Читать книгу Транквилизатор - Дмитрий Алексеевич Варламов - Страница 7

За минувшую неделю ночные показатели температур опустились еще ниже, листва в округе окрасилась пурпуром и охрой, а в воздухе стоял ни с чем несравнимый запах костров и сушняка. Осень снимала пальто в прихожей, готовясь войти. Крикливые стаи ворон кружили по округе, сколачивая компанию для долгого и опасного перелёта. Сумерки всё раньше окутывали посёлок, тянувшийся одной длинной витиеватой улицей на высокий холм, под которым серебрились заливные озёра.

Шаламов, за неимением бани, направился в летний душ, оборудованный в сарае, бодрясь от вечерней прохлады сентября, в одних трениках с ведёрком горячей воды в руках и мочалкой наперевес. За дощатым забором в глаза ему бросилась худощавая фигура, что густо дымила папиросой, и Тимофей полюбопытствовал, кто это отирается у его двора. Это был Шевчук. Он, молча пожав протянутую руку и глубоко затянувшись, продолжал смотреть на остановку железно-дорожного полотна, что пролегало в ста метрах от них. К платформе как раз прибыла вечерняя электричка.

– Ты чего тут? – недоумённо поинтересовался Шаламов.

– Барыгу видишь? – не отводя глаз от поезда, спросил тот, выпустив струю молочного дыма.

Тимофей вгляделся в редкие фигурки пассажиров в широких окнах, но ничего не понял.

– Нет.

– И я нет, а он есть, – усмехнулся Станислав.

Электричка, издав протяжной гудок, тронулась в путь, а на перроне остался смуглый под «бокс» стриженный темноволосый восемнадцатилетний парень, Евгений Казакин по кличке Казак. Он, быстро спустившись по бетонным ступеням с гравийной насыпи, подскочил к компании.

– Ну что? Ты подмылся? – вместо приветствия со смехом уточнил он у Тимофея, пожимая руку. – Или только собрался?

– Как прошло? – перебил его вопросом Шевчук.

Казак растянулся в хитрой улыбке, блеснув золотой коронкой на резце зубов, что на его загорелом лице казались белоснежными.

– Клиент доволен, – ответил он. – Товар уехал, барыши остались, – и, переведя взгляд на Шаламова, предложил: – ну, что, младшо́й, пошли в бане тебя подмоем! Получше, чем в сарае в тазике плескаться.

Тот, соблазнившись, задумался.

– Давай пива возьмём, – потирая в предвкушении руки, вставил Станислав.

– Конечно, возьмём! – ответил Евгений. – Вот младшо́й и сгоняет, – кивнул он, ощерившись, на Тимофея и всучил ему купюру. – А мы баню пока растопим.

Сумерки охотно занялись в закоулках улицы. Закупив в сельском магазине алкоголя и снеков, Тимофей проник на задний двор большого дома в центре деревни. В хлеву справа, грузно переминаясь с ноги на ногу, не громко мычала корова. Душный запах навоза доносился оттуда. Слева асбестовая труба над кровлей попыхивала грязно-сизым дымом, а в закопчённом предбаннике характерно потрескивали дрова.

– Дёшево отдали, – сетовал Казакин, закрывая дверцу топки, в которую только что подкинул свежих поленьев. – В следующий раз дороже скинем.

– Ты прилавок что ли открывать собрался? – саркастично уточнил Шевчук.

– Дают – бери, а бьют – беги.

– Вот нам по голове и дадут.

– Ну, и сливайся! – громкоголосо урезонил Евгений, принимая протянутую ему полторашку хмеля. – И пива моего не пей!

– С чего это оно твоё? – возмутился Станислав, выхватив бутылку. – Вместе замутили, вместе и выпьем!

Казакин, нагло ухмыльнувшись, откинулся к бревенчатой стене на широкой лавке, крыльями раскинув по-молодецки сильные руки. Он был коренаст и в меру атлетичен, но его манеры выдавали в нём того ещё гопника.

– Вы вообще о чём? – спросил, наконец, Шаламов.

Те молча переглянулись.

– Всё те надо знать! – закичился Евгений.

– Да ладно, – ответил Шевчук. – Тимон – свой.

– Свой, говоришь? – растянулся в улыбке тот, повернувшись к подростку. – Ну, снимай трусишки. Посмотрим, какой ты – свой.

И, оголив молочные в сравнении с тёмной спиной ягодицы, нырнул в парилку. Здесь, подкинув колодезной воды на камни, банщики расселись по лежанке.

– Чего ты там прибеднился? – ухмыльнувшись, спросил хозяин у подельника, севшего ниже.

– Мне и тут хорошо, – ответил Стас.

– Не шаришь ты! Привык в своем амбаре мерзнуть.

– Чем тебе моя баня не нравится?

– Полы у тебя холодные! – заявил Казакин. – А тут, – он указал на плинтуса, – вдоль заваленки землёй просыпали. С умом делали, не то, что у тебя!

– И кто же делал? – сыронизировал Шевчук. – Ты что ль?

– Ну, не я, – поправился тот, смочив от жара кончики торчащих ушей. – Дя́хан строил.

– Вот-вот, – кивнул Станислав. – Делали-то по уму, да не по-твоему́.

– Ты что ль плотник?

– А я и не отрицаю, дед нашу баню строил.

– Фигню ваш дед построил! – уверенно заявил Евгений. – Кто ж из шпал парилку делает? Креозотом дышите!

– Нет там никакого креозота! – вытянул Шевчук. – Два раза протопил нормально, все испарилось.

– Ага, – закичился тот, – испарилось… Эту баню, – горделиво махнул он рукой на тёмные стены, – строили, когда ещё помнили, как строить… по старинке, – значимо выделил парень.

– Ну-ну, – саркастично ощерился Станислав. – Типа, раньше и брёвна были крепче и мастера ловчее…

– А то ж нет?

– Чего ж тогда твои бравые предки бетон не лили?

Казакин завис на мгновение, а Шевчук ещё более расплылся в издевательской ухмылке.

– А потому что не надо было! – отрубил он, наконец. – Дерево – самый лучший материал, чистый, его и выбирали.

– Да ни черта они не выбирали, – раздражённо отвечал Станислав. – Что было под рукой, из того и строили. – Он, зачерпнув из кадки колодезной воды, плеснул на толстокожую бочину котла, от чего тот зашипел, как старый экспресс, насытив комнату горячим паром. – Понапридумывал себе… технологии древних русов. Что тогда, что сейчас, Женёк, лепят из того, что есть… Чем бедны, тем и родны.

Возникла пауза, воспользовавшись которой Шаламов снова спросил:

– К слову… о том, что есть… чего у вас там есть-то?

Евгений кичливо ухмыльнулся, смерив младшего хитрой миной.

– Планта́рь2, короче, мы нашли, – начал он.

– Угу, – иронично кивнул Станислав, особенно выделив следующее слово, – «мы».

– Да ты! Ты! Ты нашёл! – поправился рассказчик.

– На сенокос с батей гоняли, – перебил его Шевчук, стирая влагу, набегавшую в глаза, – я его приметил. Походу, кто-то сажал в своё время, она семена кинула, но не ослабла.

– Мы её всё лето на железке3 шаби́ли4, – продолжил Евгений, – пару раз городских угостили, и гусь один взять захотел.

– Корабль5 загнали, – закончил Станислав.

– В тамбуре, пока собака6 стояла, – с гордостью добавил Казакин, – что бы не повязали. Это я придумал.

– Будет нужно, они тебя в этом тамбуре и скрутят, – заявил, усмехнувшись, Шевчук.

– Где?! – громкоголосо возразил Евгений. – Собака на расписании! Они её тормозить что ли будут?

– Да никого они тормозить не будут. Выйдут и на остановке примут.

– Хрен они мой за щеку примут! – даже привстал с лежанки Казакин. – Я тут всех в лицо знаю, левых срисую, палево скину. Докажи, что моё.

– Ты даже понять не успеешь. Они на это натасканные.

– Ну, и сливайся! Ссыкло! – отрезал Евгений и вышел из парилки.

Станислав, усмехнулся, подмигнув Тимофею, когда они остались вдвоём.

– Мы на вписке типу́ этому по синей писану́лись, что загоним, вот и замутили, – пояснил он откровенно. – Сказал – делай, но на поток это ставить нельзя. Дело даже не в палеве, – Шевчук брезгливо причмокнул, – па́зырная тема – барыжий движ. Одно дело угостить, и совсем другое – продавать. Не уважаю я это.

Вместе с паром в воздухе повисло молчание.

– Ну, так угощай, – улыбнулся Шаламов.

– Да, без проблем. Напомни, на обратном пути отсыплю.

– О! Вы чего там зашарились? – прокричал из-за двери Казакин. – Яйца друг другу мылите? Пойдем бухать, я у бати самогона слил! В бане пиво, что вода, толку никакого.

Гостеприимный хозяин соорудил на лавке предбанника фуршет из переспелых огурцов, в которых семян больше, чем мякоти, а шкурка жёсткая, как каблук, и томатов, брызгавших ароматным соком при каждом укусе. Гвоздём шведского стола был душный самогон, оставлявший незабываемое амбре.

– Блин, – посетовал Стас, – опять этом сэм…

– Чего ты за мой сэм хочешь сказать? – с угрозой накатил Казакин.

– Ну, во-первых, не твой, а бати твоего, – вкрутил Шевчук, усаживаясь на скамью. – А, во-вторых, я с Бородой, отцом Ленкиным, задолбался его пороть. Вот тут уже стоит, – он ткнул себя в кадык.

– А ты как думал? – усмехнулся Евгений. – Хочешь бабе засадить, надо с тестем залудить.

Он, наполнив рюмки через край, без тоста и лишних церемоний скомандовал:

– Бухаем.

Спустя пол литра креплёного, когда парилка уже начала остывать от интереса банщиков, парни докатились до темы, которая рано или поздно возникает в каждой мужской компании.

– Короче, шкуру одну пёр намедни, – хвастливо начал Евгений. – Она мне в резинку, прикиньте, косточку от вишни закинула. «Люблю, – говорит, – когда что-нибудь выпирает».

– Фига она гейша, – хохотнул Шевчук.

– Ну, типа, как клин у плуга, – продолжал рассказчик. – Я так понял, влагалище форму члена принимает, и ты порожняком гоняешь. А если есть какая-нибудь загвоздка, она, типа, как целину пашет изнутри, и тёлка балдеет. Поняли что ль?

– Ну, – переглянулись парни, пошловато ухмыльнувшись.

– Чего «ну»? На зоне, мне сиделец один затёр, шарики под кожу загоняют.

– Под какую кожу? – уточнил Станислав, округлив захмелевшие глаза.

– Под телячью! – передернул тот. – Ты чего тупишь-то? Под верхнюю кожицу на члене. Рана заживает, и получается постоянная шишечка такая.

– Нафига такие танцы с бубном? – нахмурился Шевчук. – Есть же там… презики рельефные всякие.

– Это все не то! – отмахнулся Евгений. – Они беспонто́вые, да и не всегда под рукой, а хочется прям отжарить так отжарить! Что бы когти ломала!

– Вот ты – маньяк.

– И опасно, это, наверное, – вставил Шаламов.

– Если не по уму делать, – согласился Казак. – Окатыш должен быть идеально гладким. На лагерях они его за губой месяцами для этого гоняют. Ну, у них там времени полно, а я на станке полировал. ХБ-эшку вместо шкурки натянул и прогнал с десяток раз. Зацените.

С этими словами Евгений вынул из кармана спортивок маленький матерчатый мешочек, из которого явил гостям прозрачный яйцевидный камушек неизвестного происхождения.

– Ну, чего? Замутим?

Парни опасливо переглянулись.

– Сейчас что ли?

– А чего?

Хозяин опрокинул в рот рюмку, сжавшись комком жил, сдержал накатившую тошноту, втянув носом влажный воздух, и, уняв позывы, решился:

– Короче, давайте! – Он вскочил и, держась о стены, вышел из бани в стоявший рядом гараж, вернувшись через минуту со столовой ложкой, край рукояти которой был хорошенько заточен до хирургической остроты.

– У неё и форма овальная и ширина какая нужна, – пояснил Евгений. – Ну, что? – он окинул взглядом парней. – Стасян, поможешь?

– Я – синий, я не берусь, – тут же отказал тот, взявшись разливать по стопке.

– Значит, ты будешь бить, – заявил Казакин Тимофею и, смахнув одним движением полотенце с бёдер, вывалил своё достоинство на лавку.

– Может, ну, его нафиг, Женёк, – опешил Шаламов. – По синей кровь не остановить.

– А я по трезвой очкую, – признался тот. – Если под самую кожицу ударить, крови немного будет. Давай.

Он, нещадно оттянув свой прибор по скамье, как жвачку, указал мизинцем:

– Вот сюда бей. Только сразу насквозь! А я шарик загоню.

Шевчук плеснул самогоном на член товарища:

– Для дезинфекции, – с умным видом пояснил он, – и ложку окуни.

– Щиплется, блин! – зашипел Евгений.

– Тебе подуть что ли?