Читать книгу Очаровательная скромница - Джулия Энн Лонг - Страница 7

Феба пригладила свое прогулочное платье и подала руку, которую немедленно почтительно принял лакей. Она сумела выйти из экипажа, посланного за ней Редмондами, не показав ему своих чулок, хотя, если бы это и случилось, ее лицо, безусловно, осталось бы совершенно бесстрастным. Все же она прошла отличную школу.

– Феба!

Лизбет сбежала по ступенькам огромного дома, крепко обняла гостью и расцеловала в обе щеки. Эта привычка была новой.

У Фебы даже голова закружилась от столь бурного натиска.

– Как я рада тебя видеть! Превосходно выглядишь! Так и пышешь здоровьем!

– Спасибо. Любая леди стремится выглядеть хорошо, Лизбет.

Ирония от Лизбет ускользнула. Она все и всегда понимала буквально.

При этом была очень доброй. Лизбет, конечно, обратила внимание на платье, в котором приехала Феба, и узнала его. В этом же наряде она видела приятельницу два года назад. Поэтому она устояла перед искушением и не сделала обычного комплимента, который был традиционной частью приветствий между молодыми дамами во всем мире. Одеяние Фебы можно было назвать в лучшем случае сносным, и они обе это знали.

– Я тоже очень рада встрече. Спасибо, что вспомнила обо мне. Ты так красива, Лизбет, просто дух захватывает.

Это была правда, и в голосе Фебы помимо воли прозвучал легкий намек на зависть. За два года Лизбет полностью избавилась от детской пухлости. У нее были широко расставленные голубые глаза, казавшиеся огромными на хрупком девичьем личике, точеный носик, словно у греческой богини, и нежные губы, которые, несомненно, только в этом сезоне уже сотни раз сравнивали с лепестками роз.

Было очевидно, что девушка приобрела уверенность в себе, стала живой и энергичной, но всего этого в ней было чуть-чуть в избытке. Ее внимание и активность делали ее похожей на ребенка, излишне возбужденного в ожидании рождественских подарков.

Лизбет взяла гостью за руку и провела ее в большой холл дома Редмондов, а молчаливые лакеи в париках и ливреях внесли ее вещи. Они выглядели необычайно важными и торжественными.

Однако слуги не пошли вверх по мраморной лестнице, где располагались комнаты хозяев и знатных гостей.

Феба наблюдала, как они прошествовали через холл и исчезли, повернув налево, где располагалась дверь, выходящая во внутренний двор, за которым находились комнаты для персонала.

Нет, там жили не лакеи и горничные. Гувернантки, учителя, приехавшие по делам поверенные и управляющие, в общем, люди, которые работали на Редмондов. Она мысленно усмехнулась, подумав, сколько друзей Редмондов прошли через эти комнаты.

Лизбет проследила за взглядом Фебы.

– Тетушка Редмонд приказала, чтобы тебе приготовили комнаты в южном крыле. Там очень хорошо! Честное слово!

Фаншетта Редмонд всегда бдительно следила за соблюдением границ между классами. Ей, скорее всего, и в голову не пришло поселить мисс Вейл на одном этаже с семейством Редмондов.

Феба не была удивлена. Ну, или не слишком удивлена. Тем не менее ей потребовалось некоторое время, чтобы полностью овладеть собой и заговорить спокойно.

– Не сомневаюсь, что комнаты выше всяких похвал и вполне подойдут для меня.

Лизбет кивнула, нисколько не сомневаясь в этом, и тема была закрыта.

– Я так рада, что ты смогла приехать, хотя я предупредила тебя только в самый последний момент. Мы прекрасно проведем время. Только подумай, Феба, у нас будут очень знатные высокопоставленные гости! Не дождусь, когда ты их увидишь! Ты рот откроешь от удивления! Еще я решила, что мы отправимся на прогулку и будем рисовать развалины замка, так что, надеюсь, ты захватила с собой альбом. Если, конечно, не будет дождя. Но я не думаю, что погода испортится. Дядя Джосайя задумал какой-то сюрприз для всех – не знаю, о чем речь. Еда будет очень вкусной. Я специально попросила, чтобы приготовили мое любимое блюдо – ягненка в мятном соусе. И ты еще не знаешь, какие у меня новости! Или… не знаю… В общем, я надеюсь, что после бала все пойдет по-другому. А сегодня вечером у нас будет прием, где все гости встретятся и познакомятся друг с другом. На тебе будет очень красивое платье, и я пришлю свою горничную, чтобы она уложила тебе волосы.

Феба напомнила себе, что у Лизбет есть мозги, но та не видела необходимости ими пользоваться. Поэтому она просто начала задавать вопросы, которые ее нисколько не интересовали – для поддержания беседы. Было удивительно приятно идти рядом с ней и слушать беспечную болтовню. Точно так же человек получает удовольствие, сидя на скамейке в саду и слушая птичье пение. Но в очень больших дозах и то и другое раздражало. Феба всегда предпочитала, чтобы беседы были содержательными. Правда, три дня можно мириться с чем угодно.

Если Лизбет считает ее подругой, тогда она будет ею.

Несмотря на то что они будут спать в разных частях дома. И несмотря на то что Лизбет никогда не узнает тайных мыслей Фебы. А если бы узнала – то очень бы удивилась.

– Теперь сюда. Миссис Блоуфилд проводит тебя до твоих комнат. Спускайся вниз через два часа. Гости соберутся в гостиной.

Комната на самом деле была очень приятной. Хотя через стену из соседней комнаты доносился громкий храп. Вероятно, один из управляющих прибыл к хозяину с докладом о состоянии той или иной его собственности.

Ковер был толстый. Кровать покрыта тоже толстой пуховой периной, поверх которой лежали взбитые подушки. Феба потрогала одну из них – очень мягко. Она вспомнила о Харибде. Он бы получил большое удовольствие, нежась в этой роскоши. Но он остался в школе, о нем должна была позаботиться Мэри. Письменный стол придвинут к окну. И пусть ковер изготовлен не на мануфактуре Савонери – это название Феба узнала из газет, – он не имел ничего общего с лоскутным ковриком, который покрывал пол ее комнаты в школе мисс Мариетт Эндикотт.

Она повесила одежду в гардероб – на это ушла всего минута, достала свой альбом и открыла его. Найдя чистый лист, она начала рисовать. Ее рука с зажатым в пальцах углем быстро двигалась по бумаге, линии получались четкими, резкими. Она видела мужчину, которого рисовала, всего полтора дня назад, и понятия не имела, будет ли он среди гостей. Всего лишь на случай, если они никогда больше не встретятся, ей было необходимо запечатлеть его образ, пока он еще свеж в памяти.

На рисунке он выглядел состоящим из острых углов, тьмы и пламени, что было весьма иронично для человека, которого называли лорд Айсберг.

Потом она перевернула страницу, спрятав изображение от самой себя, и убрала альбом.

Спустя два часа она сошла вниз и нашла гостиную по гулу голосов. Это была большая комната, в которой первым бросался в глаза массивный камин, украшенный херувимами и цветочными композициями. Повсюду были расставлены кресла и диванчики, а для освещения использовались газовые лампы – Джосайя Редмонд следил за новинками.

Феба надела на лицо самую нейтральную улыбку и вошла, стараясь держаться как можно незаметнее. Здесь было множество гостей, все одетые по последней моде. Первым она увидела Джосайю Редмонда. Это был высокий и красивый, хотя и немолодой мужчина, со взглядом острым, как нож. Он имел репутацию сурового человека, считалось, что ему лучше не перечить, и уж тем более не идти наперекор, тогда он становился опасным, но все эти качества, если таковые действительно имелись, были скрыты под обманчиво радушной улыбкой. Она слышала слухи – а кто в Пеннироял-Грин их не слышал? – что он мог далеко зайти, желая добиться своего. Слухи становились особенно многоречивыми, когда речь шла о том, что Колин Эверси едва не погиб на виселице. Утверждали даже, что из-за него исчез его старший сын и наследник Лайон. Но большинство возлагали вину за это на Оливию Эверси и легендарное проклятье, согласно которому в каждом поколении в семьях Редмондов и Эверси будут появляться влюбленные, и последствия каждой такой связи окажутся катастрофическими. Сама Оливия Эверси над подобными заявлениями смеялась, называя их чепухой, но даже пресловутый Уотерберн не рискнул заключить ни одного пари на вероятность такого союза. Он любил выигрывать, как и любой другой, и в данном случае знал, что фортуна против него. Красавица Оливия, похоже, решила остаться старой девой.

Феба оглядела комнату, внутренне радуясь, что не увидит Оливию здесь. Она сразу заметила Джонатана Редмонда, который с каждым годом становился все более похожим на старшего брата. Рядом с ним стоял его друг, лорд Аргоси, частый гость в Суссексе. Его нередко видели вместе с Джонатаном в пабе «Свинья и свисток» и в церкви.

Ее сердце забилось чаще, когда она заметила ненавистного Уотерберна… ведь если он здесь…

Феба провела ладонями, ставшими вдруг влажными, по юбкам. Он сказал, что, судя по всему, приглашен на тот же прием, что и маркиз. И тут она, сначала почувствовала, а потом уже заметила его. Точнее, его спину. Лизбет сидела на диванчике рядом с Джонатаном и что-то рассказывала. А маркиз наклонился к ней, чтобы лучше слышать ее слова.

Он слегка пошевелился, вероятно, ощутив ее взгляд между лопаток.

Потом заметил ее, резко повернулся, и выпрямился во весь свой немалый рост.

И застыл.

Лизбет весело смеялась, возможно, собственной шутке, и ее смех отдавался в ушах Фебы, словно громкий звон колоколов. Заметив, что Джулиан отвернулся, она шутливо похлопала его по руке.

Веером из шелка и слоновой кости.

На бледном шелке были разбросаны розовые цветы, перевитые тонкими зелеными стеблями.

Феба таращилась на веер, пока изящная вещица не расплылась у нее перед глазами. В ушах звенело. На мгновение – только на одно проклятое мгновение – ей показалось, что пол уходит из-под ног, и она прижалась спиной к стене, чтобы ощутить хотя бы какую-то опору, способную помочь ей удержаться на ногах.

Ну, конечно, маркиз всегда желал самого лучшего. Самого редкого и красивого. Того, что существует в единственном экземпляре. И, говорят, он подыскивает себе супругу.

В письме Лизбет сообщила, что у нее потрясающие новости, которыми она хотела бы поделиться.

Очевидно, ее шок слишком затянулся, потому что Лизбет недоуменно взглянула на маркиза, а потом проследила за его взглядом.

На хорошеньком личике мелькнуло озадаченное выражение, но потом она, должно быть, решила, что маркиз так долго смотрит на Фебу, потому что та выглядит здесь абсолютно неуместно. Она заулыбалась и махнула Фебе рукой, приглашая ее подойти.

Та осталась на месте. Ее ноги будто приросли к полу и не желали двигаться.

Лизбет замахала энергичнее.

И Феба, мало-помалу, преодолела разделяющее их расстояние. Один шаг, потом другой. Она чувствовала себя упрямым быком, которого тянут за веревку, и лишь надеялась, что не выглядит так же.

– Феба, окажи любезность, принеси, пожалуйста, ридикюль. Он наверху, в моей комнате. Мне нужен тот, который лежит на кровати.

«Какого черта?»

Феба недоуменно смотрела на девушку.

А Лизбет на нее. На ее личике было написано только ожидание. Когда же Феба осталась на месте, оно стало недовольным.

Она не прислуга. Ее пригласили не в роли девочки на побегушках. По крайней мере, об этом в письме ничего не было сказано.

Феба заподозрила, что Лизбет это отлично понимала. Она всего лишь демонстрирует свою значимость, свое общественное положение. Или объясняет присутствие Фебы маркизу.

– Я лорд Драйден, – произнес маркиз, когда стало ясно, что Лизбет позабыла о правилах хорошего тона и не намерена представить их друг другу.

Феба присела в реверансе.

– Рада знакомству, милорд. – Собственный голос доходил до нее, словно сквозь стекло. – Похоже, Лизбет необходим ридикюль. Прошу меня извинить.

Она резко повернулась и вышла из гостиной тем же путем, что пришла. Быстро и незаметно.

Для всех, кроме одного человека.

Забавно, но как только мисс Вейл вышла, в комнате стало темнее. Хотя до вечера было еще далеко, и солнечный свет щедро лился сквозь высокие окна.

Джулиан извинился, ничего не объясняя, тепло улыбнулся Лизбет и удалился, пообещав вернуться. Она выглядела прекрасно с подаренным Драйденом веером. Она бы выглядела ничуть не хуже, даже если бы у нее в руке был дикобраз, но Джулиану было приятно, что он сумел выбрать подарок, так подходящий этой леди.

Он осознал, куда идет, только когда завернул за угол и остановился, глядя в спину той, которую почему-то не мог забыть.

Мисс Вейл направлялась к лестнице, но явно не торопилась. Она шла, чуть покачивая бедрами. Его взгляд остановился на них и не мог оторваться, словно это был маятник гипнотизера. Ее серое платье было покрыто бледным узором. Оно являло собой воплощение практичности. Маркиз скользнул взглядом по ее фигуре, представил себе ее ноги, двигающиеся под платьем, подвязки, удерживающие чулки.

Глаза маркиза задержались на изношенном подоле и слабой, очень тонкой белой линии, образовавшейся от частого использования утюга и распарывания швов, чтобы ткань можно было перевернуть на другую сторону и снова сшить.

Эта мысль заставила Джулиана нахмуриться, отвести глаза и задуматься.

Он был сбит с толку. Она учительница. Если она претендует на некоторую родовитость, ее отделяет от благородных предков несколько поколений. В Англии полно таких женщин, живущих на самом краю аристократического общества и на грани нищеты, респектабельных, но только пока им сопутствует хотя бы некое подобие удачи. Да и любая леди ходит, слегка покачивая бедрами, кроме, разве что, его тетки Уиндермир, которая катится по земле, как небольшое ландо, только более пружинисто.

Несмотря на то что ее отправили за ридикюлем с большой поспешностью, как будто она прислуга, мисс Вейл остановилась у окна. Маркиз молча одобрил ее небольшое проявление непокорности. Он не мог себе представить, зачем Лизбет столь срочно понадобился ридикюль.

Несколько минут Феба молча смотрела на аккуратно подстриженные зеленые газоны и размышляла: возможно, если она мысленно процитирует Марка Аврелия, умственное усилие избавит ее от душевных терзаний. Она чувствовала себя дурой. И это ей категорически не нравилось. А ни одна дура не может знать Марка Аврелия, и уж тем более цитировать его в уме.

Стоя в нише у окна, она могла слышать голоса внизу. Но ее никто не слышал. И не видел.

Тут она услышала за спиной шаги.

– Я и не предполагал, что вы тоже приглашены на этот прием.

Она бы узнала этот голос везде – в темноте, в толпе, во сне. И все же, когда Феба медленно повернулась, ее сердце пропустило один удар.

Он пошел за ней. В этом можно было не сомневаться. Терзания моментально ее покинули.

Успокойся, строго приказала она сердцу.

– Я не то чтобы приглашена… – начала она и сразу передумала. – Не думаю, что у меня был повод сказать вам об этом. Я приехала к Лизбет.

– Хм. Думаю, Лизбет уже вышла из возраста, когда ей требуется гувернантка. И, насколько мне известно, никто из Редмондов не посещал вашу школу. Ее матери сейчас здесь нет, и графиня Ардли еще не приехала. Я знаком с мисс Лизбет Редмонд уже два сезона, и…

Графиня Ардли? Это еще кто?

Ах да, Вайолет Редмонд. Вышла замуж за графа.

– Итак, если я не ошибаюсь, вы здесь… нечто вроде платной компаньонки на следующие несколько дней?

Феба слабо улыбнулась.

– В ваших устах это звучит не слишком приятно.

– Я всего лишь хотел заставить вас улыбнуться.

Она попыталась сдержаться. Она не должна смеяться. Она должна принести этот проклятый ридикюль.

– Вы правы. Мать Лизбет сейчас в отъезде, и она хотела, чтобы на это время рядом с дочерью была компаньонка, близкая ей по возрасту. Лизбет пригласила меня. Я когда-то занималась с ней, но тогда она была моложе. Мы подружились… можно так сказать. Насколько я понимаю, моя задача – защищать ее от вас и вам подобных.

Маркизу это понравилось. Его глаза заблестели.

– Значит, вы приманка? Как деревянная утка на пруду?

– Значит ли это, что я вас приманила, лорд Драйден?

Он медленно улыбнулся.

Феба тоже.

Они оба вместе… Да что же это такое? Они поддразнивали друг друга, и это было удивительно и волнующе, и еще очень опасно. А главное, как быстро произошло возгорание!

– Вы же ненамного старше Лизбет, мисс Вейл!

– Вы хотите узнать мой возраст? Но ведь он не всегда измеряется годами. С этим вы не можете не согласиться. Я прошла совсем другую жизненную школу, лучше знаю общепринятые нормы поведения и менее склонна… делать глупости.

– Очень жаль.

Феба постаралась сдержать улыбку, но не сумела.

– Боюсь, все именно так, как я сказала. Я так долго противостояла всяческим глупостям, что это стало моей второй натурой.

Предупреждение. И вызов?

Губы Джулиана снова скривились в смелой озорной улыбке, и у Фебы перехватило дыхание.

– Итак, что же вы делаете в роли платной компаньонки?

Может быть хватит? Феба нервно покосилась в сторону лестницы.

А потом, да поможет ей бог, решила пройти этот путь до конца.

– Пока это не вполне ясно. Я думала, что должна буду горячо говорить приятные вещи, слушать Лизбет и терпеть Джонатана. Ведь мое приглашение сюда – чистая импровизация. Но она послала меня за не нужным ей ридикюлем. Боюсь, что этот прецедент определит мои обязанности на все оставшееся время… Хотя общение с Лизбет – не обязанность, а удовольствие, – поспешно добавила она. – Девочка очень мила и добра.

– Да, она мила, – согласился маркиз.

Фебе захотелось, чтобы он сказал эти слова не так пламенно.

– Тогда, возможно, вам следовало бы пойти поговорить с ней?

Слишком язвительно. Проклятье.

Маркиза явно развеселило ее раздражение.

– Я уже с ней говорил.

– И вы сказали все, что хотели? Я думала, умение общаться с дамами у наших аристократов в крови.

На красивом лице маркиза промелькнуло сомнение. После короткой паузы он сказал:

– Никто не разговаривает со мной так, как вы.

Феба поняла, что он не шутит. Похоже, они оба были удивлены его искренностью, по крайней мере об этом говорило установившееся на некоторое время молчание.

– Возможно, потому, – задумчиво сказала Феба, – больше никто из ваших знакомых не собирается ехать в Африку надолго, а значит, им не все равно, что вы о них думаете.

– Ах да, я и забыл. Вы же отправляетесь в Африку. Вероятно, привилегия жариться под палящим солнцем весьма дорого стоит, поэтому вы и согласились на дополнительную оплачиваемую работу.

– Вы, как всегда, правы, – радостно заявила она.

– Дело в том, мисс Вейл, что я действительно понимаю принципы работы.

– Возможно, вам стоит перестать беспокоиться относительно концепции работы, лорд Драйден, и заняться тем, что у вас получается лучше всего?

– Что же это, по-вашему, мисс Вейл?

О боже. Она и не подозревала, что взрослый мужчина, маркиз может… ворковать. Его тон вызвал в ее памяти череду ярких образов, в основном неприличных. Такими мыслями ни с кем не поделишься.

– Я стараюсь не думать о том, что связано с вами, – сказала Феба, и услышала в своем голосе чувственную хрипотцу. Проклятье!

– А знаете, о чем я думаю?

– Подозреваю, вы мне вот-вот это скажете.

– Я думаю, что вы постоянно думали обо мне с тех самых пор, как мы с вами обсуждали поцелуй.

В его устах слово «поцелуй» было оружием. Смертельным оружием. Оно пришпилило ее к месту, как булавка бабочку.

– Ничего подобного. – Феба вовсе не думала о нем… иногда.

Судя по улыбке маркиза, он понял, что она лжет.

Феба нервно оглянулась по сторонам и постаралась вернуть себе утраченное самообладание.

И это ей с огромным трудом удалось.

Вероятно, Драйден почувствовал, что она вот-вот сбежит, и сказал единственные слова, которые могли ее остановить.

– Я думал о вас, мисс Вейл.

Она вздохнула.

– Знаете, лорд Драйден, я готова сама дать вам десять фунтов. Даже жалко смотреть, как много усилий вам приходится прикладывать, и все ради одного поцелуя. Позвольте напомнить, мы обсуждали ваше отношение к работе.

Феба была уверена, что маркиз позабавится. А он явно испытал недовольство, даже раздражение.

– Могу поклясться, мисс Вейл, я не принимал пари Уотерберна. Но если он предложит мне его еще раз…

Теперь Феба лишилась присутствия духа. Джулиан подсознательно ощутил это, его интуиции мог бы позавидовать любой. Он повел беседу в другом направлении, не позволив паузе затянуться.

– Знаете, я ведь глава большой семьи: сестры, брат, племянницы, племянники, кузены. Все они в той или иной степени от меня зависят. Это совсем непросто – в таких условиях сохранить рассудок.

Он не смеялся.

Феба не сказала ничего. С места, где она стояла, было видно гостей внизу. Джонатан, вероятно, дразнил Лизбет, потому что она сильно покраснела, и это ее вовсе не украсило.

Маркиз заметил, куда Феба смотрит.

– Веер ей очень подходит, – кратко сказала она.

– Поэтому я его и выбрал.

Феба сама хотела установить между ними безопасную дистанцию. Но почему-то его слова больно задели ее. Нежно-розовые лепестки, грациозность, хрупкость, тонкие стебли, держащие цветы – маркиз подумал обо всем: о характере Лизбет, ее вкусах и предпочтениях. Она же не знала, каково это, когда тебя обожают, когда перед тобой преклоняются, стараются угадать твои желания.

– Изысканный, розовый и редкий, – с напускной легкостью сказала она.

– Изящный и очень дорогой. – Маркиз улыбнулся. – Ну и все остальное, что вы сказали, конечно, тоже. Разве вам никогда не дарили совершенных подарков, мисс Вейл?

Его тон был мягким, почти добрым, и это привело Фебу в раздражение. На ее взгляд это смахивало на снисходительность. С какой стати она будет получать идеальные подарки, если она – обычная учительница, платная компаньонка?

Она вспомнила лайковые перчатки, сейчас аккуратно завернутые в тонкую бумагу и уложенные среди вещей. Это была ее самая дорогая вещь. По сравнению с ними все остальные предметы ее одежды казались плебейскими. Быть может, из-за этих волшебных перчаток она с такой завистью рассматривала в магазине вещи, которые никак не могла себе позволить на свое жалованье, особенно одну шляпку… Она наденет эти перчатки вечером, и будет чувствовать себя подрывным элементом и ниспровергательницей устоев, учитывая, кто ей их подарил.

Сейчас, стоя перед маркизом, она не могла вызвать в памяти лицо того человека. И перчатки нельзя было считать идеальным подарком. Это была, скорее, прихоть человека, который промелькнул в ее жизни, как падающая звезда, яркая, мимолетная, быстрая, чем выражение истинных чувств.

Тем не менее это были тончайшие, нежнейшие лайковые перчатки. В магазине Постлетуэйта она ни разу не видела ничего похожего. Они ей очень, очень нравились.

– Думаю, все зависит от настроения человека, который делает подарок. Думаю, мне бы хотелось чувствовать, что человек меня… знает.

Внезапно она смутилась.

Маркиз, похоже, был удивлен.

– Знает, – задумчиво повторил он.

– Подарок должен быть предназначен только для меня. Соответствовать моим вкусам и интересам. И он вовсе не обязательно должен быть дорогим. Но это должна быть вещь именно для меня. – Она пожала плечами и почувствовала еще большее смущение. Ерунда все это. Не надо было говорить подобные глупости.

Маркиз выглядел задумчивым.

– Вы считаете, кто-то из нас может по-настоящему знать другого?

– Философия, лорд Драйден. А между тем день клонится вечеру, а все еще трезвы.

Маркиз издал короткий смешок, но не выглядел веселым.

– Знаете, – сказал он, – а ведь я никогда не совершаю опрометчивых, необдуманных поступков.

Феба удивилась. Он казался ошеломленным. А ведь именно это слово газеты употребляли перед его именем, описывая пари, скачки или инвестиции.

Ей хотелось сказать: «А как вы назовете то, что стоите рядом со мной и говорите о поцелуях, пока другая леди наслаждается вашим дорогим подарком?»

– А как же скачки, в которых вы поставили десять тысяч фунтов.

Маркиз фыркнул.

– Я совершенно точно знал, какие лошади быстрее, а какие придут последними. К тому же я доверяю своей интуиции. А вы не думали, мисс Вейл, что сведения, которые публикуют обо мне газеты, могут быть недостоверными? Они пишут о моих разъездах, о том, как я провожу время, и делают выводы на основе недостаточной информации. И эти выводы могут быть ошибочными.

Феба несколько секунд подумала.

– Если все не так, почему вы позволяете, чтобы это продолжалось?

– Пусть общество развлекается. Честно говоря, не вижу необходимости ничего менять. Иногда полезно, когда тебя никто не знает.

– Великодушно с вашей стороны.

Джулиан усмехнулся.

– Скажите еще что-нибудь в этом роде. Это слова настоящей учительницы. Мне нравится.

– Закоренелый, подойдет?

– Странно, но в ваших устах это звучит комплиментом.

– Уверяю вас, я вовсе не желала вам польстить.

– У вас, похоже, талант к учительству. Меня восхитило, как вы справились с юными леди в магазине Постлетуэйта. Жаль, что я не догадался муштровать солдат, служивших под моим началом, с использованием Марка Аврелия.

– Ну, я бы не назвала это талантом. Я умею вкладывать в головы девочкам знания и применять разные стратегии только потому, что сама была когда-то такой. Я знаю, какие меры работают и как заинтересовать их. Так что никакой заслуги тут нет.

– Вы слишком скромны.

– Могу вас заверить, это чистая правда.

– Вам будет их не хватать, когда уедете в Африку?

Феба задумчиво улыбнулась.

– Да, думаю, что да. По крайней мере, какое-то время. Но я работаю учительницей только четыре года. Они меня быстро забудут. Не сомневаюсь: девочки, которых я учила, со временем удачно выйдут замуж и, по всей вероятности, станут хорошими хозяйками. Учительство… оно случилось со мной, вот и все. Но я благодарна за это. Мне нравится.

– Учительство… случилось с вами? – задумчиво повторил Джулиан. Казалось, он хочет запомнить ее слова. – Тем не менее вы обладаете неким врожденным даром. Поверьте, я узнаю подобные вещи, когда их вижу.

– Иными словами, я не изящная или очень дорогая?

Джулиан усмехнулся.

– В этом истинная причина того, что вы хотите бежать так далеко? Чтобы можно было выбирать что хочешь, кем хочешь быть и что делать?

Феба заметно вздрогнула.

– Бежать? – сквозь зубы процедила она. – Далеко?

Джулиан молча поздравил себя с тем, что оказался проницательным.

– Я никогда в жизни ни от кого не убегала, – отчетливо выговорила Феба. – И что, черт возьми, вы имели в виду, говоря об «истинной причине»?

– Я имею в виду только одно: из всех возможностей, которые открыты перед вами, вы выбираете Африку? Не мужа, не семью, а Африку?

– Никогда не говорила, что не хочу мужа. Вспомните, я специально подчеркнула, что встречу по пути многих джентльменов.

– Но вы уверены, что в Англии не найдется ни одного?

– Возможно, и нет.

– Во всей Англии? Ни одного подходящего мужчины?

Феба нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

– Почему вы спрашиваете, лорд Драйден?

– Вы слишком осторожны, мисс Вейл. Почему?

– Потому что, если я буду достаточно долго уклоняться от ответов, надеюсь, вопросы вам наскучат, и вы смените тему.

Джулиан усмехнулся.

– Я умею быть невероятно терпеливым, мисс Вейл, если чего-то хочу.

Феба застыла. Хочу… хочу… хочу… Желание – вот что привело ее сюда, к Редмондам. Она хотела быть здесь, потому что он здесь. Она хотела видеть его, разговаривать с ним.

А чего он хочет от нее? И почему?

– Возможно, – медленно проговорил маркиз, – ваша жизненная история станет подарком для меня.

Тугой холодный узел, внезапно возникший у нее в животе, означал, что ей не нравится направление, которое приняла беседа.

– Что вы, я вовсе не Шехерезада.

Слишком поздно Феба поняла, что сравнение, мягко говоря, не очень удачное, учитывая, что речь идет о мстительном арабском деспоте, который обезглавил три тысячи девственниц, прежде чем нашел одну, Шехерезаду, оказавшуюся настолько талантливой рассказчицей, что он сохранил ей жизнь. Тысячу и еще одну ночь она рассказывала ему истории, после чего старый негодяй все же влюбился в нее и женился, но не раньше, чем она родила троих детей.

– Шехерезада, – задумчиво протянул он, словно пробуя на вкус каждый слог. – Еще одно длинное красивое слово. Вы любите читать, мисс Вейл, не так ли? Даже такие скандальные истории?

Феба вздохнула.

– Это хорошо известная сказка, – которую она сама же запрещала читать младшим воспитанницам в академии.

– Пусть я заинтригован тем, что у вас может быть общего с ее героиней, но все же не намерен требовать, чтобы вы рассказывали мне 1001 историю подряд 1001 ночь. Я хотел бы услышать только одну историю. Историю вашей жизни. Краткую.

Проклятье.

Последнее, о чем ей хотелось бы с ним говорить, это о своей жизни. Феба не хотела видеть, как он меняется в лице во время ее рассказа.

Она напустила на себя скучающий вид.

– Думаю, у вас и без того есть все, что надо.

Маркиз развеселился.

– Речь не идет о том, что мне надо, мисс Вейл. Я этого хочу. А хочу потому, что высоко ценю все уникальное. В этом между мной и старым арабским деспотом есть определенное сходство.

– Но ее истории восхитили царя, который был одержим мыслями об убийстве. Уверяю вас, моя история вполне обыденна.

– Сомневаюсь.

– Какие у вас есть основания для сомнений?

Маркиз замялся. Как будто напряженно размышлял над тем, что собирается сказать и стоит ли говорить вообще. Его взгляд скользнул по собравшимся внизу гостям, но Фебе показалось, что он их не видел. Когда же наконец заговорил, его слова прозвучали для нее сладкой музыкой.

– Потому что она ваша.

Ох!

Феба отвела взгляд. Ей стало трудно дышать и даже пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы справиться с неожиданно нахлынувшими эмоциями. Опасный человек. Умеет подобрать нужные слова. Опасный и очень умный. По правде говоря, она никогда никому по-настоящему не принадлежала. Ее жизнь никогда, ни для кого ничего не значила. Поэтому слова маркиза проникли сквозь все укрепления, которые она так старательно возводила вокруг себя, и достигли самого сокровенного – ее желания, которое она давно и надежно спрятала и даже почти забыла о его существовании. Так ей было легче.

В одном она не солгала. Ее история действительно была вполне обыденна… в определенных кругах.

– Но ведь вы пока не дарили подарков мне, лорд Драйден.

Флирт – отличный способ уклониться от ответа на неудобный вопрос. Этот невероятный мужчина пробудил в ней умение флиртовать – как дождь пробуждает к жизни цветы.

На лице маркиза мелькнула удивление, но он тут же улыбнулся.

– Отлично, мисс Вейл. Я – вам, вы – мне. Я подарю вам подарок, но только когда сам получу. Знаете, я недавно понял, что я всегда делаю подарки, но почти никогда их не получаю. Ну, что вы скажете на это?

Его слова показались Фебе странными, но потом она поняла. Скорее всего, люди считали, что у него есть абсолютно все, чего только можно желать. Кроме того, общеизвестной, пожалуй, даже легендарной была привередливость Драйдена. Вероятно, все опасались его реакции – надменно-удивленной гримасы и слегка приподнятых бровей. «Это? Вы намерены подарить это мне?»

Она взглянула на Лизбет. Теперь та разговаривала с лордом Аргоси, ставшим, если верить слухам, настоящим повесой, склонным к безрассудным пари, которые он, в отличие от маркиза, как правило, проигрывал, и интрижкам со скандально известными особами. Всему виной, опять же, если слухи верны, была знаменитая мисс Синтия Брайтли, которая якобы разбила ему сердце, выйдя замуж за Редмонда. Феба не могла не заметить, что, несмотря на тоску, которую он тщательно изображал, на самом деле, он был всем доволен. Аргоси вовсе не выглядел как человек, махнувший на себя рукой и пустившийся во все тяжкие. Его золотистые волосы были пышными и шелковистыми, глаза блестели.

Но в сравнении с маркизом он выглядел каким-то… незавершенным, что ли… Мальчик, притворяющийся повесой. Рядом с Лизбет он выглядел, если можно так выразиться, частью комплекта. Так серебряный столовый набор для завтрака – чайник и вазочка для джема, разные маленькие ложечки и вилочки – все гармонировало, подходило друг к другу. С точки зрения Фебы – человека, который ни с чем не гармонировал и никому не подходил, – они были разными, но в то же время, очень похожими.

Феба понимала, что обладает определенной притягательностью для маркиза, во всяком случае, пока его что-то в ней привлекает.

– Я родилась в Лондоне, – сообщила она.

Драйден повернул к ней голову.

Она сделала вид, что не замечает его заинтересованности, скользя взглядом по толпе гостей.

– Что же дальше? – не выдержал он.

– Если мы с вами будем общаться 1001 день, лорд Драйден, вероятно, вы услышите оставшуюся часть истории.

Она развернулась, одарила собеседника чарующей улыбкой и побежала к лестнице.

Последнее, что она увидела – весьма приятное выражение откровенного удивленного восхищения на его красивом лице.

Она поднялась по лестнице и была вынуждена остановиться на площадке, почувствовав, что силы ее покинули. Феба прижала руку к груди и почувствовала, как сильно бьется сердце. Ее охватил жар, напомнив, что она, в сущности, играет с огнем. Жаль, что у нее нет веера.

Веер, естественно, напомнил ей о Лизбет.

По иронии судьбы средство оказалось эффективным, охладив ее тело и мысли.

И она отправилась дальше за проклятым ридикюлем Лизбет. Лестница показалась ей необычайно длинной.