Читать книгу Плохие мужчины - Джули Коэн - Страница 7

– Значит, это Мусорщик?

Последние несколько часов показали, что Джон не слишком разбирался в человеческих характерах – за исключением безжалостных убийц. Впрочем, истолковать выражение лица инспектора Атертона ему особого труда не составило. Инспектор его презирал.

– Останки были в мусорном пакете, – буркнул Атертон. – Необязательно это указывает на серийного убийцу. Не каждое убийство резонансно, хотя, слушая ваш подкаст, так не скажешь. Иногда тела находят в мусорных пакетах, потому что для преступника это удобно: и дешево, и не протечет, к тому же от них нетрудно избавиться.

Они сидели в полицейском участке. Джону сказали, что показания следует дать именно здесь, поскольку его дом проверят на предмет наличия улик. Он невольно поежился при мысли о полупустом гардеробе, девственно чистых ящиках и кольцах на кухонном столе.

– Вы слушаете мой подкаст?

– Нет, – ответил Атертон. – Ваши эфиры – погоня за дешевыми сенсациями. То же самое могу сказать о книгах. Мусор, и ничего более.

– Кстати… Вот вам еще одна причина, почему преступники упаковывают своих жертв в мусорные мешки: потому что буквально относятся к ним как к мусору.

– А по-моему, люди, подобные вам, норовят раструбить на весь свет, что якобы нашли зацепку. Вас хлебом не корми – дай выставить профессионалов в невыгодном свете.

– Я с огромным уважением отношусь к столичной полиции. Старший инспектор Харрисон может подтвердить.

– Старший инспектор Харрисон ушел в отставку. Вам доставляет удовольствие делать из убийства гламурный, возбуждающий интерес общественности продукт, а те, кто работает на земле, знают: ничего гламурного в смерти нет.

– И все же мы имеем дело с Мусорщиком, разве не так?

Атертон лишь вздохнул.

– Это уже шестой труп в Лондоне за последние восемь месяцев, от которого избавились подобным образом, – настаивал Джон. – Когда нашли первый? В октябре прошлого года? Потом в декабре, в феврале и еще два – в апреле. Все жертвы – белые мужчины, каждый был расчленен, а части тел разложены по мусорным мешкам. Их головы так и не обнаружены. По-моему, преступления укладываются в определенную модель.

– Похоже, вы об этом много знаете. Хотите прочитать мне лекцию?

– Материалы были в прессе. Насколько я знаю, мешки находили в переулках и на пустырях. На порог частного дома их ни разу не подкидывали.

– Странно, правда?

– Вы так считаете?

– Расскажите еще раз, как наткнулись на останки.

– Не возражаете, если я запишу наш разговор? – уже не в первый раз попросил Джон.

– Возражаю.

– Давайте тогда побеседуем позднее – уже только для записи.

– Даже не надейтесь. – Атертон откинулся на спинку стула. – Пожалуйста, еще раз с самого начала.

Вспоминать произошедшее Джонатану совсем не хотелось.

Он сам много раз встречался со свидетелями преступлений, с жертвами и их семьями. Видел отчаяние, душевный надлом и, если уж говорить начистоту, эксплуатировал подобные состояния. Обычные люди, столкнувшиеся с насилием, проявляли самые разные реакции: кто-то расклеивался, кто-то вновь переживал страшные события. Некоторые собеседники плакали, другие сидели с каменным лицом, третьи вдруг впадали в мрачное оживление, однако всегда был общий знаменатель: боль.

Сейчас Джон предпочел бы встать на другую сторону – задавать вопросы, а не отвечать. Куда безопаснее спрашивать и анализировать, нежели вновь оказаться во власти пережитых эмоций.

– Вам приходилось раньше видеть трупы, Дерозье?

Перед мысленным взором Джона невольно всплыл образ обнаруженного в мусорном мешке тела. Голубоватого оттенка кожа, ярко выделявшиеся на бледном фоне черные волоски. Аккуратно подстриженные ногти: видимо, жертва незадолго до смерти приняла душ или ванну, а потом занялась тщательным педикюром. Это ведь так нормально – постричь ногти. Кто думает о том, что через несколько часов твою отрезанную ногу обнаружат в мусорном мешке?

– Нет, – ответил он. – В реальной жизни – никогда. Только на фотографиях.

– Наверняка крутится перед глазами, а?

Атертон был прав.

– Имя жертвы уже известно?

– Вопросы здесь задаю я. Рассказывайте с того момента, как вышли из дома.

Да, многие плакали. Кто-то приходил в бешенство, другие замыкались. Некоторые вообще не могли сказать ни слова. Джону встречались люди, не опускавшие ни одной, самой случайной подробности, словно пытавшиеся похоронить пережитый ужас под нагромождением слов. Он вспомнил молодого Девена Мюррея, нашедшего тело Лианны. Тот раз за разом повторял одно и то же: «Там было столько крови…»

– Могу я попросить стакан воды?

Атертон хмыкнул и поднялся со стула.

Джон тянул время и отдавал себе в этом отчет. Несмотря на свою одержимость раскрытием преступлений и свойственным ему желанием знать каждый штрих страшных событий, случившихся с посторонними людьми, он не хотел говорить о том, что произошло лично с ним. Это не он проснулся в одиночестве с прогорклым вкусом во рту после вчерашнего виски, не он впал в отчаяние от бесславного окончания собственного брака. Не было на пороге его дома мусорного пакета с частями человеческого тела – жуткой метафоры, описывающей его настоящую жизнь. И конечно, вовсе не Джон рылся в мусорном баке и пришел в ужас от вида отрубленной ноги – бледных, наводящих ужас останков, от вони разлагающейся плоти, крови и…

– Синяя шерсть, – сказал он вслух.

– Что, извините? – поднял брови вернувшийся в комнату инспектор, протянув ему чашку воды.

– Нет-нет, ничего. Просто непонятные ассоциации. Запах наружной поверхности мешка заставил меня подумать о мягкой синей шерсти.

– Что за запах такой? Шерсть, да еще и синяя?

– Сам не соображу.

Джон пожал плечами и сделал глоток. Атертон тяжело уселся.

– Послушайте, Дерозье, я знал вашего отца. Он был настоящей полицейской легендой. Но вы… Вы мне не нравитесь.

– Это я уже понял.

– По-моему, вы просто стервятник, питающийся несчастьем других людей.

– Я ведь раскрыл несколько дел, инспектор Атертон. Помогал скорбящим родственникам жертв… – невольно вырвалось у Джона.

Верил ли он еще в то, что говорил?

– И сколотили на этом состояние, не так ли?

– Хорошо, – вздохнул он. – Если угодно, давайте пройдемся еще раз. Я проснулся около восьми. Ничего подозрительного не слышал, хотя это неудивительно: спальня находится в задней части дома. Камеры наблюдения у меня нет, сигнализации тоже. Входная дверь была заперта.

– Что насчет предыдущего вечера?

– Я провел его в Блумсбери, на авторском вечере. Потом мы завалились в «Маркиз Корнуолла» на Марчмонт-стрит. Со мной были представитель издательства Тодд и Рейчел, ведущая мероприятия. Вернулся без четверти двенадцать ночи на такси. Имени водителя не помню, но машину оплачивало издательство – можно поинтересоваться там. Потом у нас был разговор с женой, и после полуночи – где-то в десять минут первого – она вызвала машину и уехала.

– Куда она направилась?

– Не знаю.

– Она вернулась?

– Нет.

– Сбежала, значит? – ухмыльнулся Атертон, однако Джон не удостоил его ответом.

– Что вы делали потом?

– Выпил пару порций виски и лег спать.

– Один?

– Я же сказал: жена не вернулась.

– Чем можете доказать, что находились дома в одиночестве?

– Моя соседка, Брайди, слышала, как уезжала Эми. В наших домах довольно тонкие стены, к тому же Брайди наверняка подглядывала в окошко.

– Та самая соседка, которая видела, как вы бросили пакет в мусорный ящик?

– Именно.

– Во сколько точно вы обнаружили его под дверью?

– Пожалуй, в восемь сорок пять.

– Почему выбросили мешок?

– Ну, я решил, что орудовал любитель по-легкому избавляться от хлама. Кроме того, мне было неприятно, что мусор лежит на пороге.

– Почему вы вернулись заглянуть в пакет?

– Мне пришло в голову – там вовсе не мусор, а кое-что другое.

– Например, труп?

– Да нет. Допустим, мои вещи. Мы с женой крупно поссорились.

– Ах вот как? Новые подробности?

Джон стиснул зубы и промолчал.

– Раньше на крыльце находили что-нибудь в этом роде?

– Вы имеете в виду – части тела? Нет.

– Может, что-то необычное?

Джон на секунду задумался.

– Вроде бы нет. Разве что порой подбрасывают радикальные политические брошюрки.

– Ваши фанаты не выкидывают странных фокусов? Они ведь не меньше вашего одержимы убийствами.

– Я не сообщаю им, где живу.

– Сейчас у всех есть интернет. Вы удивитесь, узнав, как легко вычислить домашний адрес.

– Я стараюсь не давать лишней информации в сети. Впрочем, все может быть.

– Есть ли у вас враги?

– Холостяк Тимоти, но он в тюрьме.

– Ну да. Благодаря вам. – Голос инспектора сочился сарказмом. – Великий детектив, ведущий подкаста… Бьюсь о заклад: обнаружив останки, вы первым делом подумали, что разжились отличным материалом для слушателей.

– Первым делом я решил вызвать полицию. Убит человек – вот что важно. Подкаст вполне может подождать.

– Вы не должны публично обсуждать это происшествие, – потребовал Атертон. – Дело в стадии расследования, и я не дам вам все испортить.

– А вдруг Мусорщик хочет, чтобы я сказал о новом трупе в эфире? – предположил Джон. – Вот и подбросил останки жертвы именно к моему дому. Возможно, желает славы? Вам не кажется, что убийца – один из моих слушателей?

Сказал – и сам содрогнулся от собственной гипотезы.

– В том-то и дело, Джонатан. Если вы делаете из убийства гламурный продукт, рано или поздно получаете труп на своем крыльце.

Атертон захлопнул блокнот.

– Я могу идти?

– Мы дадим вам знать, когда расследование подойдет к концу. Я на вашем месте пожил бы несколько следующих дней в каком-нибудь отеле. Возможно, занялся бы поисками жены, – усмехнулся инспектор. – Кстати, с ней мы тоже хотим поговорить. Да, и не вздумайте покидать страну.

– Погодите… Вы считаете меня подозреваемым? Полагаете, я с самого Рождества разбрасываю по Лондону трупы в мусорных мешках?

– Следствие на начальной стадии – сейчас ничего нельзя исключать.

– Стало быть, пока у вас нет ни одной зацепки…

– Кстати, где вы были двадцать второго октября? А пятнадцатого декабря, семнадцатого февраля, одиннадцатого и двадцатого апреля?

– Навскидку сказать не могу. Надо заглянуть в ежедневник.

– Из города не уезжайте, – вставая, повторил Атертон. – Будем на связи.

Джон задержал инспектора:

– Понимаю, что вы не испытываете ко мне симпатии, однако могу я попросить вас об одолжении?

– Смотря о каком.

– Когда установите личность жертвы и свяжетесь с ее семьей – сможете сказать им, что я сожалею? Передайте им… – Он тяжело сглотнул. – Передайте мои слова: их любимый человек не заслуживал подобной участи. Я надеюсь, они смогут обрести покой.

Атертон фыркнул и распахнул дверь:

– Хм. Сердечный вы парень, а?

* * *

В отель Джон не поехал. Пошел пешком куда глаза глядят, стремясь поскорее удалиться от полицейского участка, пропахшего плохим кофе, пластиковой мебелью и дурными испарениями человеческих тел. Он всегда отличался тонким обонянием: в детстве с отвращением зажимал нос, почуяв чужой пот, вонь подгоревшей пищи или сильный аромат духов. Отец частенько его дразнил: «Если не выносишь запах крови – детектива из тебя не выйдет».

Вот только запах крови сейчас был ни при чем.

Джон завернул за угол, прислонился к стене паба «Уэзерспун» и тяжело задышал. Прикрыв глаза, снова увидел отрубленную ногу.

Шесть убийств, двенадцать отрезанных ног. Кто это сделал и как? Прикончить человека, а потом разделать его, словно барана?

Джона вырвало, и остатки утреннего кофе выплеснулись на тротуар. Случайный прохожий равнодушно обошел его стороной.

Вот так и убийцы… Они просто не видят в своей жертве человека. Мусор, кусок плоти, не более. В Лондоне никто не смотрит друг другу в глаза. Отводят взгляд в подземке, стараются не общаться с соседями, если позволяет ситуация. Город полон черствых, замкнутых на себе эгоистов. Если ты одинок и безразличен, то другие для тебя – просто бездушный человеческий материал, скользящие рядом тени.

Удивительно еще, что людей в Лондоне не убивают на каждом шагу.

Джон вытащил телефон и набрал номер Эми – наверное, уже двадцатый раз за утро. Та вновь не ответила, и он позвонил теще.

– Джонни, прости, но я же сказала, что… – со вздохом начала Моника.

– Она у тебя?

– Эми просила меня не говорить…

– Я просто должен убедиться, что она в безопасности. Ночью кто-то оставил труп у меня на пороге. Я хочу услышать: с Эми все в порядке.

Его голос сорвался.

– Что? О господи… Да, да, она у меня, все нормально.

– Хорошо. Не открывайте дверь незнакомцам, ладно? Не отвечайте на звонки с неизвестных номеров. И скажи Эми, чтобы не приближалась к нашему дому – если, конечно, у нее есть такие намерения.

– А ты…

Не дослушав, Джон нажал на копку отбоя и вошел в паб.

Зал был заполнен едва ли наполовину. Еще рано. Несколько знакомых завсегдатаев сидели за столиками с таким видом, словно пьют с самого утра. Он заказал пинту пива и порцию виски.

– Выглядишь не лучше, чем я себя чувствую, дружище, – усмехнулся бармен.

Джон вздохнул, заметив, как дрожит рука.

Встав у стойки бара, первым делом хлопнул виски, однако не смог ни отогнать навязчивый запах, ни отбить дурной вкус во рту. Залпом выпил пиво – никакого эффекта. Впрочем, он хотя бы ощутил, что чем-то занят. Ну да. Чем еще заняться человеку, которого бросила жена? Правильно – уйти в запой. Он жестом попросил бармена повторить.

В паб вошла группа молодых людей. Подойдя к стойке, ребята зашумели, расталкивая друг друга локтями и выкрикивая заказы. Джон молча стоял рядом, ожидая своих напитков. В детстве подобные компании его пугали; в смехе крепких, горластых, налившихся пивом парней в футболках цветов любимой команды он слышал нотки угрозы и каждый раз вспоминал отца.

Тощий прыщавый юноша со смазанными гелем волосами хлопнул по плечу одного из друзей, и в голове у Джона снова заговорил внутренний голос: «Синяя шерсть».

Стоп…

Он поймал худого малого за запястье.

– Что у тебя за парфюм?

Тот попытался выдернуть руку, но не смог.

– Чего прицепился?

– Да нет, ничего, – сбавил тон Джон. – Извини. Просто хотел узнать, каким одеколоном ты пользуешься. Или это дезодорант?

– Тебя что, дружок бросил? – хмыкнул один из парней, и Джон нахмурился.

– Послушай, – продолжил он, понизив голос, – у меня сегодня худший день в жизни. Поверь, ты не захочешь узнать, почему я задаю такой вопрос. Просто скажи: как называется этот запах?

– Откуда мне знать, черт возьми? Брат привез из Штатов. По-моему, «Axe» или что-то в этом роде.

«Axe», синяя шерсть… Нет, не шерсть: кашемир.

Он отпустил мальчишку, и тот быстро отступил в сторону, словно испугавшись. Ребята отпустили несколько шуток, но Джон их уже не слышал. Выпил пиво с виски и направился к выходу.

Он знал, кто скрывается под прозвищем Мусорщик.