Читать книгу Наше вечное вчера - Джули Дейс - Страница 3

Ди

– Ты уже прилетел? Что так долго? – зевнув, спрашивает Джей. Скорее всего, он счастливчик, отоспавшийся после ночи провод, что не сказать обо мне.

Рядом со мной сидела мать-одиночка, это, кстати, она сама мне рассказала, с трёхлетним, а может меньше, ребёнком. Не скажу, что он был особо буйным, но он меня точно не возлюбил. Как я это понял? После двух отрыжек на меня. Мне ещё повезло, что закинул запасную толстовку в рюкзак. Клянусь, пару раз даже замечал на себе его злой пристальный взгляд. Я пытался сказать его маме, что в этом обличие сидит демон, на что она хихикала и называла меня шутником.

– Прилетел. На твоём месте я бы не ныл. Не ты ведь сидел с Сатаной на соседних креслах.

– Чего? – растягивает Джей, а потом выдаёт смешок. – Так ты уже нашёл мой подарок? Как знал, надо было больше положить. Вон тебя как вкачало, дьявол мерещится.

Не дойдя до выхода из аэропорта, я останавливаюсь и недоуменно смотрю на телефон, будто могу увидеть лицо Джея.

– Что ты мать твою сказал? Ты положил мне в чемодан косяк? – первые слова я буквально ору, но на остальных приходится сбавить пыл. Если меня депортируют сейчас или посадят в тюрьму за хранение – это будет лучшим началом.

– Да не парься ты. Я же не такой идиот. Джей – мозг! Я положил в рюкзак. Клёво, да? Чувак, не благодари.

– Кинтеро, на твоём месте я бы отсчитывал дни до моего прилёта и покупал место на кладбище. Потому что как только я увижу тебя на горизонте, я сотру тебя в пыль. Какого хрена ты вытворяешь?

На меня начали странно смотреть, но благо дело ни один не понимал, о чём я говорю. По крайней мере, надеюсь.

– Так ты всё-таки не курнул. Иначе бы ты боготворил меня, а сейчас ты обычный Ди кричащая задница. Скукота. Никакой радости в жизни. Сколько хоть у них там времени?

Смотрю на часы, которые недавно перевёл на местное время.

– Обед.

– Соболезную. Даже опохмелиться не сможешь.

– В мои планы это не входит. Сейчас я должен идти к ректору и уговаривать его выделить мне место в братстве, иначе буду скитаться по улице.

– У тебя всегда есть вариант с моим братишкой, – напоминает Джей. На этот раз я просто игнорирую.

Мы разговариваем ещё пару минут, пока жду такси, и когда машина приезжает, мне приходится сбросить. Говорить с Джеем я могу только на испанском – английский он не знает. Хотя, знает пару слов, но такими в обществе не общаются. А как предупреждала мама, лучше делать вид, что ты из этих мест, чтобы тебе не надрали жопу и не поставили на счётчик. Пусть я и занимаюсь боксом с детства, но все же не уверен, что могу противостоять толпе амбалов или перочинному ножику, воткнутому мне в бок.

Назвав водителю адрес университета, я набрал номер отца и стал ждать ответ.

– Твоя мама уже начала переживать, что ты долго летишь. Сто раз твой рейс проверила, но все равно ходит по комнате, как сумасшедшая. Пожалуйста, скажи ей, что ты в порядке, или я вылечу следом, только бы от этой двинутой подальше.

Смеюсь и слышу, как отец передаёт трубку маме. Та что-то ворчит ему, облегченно вздыхает и говорит в трубку:

– Он врет. Я просто уже соскучилась. Ты будешь впервые так далеко от меня, и мне немного не по себе. Неужели мне теперь можно ходить по клубам и всем говорить, что мне тридцать и у меня нет детей?

– Как только выкинешь Рамо из дома – это станет твоим первым делом.

– Точно. Надеюсь ты хорошо доехал. Я очень на это надеюсь. Ты уже в университете? Как там? Знал бы ты мой первый день, сразу перестал бы считать меня лучшей мамой.

– Мам, после рассказала о том, как вы с папой познакомились, меня ничем не удивить. И нет, я ещё не приехал. Сижу в такси.

– Что? Фуэнтес, ты рассказал нашему сыну…

– Придержи язык, я рассказал только приличную часть. Я ошибся дверью, зашёл в женскую раздевалку, а там ты сидишь в парандже, – перебивает он маму.

На самом то деле, он сказал мне правду, но маме лучше об этом не знать.

– Вы оба меня обманываете, – ворчит мама. – Ладно, Ди. Передать трубку Рамону?

– Не надо, ма…

Но уже поздно. Слышу шаркающие шаги матери и агрессивный шёпот.

– Меня заставили, – бухтит Рамо и по звуку получает подзатыльник.

– Не думал иначе.

– Тогда давай просто сделаем вид, что каждую ночь залезаем под одно одеяло и шепчем друг другу секретики. Итак, ты рад, что свалил?

Всей спиной ложусь на сиденье, вытянув ноги вперёд настолько, насколько мне позволяет салон машины.

– Ещё не знаю. Есть сомнения по поводу Джея: скорее всего, он в первый же день попадёт в глубокую задницу. Полагаю, это все мои опасения, а так мне совершенно плевать. Что на счёт тебя, гений? – кажется, мы впервые за долгое время говорим без дерьма в сторону друг друга, и я даже не знаю, что испытываю по этому поводу. Я точно знаю, что он любезен только из-за нависающей над ним мамы с пушкой.

– Имеешь ввиду, рад ли я, что ты укатил из отчего дома? Ты ещё спрашиваешь? Я уже предложил маме снести стену между нашими комнатами, чтобы сделать одну целую – мою, – если я попытался быть искренним, то Рамо ведёт себя так же как и обычно. Хочу вмазать ему, но поднять на него руку никогда не смогу. Я до сих пор вижу в нём того крохотного малыша, с которым вечно возился. И нет, меня не заставляли родители. Мне просто хотелось быть кем-то большим для кого-то, отличным братом. Но все скатилось в бездну к годам так шестнадцати.

– Что она сказала?

– Конечно, она согласна, это же я. Но папа против, мол ты вернёшься и вообще так не красиво, короче защищал твою комнату, практически наручниками приковавшись к батареям, – страдальческим тоном бубнит Рамо.

Хмыкаю от победы, хотя даже не присутствовал при этом. У нас в семье никогда не было любимчиков, но, если мне и без разницы с кем потрепаться, а вот Рамо выберет маму. Они похожи, как сказал мне когда-то папа. И я не могу сам этого не заметить. Дело не только во внешнем сходстве, но и во внутреннем: мама была художницей в своё время, а сейчас рисует только карикатуры или картины для интерьера дома в непонятном мне стиле. И если я оказался далёк от искусства, то Рамо буквально будущий Пикассо. То, что он творит на своём графическом планшете, – это не описать словами. Я готов закрывать на весь его бред глаза, если в будущем он получит Нобелевскую премию.

– А ты, значит, уверен, что я не вернусь? Дай напомню: у меня всего три месяца, а дальше меня снова переведут в Испанию.

Рамо вздыхает.

– Я не хотел этого говорить, чтобы не обижать тебя. Хотя… шутка, мне насрать. Как и тебе, впрочем, так что у нас один-один. Так вот, как я считаю: интеллект в нашей семье распределился не поровну. Мне досталась добрая часть, а тебе огрызки, но я и не отрицаю, что ты вполне способный. Для возраста тринадцатилетки. Поэтому я уверен, что тебя обратно не переведут и предложат остаться там. Либо же тебя наконец-то переедет маши…

Не слушая продолжение, заканчиваю звонок и кидаю телефон в сторону.

Смотрю в окно, за которым бетонный город меняет свои огни, когда наконец появляется огромных университет, сменивший тысячи, миллионы учеников. Если сравнить тот, в котором я учился в Барселоне, то это свет и тьма. Нью-Йоркский представляет нечто большее. Современное и старое одновременно. Мама отдала бы всё, чтобы видеть это: она тот ещё ценитель красивой архитектуры.

Протягиваю водителю купюру и вылезаю из машины, потянув за собой сумку с вещами, перед этим засунув телефон в задний карман штанов.

В холле меня встречает женщина с прилизанным пучком на голове, который настолько тянет кожу, что глаза становятся похожими на узкие щелочки. От этого вида даже заболели мои собственные. Быстро провожу пятерней по волосам и обращаюсь к ней:

– Где здесь кабинет ректора? – я бы обошёлся без помощи, но эти коридоры напоминают чертов лабиринт, откуда выберусь к годам восьмидесяти или кто-нибудь найдёт мой скелет.

Женщина поднимает глаза и устало, будто повторяет заученную фразу миллиард раз, спрашивает:

– С какой целью? Вы записаны?

– Я студент по обмену, мне нужно заполнить документы.

– Направо и прямо. Держитесь левой стороны, там будет диванчик. Подождите там, ректор сейчас очень занят.

Уже на половине её нудной речи иду туда, куда она сказала, ставлю рядом сумку, падаю на диван и расслабляюсь.

Упираюсь затылком в стену и закрываю глаза, наслаждаясь тишиной и некоторым звоном в ушах, сопровождающимся сушняком. Представляю, что сижу не в душном коридоре в ожидании, когда придёт недавно вышедший на что-то срочное ректор, а где-нибудь на пляже Испании. Рядом стоит машина с открытыми дверями, из которой доносится музыка, окутывая весь пляж. Джей тащит девчонок к воде, те визжат, бьют его по рукам, но он оказывается сильнее. Дружный женский писк о температуре воды и хохот друга. Никакого Рамона с его постоянными попытками вывести меня из себя, никакой чертовой учёбы и никаких забот.

Уже почти засыпаю, когда рядом со мной кто-то буквально плюхается на диван. Сжимаю челюсти до скрипа и боли. Решаю сделать вид, что я один и продолжаю ждать ректора, закрыв глаза и представив Испанию паршивой Америке.

– Зажигалка есть? – спрашивает мужской голос.

Стараясь отвечать безразлично, говорю:

– Не курю.

– Я спрашиваю зажигалку, а не куришь ты или нет.

– По-твоему, если я не курю, то должен носить зажигалку? Спрашивается: зачем? Поджечь ваш чертов университет к дьяволу? Отвечу за тебя. Я с радостью сделаю это перед отлетом, так что спроси зажигалку через пару месяцев.

– А ты языкастый.

– А ты отчаянный, раз просишь зажигалку у боксера. Или ты не заметил на мне толстовку с логотипом спонсора клуба? – грубо говорю я, надеясь, что он отвалит.

Рядом раздаётся смешок.

– Я не осматриваю тебя. Ты не привлекательная киска, чтобы я делал это. А во-вторых, совпадение – я тоже боксёр и мне было бы только на руку, если ты решишь сжечь университет. Но мой тебе совет, начни пожар с ректора. Его задница довольно легко поджигается, так что просто подлей масла.

Боксёр. Я знаю дохрена боксеров, но с самого начала голос парня показался смутно знакомым. Я где-то уже слышал его, только не мог вспомнить где, а сейчас, когда он заявил, что тоже занимается боксом, круг подозреваемых сузился. Гадать кто это – неинтересно, тем более с минуты на минуту должен подойти ректор. Я не вижу смысла дальше вести игру и просто открываю глаза, фокусируя взгляд на оппоненте.

Твою мать. Да какого хрена вообще?

Мэйсон Картер собственной персоной развалился рядом, закинув руки за голову и блаженно закрыв глаза. После последней нашей встречи три года назад, он заметно поднабрал мышечной массы и прибавил в сантиметрах, а самодовольная неизменная улыбка на лице стала наглой. Я могу ошибаться, но, основываясь на том, каким видел его раньше, сейчас он абсолютно изменился. Атмосфера рядом с ним заставляет даже мои нервные клетки встать в боевую готовность, чтобы при любой атаке уничтожить вредителя.

Дыхание перехватывает и жесткий кулак безжалостно, практически извращённо, сковывает мою шею в свои тиски. Я закусываю губу и тихо матерюсь, умоляя, чтобы Мэйсон был здесь один.

К счастью, он здесь один.

– Я даже не удивлен, что Картер хочет превратить это место в преисподнюю.

Улыбочка на его лице замирает, когда он открывает глаза и впивается взглядом в меня. Пару секунд парень в шоке смотрит на меня, словно я чертово приведение, а затем начинает смеяться.

– Твою ж мать, а я делал ставки на то, что ты отошел в мир иной.

– Только следом за тобой. Я тоже удивлен, что ты все еще такой же любезнейший, – Мэйс принимает сарказм новым приступом смеха.

– По-другому никак. Ты же должен быть в Италии, нет?

– В Испании, – исправляю его и нетерпеливо смотрю на дверь. Ну где этот хренов ректор? Я сожру его, как только он появится на горизонте. Мне не хочется встречаться с его плюс один.

– Точно, Испания.

– Так вышло, в общем-то…

– Ты давно прилетел? – продолжает интересоваться Мэйсон.

Какой-то мужик спешит в нашу сторону. Судя по виду, он редко ускоряется, темп его привычной ходьбы равен скорости улитки. Если он в туалет, а если судить по бумажке, то так и есть, я вовсе не буду удивлён. Но краем глаза замечаю весёлую вспышку в глазах Мэйса, который, смотря на мужчину, говорит мне:

– Сейчас будет весело.

Он поднимается на ноги и скрещивает руки под грудью. И когда мужчина ровняется с ним, не иначе, как тарахтит:

– Мистер Картер, нужна ваша подпись, она решит все проблемы.

– Можно почитать? – сладколюбезно спрашивает Мэйс.

Мужчина протягивает ему какую-то бумажку, и следом от неё остаются обрывки. Вероятно, будь у меня зажигалка, сейчас мог остаться пепел.

Пока ректор офигевает от происходящего, я смеюсь в кулак с выходки этого придурка.

– Вы видели это? Вы видели, что сделал этот наглец? – верещит ректор, обращаясь ко мне.

Строю совершенно серьезную мину.

– Видел, что?

– Как он… Картер порвал докладную профессора с пожеланиями о его отчислении.

Он говорит с трудом, заикаясь то ли от злости, то ли просто нервничая. И мне слегка даже становится его жаль, но лишь слегка.

– К сожалению, я видел только то, что Мэйс помог вам утилизировать бесполезную бумажку, ни о какой докладной не шло и речи, – смотрю по углам стен: – И ведь даже камер нет. Получается, я единственный свидетель.

Мэйсон ржет, уперевшись ладонью на стену, а другой закрыв лицо.

– Поганцы. Пошел вон, Картер. Видеть и слышать тебя больше не намерен. Сегодня только первый день, ты портишь репутацию заведения.

– Взаимность – это прелестно.

Мэйс проходит мимо ректора, хлопнув того по плечу, но сразу же отряхнув руку. И тут же оборачивается:

– Я твой должник.

И от его слов становится ещё противнее. Если бы он знал, что я когда-то сделал, то ни разу в жизни не произнёс бы их.

Смотрю вслед парню, который весело отбивает барабанный ритм ладонями по бокам и тихо поёт очень знакомую всем песню Bon Jovi. Кошусь в сторону ректора и стараюсь не смеяться из-за того, как сильно краснеет его лицо. Картер поворачивается, и довольно громко завершает своё фееричное выступление:

– Это моя жизнь.

После этого, он скрывается за углом.

– Проходите, Фуэнтес, – цедит ректор, продолжая смотреть в сторону угла, за которым недавно скрылся Мэйс.

Выгибаю бровь.

– Вы были по планам после изгнания Сатаны.