Читать книгу Парсек. Бастард Вселенной. В поисках своей единственной - Дмитрий Аверков - Страница 2

То, что его зовут Мишкой, уже мало кто помнил. Прилипло, приклеилось другое имя. Даже не имя, а черт знает что. Вроде и не кличка. Вроде и не обидно. С одной стороны – просто сокращение слов, с другой – вполне приличного значения термин. Приросло, так приросло. Сам виноват. Сам и спровоцировал появление этого прозвища. Взял себе в привычку постоянно отвечать:

– Сейчас! Пару секунд! Подождите пару секунд!

Но скороговорчивость Мишки очень контрастировала с его природной медлительностью. В результате частых повторений он уже отвечал «пар сек», но быстрее справляться с поручениями и с просьбами так и не научился. Вот оно насмешливо и слилось в «парсек». Так его и стали называть. И со временем Мишка отвечал все быстрее, а делал все медленнее. Он был не в силах обуздать внутренний процесс резкого погружения в себя, который возникал стихийно, и, как правило, в неподходящий момент, когда от него что-то хотели и ждали.

Казалось бы, что тут такого? Ну, посмеялись. Без этого же не обходится. На насмешки такого рода он научился реагировать безболезненно. Но все же стал Мишка отдаляться от всех. Даже сторониться. Все чаще он закидывал голову вверх, словно высматривал там что-то. А как стемнеет, так и подавно подолгу втыкался глазами туда, где простор для космических скоростей. Может, он просто мечтал о чем-то своем в это время, а возможно, разыскивал, чутко напрягая зрение, ведомое только ему. Так он постепенно и привык жить «вне». Так он и заболел космосом. Мишка ощущал, что там вверху есть что-то притягательное и важное для него. В детстве эта тяга к звездам, конечно же, была неосознанной и прозрачной до призрачности, но с годами она только укреплялась, наполняясь новыми чувствами, образами и знаниями.

Все бы хорошо, можно жить практически спокойно и так, но еще в первом классе судьба послала ему невыносимое испытание – его посадили за одну парту с девочкой Машей. Наверное, с этого все и началось. У Машки была красивая линейка, красивые тетрадки, красивые бантики. И она сама была очень красивая. Мишка рядом с этой девочкой чувствовал робость и замирал при каждом ее движении. Он искоса следил за ней с волнением, испытывая при этом приятные ощущения до покалываний в кончиках пальцев. А Маша сразу же стала кривить губы и всем своим видом показывать, что сидеть рядом с Мишкой ей совсем не нравится. Она даже делала ему мелкие гадости исподтишка: то подтолкнет, когда он старательно выводил буквы, то украдкой переломает грифели его карандашей. Мишка не обращал на это внимание. Учился он хорошо, знания схватывал на лету, только был нерасторопен в действиях в жизни повседневной. Выполняя какие-то мелкие поручения учителей, он часто проваливался в свое «бессознательное» и мог пропасть там на несколько часов и совсем позабыть об обещании. Машка и возглавила орду насмешников, крепко накрепко прицепив Мишке как клеймо новое имя «ПАРСЕК». Она была вызывающе настроена против него и не упускала случая, чтобы как-нибудь его задеть. Мальчик быстро забыл о «покалываниях в кончиках пальцев» и косился на нее уже только настороженно, и даже злясь, в ожидании очередного подвоха.

Машка в первый же в своей жизни учебный день поставила перед собой на парте миниатюрный глобус, к которому никому не позволяла прикасаться. И так он перекочевывал вместе с ней из класса в класс, из года в год. Потешаться над Мишкой Машка не прекращала никогда. И однажды ужасно рассерженный после очередной наживки-розыгрыша мальчик дождался, когда в классе не останется никого, взял и растоптал этот маленький искусственный голубой шар, а затем разломал его на небольшие кусочки. Их он аккуратно сложил на Машкиной половине парты и, как ни в чем не бывало, уселся рядом. Она со счастливым видом прибежала с перемены и плюхнулась на стул. Увидев уничтоженный глобус, девочка тут же потухла и молча сдвинула разноцветные кусочки на край стола. Ее лицо застыло. Мишка, с трудом сдерживая свое ликование, с нетерпением ждал, когда же Машка отреагирует и взорвется. Но она будто окаменела. Так и просидела без единой видимой эмоции до конца уроков. На следующий день Машка предстала точь-в-точь такой же – стальной и молчаливой. Парсеку стало не по себе, и когда на следующий день все повторилось, он не выдержал и во всем ей сознался, попросив прощения. На удивление Машка восприняла это вполне спокойно, но взяла с него слово, что он будет сидеть вместе с ней за партой до выпускного класса. Мишка обрадовался, что так легко отделался, и сразу же согласился. Дурак доверчивый. Маша, как начинающая властительница мужских сердец, стала вертеть Мишкой, как ей только вздумается, оттачивая женские приемы и навыки. Взращивая и развивая свои девичьи чары, она культивировала в Мишке чувство вины перед ней и ловко манипулировала им, чтобы он все заглаживал и заглаживал свой отвратный поступок. Стоило ей лишь сказать что-нибудь наподобие:

– Ой, а у Насти потрясающий рюкзак! Мне бы такой! Нет, еще лучше…

И Парсек бросался спешно разыскивать сначала деньги, а потом и необходимую вещь, чтобы подарить ее своей подруге на очередной календарный праздник. Так продолжалось практически все школьные годы. Машка не отпускала его от себя ни на шаг. Он сопровождал ее домой после уроков, таскал ее портфели-рюкзаки и мужественно закрывал девочку своим телом зимой от снежков в школьном дворе. Когда уже в старших классах Мишка порой начинал сомневаться в искренности такой дружбы с Машей, она чувствовала эти моменты и вовремя находила нужные слова, чтобы пресечь любую «ересь», приходящую ему в голову. К примеру, могла привлечь внимание Мишки, кокетливо поправляя свитер, натянуть одежку так, чтобы четче обозначилась ее уже вполне сформировавшаяся грудь, и при этом сказать как бы между прочим:

– Вот мы подрастем еще немного и будем этим с тобой заниматься каждый день… Тогда уже можно будет… Уже никто нам этого не запретит… Мороженое есть до отвала! Ха-ха! А может, целоваться…

С каждым годом Машка хорошела и хорошела, а Парсек все больше и больше страдал от ее гипнотизирующей красоты и все чаще устремлял глаза в звездное небо. Однажды он заболел и пропустил несколько дней, провалявшись в кровати. В один из вечеров к нему заявилась Маша – проведать по-дружески и как староста класса исполнить свой общественный долг. Она, трижды переспросив у Мишкиных родителей «не заразный ли он», вошла к нему в комнату. Бросив на юношу короткий взгляд с неприкрытой хитрецой, Машка стянула с себя кофту и осталась в одной обтягивающей маечке. Ее соски так пронзительно топорщились, что Мишка не знал, куда девать глаза. Одноклассница все посмеивалась и рассматривала фотографии на стенах. Там были изображения далеких созвездий и различных космических аппаратов. Парню было до того неловко, что он заметно обрадовался внезапному появлению своей младшей сестры, которая кубарем ввалилась в комнату и, увидев гостью, радостно ее проинформировала:

– А мой брат будет космонавтом! – и, затем обращаясь к Мишке, с детской непосредственностью спросила: – А ты женишься на ней? Смотри, какая она большая, у нее все уже выросло. Любой дурак в нее влюбится!

Мишке еще больше стало не по себе, а Машка, игриво подмигнув ему, ушла. В выпускном классе она неожиданно пересела к Вадиму. Когда Парсек подошел к ней на перемене, чтобы выяснить причину, девушка ответила:

– Помнишь, у нас уговор был сидеть за одной партой лишь до этого времени? Все. Ты свободен.

Теперь она совсем не обращала внимания на Мишку. Он поначалу радовался:

– Значит, до сих пор помнит про глобус, затаила обиду, и вот так решила мне отомстить? И хорошо, что она от меня отстала!

Но постепенно стал ощущать, будто что-то потерял, чего-то ему стало не хватать. Он молча наблюдал, как Машка, не особо прячась, целовалась с Вадимом в школе под лестницей, и не понимал, как она может так себя вести. Ведь целоваться она обещала с ним, Мишкой! Совсем недавно эта юная волоокая красавица была главным компонентом его жизни, а теперь ее нет. Вернее, вот она, но абсолютно далеко от него словно на другой орбите. Мишка стал прогуливать уроки. Он озлобился и все чаще уходил с головой в космос. А его родители просто обожали Машку и, даже не подозревая, что у детей возникла такая конфронтация, часто спрашивали о ней и подливали масло в огонь:

– Мишка, что сиднем сидишь? Машку в кино пригласил бы.

– Да ваше какое дело? – взрывался он и проваливался в свое космическое пространство.

Машку одноклассники называли «звездой» – она была отличницей, активисткой-общественницей и заядлой модницей. У нее получалось все это совмещать вполне органично. После их размолвки остряки-однокашники посмеивались над Мишкой, язвительно интересуясь:

– Сколько же теперь парсеков до Машки-звезды? Улетучилась она от тебя? Поменяла галактику?

Мишка же мысленно называл ее «девицей с чудовищно-вероломной ментальностью», что его ничуть не успокаивало, но придумать ей другие обзывательства у него не поворачивался язык. Так они и окончили школу, не перекинувшись друг с другом даже парой слов. Машка часто приходила к нему во снах. Но только во снах.

С вузом у Мишки не сложилось. Он смирился с тем, что некая иррациональная объективность постоянно мешает ему, подставляет подножки на каждом шагу. И уже особо не сопротивлялся ей, поскольку не знал, как это делать; то, что он пробовал – не помогало. Все эти его провалы в себя стали для него привычной нормой. Иногда он помнил, что происходило с ним в такие моменты, о чем думал, а порой совсем не мог понять в каких уголках своего сознания и подсознания блуждал. Впрочем, учиться он сумел бы и дальше, но дело в том, что они с Машкой давно решили поступать в институт вместе. А раз вышло все не по плану, то и смысла в учебе Мишка не видел по крайней мере сейчас. Какое-то время Парсек (он и сам стал так себя называть, теперь ему это даже нравилось) ждал, когда же Машка снова объявится в его жизни. По-другому же не могло и быть, ведь они столько лет провели неразлучно. В конце концов ему надоело ждать, и он с самого себя взял слово никогда больше с ней не встречаться, но на следующий же день отправился на ее поиски. Машка исчезла. Говорили, что она вроде бы куда-то переехала вместе с родней, но куда – никто точно не знал, хотя предполагали, что очень далеко, и вероятнее всего, в другую страну. Мишкина жизнь наполовину опустела, ему остались только звезды и бескрайние космические просторы.

Чтобы небо стало еще ближе, и им можно было бы наполнить опустевшую в себе половину, Парсек однажды решил купить телескоп. Он, ведомый непонятной силой, возможно, той самой иррациональной объективностью, попал в магазин, располагавшийся в отдельном ветхом здании на окраине города.

– Зачем он тебе? – спросил его продавец, который был и владельцем торговой точки.

– Просто захотелось больше видеть там, – ответил Мишка и ткнул пальцем вверх, но взглянув на ценник, юноша поморщился и добавил: – Однако с покупкой придется повременить. Цена уж больно кусается. Как только заработаю необходимую сумму, сразу приду.

– Мне, кстати, нужны лишние руки, – сказал хозяин и предложил Парсеку поработать в магазине. Мишка понимал, что нужны уж точно не его руки, а того, кто будет пошустрее и половчее, но согласился с удовольствием. Оказалось, он вполне приемлемо стал справляться со своими обязанностями. Торговали в основном оптическими приборами: от телескопа до микроскопа. Когда Парсек поинтересовался, почему бы к телескопам не продавать космические карты, владелец заведения Семен Маркович – еще крепконогий старик с венцом седых прядей вокруг круглой лысины – рассмеялся, мол, кто же сейчас на самом деле разглядывает звезды? Телескопы покупают для других нужд. Старик, реагируя на Мишкин интерес, рассказал, что когда-то давным-давно в этом здании была лавка странностей какого-то полоумного, кажется даже, астронома, и предложил:

– На чердаке что-то из старого хлама осталось. Ты можешь пойти покопаться там, вдруг найдешь что-нибудь стоящее. Хотя это вряд ли. Правда, какие-то карты вроде были. Поищи, если они тебя так привлекают. Но сначала развези заказы по адресам.

Первым клиентом, которому Парсек доставил товар на дом, оказался солидный джентльмен преклонного возраста с глазами перезревшего ловеласа. Он удовлетворенно оскалился, распаковав привезенный товар, и осторожно провел рукой по длинному прохладному цилиндру. Мишка, заметив, что у мужчины уже установлен один телескоп у окна, зашторенного практически полностью, но с оставленной невыразительной щелью между сходящимися тканями, удивленно спросил:

– А зачем вам второй? Любите на звезды смотреть и поэтому еще мощнее прибор заказали?

– О, да! – ответил тот. – У меня любимая «звезда» – дама из пятого слева окна на девятом этаже. Она всегда по вечерам такие «светопреставления» устраивает! А недавно вон в том дальнем доме поселилась наикрасивейшая жиличка. Затем мне второй телескоп и нужен: не успеваю перенастраивать оборудование.

Парсек, не удержавшись, ухмыльнулся, но постарался сделать это как можно нейтральнее, чтобы не обидеть сладострастного «звездочета», и отправился по следующему адресу. Девица на вид, словно с обложки глянцевого журнала, попросила Мишку собрать доставленный телескоп и поставить его в углу комнаты. Юноша выполнил необходимые действия и попытался проинструктировать красотку, как пользоваться оптическим устройством. В ответ она равнодушно махнула рукой и пояснила:

– Да зачем мне это? Нынче отсутствие дома телескопа – это моветон. Вот и все.

Девушка гостеприимно предложила Мишке чаю. Он не отказался провести с красоткой еще немного времени. Через десять минут непринужденного общения он знал о ней практически все. Она была начинающей актрисой заднедальнего плана и беспрерывно хвалилась, что уже успела сыграть в двух театральных постановках, и посвятила Мишку в свои сокровенно-перспективные замыслы на будущее. А именно, как она талантливо придумала через пятого помощника известного режиссера шагнуть с театральных подмостков в кинематограф. Каким образом она добьется своей цели – не стала уточнять, но было понятно, что девушка готова использовать для этого любые средства и ресурсы своего тела. Наблюдая как у собеседницы волнительно вздымается грудь, Парсек поймал себя на мысли, что он нередко, увидев актрису с восхитительной внешностью и влюбившись в нее, задумывался: как же она выглядит без одежды? И очень часто, ему на радость, избранная Мишкой киношная богиня представала в очередном фильме во всей своей обнаженной красе. А сейчас, слушая эту смазливую девицу, он разочарованно осознавал, что ее прелестей на большом экране, к сожалению, не дождется. Попытаться увидеть желаемое сейчас, Парсек не решался ввиду своей природной застенчивости и распрощался с девушкой, испытывая определенную досаду и неискренне убеждая себя в том, что причиной этому главным образом послужил ее потребительски-интерьерный интерес к космосу.

К следующему заказчику Парсек вначале даже проникся симпатией, полагая, что встретил человека, действительно увлеченного звездами. Клиент трясущимися руками ухватил коробку и нервно принялся ее раздирать. Наспех соединив части, не без Мишкиной помощи, он привел телескоп в «боевое» положение. Хватая воздух жадными глотками, хозяин квартиры сорвал с окна жалюзи, посыпавшиеся на пол с обреченным треском, и распахнул окно.

– Когда же сядет это треклятое солнце?! – воскликнул он и стал нетерпеливо прохаживаться взад и вперед возле телескопа, лихорадочно потирая руки. Вдруг он сжался и, приняв заговорщицкий вид, возбужденно зашептал:

– Жду астероид! Он скоро будет! Я знаю наверняка! И Земля – вдребезги!

Мишка поспешил как можно скорее расстаться с этим взвинченным до предела ожидателем конца света. Пусть у Парсека сейчас и не было определенных планов на свое дальнейшее существование, которые бы поддерживали в нем жизнелюбие, но и разделять глобальные апокалиптические настроения этого субъекта ему совсем не хотелось. Ему хватало катастрофы в своей внутренней Вселенной из-за Машки, с которой он все-таки не терял надежды еще встретиться…

Мишка с усилием приоткрыл крышку люка на чердак и откинул ее до предела. Приподнявшись на лестничную ступеньку выше, он проник головой на территорию «кладбища» чей-то давно прошедшей жизни, затем уже полностью забрался туда. От сложенных нестройными рядами коробок несло прелым. Свет пробивался в слепое оконце, устроенное в северном торце чердачного «склепа»; по полутемным углам столбы неаккуратно складированного хлама громоздились словно карточные конструкции, обещая развалиться в любой момент от легкого прикосновения. Но так только показалось сначала. Парсек быстро убедился, что все эти свертки, ящики и всяческая рухлядь достаточно надежно располагаются на своих местах, пожалуй, даже в каком-то определенном кем-то порядке. Внутренности первого попавшегося коробка приятно удивили своим содержанием. В Мишкиных руках оказался увесистый то ли альбом, то ли рукописный фолиант в причудливом переплете. На иссушенной временем обложке не было никаких опознавательных знаков, но Парсек, испытав странные чувства сразу же при прикосновении к бумажному носителю пока еще неизвестной ему информации, не сомневался, что внутри прятались чудеса.

С трепетом открыв книгу, юноша уткнулся взглядом в крупные заглавные буквы шмуцтитула «АТЛАС ЗВЕЗДНЫХ ПОЛЕЙ». Внизу страницы шла чернильная приписка чьей-то размашистой рукой: «Это обычное собрание небесных карт, но невеждам нужно быть максимально осторожными при ознакомлении с оными». Мишка быстро с замирающим от восторга сердцем пролистал потрескавшиеся и потрескивающие страницы. На каждой из них размещался четкий графический рисунок конкретного созвездия с описанием и на некоторых – чернильные пометки все тем же беглым почерком, что и на титульном листе. Просмотрел до конца, чтобы сразу уточнить: не ожидает ли его в процессе исследования какое-либо разочарование – вырванные страницы или притаившаяся насмешка автора над увлекшимся и поверившим в содержимое читателем. Потом вернулся к началу и погрузился в детальное изучение старинного атласа. Он представил, что парит в невесомости и наслаждался новыми ощущениями. В этот момент все земное, где ему было тесно и неудобно, стало далеким и неважным. Ему показалось, что он стоял на пороге великого открытия, пусть даже просто занимательной игры воображения сумасшедшего астронома, который жил в этом доме в стародавние времена. Главное, Парсек попал в свое пространство.

Первое же созвездие из многочисленных кружочков (Мишка сделал несколько попыток пересчитать их, но всякий раз сбивался со счета) было похоже на бешеного быка: легко угадывались голова и искривленные рога, спина, усыпанная рассеянным скоплением звезд, и более четко просматривались ноздри совсем не домашнего животного. Беглая чернильная приписка на полях страницы радостно сообщала: «Вчера я ухватил Тельца за рога и побывал в его правом глазу. Пятый лист». Мишка перескочил на пятый лист атласа, но там говорилось совсем о другом созвездии, и какую-либо связь между ними найти было трудно. «Наверное, этот полоумный астроном ссылается на некую иную книгу, где он описывает подробности своих фантазий. Если это вообще его заметки», – решил Парсек и принялся рыться в остальных коробках. Перевернув как минимум полчердака, так и не обнаружил ничего заслуживающего внимания.

– Миша, ты где, черт тебя возьми?! – донесся голос Семена Марковича. Парсек бережно опустил атлас в коробок и спустился вниз.

– Мне можно пользоваться всем, что я найду на чердаке? – спросил он хозяина.

– Да, – ответил тот, – как пожелаешь. Хоть на свалку все выброси, но только в свободное от работы время. А сейчас скорее помоги обслужить покупателей.

Мишка, все еще очарованный своей находкой, рассеяно слушал зашедшую в магазин семейную пару, спорящую, как распорядиться средствами семейного бюджета: приобрести микроскоп ребенку или безнравственно израсходовать эти деньги на бинокль для главы семейства, который на охоте бывает раз в пятилетку? А может, все-таки правильнее будет, в чем нет никаких сомнений, купить единственной в семье представительнице прекрасного пола туфли? Но не те, которые она присмотрела два часа назад, а те, что понравились ей вчера, а завтра их может уже и не быть, но сегодня они точно еще стоят на магазинной полке – она чувствует это, а наитие ее никогда не подводило, разве только один раз – в неудачном замужестве. К тому же туфли, что на ней, приобретенные два месяца назад, явно уже вышли из моды и не вписываются в общий ансамбль нынешнего гардероба недооцененной в этом бестолковом семействе бедной женщины. Мучительно ожидая вечера, Мишка уговорил своего шефа разрешить ему переночевать в магазине, и когда во входной двери долгожданно прощелкали закрываемые замочные запоры, он нетерпеливо юркнул на чердак. Только и успел примоститься на перевернутый деревянный ящик, достать и раскрыть манящий атлас – тут как назло зазвонил мобильный. Дашка, бывшая одноклассница, подруга Машки сообщила впопыхах:

– Машка беременна. Вадим ее бросил. Так что не теряйся из поля нашего зрения. Ты нам можешь еще пригодиться.

Телец зло уставился на него огромной звездой-«глазом» с пометкой-подписью «Альдебаран-Лампарус», а Парсек молчал и ничего не видел. Он встал и с трудом сделал несколько шагов к окошку, в которое пробивалась желтизна холодной и равнодушной Луны. В темноте юноша случайно зацепил что-то подвижное словно находившееся в подвешенном состоянии. Это «что-то» отреагировало на Мишкино прикосновение легким шелестом и мелкими энергетическими искрами. Парсек удивленно вытаращился на необычного обитателя чердачного забвения. Раньше он абсолютно не замечал это странное, неизвестное ему, расползшееся в стороны, как сахарная вата, растение, укоренившееся в глиняном горшке в полметра высотой и спрятавшееся за грудами мешков и коробок. Теперь же оно, казалось, в одну секунду стало главным составляющим всего этого хлама, переливаясь и подсвечивая магическими зелено-фиолетовыми огоньками и всецело завладевая вниманием стороннего зрителя.

«Ты нам можешь еще пригодиться», – едко отзывалось в висках Парсека, а его руки сами собой протянулись к светящемуся декоративному деревцу. При контакте с пыльным лепестком Мишка почувствовал тонкий укол в палец и инстинктивно отдернул руку, хотя больно ему не было. Он снова повторил попытку – теперь растение не оборонялось, распознав в Мишкиных действиях дружеские намерения. Деревце выглядело как искусственное, но на деле оно единственное на чердаке в этот момент могло похвастаться своей полноценной жизнью. Парсек, ошарашенный новым известием о Машке, сейчас походил на шевелящуюся мумию – все чувства в нем, свернувшись в защитный клубок, окаменели. Он не желал ни каким образом реагировать на полученную информацию, ни как-либо ее обрабатывать и анализировать в уме. Мишка выволок глиняный горшок на открытое место и принялся механически стирать пыль с темно-зеленых листьев куском какой-то тряпки, подвернувшейся под руку. «Первый… второй… третий… четвертый… пятый…» Пятый листок неожиданно заиграл в руках новыми расцветиями и на нем проявились светящиеся жилки и точки. Мишка вгляделся и различил на поверхности листка точь-в-точь такой же рисунок, похожий на бешеного быка, как и в атласе, только миниатюрнее. Вдруг крохотный Телец ожил, из его ноздрей с шумом вырывался искрящийся пар; он выгнул, словно готовясь к атаке, мощную спину, усыпанную переливающимися звездочками, и, оторвав от плоскости листа свои искривленные рога, поддел ими палец Парсека. Юноша машинально ухватился за рога этого карликового Тельца и осознал, что земля в буквальном смысле уходит из-под его ног. Мишкина кожа мгновенно затвердела и стала поблескивать каким-то непонятным металлическим отливом явно неземного происхождения. Парсек оторвался от поверхности, непонятным образом очутился на улице и с инерцией как будто от ракетного старта устремился ввысь. Когда вокруг почернело, он стал чувствовать себя совершенно по-иному и даже ощутил, как от его тела словно горошины отскакивают встречные бозоны Хиггса. «Ну, здравствуй Вселенная!» – мысленно улыбнулся Парсек и провалился в беспамятство.