Читать книгу Пособник - Дмитрий Ардшин - Страница 24

Намыливая руки, встрепанный Егор посмотрелся в зеркало. Лоб морщился и прыщавился. На смуглом простоватом лице под мутными глазами темнели круги. Да уж. Далеко не Рыков и тем более не Хамфри Богарт. В зеркале за спиной померещилась и криво усмехнулась шляпа с сигаретой в зубах. Егор вышел из ванной комнаты.

Моя посуду, мать смотрела «День сурка». Шагнув с тротуара на дорогу, метеоролог Фил угодил ногой в глубокую ледяную лужу и промочил ботинок. Страховщик Нед обидно рассмеялся.

Егор с отвращением посмотрел в тарелку. Вспомнил уплетавшую душу Настю.

Доедая котлету, отец вгляделся в лицо Егора. Так все-таки был он там или не был?

– Больше ничего нет что ли? – Спросил Егор

– Ну, как же. Лобстеры, королевские креветки, черная икра, устрицы, трюфель, ростбиф, хамон, фуагра. – Глядя на экран и протирая кухонным полотенцем кастрюлю, сказала мать.

– Понятно. – Егор вздохнул… Пережевывая подгоревшую котлету с пережаренной картошкой, Егор вспомнил, что Чад рассказывал о гурманах, которые лакомяться своей душой. Замутило. Поморщился. – Что? – Егор переглянулся с отцом. С усмешкой покачав головой, отец бросил взгляд на экран телевизора. Егор отодвинул тарелку. – Спасибо.

– Уже? – Спросила мать.

– Что-то нехорошо мне. – Егор вышел.

Наталья Алексеевна вздохнула:

– Ох, Егор, Егор… Допрыгается он.

– Хватит тебе. – Калганов поднялся из-за стола. – Ничего с ним не случиться.

– Ты уверен? А если все-таки случиться? Я ведь не переживу. – Наталья Алексеевна поморщилась и скривила дрожащие губы. Вот-вот заплачет.

– Все обойдется. – Калганов обнял жену… и увидел сидевшую за столом Пушкареву. Впившись в Калганова красными глазами, старуха усмехнулась.

– Кого ты там увидел? – Жена обернулась и тоже посмотрела на стол

– Никого. – Калганов вышел из кухни.

– Кто там? – Испуганно крикнула жена. Вадим Витальевич промолчал. – Сколько это будет продолжаться? А? – И зазвенела разбитая тарелка.

– Истеричка… – Поежившись, тихо сказал Калганов.

Из закрытой маленькой комнаты доносилось грустное контральто. На дверной ручке висела табличка: «Не входить. Опасно для жизни».