служба больше не может продолжать свое участие в миссии. Его интуиция и опыт подсказывали ему, что военно-воздушные силы уже сделали слишком много. «Растяжимость моей организации уже перешла все пределы», – пояснил он, проиллюстрировав это широким жестом. Он довел свое видение до сведения правительства. К раздражению командующего, министр не приняла этот ответ и поручила другому подразделению проработать все варианты продления операций. В итоге она приняла решение продлить миссию, включая участие в ней военно-воздушных сил. Какое-то время командующий в гневе думал подать в отставку, но в конечном счете решил этого не делать. И этот пример не исключение. Военная история знает множество случаев индивидуального неповиновения высокопоставленных офицеров, многие из которых привели к серьезным последствиям, сказавшимся как на военной, так и на политической ситуации [Hundman, Parkinson, 2019]. Военное лидерство определенно сопряжено с дилеммами.

Считалось, что наряду с этими тремя хорошо известными типами господства необходимо выделить и четвертый, который можно назвать субстантивно-рациональным [Guzmán, 2015]. Этот четвертый тип основан на ценностной, а не на формальной бюрократической («здесь такие правила и порядки») рациональности. Ценностная рациональность, в свою очередь, демонстрирует более широкую общую и научную точку зрения. Хорошим примером здесь может быть король-философ Платона[10] или военные командиры, которые полагаются на более широкий подход к насилию и конфликту.

Генерал армии США Дэвид Петреус[11] по-новому подошел к миссии в Ираке, разработав и внедрив так называемые красные команды, состоявшие из выдающихся интеллектуалов и нонконформистов, подвергавших сомнению планы, идеи и соображения военных. Однако нельзя сказать, что эти команды ждал ошеломляющий успех, поскольку на своем пути они столкнулись с препонами и сопротивлением: в армии не привыкли к такому зондированию приказов, планов и идей, особенно если они исходят от высшего офицерского состава [Hajjar, 2014: 131]. Как и в случае с остальными типами легитимного лидерства, у успеха и эффективности четвертого типа есть свои пределы и ограничения.

Тем не менее сегодняшние армии претерпели такие изменения, благодаря которым военное лидерство стало менее индивидуальным и более коллективным делом, так что сотрудничество в процессе принятия решений становится все более важным [King, 2019]. При таком совместном подходе сильные и слабые стороны каждого командира могут быть сбалансированы умениями и личными качествами других лидеров. Командное лидерство оказывается более эффективным, чем авторитарное.