Читать книгу Закон бессмертных - Джули Кагава - Страница 6

Обрывки кошмаров пронизывали тьму.

Белые когтистые руки утаскивают Лукаса и Крыса.

Мертвая олениха поднимается из травы и смотрит на меня, обглоданные ребра сияют в лунном свете.

Я бегу между ржавых машин, тысячи бледных тварей гонятся за мной, вопят и шипят мне в спину.

Я вскрываю консервные банки – они наполнены темно-красной жидкостью, и я с жадностью ее пью…

Я вскочила с криком, хватая руками темноту. Стоило открыть глаза, как беспощадный свет ослепил меня – зашипев, я испуганно дернулась. Мои барабанные перепонки атаковали идущие отовсюду странные звуки – знакомые, но усиленные в сотню раз. Я могла различить, как ползет по стене таракан. Звук падающей капли казался грохотом водопада. Кожей я ощущала холодный влажный воздух, но удивительно – холод совсем не холодил.

Я чувствовала себя как оплывший кусок воска, как дряблый пустой мешок. Осторожно я повернула голову, и по жилам побежал огонь – горячий, безжалостный. От боли я едва не ослепла. С воплем я выгнула спину – пламя охватило все мое тело, жидкая боль, казалось, готова была хлынуть из пор кожи. Рот болел, в верхней челюсти давило, словно что-то острое пыталось пробиться сквозь десну.

В голове вспыхивали фрагменты чувств, точно осколки чьей-то чужой жизни. Жалость. Сочувствие. Стыд. На долю секунды я увидела себя, скорчившуюся на полу, царапающую бетон и стены. Но затем приступ боли вывернул меня наизнанку, скрючил, и странное наваждение исчезло.

Давление в челюсти стало нестерпимым, и я снова закричала – диким звериным криком. И внезапно что-то и впрямь с ужасной болью вырвалось из десны. Жар в венах стих и прекратился, и я упала на бетонный пол, дрожа от облегчения. Но внутри меня проснулась новая боль – гулкая, пульсирующая где-то в центре тела. Дрожа, я встала на четвереньки, из горла вырвался низкий рык. Голод. Я голодна! Мне нужна еда!

Что-то холодное и мокрое прижалось к моему лицу. Пластик? Оскалившись, я отпрянула. Но погодите, пакет пах едой, это была еда! Я бросилась вперед, вонзила в пакет зубы, вырвала его из воздуха. Что-то затопило мой рот, холодное, густое, вязкое. Не теплое, как надо, но все равно еда. Я сосала и рвала тонкий пластик, высвобождая еду, чувствуя, как она скользит по пищеводу в желудок.

А потом ужасный Голод стих, боль внутри меня успокоилась, и я поняла, чтó сделала.

– О боже, – выронив скомканный пакет, я посмотрела на свои покрытые кровью руки. Бетон, на котором я лежала, был весь в темных пятнах. Я чувствовала кровь вокруг рта, на губах и подбородке, ноздри наполнял ее запах. – О боже, – снова прошептала я, отползая назад. Я уперлась спиной в стену и в ужасе посмотрела на открывшуюся мне картину. – Что… что я делаю?

– Ты сделала выбор, – прозвучал справа низкий голос, и я подняла глаза. Вампир стоял надо мной, высокий и мрачный. Позади него на журнальном столике мерцала свеча – ее-то свет меня и ослепил. Он и сейчас был мучительно ярок, и я отвернулась. – Ты хотела выжить, стать одной из нас, – он бросил взгляд на разорванный пакет из-под крови в нескольких футах от меня. – Ты выбрала это.

Я прижала ко рту трясущуюся руку, пытаясь вспомнить, воссоздать в памяти то, что я сказала. Но видела лишь кровь и то, как в звериной ярости я пытаюсь до нее добраться. Я коснулась пальцами губ, потрогала зубы там, где болела челюсть. И ахнула.

Вот они. Клыки. Очень длинные и очень, очень острые.

Я отдернула руку. Так это правда. Я действительно совершила немыслимое. Я стала тем, что больше всего в жизни ненавидела. Вампиром. Чудовищем.

Дрожа, я привалилась к стене. Поглядела на себя и изумленно заморгала. Моя старая одежда исчезла. Вместо тонкой выцветшей лоскутной рубахи и штанов на мне были черные джинсы и темная блуза без единой дырочки. Вместо рваной, вонючей и, возможно, заляпанной кровью куртки – длинный черный плащ, на вид почти новый.

– Что… что случилось с моей одеждой? – спросила я, трогая рукав плаща, удивляясь плотности ткани. Нахмурившись от внезапной мысли, я посмотрела на вампира: – Ты меня одевал?

– Твою одежду разорвали на куски бешеные, что напали на тебя, – пояснил вампир, так и не двигаясь с места. – Я нашел тебе новую. Черный для нас лучший цвет, он хорошо скрывает следы крови. Не волнуйся, – в его тихом низком голосе мелькнула едва заметная нотка веселья, – я ничего такого не видел.

Мои мысли неслись вскачь.

– Я… мне надо идти, – нетвердым голосом пробормотала я, поднимаясь на ноги. – Мне надо… найти моих друзей, узнать, добрались ли они опять до тайника. Шест, наверное…

– Твои друзья мертвы, – спокойно сказал вампир. – И я советую тебе отбросить все воспоминания о прошлой жизни. Ты больше не принадлежишь тому миру. Лучше просто забыть о нем.

Мертвы. Перед глазами у меня замелькали картинки – дождь, кровь и бледные вопящие твари, перетягивающие кого-то через изгородь. С шипением я отвернулась от этих мыслей, я не хотела вспоминать.

– Нет, – прохрипела я, содрогаясь. – Ты врешь.

– Отпусти их, – спокойно настаивал вампир. – Их больше нет.

Мною вдруг овладело безумное желание оскалиться на него. В ужасе подавив этот порыв, я настороженно посмотрела на бесстрастно созерцавшего меня незнакомца.

– Ты не можешь держать меня тут.

– Если хочешь уйти, можешь уходить. – Он не шевельнулся, лишь кивнул на дверь в противоположной стене маленькой комнаты. – Я не буду тебя останавливать. Впрочем, проживешь ты самое большее день. Ты ничего не знаешь о жизни вампира – как избегать опасностей, как кормиться, как прятаться от преследователей, а если городские вампиры тебя обнаружат, то, скорее всего, убьют. Или же ты можешь остаться тут, со мной, и у тебя появится шанс справиться с жизнью, которую ты выбрала.

Я удивленно глядела на него.

– Остаться тут? С тобой? Зачем? Какое тебе дело?

Незнакомец прищурился.

– Привести нового вампира в этот мир для меня – нелегкое решение, – сказал он. – Обратить человека лишь для того, чтобы бросить его без необходимых для выживания навыков, было бы безответственно и опасно. Если ты останешься тут, я научу тебя всему, что тебе нужно знать, чтобы быть одной из нас. Или… – он слегка повернулся и показал на дверь, – ты можешь уйти и попытаться выжить самостоятельно, но тогда я снимаю с себя всю ответственность за тебя и любое последующее кровопролитие.

Я вновь привалилась к стене, в голове стремительно проносились мысли. Крыс мертв. Лукас мертв. Бешеные схватили и разорвали их в старом городе у меня на глазах. В горле встал ком. Шест, как бы горько ни было это признавать, тоже, скорее всего, мертв – он не смог бы самостоятельно добраться до дома. Теперь осталась только я. Одна. Вампир.

В груди стало тесно, и я прикусила губу – перед глазами встали лица друзей, они смотрели на меня, бледные, осуждающие. В глазах защипало, но я с усилием сглотнула и удержала слезы. Плакать, кричать, проклинать мир, и бешеных, и вампиров я буду потом. Но я не буду выказывать слабость перед этим незнакомцем, этим кровососом, который, может, и спас меня, но я о нем ничего не знаю. Когда останусь в одиночестве, буду оплакивать Крыса, Лукаса и Шеста, семью, которой я лишилась. Сейчас же есть дела поважнее.

Я стала вампиром. И несмотря ни на что, я хотела жить.

Незнакомец ждал, неподвижный как стена. Хоть он и был кровососом, кроме него у меня никого не осталось.

– Итак, – тихо сказала я, не глядя на него. Внутри все закипело, поднялась старая знакомая ярость, но я подавила ее. – Мне называть тебя «господин», «учитель» или еще как-то?

Вампир помедлил, потом ответил:

– Можешь называть меня Кэнин.

– Кэнин? Это твое имя?

– Я не говорил, что это мое имя. – Он развернулся, словно собираясь уйти, но прошел в другой конец комнаты и опустился в ржавое складное кресло. – Я сказал, что ты можешь так меня называть.

Отлично, мой новый учитель не только вампир, но и любитель загадок. Я скрестила руки на груди и настороженно посмотрела на него.

– Где мы?

Кэнин задумался.

– Прежде чем я сообщу что-либо о себе, – сказал он, наклоняясь вперед и опираясь локтями о колени, – я хотел бы узнать побольше о тебе. В конце концов, я буду тебя учить, и это значит, мы будем довольно много времени проводить вместе. Я хочу знать, кто мне достался. На это у тебя сговорчивости хватит?

Я пожала плечами:

– Что ты хочешь знать?

– Для начала – твое имя.

– Элли, – ответила я и уточнила: – Эллисон Сикимото.

– Любопытно. – Кэнин выпрямился, смерив меня пристальным взглядом черных глаз. – Ты знаешь свое полное имя. Среди людей такое теперь редкость.

– Меня научила мама.

– Мама? – Кэнин откинулся назад и скрестил руки на груди. – А чему-то еще она тебя учила?

Я разозлилась. Внезапно мне расхотелось говорить о маме с этим кровососом.

– Ну да, – туманно ответила я.

Кэнин побарабанил пальцами по плечам.

– Например?

– Зачем тебе это знать?

Он не обратил внимания на мой вопрос.

– Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, ты мне ответишь.

– Читать, писать и немножко считать, – огрызнулась я. – Еще вопросы?

– Где сейчас твоя мать?

– Умерла.

Моя прямота ни удивила, ни оскорбила Кэнина.

– А отец?

– Я его вообще не знала.

– Братья, сестры?

Я покачала головой.

– Значит, возвращаться тебе не к кому, – кивнул Кэнин. – Хорошо. Это все облегчает. Как она умерла?

Я прищурилась, уже почти по горло сытая этим допросом.

– Не твое дело, вампир, – отрезала я – хотелось увидеть хоть какие-то эмоции на его бесстрастном лице. Если не считать приподнятой брови, его выражение не изменилось. – К тому же зачем тебе это? Что тебе за дело до жизней каких-то людей?

– Мне нет никакого дела, – ответил вампир, пожав плечами. – Как я уже говорил, я хочу оценить свои шансы на успех. Людям свойственно цепляться за прошлое, и это затрудняет обучение. Чем больше у ученика привязанностей, тем труднее ему усвоить, что, став вампиром, с ними нужно распрощаться.

Я сжала кулаки, пытаясь унять внезапный приступ бешенства. Я не поддалась искушению врезать ему – неблагодарно, конечно, – лишь потому, что понимала: он оторвет мне голову, и глазом не моргнув.

– Ну да, я уже начинаю жалеть о принятом решении.

– Немного поздновато, тебе не кажется? – мягко спросил Кэнин, вставая. – Побудь немного одна, – сказал он и направился к двери, – поплачь о своей прошлой жизни, если хочешь, потому что ее уже не вернуть. Когда будешь готова учиться быть вампиром, найди меня.

Он открыл дверь и, не обернувшись, вышел, оставив меня в одиночестве.

* * *

Когда Кэнин ушел, я села в кресло, соскребла с рук засохшую кровь и задумалась о том, что делать дальше.

Итак, я теперь вампир. Я сердито оборвала себя: у меня был выбор – либо это, либо умереть под дождем. Кэнин прав – в конце концов, это мое решение. Я выбрала это. Я выбрала стать упырем, никогда больше не видеть солнечного света, пить кровь живых.

Поежившись, я отшвырнула ногой пустой пакет. Этот аспект меня беспокоил – ну, то есть наряду со всей историей про превращение в нежить и бездушное чудовище. Я загнала эту мысль подальше на задворки сознания. Вампиры – хищники, но, может быть, есть способ не питаться людьми. Может, я смогу прожить на звериной крови, хотя от одной мысли о том, чтобы вонзить зубы в живую извивающуюся крысу, меня охватывало омерзение. Вампиры должны пить человеческую кровь или они ее просто предпочитают? Как часто им нужно питаться? Где и как они спят днем? Я осознала, что, даже прожив в городе семнадцать лет, я практически ничего не знала о самых знаменитых его обитателях, кроме того, что они пьют кровь и выходят по ночам.

Ну что ж, кое-кто может всё о них рассказать.

Еще какое-то время я боролась с собой. Кэнин – вампир, но, если я хочу выжить, мне нужно учиться. Возможно, потом, когда я узнаю всё, что мне требуется знать, я отомщу за маму, за Шеста, за Лукаса, за всех, кого потеряла. Но сейчас надо переступить через гордость и научиться быть упырем.

Я неохотно поднялась с кресла и отправилась на поиски своего нового наставника.

Дверь вела в другую комнату – раньше тут, наверное, был офис. Несколько сломанных стульев были небрежно отброшены в сторону, на полу валялись длинные металлические шкафчики, из них вы́сыпалась бумага. У дальней стены за большим пыльным и исцарапанным деревянным столом сидел Кэнин. Когда я вошла, он поднял глаза от стопки папок и слегка поднял бровь.

– У меня несколько вопросов, – сказала я, гадая, прилично ли спрашивать про такое, но потом решила, что мне все равно. – Насчет вампиров и всей этой темы с питьем крови.

Кэнин закрыл папку, отложил в сторону и кивнул на один из стульев. Я подняла его с пола и села, закинув руки за спинку.

– Позволь угадать, – сказал Кэнин, соединяя ладони. – Ты думаешь, обязана ли ты охотиться на людей, нельзя ли выжить, питаясь кровью животных или других существ. Ты надеешься, что тебе не придется убивать ради продления собственной жизни. Я прав?

Я кивнула. Кэнин горько усмехнулся.

– Не получится, – ровным голосом сказал он, и внутри у меня похолодело. – Позволь преподать тебе первый и самый важный урок, Эллисон Сикимото: ты – чудовище. Демон, продлевающий свою жизнь за счет людей. Вампиры в центре города могут притворяться цивилизованными и выглядеть и вести себя соответственно, но не обманывайся. Мы – чудовища, и ничто этого не изменит. И не надо думать, будто ты сможешь сохранить свою человечность, питаясь кровью собак, крыс или овец. Это джанк-фуд, мусор. Кровь животных насытит тебя на какое-то время, но никогда не утолит Голод. Вскоре тебя охватит такая жажда человеческой крови, что от одного вида человека ты впадешь в безумие, и этот человек умрет, потому что ты не сумеешь остановиться и высосешь его досуха. Это самое главное, что ты должна понять, прежде чем двигаться дальше. Ты больше не человек. Ты хищник, и чем скорее ты примешь это, тем легче будет твоя жизнь, твое существование.

Внутри у меня похолодело еще сильнее. Похоже, все, что я думала о вампирах, оказалось правдой. Но я все равно заявила:

– Я точно не буду убивать людей ради еды.

– С этого всегда начинается, – ответил Кэнин, голос его звучал отстраненно, словно он что-то вспоминал. – Благородные намерения, честь новых вампиров. Клятвы не причинять людям вреда, не забирать больше необходимого, не охотиться на них ночью, точно на овец, – он чуть улыбнулся. – Но потом становится все сложнее и сложнее оставаться на этом уровне, держаться человечности – когда видишь в людях лишь еду.

– Неважно. – Я подумала о Шесте, о Лукасе и даже о Крысе. Они были мне друзьями. Они были людьми. Не ходячими мешками с кровью. – Я не буду такой. Я однозначно попытаюсь не быть такой.

Кэнин не стал спорить. Он поднялся, обошел вокруг стола и взмахнул большой бледной ладонью:

– Подойди.

Я осторожно встала и сделала шаг к нему.

– Зачем? Что мы будем делать?

– Я сказал, что научу тебя вампирскому выживанию. – Он шагнул вперед, и теперь я стояла в паре футов от него, уставившись на его подбородок. Господи, какой же Кэнин был здоровущий. Его присутствие подавляло меня. – Чтобы жить, ты должна понимать свое тело, как оно устроено, чтó оно способно выдержать. Сними плащ.

Я повиновалась, бросила плащ на спинку стула, недоумевая, что замыслил Кэнин. Ошеломляюще быстрым движением он схватил меня за запястье, дернул мою руку вверх и полоснул ее длинным сверкающим кинжалом. Из раны потоком хлынула кровь, а в следующее мгновение меня с головой накрыло болью.

– Ай! Какого черта ты творишь? – Я попыталась вырваться, но хватка у Кэнина была стальная. Он и бровью не повел. – Пусти меня, псих! Что за хрень ты задумал?

– Подожди, – велел Кэнин, чуть встряхнув мою руку. Я заскрипела зубами, и тут вампир показал на мое запястье: – Смотри.

Вид у руки был кошмарный, она вся была залита кровью. Я могла различить рану – прямой глубокий разрез, почти до кости. Психованный вампир. Но пока я, тяжело дыша, смотрела, рана начала залечиваться, затягиваться, из красной превращаться в розовую – пока не остался лишь еле заметный бледный шрам. А потом исчез и он.

Я изумленно уставилась на Кэнина, и он отпустил мою руку.

– Нас очень трудно убить, – пояснил он. – Мы сильнее людей, быстрее людей и излечиваемся почти от любых ран. Потому мы идеальные хищники, но предупреждаю – мы не неуязвимы. Огонь наносит нам ущерб, как и любая обширная травма. Самые сильные вампиры не спасутся от разорвавшейся под их ногами бомбы. А вот пули, ножи, дубинки, мечи – все это приносит боль, но, как правило, не убивает. Хотя… – он коснулся моей груди, – …вогнанный в сердце деревянный кол не убьет вампира на месте, но парализует и, скорее всего, погрузит в спячку. Это крайняя мера, на которую идет наш организм, чтобы выжить, – он отключается, и ты вынужден спать, иногда десятилетиями, пока снова не сможешь вернуться к жизни. – Кэнин убрал руку. – Есть лишь два верных способа уничтожить вампира – обезглавить его или сжечь дотла. Поняла?

– Хочешь убить вампира – целься в голову, – пробормотала я. – Поняла. – Боль ушла, и внутри у меня засвербело, хотя я хотела узнать еще кое-что. – Но почему у меня вообще идет кровь? – задумалась я, взглянув на Кэнина. – А сердце у меня бьется? Я думала… я думала, что умерла.

– Ты и умерла.

Я ухмыльнулась:

– Как-то медленно смерть наступает.

На лице Кэнина не дрогнул ни один мускул.

– Ты все еще думаешь как человек, – сказал он. – Слушай меня, Эллисон, и усвой это хорошенько. Люди воспринимают смерть как нечто черно-белое – ты либо жив, либо нет. Но между этими полюсами – между жизнью, смертью и вечностью – есть узкая серая зона, о которой люди ничего не знают. В ней обитаем мы, вампиры, бешеные и другие, таинственные древние создания, которые еще сохранились в этом мире. Люди не могут понять нас потому, что живут по иным законам.

– Кажется, я все равно не понимаю.

– Сердце у нас не бьется, – продолжил мой наставник, слегка коснувшись своей груди. – Тебе интересно, как кровь бежит по твоим сосудам, верно? Она не бежит. У тебя нет крови. Во всяком случае, своей. Кровь – это твоя еда и твое питье, и она точно так же поглощается твоим организмом. Кровь – источник нашей силы. Благодаря ей мы живем, благодаря ей залечиваем раны. Чем дольше мы обходимся без нее, тем больше теряем человеческий облик и превращаемся в холодные, пустые изнутри ходячие трупы, каковыми нас считают люди.

Я смотрела на Кэнина, выискивая какие-либо признаки того, что он не человек. Кожа у него была бледная, глаза – пустые, но на труп он не походил. Если не приглядываться, сложно было догадаться, что он вампир.

– Что с нами происходит, если мы не… хм… не пьем кровь? – спросила я, почувствовав, как кольнуло в животе. – Мы можем умереть с голоду?

– Мы уже мертвы, – ответил Кэнин все тем же бесящим меня невозмутимым тоном. – Так что – нет. Но если долго пробудешь без человеческой крови, начнешь терять рассудок. Твое тело будет сохнуть, пока ты не превратишься в ходячую оболочку, подобие бешеного. И ты станешь нападать на любое живое существо, какое увидишь, потому что Голод возьмет верх. К тому же, поскольку у твоего организма не останется резервов, любая несмертельная рана способна будет погрузить тебя в спячку на неопределенный срок.

– А ты не мог все это мне рассказать, не распарывая мою руку?

– Мог. – Кэнин пожал плечами без малейших признаков сожаления. – Но я планировал другой урок. Как ты себя чувствуешь?

– Есть ужасно хочется.

В животе свербело все мучительней, тело отчаянно требовало пищи. Я с тоской вспомнила о когда-то полном, а теперь пустом кровяном мешке на полу. И успела задуматься, не осталось ли там сколько-то капель, которые можно высосать, – но тут поняла, о чем размышляю, и пришла в ужас.

Кэнин кивнул:

– И это цена за нашу силу. Твое тело излечится почти от любой раны, но на это уйдут его резервы. Взгляни на свою руку.

Я взглянула и ахнула. Моя кожа, особенно там, где ее разрезал Кэнин, была белой как мел, явно бледнее, чем раньше, и холодной. Мертвая плоть. Обескровленная плоть. Вздрогнув, я отвела глаза и поняла, что вампир улыбается.

– Если ты вскоре не поешь, то впадешь в кровавое безумие, и кто-нибудь умрет, – заявил он. – Чем серьезней рана, тем больше крови требуется, чтобы возместить ущерб. Если долго не кормиться, результат будет такой же. И именно поэтому вампиры не привязываются к людям и вообще к кому-либо. Однажды, Эллисон Сикимото, ты убьешь человека. Случайно или сознательно и намеренно. Это неизбежно. Вопрос не в том, случится ли это, а в том, когда это случится. Ты понимаешь?

– Ага, – пробормотала я. – Ясно.

Кэнин устремил на меня свои бездонные черные глаза.

– Усвой это как следует, – тихо сказал он. – Теперь же тебе следует научиться самому важному, что должен уметь вампир, – кормиться.

Я сглотнула.

– А у тебя нет еще пакетов?

Кэнин усмехнулся.

– Тот пакет я раздобыл на неделе у одного из охранников во время сдачи. Обычно я так не поступаю, но сразу после пробуждения тебе требовалась кровь. Но мы с тобой не городские вампиры, у которых есть рабы, домашние и «винные» погреба. Если ты хочешь есть, придется делать все по старинке. Я покажу, что я имею в виду. Следуй за мной.

– Куда мы идем? – спросила я, когда он открыл дверь и мы оказались в длинном узком коридоре. Некогда белая краска облезала со стен, под ногами хрустело стекло. Через каждые несколько ярдов встречались двери, за ними были комнаты с обломками кроватей и стульев и странных незнакомых мне машин. В одном дверном проходе лежало причудливое кресло с колесами, покрытое пылью и паутиной. Я вдруг поняла, что отлично вижу в темном коридоре, хотя никакого света тут нет и должна бы царить кромешная тьма. Кэнин обернулся ко мне и улыбнулся.

– Мы идем на охоту.

* * *

Повернув за угол, мы вышли из коридора в помещение, похожее на старую приемную – посреди комнаты стоял еще один большой деревянный стол. Над ним на стене висели тусклые золотые буквы, большинство – перекошенные или сломанные, так что прочесть ничего было нельзя. Были и таблички поменьше – на стенах и на входах в коридоры, их тоже было не разобрать. По плиточному полу были рассыпаны осколки, листы бумаги и мусор – каждый шаг сопровождался хрустом.

– Что это за место? – спросила я Кэнина. Мой голос гулко отразился от стен, а стоящая здесь тишина словно давила на меня. Вампир долго молчал.

– Когда-то, – тихо сказал он, ведя меня через комнату, – это был подземный этаж больницы. Одной из крупнейших и самых известных в городе. Здесь не только лечили пациентов – здесь работала команда ученых, исследователей, изучавших болезни и разрабатывавших новые лекарства. Конечно, когда появился Красный вирус, больница переполнилась – справиться с потоком пациентов было невозможно. Здесь умерло много людей, – он бросил взгляд на стол, глаза у него затуманились. – Но потом много людей умерло везде.

– Если ты пытаешься меня запугать, то прими мои поздравления, у тебя получилось. Так как мы отсюда выберемся?

Кэнин остановился у большой квадратной дыры в стене и указал на нее. Заглянув внутрь, я увидела глубокую шахту, ведущую наверх, в темноту, откуда свешивались толстые металлические тросы.

– Ты шутишь, да? – Мой голос отдался в шахте эхом.

– Лестница обвалилась, – невозмутимо ответил Кэнин. – Ни войти, ни выйти. Придется воспользоваться лифтовой шахтой.

Лифтовой шахтой? Нахмурившись, я оглянулась на него.

– Я однозначно не смогу туда забраться.

– Ты больше не человек, – прищурился Кэнин. – Ты стала сильнее, бесконечно выносливее, и ты можешь то, на что люди неспособны. Если от этого тебе будет легче, я полезу сразу за тобой.

Я посмотрела на лифтовую шахту и пожала плечами.

– Ладно, – пробормотала я и потянулась к тросам. – Но если я упаду, надеюсь, ты меня поймаешь.

Ухватившись покрепче, я подтянулась.

К моему удивлению, тело оторвалось от земли, словно ничего не весило. Перебирая руками, я карабкалась вверх, чувствуя волнение, какого не испытывала никогда. Кожу не царапало, мышцы не болели, даже дыхание не учащалось. Я могла бы вечно так лезть.

Я замерла. Я не дышала. Вообще. Мой пульс не учащался, сердце не колотилось… потому что я была не жива. Я была мертва. Я никогда не повзрослею, никогда не изменюсь. Я – мертвец-паразит, пьющий чужую кровь ради продолжения своего существования.

– Проблемы? – прозвучал снизу глубокий нетерпеливый голос Кэнина.

Я встряхнулась. Пустая лифтовая шахта – не лучшее место для откровений.

– Все хорошо, – ответила я и вновь принялась карабкаться. Разберусь со всем позже, а прямо сейчас мой мертвый желудок умирал от голода. Казалось очень странным, что сердце, легкие и прочие органы не работают, но мозг и желудок продолжают функционировать. А может, они и не функционировали – я не знала. Вампирский мир был для меня пока сплошной загадкой.

Когда, настороженно озираясь, я выбралась из шахты, в лицо мне ударил холодный ветер.

Когда-то здесь было здание. Вокруг я видела остатки стальных балок и брусьев, в высокой желтой траве лежали обломки примерно половины стены. Штукатурка потемнела и облупилась, по заросшему травой полу были раскиданы едва заметные обгоревшие обломки мебели – кроватей, матрасов, стульев. Шахта, из которой мы вылезли, здесь являла собой лишь темную дыру, прячущуюся среди камней и сорняков. Увидеть ее можно было, только подойдя вплотную, – и легко было не заметить зияющую пропасть, свалиться туда и сломать спину.

– Что здесь случилось? – прошептала я, осматривая развалины.

– Пожар, – ответил Кэнин и зашагал по пустоши. Двигался он быстро, я еле за ним поспевала. – Он начался на первом этаже больницы. Огонь быстро вышел из-под контроля и уничтожил здание и почти всех, кто находился внутри. Только подземные этажи… уцелели.

– Ты там был, когда все случилось?

Кэнин не ответил. Покинув больничные руины, мы пересекли участок, где природа задушила все, до чего смогла дотянуться своими желтовато-зелеными лапами. Она пробивалась сквозь некогда ровную поверхность парковки, обвивала хозяйственные постройки, скрывая их под покровом вьюнков и сорняков. Когда мы дошли до конца пустыря и оглянулись, остатки больницы едва виднелись сквозь растительность.

На улицах Периферии было темно. По небу катились облака, закрывая луну и звезды. Однако я все видела ясно и даже более того – я точно знала, который сейчас час и сколько осталось до рассвета. Я ощущала в воздухе кровь, послевкусие от жара теплокровных млекопитающих. Был час ночи, самые отважные люди давно уже заперли двери перед лицом тьмы, и я умирала от голода.

– Сюда, – шепнул Кэнин и скользнул в сумрак.

Я не стала спорить и последовала за ним в длинный темный проулок, смутно осознавая, что здесь что-то изменилось, но что именно, понять я не могла.

И тут до меня дошло. Запахи. Всю свою жизнь я вдыхала запахи Периферии: мусор, отходы, аромат плесени, гниения и разложения. Больше я их не чувствовала. Возможно потому, что обоняние и дыхание тесно связаны. Другие мои чувства обострились: я слышала, как скребется в норе мышь в десятке ярдов отсюда. Я ощущала ветер на руках, холодный и зябкий, хотя гусиной кожи, как раньше, уже не было. Но когда мы миновали древнюю Свалку, я разобрала, как жужжат мухи, как копошатся черви в мертвом теле – хотелось надеяться, теле животного, – но все равно не ощутила никаких запахов.

Когда я сообщила об этом Кэнину, он мрачно хохотнул.

– Ты можешь принюхаться, если хочешь, – сказал он, огибая кучу кровельных досок, некогда служивших кому-то крышей. – Нужно лишь сделать сознательное усилие и вдохнуть. Для тебя это больше не естественный процесс, потому что дышать тебе уже не нужно. Помни об этом, если возникнет необходимость смешаться с толпой. Люди обычно ненаблюдательны, но даже они поймут, что что-то не так, если ты не будешь дышать.

Я вдохнула и ощутила гнилую вонь от Свалки. И уловила в ветре кое-что еще – кровь. А потом увидела пятно краски на осыпающейся стене – череп с парой красных крыльев – и поняла, где мы.

– Мы на территории банды, – сказала я в ужасе. – Это знак Кровавых ангелов.

– Да, – спокойно ответил Кэнин.

Я едва подавила инстинктивный порыв броситься прочь, нырнуть в ближайший переулок и побежать домой. Вампиры были не единственными хищниками на улицах города. И падальщики были не единственными, кто спорил за территорию на Периферии. Многие Неотмеченные были всего лишь ворами, кучками ребят, пытающихся выжить, но встречались и другие, более опасные группировки. Губители, Красные черепа, Кровавые ангелы – вот лишь некоторые из «других» банд, облюбовавших определенные части Периферии. В этом мире был всего один закон – тот, что требовал подчиняться Господам, а Господ не волновало, если среди скотины иногда возникала грызня. Только попадись в руки одолеваемым скукой и голодом бандитам, и повезет, если тебя просто убьют. Мне доводилось слышать истории о бандах, которые свежевали и съедали нарушителя границ, сперва хорошенько с ним «повеселившись». Городские легенды, не более, – но откуда мне было знать, что это неправда? Потому-то заходить на незнакомую территорию было в лучшем случае плохой, а в худшем – самоубийственной затеей. Я знала, где на Периферии тусуются банды, и избегала этих мест, как чумы.

А теперь мы стояли прямо на их земле.

Я бросила взгляд на вампира рядом.

– Ты же знаешь, они нас убьют за то, что мы сюда явились.

Он кивнул:

– На это я и рассчитываю.

– Ты ведь в курсе, что они едят людей?

Кэнин остановился, устремил на меня свои черные глаза.

– Так же, как и я, – невозмутимо сказал он. – И так же, как теперь и ты.

Мне стало слегка дурно. Ну да, разумеется.

Запах крови усиливался, и я уже различала знакомые звуки драки: ругань, вопли, стук кулаков и ботинок по телу. Мы свернули за угол и оказались на задворках каких-то строений, на участке, окруженном сетчатой изгородью, осколками стекла и ржавыми машинами. Кирпичные и металлические стены были покрыты граффити, по периметру горели, испуская густой удушливый дым, несколько железных бочек.

В центре арены несколько головорезов в похожих обносках сгрудились вокруг скорчившегося на земле человека. Он свернулся в позе эмбриона, прикрывая руками голову, а нападавшие выходили из круга по двое-трое – пнуть его или двинуть кулаком. Рядом лежал другой человек, пугающе неподвижный, с изуродованным до неузнаваемости лицом. У меня внутри все скрутило от вида сломанного носа и устремленных в пустоту глаз. Но тут моих ноздрей достиг сильнейший запах крови, и не успела я осознать, что делаю, как издала низкий рык.

Бандиты слишком громко хохотали и были слишком увлечены своей забавой и не замечали нас, но Кэнин продолжал идти вперед. Невозмутимо, словно вышел на ночную прогулку, он бесшумно приблизился к кольцу людей. Мы могли проскочить мимо них и исчезнуть в ночи, но, поравнявшись с головорезами – они все еще нас не замечали, – Кэнин нарочно пнул разбитую бутылку. Та покатилась и зазвенела.

Кровавые ангелы обернулись.

– Доброй ночи, – сказал Кэнин, добродушно кивнув.

Он пошел дальше – как я заметила, уже медленнее. Я тихо последовала за ним, стараясь не привлекать внимания, надеясь, что банда отпустит нас без проблем.

Но другая я – странная, чужая, голодная я – смотрела на людей с надеждой, ждала, что они попытаются нас остановить.

Ее желание сбылось. Приглушенно ругаясь, все бандиты разом встали на нашем пути. Кэнин остановился и невозмутимо посмотрел на выступившего вперед головореза с идущим поперек бледного глаза шрамом. Головорез покачал головой.

– Вот это да, – усмехнулся он, переводя взгляд с Кэнина на меня. – У нас удачная ночка, да, ребят?

Кэнин молчал. Интересно, он боялся говорить, чтобы они не догадались, кто он, – не хотел спугнуть добычу?

– Гляньте, аж рот открыть боится, – отовсюду раздался глумливый смех. – Слышь, домашний, надо было раньше думать, пока на нашу территорию не зашел. – Парень со шрамом шагнул вперед, позади ободряюще улюлюкали и матерились остальные. – Ну чо, снимай штаны, мы тебя в задницу твою белую поцелуем. Ты ж этого хочешь, домашний? – выплюнул он последнее слово и перевел взгляд на меня, ухмылка его сделалась мерзкой: – Или, пожалуй, лучше приберечь это для сладкой азиаточки. У нас тут в шлюхах недостаток имеется, да, ребят?

Я оскалилась, чувствуя, как задирается верхняя губа.

– Если твои поганые губы хотя бы в футе от меня окажутся, я их с корнем вырву, – рявкнула я.

Бандиты заржали и сгрудились теснее.

– Ух ты, боевая какая! – ухмыльнулся парень со шрамом. – Надеюсь, тебя надолго хватит. Ты ж не против поделиться, домашний?

– Пожалуйста, – ответил Кэнин и отодвинулся от меня.

Я в изумлении на него уставилась, а парень со шрамом и его банда похабно загоготали.

– Домашний со страху в штаны наделал!

– Вот это реальный мужик, за девку прячется!

– Ну спасибочки, домашний, – сказал парень со шрамом, и лицо его расплылось в поистине зловещей ухмылке. – Я так тронут, что на этот раз тебя отпущу. Спасибо за азиаточку! Мы постараемся ее не попортить, в смысле сразу.

– Ты что делаешь? – прошипела я, ошеломленная предательством. Головорезы, ухмыляясь, двинулись вперед, и я попятилась, не выпуская их из виду, но кидая взгляды на вампира. – А как насчет «учебы», «подготовки» и всего такого? Ты что, собираешься сейчас отдать меня им на растерзание?

– Ты неправильно понимаешь, кто тут хищник, а кто жертва, – тихо, так что слышала лишь я, сказал вампир. Я хотела огрызнуться в ответ, но приближающиеся бандиты представляли собой более серьезную проблему. От животной похоти в их глазах мне стало дурно, и я почувствовала, как в горле закипает рычание. – Сейчас ты увидишь, в каком месте пищевой цепочки находишься.

– Кэнин! Черт тебя подери, что мне делать?

Пожав плечами, Кэнин прислонился к стене.

– Постарайся никого не убить.

Головорезы бросились вперед. Один из них обхватил меня за талию и попытался повалить на землю. Я тут же напряглась, зашипела, покрепче уперлась ногами и толкнула его со всей силы.

Парень отлетел прочь, словно ничего не весил, и врезался в капот стоящей в двадцати футах машины. Я опешила, но тут на меня с воем бросился другой головорез, целя кулаком в лицо.

Я рефлекторно вскинула руку и почувствовала, как мясистый кулак, к удивлению нас обоих, врезается в мою ладонь. Бандит попытался отдернуть руку, но я крепко стиснула пальцы, чувствуя, как хрустят и ломаются под ними кости, и резко вывернула кисть. С оглушительным треском запястье парня сломалось, и он заорал.

Еще двое Кровавых ангелов кинулись на меня с двух сторон. Они двигались медленно, словно сквозь воду – по крайней мере, так мне казалось. Я легко отклонилась от первого удара и пнула головореза по колену, почувствовав, как оно ломается под моей ступней. Дернувшись, парень рухнул на землю. Его приятель замахнулся на меня свинцовой трубой – я схватила ее, вырвала у него из рук и наотмашь ударила парня ей по лицу.

В воздухе повис запах хлынувшей из щеки бандита крови, и что-то внутри меня отозвалось. С рыком я бросилась на него, чувствуя, как из десен вырываются клыки.

Ночь разорвал звук выстрела, и что-то крошечное посвистело мимо моей головы. Я почувствовала, как поднятый им ветер взъерошил мне волосы, и стремительно пригнулась, шипя и скалясь. Парень со шрамом, направлявший на меня дымящееся дуло пистолета, вытаращил глаза, изо рта у него потоком полились бранные слова.

– Вампир! – выпалил он между яростными ругательствами. – Твою же мать! Твою мать! Уйди от меня! Уйди!

Он прицелился, а я уже собралась броситься на свою жертву и вонзить клыки ей в горло. Но внезапно парень со шрамом, беспомощно брыкаясь, оказался в воздухе – Кэнин схватил его легко, точно котенка, вырвал пистолет и швырнул бандита об стену. Зрелище размозженной о кирпич головы Кровавого ангела притупило мою дикую, бешеную ярость, заставило меня протрезветь. Освободившись от жажды крови, от всепоглощающего Голода, я в ужасе и изумлении огляделась вокруг. На земле лежали пятеро человек – стонущие, изломанные, истекающие кровью. По моей вине. Я бросила взгляд на Кэнина – тот почти с отвращением отшвырнул пистолет и, увидев, что я иду к нему, поднял бровь.

– Ты знал, – тихо сказала я, глядя на одного из полуобморочных Кровавых ангелов. – Ты знал, чтó я сделаю, потому и дал им на меня напасть. – Кэнин не ответил, и я вдруг поняла, что меня не трясет ни от страха, ни от прилива адреналина, ни от чего. Сердце было спокойно и неподвижно. Я уставилась на Кэнина, охваченная яростью из-за того, как он меня использовал. – Я могла бы убить их всех.

– Сколько раз тебе повторять? – ответил Кэнин, пристально глядя на меня сверху вниз. – Ты теперь вампир. Ты больше не человек. Люди для тебя – овцы, а ты волк, ты сильнее, быстрее, злее любого из них. Они – еда, Эллисон Сикимото. И демон в глубине твоей души всегда будет считать их едой.

Я посмотрела на лежащего ничком у стены парня со шрамом. Его лоб рассекала глубокая рана, вокруг которой уже расползался огромный багровый синяк. Он стонал и пытался встать – но вновь бессильно падал.

– Так почему ты не убил его? – спросила я.

Взгляд Кэнина сделался холодным. Он развернулся, тяжело ступая, подошел к главарю бандитов, схватил за шиворот, подтащил ко мне и бросил к моим ногам.

– Пей, – приказал он стальным голосом. – Но помни: возьмешь слишком много – убьешь донора. Возьмешь слишком мало – вскоре придется кормиться снова. Если тебе важно не высасывать людей досуха, найди золотую середину. Обычно достаточно пяти-шести глотков.

Я посмотрела на главаря бандитов и вздрогнула от отвращения. Растерзать пакет с кровью – это одно, но укусить в шею живого, теплого человека? Пару мгновений назад, обуреваемая яростью и Голодом, я была более чем готова это сделать, но сейчас ощущала лишь тошноту.

Кэнин все смотрел на меня.

– Ты сделаешь это или доведешь себе голоданием до безумия и убьешь кого-нибудь, – спокойно сказал он. – Это – основа жизни вампира, наша главная первобытная потребность. Теперь… – одной рукой он поставил головореза на ноги, а другой ухватил его за волосы и запрокинул ему голову, обнажая горло, – …пей.

Я нехотя сделала шаг вперед. Человек стонал и пытался отгородиться руками, но я легко их оттолкнула и склонилась над ямкой в основании его шеи. Мои клыки удлинились, и, вдохнув, я ощутила, как под кожей у парня струится теплая кровь. Нос и рот затопило крепким запахом жизни. Не успев даже подумать о том, что я делаю, я подалась вперед и укусила изо всех сил.

Кровавый ангел хватал ртом воздух и дергался, слабо дрожа. В рот потекло теплое, густое, крепкое, терпкое. Я зарычала громче, и моя жертва издала придушенный крик. Я чувствовала, как жар распространяется по телу, наполняет меня силой, властью. Это опьяняло. Это было… невозможно описать. Это было благословение, чистое и простое. Почти в трансе я закрыла глаза, поглощенная желанием получить больше, больше…

Кто-то схватил меня за волосы, оттащил от жертвы, разрывая нашу связь. Рыкнув, я попыталась снова броситься вперед, но рука преградила мне путь, оттолкнула меня. Головорез бесчувственным тюком лежал на земле. Снова зарычав, я попыталась добраться до него, освободиться от сдерживающей меня хватки.

– Довольно, – властно приказал Кэнин и с силой встряхнул меня. Голова мотнулась, как у тряпичной куклы, на мгновение мне стало тошно. – Довольно, Эллисон, – повторил он, когда ясность зрения постепенно вернулась, – еще глоток, и ты его убьешь.

В изумлении я отпрянула. Голод медленно отступал, а вместе с ним – ярость и безумие. Я в ужасе смотрела на распростертого на земле Кровавого ангела. Он был бледен, едва дышал, две крошечные раны на горле сочились алым. Я чуть не убила его. Опять. Если бы Кэнин не остановил меня, я бы высосала его досуха. От отвращения к себе у меня скрутило живот. При всей моей ненависти к вампирам, при всем нежелании быть как они я оказалась не лучше самого паршивого уличного кровососа.

– Запечатай рану, – велел Кэнин, указав на главаря бандитов. Голос у него был холодный, равнодушный. – Закончи то, что начала.

Я хотела было спросить, как это сделать, но вдруг поняла. Наклонившись, я прижала язык к двум ранкам на шее парня и почувствовала, как они закрываются. Даже в этот момент я могла ощутить, как медленно течет под кожей кровь, и пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не укусить бандита во второй раз.

Поднявшись, я повернулась к наблюдающему за мной Кэнину – тот кивнул.

– Теперь, – зловещим, неумолимым голосом произнес он, – ты понимаешь.

Я понимала. Глядя на валяющиеся на пустыре тела, на учиненный мною разор, я все понимала. Я – самый настоящий нелюдь. Люди – добыча. Я жаждала их крови, как жаждет наркоты последний уличный торчок. Люди – скот, овцы, а я волк, рыскающий в ночи. Я стала чудовищем.

– Отныне, – сказал Кэнин, – тебе придется решать, каким демоном быть. Не всякая еда достается так легко, не всякая еда столь невежественна и пытается напасть на тебя. Что ты будешь делать, если твоя жертва пригласит тебя в дом, за стол? Что ты будешь делать, если жертва будет убегать или повалится тебе в ноги, умоляя о пощаде? Ты должна определиться с тем, как будешь выслеживать добычу, иначе быстро доведешь себя до безумия. И дороги назад не будет.

– А как это делаешь ты? – прошептала я.

Чуть усмехнувшись, Кэнин покачал головой.

– Мой метод тебе не поможет, – сказал он, и мы пошли прочь с пустыря. – Придется придумать собственную технику.

Уходя, мы миновали одного из головорезов – он как раз начал приходить в себя. Постанывая и шатаясь, он с трудом поднялся на ноги, охая от боли, и, хотя мой Голод был утолен, от зрелища раненого, беспомощного существа что-то шевельнулось внутри. Рыкнув, я полуобернулась на него, клыки мои удлинились – но тут Кэнин подхватил меня под руку и потащил в темноту.