Читать книгу Колесо жизни - Дмитрий Арефьев - Страница 2

Лил дождь. Мелкий и нудный, что выходить на улицу в такое пасмурное утро никак не хотелось. Холодные капли медленно сползали вниз по запотевшему окну, предупреждая о том, что по дороге на работу всё-таки придётся замочить ноги. Будильник молчал. Наверное, сейчас около семи часов. Вот-вот он загремит своим механическим звонком, вырывая моё сознание прочь из мира снов в серую реальность. Я повернулся на другой бок и удостоверился в своём предположении. Стрелки показывали без двух семь. Вылезать из-под тёплого одеяла жуть как неохота, но здравый смысл взял верх. Будильник замолк. Мои босые ноги уже волочатся по направлению к ванной. О Боже, какой это труд вставать по утрам, тем более, когда погода совсем не жалует, а троллейбусы вечно опаздывают. Ненавижу эту утреннюю давку. Люди нервно толкаются, копошатся, ругаются, матерятся. Надоедливая толстая кондукторша, как айсберг, пробирается по салону троллейбуса, без труда расчищая себе путь массивными ручищами. Она требует оплатить проезд, а у тебя карман в брюках прохудился, и ты щедро отблагодарил местных бомжей мелочью где-то на остановке. Приятного дня тебе, Владислав Алексеевич! Я знал, что сегодня утром в понедельник меня снова ждёт переполненный вечно недовольными минами троллейбус и скучная работа, от которой уже волком можно выть при виде луны. Рутина.

Будильник отсчитал пять минут восьмого. Надо было поторапливаться. Решив перекусить на работе, я наспех набросал на себя что-то из одежды, взял зонт и захлопнул за собой дверь. Дождь усиливался. Стало отчётливо слышно, как довольно крупные капли дробью барабанят по крыше старого дома. Меньше всего мне сейчас хотелось видеть хозяйку квартиры, которая, будто выждав нужный момент, медленно тащилась по лестнице навстречу мне. Вредная бабка. Небось, снова начнёт свою песню про задолженность за квартплату, сопровождая все это угрозами и оскорблениями. Если бы не столь низкая цена за жильё, никогда бы не остановился здесь.

– А вот ты где? – подтвердила мои догадки старуха. – Ты когда за квартиру платить будешь, ирод?

Ввязываться в словесную перепалку с утра не мой вариант. Я ускорил шаг и прошмыгнул мимо скорченной бабушки, как первоклассник, стараясь не замечать летящие мне в спину оскорбления

– На следующе неделе, бабуль. Клянусь. Получу зарплату и сразу к вам.

– Я тебя выселю, сволочь? Слышишь? Будешь ты еще у меня!!!

Только дверь подъезда захлопнулась позади, как ледяные капли брызгами ударили по лицу. Я быстро засеменил к остановке, на ходу раскрывая зонт. Было холодно и сыро. Утренняя суета. Все спешили на работу. Кто-то ехал на собственном авто, кто-то теснился в жёлтых грязных от дождя маршрутках, а кто-то, как я, шлёпал по наводненному тротуару уже намокающими ботинками. Ни у кого на лице не было выражения хотя бы малейшей радости. Все, как на подбор, хмурые и злые, а скорее даже равнодушные. Именно равнодушные к ко всему окружающему, отрешённые, будто бездушные машины. Каждый был погружён в себя до глубины сознания и занимался собственными думами и мыслями: «Как быстрее добраться до работы?» «А выключила ли я утюг?» «Опаздываю. Шеф снова недоволен будет!» «Чёрт, не надо было вчера столько пить» «Что будет, если я сама ему первая признаюсь?» «Дать ему взаймы или нет?».

Вот так шёл и я. Мне совершенно было наплевать на всех этих суетливых прохожих. У меня своих проблем до кучи. Долги за квартиру, хреновая работа, отсутствие личной жизни. Самое интересное, что винить кроме себя во всём происходящем было некого. Хотя хотелось. Хотелось презирать хозяйку за высокую ежемесячную плату, но она была даже ниже, чем я рассчитывал. Хотелось пристрелить моего друга Юрку за то, что он увел у меня подругу, но не напейся я в день нашей годовщины месяц назад, возможно, всё было бы иначе. Дождь продолжал колотить по крыше зонта, будто решив добить меня и избавить от всех будничных дел и проблем.

В общем, день не предвещал ничего нового. Всё было бы, как обычно, но я увидел его. Я тысячу раз проходил мимо тех мусорных, вечно воняющих баков и тысячу раз видел бродячих псов, ошивающихся вокруг. Ума не приложу, что именно заставило меня в тот момент обратить внимание на них. Встав на худые, дрожащие от холода и воды, лапы, Он пытался засунуть мордочку в мусорный бак. Это не удавалось. Продрогшие конечности вязли в грязи, упираясь снова и снова в холодную жижу. От безысходности пёсик жалобно повизгивал и пытался вновь. Нос чуял что-то вкусненькое внутри и никак не давал покоя уже давно опустевшему желудку. Вот он плод! Так близко, но взять невозможно! Наверное, кто-то из жильцов избавился от пищевых отходов, где сохранилось что-то съестное для него. Передние лапы жадно цеплялись за скользкий край железного контейнера, тщетно царапая его длинными обломанными когтями. Пёсик снова заскулил, жалуясь на природу, что сделала его таким маленьким и неприспособленным. Он прекрасно понимал, что столь приятный и манящий запах привлечет внимание других, куда более сильных, крупных конкурентов. Эта мысль заставляла Его все сильнее и сильнее подпрыгивать в надежде, наконец, уцепиться слабеющими челюстями за лакомый кусок, но ничего не получалось. Коротенькое худое тельце содрогалось, теряя силы. Через несколько секунд собачка уже не пытается ничего делать, но всё-таки держит передние дрожащие лапки на бачке, не в силах отпустить от себя, возможно, последний шанс чем-нибудь поживиться. Бездомный, продрогший от ледяного дождя и голода, Он продолжал так стоять, накапливая силы для второй попытки. Скоро придут холода. Местные морозы не оставят шансов ему. Уж слишком ты мелковат. Слишком слабоват. Коротенькие лапы и хвост – незавидная привилегия в мире бездомных собак. Вероятнее всего, бывшие хозяева избавились от него в этом году. Второго года жизни на улице такому неприспособленному животному просто не дано. Собачонка верно и не догадывалась, какие климатические перемены ждут её. Явно домашней породы исхудалый и изнеможённый зверёк так не справедливо столкнулся с реалиями жизни. На таких коротеньких лапках далеко не убежишь. Кто же мог бросить своего питомца вот так безжалостно?

К собственному удивлению, я обнаружил, что стою на месте под проливным дождём и смотрю на бродячую брошенную собачонку, пытающуюся съесть что-нибудь за последние несколько дней. То ли глубокая жажда жизни, то ли жалость к ней приковали моё внимание. Я продолжал стоять и наблюдать. А вокруг все та же, суета, возня. Не замечая ничего вокруг, серые люди спешили по своим делам.

Собачка снова присела, нацелившись на контейнер. С коротким, полным отчаяния и боли визгом, подпрыгнула вверх. Каких-то сантиметров десять не хватило , чтобы зацепиться за мокрый край. Пёс плюхнулся обратно в клокочущую от дождя грязь и заскулил. Сквозь этот протяжный стон было слышно, как он ненавидит себя, как он ненавидит эту жизнь, что заставила его бороться за каждую крошку, не дав при этом ни малейшего шанса на выживание. Испачканный в грязи, нездорово худой, он просто сидел и смотрел на меня. Глаза, ранее полные жизни, равнодушно и серо глядели на стоящего на тротуаре пешехода с чёрным зонтом. Через минуту прибегут другие бродяги. Не в силах дать отпор собачка опустит голову и побредёт куда-нибудь ещё, тая в себе уже слабеющую надежду на будущее. Её, как мне вдруг показалось, мокрые от слёз глаза продолжали смотреть на меня. Возможно, я первый, кто за последние дни, а может и месяцы, обратил внимание на пёсика. Мокрый нос слегка зашевелился и, будто бы пытаясь узнать во мне кого-то, чуть приподнялся вверх, улавливая в мокром воздухе слабые запахи незнакомца. Живой искрой в глазах собачки вдруг блеснул огонёк. И я это заметил. Словно разгоняющийся поезд в маленькой промокшей голове зарождалась надежда. «А может ты?» – будто прошептал он мне.– «Может, ты мне поможешь?» Он видел, что я понимаю его желание. Я, действительно, понимал и выглядел, наверное, странно в тот момент, но то, что едва-едва стоящий на ногах пёсик просит о помощи, было очевидно. Собачка повела мордочкой, будто указывая на мусорный контейнер: «Помоги мне. Пожалуйста»

К горлу подступил комок. Я сглотнул и, как мне показалось, даже сделал один шаг по направлению к контейнерам. Дождь нещадно барабанил. Люди продолжали куда-то бежать. Машины нудно сигналили, столпившись в очередной утренней пробке. Вдруг я подумал, каково сейчас вот так вот стоять под таким холодным дождем, да еще истощенным, как этот маленький брошенный пёс. Быть преданным и отвергнутым и в последствии вот так вот никому не нужным, пожалуй, самое страшное в жизни. Сами собой все мои проблемы житейские заботы стали растворяться, как дым, уходя куда-то на второй план в глубины сознания. Какой мелочью стала мне казаться моя скучная работа, когда жизнь может столкнуть с куда более страшными обстоятельствами.

Собачка продолжала буравить меня маленькими глазками полными надежды и в то же время равнодушия. Пёсик надеялся на меня, но где-то глубоко в душе, где-то внутри. Вот он последний шанс, вот он стоит рядом с чёрным зонтом, но в тоже время он так далеко. Глупо думать, что случайный прохожий полезет в мусорный бак доставать какие-то отходы, чтобы скормить их бродячим животным. Но это шанс. Пусть мизерный, но шанс.

Скажу, что мне не пришлось переступать через себя, чтобы решиться на это. Я не думал, как буду выглядеть в глазах окружающих когда, мои руки увязнут по локоть в пищевых отбросах. Не думал, что скажет шеф, когда я приду на работу в воняющем плаще и испачканными рукавами, не говоря про ботинки, потерявшие свой цвет от забившейся грязи. По взгляду, видимо, собачка поняла мои намерения. Её хвостик вдруг резко зашевелился, передние лапы переминались на месте. Казалось, вся накопившаяся усталость и боль куда-то ушли. В измождённом до крайности теле вновь вспыхнул огонёк. Глаза жадно заблестели. Я сделал ещё пару шагов навстречу. Пёсик искренне радовался и вилял хвостиком сильнее. Маленькое сердечко учащенно заколотилось «Неужели он поможет?» «Он поможет мне!» Обострившийся от голода нюх работал на пределе. Нос жадно улавливал запах приближающегося незнакомца, пытаясь оставить в памяти след этого человека. Человека, который впервые за много-много раз не прошёл мимо. Человека, который его не бросил. Мой левый ботинок уже увяз в грязи, когда я услышал звук приближающегося троллейбуса. Моего троллейбуса. Вместе с этим шумом электрических двигателей в мозгу всплыл колющий, как нож голос шефа: «Алексей, еще раз опоздаешь, уволю к чёртовой матери!!! Это не шутка. Больше можешь не приходить на работу!»

– Не приходить на работу… – то ли вслух, то ли мысленно повторил я слова, сказанные мне на прошлой неделе, и машинально остановился.

Взгляд пёсика вдруг насторожился. Он будто понял, что сейчас произойдёт.

«У волю к чертовой матери!» – как колокол прозвенело в голове.

Собачонка словно слышала мои мысли, но мириться с ними не хотела. Её взгляд настаивал: «Помоги! Помоги! Помоги! Не уходи!»

– Прости, друг,– тихо прошептал я и развернулся на месте.

В траллик уже набивались пассажиры. Ещё секунд десять, и я не войду в переполненную машину. Лишиться работы для меня, было сравни с концом света. Долговые обязательства сами собой не разрешаться, к тому же я рисковал остаться без крыши над головой, как тот пёсик, провожающий меня потухшим взглядом. Что творилось в голове маленького животного, и представить было трудно. Последний шанс, который был так близко, сейчас испарится и укатит на большой железной телеге в неизвестном направлении. Я старался не оборачиваться. Ноги не шли к остановке, заставляя меня усилием воли делать каждый шаг. Я должен спешить, должен… Втиснувшись между высоким мужчиной и пышногрудой дамой лет сорока, я засунул руку в карман. Мелочь приятно зазвенела. Есть что сунуть кондуктору. Меня обилетили. Через две минуты двери машины с хрустом закрылись. Троллейбус тронулся. Было половина восьмого, а значит успеваю. Я старался не думать о том, что было несколько минут назад, но получалось плоховато. В очередной раз заставив себя представить что-нибудь позитивное, дабы избавиться от возникающих вдруг угрызений совести, я услышал: