Читать книгу Дурак на холме. Рассказы - Дмитрий Андреевич Мажоров - Страница 3

Было около двух часов дня, когда Степа остановился перед небольшой деревянной церковью и привычным движением стянул с себя шапку. Церковь эта стояла посреди кладбища, куда он наведывался пару раз в год проведать родителей: убрать с могилки опавшие листья, положить пару гвоздик, постоять в тишине, глядя на все больше темнеющие от времени портреты. Весна, несмотря на апрель, только-только начиналась: солнце хоть и слепило глаза, отражаясь от мокрого асфальта, но ветер дул еще холодный, острый. Степа размашисто перекрестился, поклонился в пояс и поскорее зашел внутрь.

Служба уже закончилась, так что людей было совсем немного. Какая-то старушка что-то шептала батюшке у алтаря. Батюшка слушал рассеянно, но терпеливо кивал. Престарелая мать с юродивым сыном обходили по кругу все иконы подряд, мелко крестились и прикладывались к каждой. В углу перед образом неподвижно, тенью стоял молодой мужчина. Возможно, был еще кто-то, но Степа присматриваться не стал. Он протянул заготовленные сто рублей в окошко, взял всегдашние три свечки и сдачу, которую тотчас же опустил в коробочку с надписью «На восстановление храма». Затем осторожно, чтобы никому не мешать, смотря под ноги, подошел к кануну.

«Отче наш…», – начал Степа и, дочитав молитву, первый раз поднял глаза на распятие. От торжественного спокойствия, которое шло от Спасителя, перехватило дух. Аромат ладана в одно мгновение перестал быть тяжелым и навязчивым. Свечи вокруг засияли, отражаясь от позолоченных подсвечников и окладов. Мысли стали путаться. «Смертью смерть поправ», – повторял с благоговением Степа про себя. Он понимал, что кусок пасхального богослужения сейчас не к месту, но совершенно не мог заставить себя вспомнить хоть какую-то подобающую молитву.

Постепенно первое волнение улеглось и наступило одухотворенное спокойствие. В голове возникли образы отца и матери. Они смотрели, как в фильмах: с чуть грустной улыбкой и понимающие кивали. И слова, уже свои, не заученные, шли так легко и свободно, что Степа дивился собственному краснословию. Закончив, он, воодушевленный, перекрестился, поставил свечку, приложился к распятию, отступил на шаг и еще раз осенил себя крестным знамением. Все получалось очень правильно.

Торжественно, с замиранием сердца подошел Степа к иконе Божьей Матери, взглянул Ей в глаза и вздрогнул. Она смотрела с невыносимой любовью. Она знала о нем все. И все равно любила его, недостойного. И как маленький мальчик, который обидел маму, он начал просить прощения. За сдавленные, в подушку, чтобы не разбудить дочь, рыдания жены, которую избил в прошлое воскресенье, когда пришел домой пьяным. За потускневшие глаза дочери, деньги на подарок ко дню рождения которой ушли на «добавку». За ледяное молчание брата, который отвез его в больницу, чтобы вывести из двухнедельного запоя, но откуда Степа сбежал.

Он медленно осел на колени и грязными ладонями закрыл лицо. «Помоги мне, Богородица, отжени эту мерзость, от нее все беды! На Тебя уповаю, Заступница! Без тебя мне не справиться, помоги, научи, как побороть. Знаю, что любишь всех нас, призри меня, недостойного, спаси и сохрани!» – и щетина на щеках скоро стала мокрой от слез. А Степа все кланялся, стоя на коленях, и просил, умолял, крестился и снова кланялся… Когда слова кончились, он встал и трясущейся рукой поставил свечку перед иконой. Потом коротко, заученно помолился перед аналоем и пошел на улицу.

На кладбище было светло и по-весеннему сыро. Степа шел быстро, ссутулившись и засунув руки в карманы пальто, чтобы не было холодно. Мыслей в голове не осталось, а теплилась только где-то глубоко внутри маленькая надежда, что теперь все будет по-другому…

Было уже начало четвертого, когда Степа привычным движением стянул с себя шапку, ежась от холодного ветра. Нащупав в кармане скомканные сто рублей, он шагнул внутрь небольшого прокуренного помещения с вывеской «Рюмочная».