Читать книгу Девственница - Джуд Деверо - Страница 4

Джура застыла неподвижно, держа лук наготове и ожидая, пока олень повернется к ней. Темно-зеленые туника и штаны сливались с цветом листвы, скрывая ее от животного. Едва олень повернулся, она выстрелила, и жертва грациозно и бесшумно опустилась на землю.

Из гущи деревьев выбежали семь молодых женщин, все высокие, тоненькие, с длинными, темными, заплетенными в косы волосами, одетые в зеленые туники и широкие штаны отряда женской стражи.

– Меткий выстрел, Джура, – похвалила одна из них.

– Да, – рассеянно обронила Джура, осматриваясь. Женщины тем временем принялись свежевать оленя. Сегодня вечером она не находила себе места, словно предчувствуя, что что-то должно случиться. Прошло четыре дня с отъезда Силин и Дейра, и Джура очень скучала по подруге. Ей не хватало юмора Силин, ее острого ума, и, кроме того, некому было излить свои мысли и чувства. Она также тосковала по Дейру. Они выросли вместе, и Джура привыкла, что он всегда рядом.

Зябко потерев голые руки под короткими рукавами туники, девушка зашагала по тропинке.

– Хочу немного поплавать! – крикнула она женщинам. Одна из них, с окровавленным ножом в руках, выпрямилась и предостерегающе качнула головой:

– Хочешь, я тоже пойду? Мы слишком далеко от городских стен.

Но Джура не обернулась. Все они были молоденькими ученицами, самой старшей едва исполнилось шестнадцать, и по сравнению с ними она чувствовала себя старой и одинокой.

– Нет, я пойду одна, – отказалась она, пробираясь к ручью.

Джура забрела дальше, чем намеревалась, пытаясь избавиться от ощущения чего-то неизбежного… но чего именно? Не опасности, нет, но в воздухе было нечто такое, что бывает только перед надвигавшейся грозой.

До сих пор в столицу ириалов Эскалон, к умирающему отцу Роуана, пришло только одно известие от армии, сопровождавшей англичан. Старый Тал еще держался, исключительно одной силой воли, ожидая увидеть, каким человеком вырос его сын. Судя по тому, что доложил гонец, Роуан был полным глупцом. Успел несколько раз впутаться в деревенские споры, в одиночку бросил вызов зернас, в то время как Ксанте и Дейру приходилось его защищать. Роуана считали ничтожным слабаком, разбиравшимся в бархате больше, чем в оружии.

Слухи быстро распространились по всему Эскалону, и уже шли речи о восстаниях и мятежах против глупого англичанина, не годившегося на роль правителя. Джералту, Дейру и Силин придется употребить все свое влияние, чтобы помешать олуху уничтожить и без того хрупкий мир между ланконийскими племенами.

Тем временем Джура, оказавшись в уединенной долине, сбросила одежду и скользнула в воду. Может, долгое купание успокоит ее смятенный разум…

Роуан мчался во весь опор, не щадя коня. Ему нужно убраться подальше, побыть одному, не корчиться под осуждающими взглядами ланконийцев. Два дня назад они проезжали мимо горящей крестьянской хижины. Когда Роуан остановил армию ланконийцев и приказал тушить огонь, они презрительно уставились на него и не подумали спешиться, пока Роуан и англичане помогали крестьянам таскать воду.

Когда последние уголья были затоптаны, хозяин сгоревшего дома рассказал путаную историю о вражде между двумя семьями. Роуан велел им явиться в Эскалон и пообещал, что он, король, рассудит крестьян. Но те лишь недоверчиво рассмеялись. Король правил воинами, которые вытаптывали их поля, а крестьянам он никакой не король.

Роуан вернулся к ланконийцам, которые едва не вслух издевались над ним за то, что впутался в глупые крестьянские распри.

Но Роуан сознавал, что, если ему предстоит быть королем и сохранять мир между племенами, он должен стать правителем всех ланконийцев: зернас, алтенов, вателлов, – и властвовать над всеми людьми, от самого бедного крестьянина до Брокаина, правящего сотнями людей.

И сегодня Роуан был по горло сыт молчаливой, а иногда и неприкрытой ненавистью ланконийцев, и оторвался от сопровождения, приказав своим рыцарям удержать возможных преследователей. В их глазах отразился тот же страх, которому сам Роуан не давал воли. Их очевидные сомнения в нем тоже не способствовали спокойствию его духа. Поэтому ему было необходимо остаться одному, поразмыслить и помолиться.

Он знал, что находится всего в нескольких милях от стен Эскалона, и чувствовал себя в безопасности. И неожиданно наткнулся на приток реки, мирный, прекрасный ручей, очевидно, обладавший способностью лечить все душевные раны. Здесь было так хорошо, что он почти забыл все пережитое в Ланконии.

Роуан спешился, привязал коня к дереву и, упав на колени, молитвенно сложил руки.

– О Боже, – молился он сдавленным шепотом, выдававшим всю глубину его боли, – я пытался готовить себя к выполнению долга, который Ты и мой земной отец возложили на мои плечи. Но я всего лишь человек. Одинокий человек. Если я должен выполнить то, что считаю правильным и справедливым, мне нужна Твоя помощь. Мои люди настроены против меня, и я не знаю, как завоевать их преданность. Заклинаю тебя, милый Боже, пожалуйста, покажи мне дорогу. Веди меня. Направляй. Отдаю себя в руки Твои. Если я не прав, дай мне знать. Подай знамение. Если прав я, тогда молю Тебя о помощи.

Роуан на мгновение опустил голову, измученный и опустошенный. Он приехал в Ланконию, твердо зная, что должен делать, но с каждым днем все больше терял уверенность в себе. Потому что постоянно приходилось доказывать ланконийцам, что он мужчина. Но они уже составили о нем свое мнение, и ничто не могло это мнение изменить. Если он вел себя как храбрец, они заявляли, что это храбрость глупца. Если заботился о своем народе, они считали, что это повадки чужака. Что ему делать? Пытать и убить невинного мальчишку зернас, которого они считали самим воплощением дьявола?!

Он встал. Ноги подгибались от обуревавших его эмоций, но Роуан передохнул и напоил коня, после чего снял пропотевшую одежду, ступил в прохладную чистую воду, нырнул и поплыл. Вода словно смывала гнев и ощущение беспомощности, и час спустя, вернувшись на берег, он почувствовал себя лучше. Надел набедренную повязку и нагнулся было за шоссами, но вдруг насторожился. Откуда-то справа донесся шум, словно кто-то пробирался сквозь кусты. Роуан выхватил меч из висевших на седле ножен и стал бесшумно красться по берегу в направлении шума.

И пропустил нападение неизвестного врага. Кто-то свесился с ветки над его головой, и удар ногой обрушился на плечи Роуана. Потеряв равновесие, он свалился на землю и ощутил холод стали у горла.

– Не шевелись! – приказал женский голос.

Роуан попытался потянуться к упавшему мечу. Но, подняв глаза, забыл обо всем. Его сумела оседлать полуголая женщина, красивее которой Роуан в жизни не видел. Люди его дяди Уильяма часто дразнили молодого человека за монашеское существование. И действительно, у него не было ни малейшего желания повалить крестьянскую девчонку в стог сена. Правда, Роуан встречался с женщинами, но ни одна не воспламенила его чувств настолько, чтобы он возжелал ее больше всего на свете. Если женщина предлагала себя и казалась достаточно чистой, он брал ее и на следующий же день забывал.

До этой минуты.

Разглядывая высокие груди, совершенное лицо и черные, горящие, словно уголья, глаза, он едва не задохнулся от вспыхнувшего в крови пламени. Каждая частичка его существа внезапно ожила, как никогда раньше. Он жадно вдыхал ее запах. Идущее от нее тепло сливалось с его теплом, становясь единым целым.

Он коснулся ее щиколоток, сжал, поражаясь красоте длинных, стройных, мускулистых ног. Лезвие ножа больше не кололо его горло, но Роуан этого не заметил. Он видел и чувствовал только прикосновение этих великолепных ног, и его руки скользили все выше, лаская, разминая ее загорелую, прекрасную, гладкую плоть.

До него вроде бы донесся стон, но кто знает, может, это был стон его собственного сердца, таявшего в экстазе?..

И под его ласками ее колени стали сгибаться, как восковые свечи от яркого пламени. Руки Роуана ползли все выше, поднимая влажную тунику девушки. Под туникой ничего не было, и он увидел ее сверкающую драгоценность, когда сжал твердые, упругие ягодицы.

Она легла ему на грудь, и когда их обнаженные тела соприкоснулись, Роуан затрепетал от желания. Ее кожа была так же горяча, как у него. Словно раскаленное железо в кузнечном горне. Он притянул ее еще ближе.

Ее лицо было совсем рядом: глаза полузакрыты от желания, губы красные, полные и готовые принять его, смуглая кожа безупречна. Он прижался поцелуем к этим губам. Она вздрогнула, как от удара, отстранилась и уставилась на него, очевидно, пораженная тем же изумлением, что и Роуан. Но в следующий момент вдруг обвила руками его шею и стала целовать с такой же страстью, которую испытывал он сам. Он так крепко обнял девушку, что ее ребра чудом не треснули. Не прерывая поцелуя, толкнул ее на спину и впился в губы пылко, исступленно, изливая копившееся годами желание, с которым он ждал именно эту женщину и именно этого момента. Она обхватила ногами его талию, он приподнялся над ней, и его набедренная повязка соскользнула.

– Джура! – позвал кто-то. Но он продолжал кусать ее губы, не в силах насытиться, и поудобнее устроился между ее бедрами. – Джура, с тобой все в порядке?

Женщина, подмятая Роуаном, колотила его по спине кулаками. Но он слишком поглупел от желания, чтобы чувствовать боль.

– Нас увидят, – настойчиво прошептала девушка. – Отпусти!

Но наступи на него сейчас лошадь, он и не заметил бы. Его беспорядочно шарившие руки нашли ее грудь.

– Джура!

Голос был уже совсем близко.

Джура схватила камень и ударила незнакомца по голове. Она вовсе не хотела убивать его, только пыталась привлечь внимание, но он, потеряв сознание, обмяк на ней.

Девушки из женской стражи подходили все ближе. Джура поспешно и с великим сожалением оттолкнула мужчину и несколько секунд оглядывала его великолепное тело. Никогда она не видела более совершенного человека, мускулистого и стройного, идеально сложенного, с лицом, как у ангела Господня.

Она провела ладонью по этому телу, по массивным бедрам, по лицу, поцеловала в губы…

– Джура! Где ты?

Она прокляла глупых девчонок, помешавших свиданию, и встала, чтобы ее видели. Высокая трава скрывала мужчину, лежавшего у ее ног.

– Я здесь! Нет, не подходите, здесь сплошная грязь. Ждите меня на тропе.

– Становится темно, Джура, – пожаловалась самая молодая.

– Вижу! – отрезала девушка. – Идите. Я сейчас вас догоню.

Она нетерпеливо подождала, пока женщины скроются из виду, прежде чем встать на колени перед бесчувственным телом.

Может, ей стоило сгорать от угрызений совести за содеянное, но почему-то Джура ничуть не чувствовала себя виноватой. И снова коснулась его груди. Кто он? Не зернас и не вателл, как Дейр. Возможно, один из фиренов, разводивших лошадей. Они жили в горах и почти никогда не спускались на равнину. Но он слишком велик ростом, чтобы быть фиреном.

Неизвестный пошевелился, и Джура поняла, что нужно как можно скорее ускользнуть, прежде чем он снова посмотрит на нее сводящим с ума взглядом.

Она побежала к берегу, схватила одежду, кое-как натянула и помчалась догонять своих, по-прежнему ощущая прикосновения его губ и рук.

– Джура, ты что-то раскраснелась, – заметила одна из девушек.

– Наверное, потому что скоро возвращается Дейр, – лукаво откликнулась вторая.

– Дейр? – повторила Джура с таким видом, словно никогда раньше не слышала этого имени. – Ах да, Дейр!

При виде Дейра сердце никогда не билось сильнее, а ноги не подкашивались.

– Да, Дейр, – твердо повторила она.

Девушки понимающе переглянулись. Джура стареет и теряет разум.

* * *

– Роуан! Где ты был? – резко спросила Лора.

– Я… я купался.

Он до сих пор не пришел в себя. Ошеломленный, растерянный, он видел только незнакомую женщину, ощущал ее аромат, на губах остался вкус ее губ…

Роуан не помнил, как оделся и оседлал коня.

– Роуан? Что с тобой? – встревожилась Лора.

– Ничего, все хорошо, – пробормотал он. Так вот что такое похоть. То самое чувство, которое сводит с ума мужчин. Побуждает их совершать поступки, на которые они в здравом уме не отважились бы. Если эта женщина попросит убить ради нее, покинуть страну, предать своих людей, вряд ли он станет колебаться.

И тут Роуан ощутил взгляды окружающих. Он оперся на высокую, широкую луку седла, расслабился, слегка улыбнулся, но как ланконийцы, так и англичане продолжали на него пялиться.

Наконец Роуан выпрямился, откашлялся и только потом спешился.

– Поездка освежила меня, – мечтательно пробормотал он. – Монтгомери, возьми моего коня и дай ему двойную порцию овса.

Это драгоценное животное привело Роуана к ней!

Он погладил холку жеребца. Монтгомери подошел ближе.

– Они вообразили, будто вы не сможете позаботиться о себе, – с горечью прошептал он. Роуан потрепал мальчика по плечу.

– Сегодня я сумел бы позаботиться о целом мире, – заверил он и направился к шатру, но по пути остановился рядом с Дейром, высоким, молчаливым парнем с таким же бесстрастным лицом, как у Ксанте. Почему-то Роуану казалось, что Дейр презирает его не так сильно, как остальные.

– Ты слышал о женщине по имени Джура?

– Она дочь Тала, – поколебавшись, ответил Дейр.

– Моя сестра? – в ужасе ахнул Роуан.

– Не кровная. Король удочерил ее еще ребенком.

Роуан едва не заплакал от облегчения.

– Значит, мы не кровные родственники? – уточнил он.

– Нет, – покачал головой Дейр, пристально наблюдая за ним. – Джералт – твой брат по отцу. У него и Джуры одна мать.

А вот это не важно. Главное, что между ними нет кровного родства!

– Она тоже в гвардии? Как Силин?

Дейр снова поколебался.

– Да. Хотя Джура моложе.

– Она в самом расцвете молодости, – улыбнулся Роуан, – сколько бы ей ни было. Спокойной ночи.

Правда, ему долго не удавалось уснуть. Он лежал, подложив руки под голову, глядя в темноту и наслаждаясь воспоминаниями о каждой минуте, проведенной с Джурой.

Он, разумеется, женится на ней. Сделает своей королевой, и они вместе будут править Ланконией… или по крайней мере ириалами. Джура станет его воздаянием за отсутствие веры ланконийцев в своего правителя. И, как повелел Бог, станет ему супругой и опорой в жизни. Он просил Господа о знамении, и тот послал ему Джуру.

Перед рассветом, услышав шум в просыпавшемся лагере, он вышел наружу. На горизонте темнели окутанные дымкой горы. Воздух был свеж и прохладен. Ланкония никогда еще не казалась ему столь прекрасной.

Рядом остановилась Силин.

– Доброе утро. Я иду ловить рыбу. Не хочешь присоединиться?

Роуан долго смотрел на девушку, впервые осознав, что она стоит между ним и Джурой.

– Да, – кивнул он наконец. – Я пойду.

Они направились через лес к ручью.

– Сегодня мы доберемся до Эскалона, – сообщила Силин.

Роуан не ответил. Что, если король Тал будет настаивать на его женитьбе на Силин? Что, если от этого зависит, станет ли он королем?

Все наказания, изобретенные для него Фейланом, вдруг восстали и стиснули горло.

– Можно поцеловать тебя? – резко спросил он.

Силин испуганно вздрогнула и покраснела.

– То есть я думал, если нам все равно предстоит пожениться…

Он осекся, потому что Силин положила руку на его затылок и прижалась губами к губам. Поцелуй показался приятным, но Роуан не потерял головы и не был готов ради него подписать договор с самим дьяволом.

Он осторожно отстранился и улыбнулся ей. Теперь все встало на свои места. Именно Джуру предназначил ему Господь.

Они в дружелюбном молчании добрели до ручья. Роуан, занятый мыслями о Джуре, не замечал, как счастлива Силин. Она считала, что поцеловала будущего мужа, и была вполне довольна будущим браком.

Еще пять часов они ехали на северо-запад, пока не достигли Эскалона. Дорог практически не было, и Роуан поклялся прежде всего заняться именно дорогами. Ланконийцы проклинали четырнадцать телег с багажом, которые везли с собой Роуан и Лора. Они захватили мебель и все необходимое для ведения хозяйства. Кроме городских стен, ириалы не признавали других удобств и, путешествуя, брали с собой только то, что могло уместиться в седельных сумках. Роуан подозревал, что в поездках они крали еду у крестьян.

Эскалон раскинулся на берегах реки Сайар, изгиб которой представлял естественную защиту с двух сторон, а крутые склоны гор – с третьей. Двенадцатифутовая стена окружала город площадью в две квадратные мили. Внутри высилась еще одна стена, огородившая холм, на котором возвышался каменный замок, должно быть, принадлежащий Талу.

– Мы почти дома, – облегченно вздохнула Лора.

Филипп сидел в седле перед матерью. Маленькое личико побледнело и осунулось после многонедельного путешествия.

– Горячая еда, горячая ванна, мягкая постель и умный собеседник… после всех этих болванов, – мечтательно продолжала она. – Как по-твоему, придворные музыканты знают английские песни? Какие танцы здесь танцуют?

Роуан не знал ответа, поскольку Фейлан не считал нужным обсуждать ланконийские развлечения. Кроме того, отныне из всех удовольствий он признавал только прекрасную, восхитительную Джуру, самую совершенную из женщин, самую… Он мечтал о ней всю дорогу до города.

Их процессия почти не привлекла внимания. Город оказался грязным, забитым людьми и животными. Шум стоял невыносимый: стук железных молотков в кузницах, вопли разносчиков, уличные ссоры… Вонь была такая, что Лора поднесла к носу ароматический шарик.

– Где женщины? – прокричала она Ксанте, перекрывая гомон.

– Их нет в городе. Город для мужчин.

– А женщин вы где-то запираете? – бросила она. – Не выпускаете их на воздух и солнце?

Дейр обернулся к ней и удивленно поднял брови.

– Мы роем ямы на склонах гор и держим их там, – с серьезным лицом пояснил Ксанте. – Раз в неделю бросаем им волка. Если им удается убить его, значит, есть чем утолить голод. Если же нет – волку позволено задрать любую из тех, кто на него нападает.

Лора ответила яростным взглядом, не зная, можно ли ему верить.

В северо-восточном углу города, в наиболее защищенном месте, поднималась каменная твердыня замка Тала. Замком, впрочем, его было трудно назвать. Сооружение было более низким, более длинным и совершенно неприступным. Камни были так же темны, как сами ланконийцы.

Перед крепостью возвышалась еще одна каменная стена, толщиной в восемь футов и высотой – в двадцать. В стене виднелись ржавые железные двойные ворота, увитые лозами. Слева были врезаны еще одни ворота, достаточно широкие, чтобы пропускать по одному всаднику.

Ксанте выкрикнул приказ, и ланконийское войско вытянулось в длинную линию, готовясь двинуться к узким воротам.

– Подождите! – окликнул Роуан. – Нам придется воспользоваться двойными воротами, чтобы прошли телеги.

Ксанте развернул коня и оказался лицом к лицу с Роуаном. Судя по всему, его терпение лопнуло. Он выглядел человеком, которого вынудили заботиться об избалованном, глупом, капризном ребенке.

– Телеги не пройдут. Их нужно разгрузить, а ту мебель, которая не пройдет сквозь ворота, придется разобрать.

Роуан скрипнул зубами. Он тоже был на грани взрыва. Неужели эти люди нисколько не уважают человека, которому предстоит стать их королем?

– Прикажи своим людям открыть двойные ворота.

– Они не открываются, – пренебрежительно бросил Ксанте. – Их не открывали сто лет.

– Значит, давно пора это изменить! – прогремел Роуан, возмущенный наглостью этого человека. Обернувшись, он увидел четверых мужчин, несущих длинное бревно в мастерскую плотника. – Монтгомери!

– Здесь, сэр! – счастливо ответил оруженосец, обожавший делать ланконийцам назло.

– Бери это бревно и открывай ворота.

Трое рыцарей мгновенно очутились на земле. Им не терпелось насолить ланконийцам, поэтому они схватили за шиворот шестерых самых крепких на вид работников и велели действовать бревном как тараном.

Роуан неподвижно сидел в седле и наблюдал, как люди снова и снова атакуют старые ржавые ворота. Но они не поддавались. Он не смел взглянуть в лица ухмылявшихся ланконийцев.

– Ворота заделаны наглухо и не откроются, – снисходительно пояснил наконец Ксанте.

Роуан давно уже понял, что с воротами связано некое суеверие, но решил, что умрет, прежде чем спросит, в чем дело. Кроме того, необходимость перевесила любое примитивное суеверие этих надменных людей.

– Я открою ворота, – повторил он, спешившись и по-прежнему не глядя на ланконийцев. С ним были его боевой конь и кони рыцарей, огромные, тяжелые животные, способные тянуть непосильный груз. И поскольку с тараном ничего не вышло, он решил обвязать цепями ворота и с помощью коней вырвать их из стены.

Вокруг уже собралась огромная толпа. Всем хотелось посмотреть, как английский принц строит из себя дурака. На стены высыпали стражники, искренне развлекавшиеся происходящим. Так вот он какой, ничтожный отпрыск Тала, вообразивший, будто сможет открыть ворота Святой Елены.

– Ксанте! – завопил кто-то. – Это и есть наш новый король?

Гомерический хохот заглушил ответ Ксанте и громом отдался в ушах Роуана, пока тот шел к воротам. Лора была права. Ему следовало бы в первый же день вызвать пару ланконийцев на поединок, чтобы показать, кто здесь главный.

Он оглядел ворота, на вид очень древние, покрытые ржавчиной и увитые колючими лозами. Он оторвал одну, не обращая внимания на то, что шипы впились в ладонь до крови, и как следует рассмотрел старый замок, откованный из железа и призванный служить веками. Насколько он мог судить, таран ничуть не повредил замок.

– Этот светловолосый англичанин воображает, будто сможет открыть замок? – издевательски спросил один.

– Разве никто не говорил ему, что на такое способен только ланкониец? – отозвался другой.

Снова последовал презрительный смех.

– Я ланкониец, – прошептал Роуан, не сводя глаз с ворот. – Я ланкониец больше, чем они подозревают. Боже, помоги мне. Молю, помоги мне!

Он уперся окровавленными ладонями в ржавую поверхность и подался вперед, чтобы получше рассмотреть толстый слиток железа, удерживавший створки вместе. И вдруг ощутил, что ворота дрогнули.

– Открывайтесь, – прошептал он. – Открывайтесь для вашего ланконийского короля.

Сверху посыпалась ржавчина, припудрив его лицо и волосы.

– Да! – воскликнул он, закрыв глаза и направив всю энергию в ладони. – Я ваш король и приказываю вам открыться.

– Смотрите! – завопил кто-то, стоявший за спиной Роуана. – Ворота движутся!

Толпа и стража на стенах смолкли, когда древние петли громко скрипнули и ворота затряслись, как живое существо.

Наступила полнейшая тишина. Даже кони не ржали. И тут старый железный замок упал к ногам Роуана. Он толкнул левую половину ворот, и петли снова заскрипели. Роуан повернулся к своим людям.

– Пусть телеги въедут во двор, – велел он, неожиданно ощутив свинцовую усталость.

Но никто не шевельнулся. Англичане уставились на ланконийцев, а собравшиеся ланконийцы, несколько сотен человек, воины, крестьяне и стражники, зачарованно пялились на Роуана.

– Что теперь не так? – рявкнул Роуан. – Я открыл ворота, что вам еще надо?

Ему никто не ответил.

– Да что это с ними? – прошептал Монтгомери.

Ксанте, словно очнувшись от обморока, очень медленно сполз с седла. Его поведение, на фоне абсолютной неподвижности остальных, казалось исполненным особого значения и огромной важности. Роуан не сводил с него глаз, гадая, каким еще способом выкажет ему этот человек свое презрение.

Но к его полнейшему потрясению, Ксанте встал перед ним, упал на колени, склонил голову и воскликнул:

– Да здравствует принц Роуан!

Роуан глянул поверх его головы на Лору, все еще сидевшую в седле. Лора казалась столь же озадаченной, как и сам Роуан.

– Да здравствует принц Роуан! – завопил еще кто-то. Его поддержали товарищи, и вскоре все окружающее пространство звенело криками.

Вперед вышел Уотлин, один из рыцарей Роуана, весьма здравомыслящий человек.

– Ну что, позволим телегам въехать в ворота, прежде чем эти идиоты решат, что вы не божество, а демон?

Роуан рассмеялся, но прежде чем успел ответить, Ксанте вскочил и гневно уставился на Уотлина.

– Он наш принц. Наш ланконийский принц. Мы сами проведем его телеги! – отрезал он и, отвернувшись, принялся раздавать приказы стражникам и крестьянам.

Роуан пожал плечами, вскочил в седло и улыбнулся Лоре:

– Похоже, я верно поступил, открыв старые ржавые ворота. Ну что, сестра, мы вступаем в свое королевство?

– Принцесса Лора, если не возражаешь! – хихикнула та.

За воротами их встретили мужчины и женщины из отрядов гвардии, стоявшие с низко склоненными головами. Роуан рассматривал женщин, безуспешно надеясь увидеть Джуру.

Перед старой каменной крепостью Роуан спешился и снял с седла Лору.

– Пора нам встретиться с отцом, – заметил он, и Лора кивнула.