Читать книгу Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах - Дмитрий Бавильский - Страница 77
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДО
ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ.
УМБРИЯ И НЕМНОГО ТОСКАНЫ
Перуджа. Ассизи. Сполето. Орвьето. Сансеполькро. Монтерки. Ареццо
ОглавлениеИ если с трех сторон от Сиены природа разместила жителей Флоренции, Вольтерры, Ареццо и тех, кто живет неподалеку от горы Амиаты и болот Мареммы, то восточными соседями она сделала жителей Перуджи. Они-то и являются единственными на свете друзьями тосканцев. Вдохновение, задиристость, горячая кровь, ушки на макушке, крепкий нос и волосатые руки – все это у них от тосканцев. Ну, что-то получше, что-то похуже.
И здесь я должен сказать кое-что о перуджийцах и о причинах, которые сделали их нашими друзьями. Основная причина – это самое тесное родство между нашей сумасшедшинкой и ихней, если под сумасшедшинкой мы подразумеваем поведение собаки, которая то радуется, то огрызается. Собственно, так ведь ведет себя вообще человек, если это настоящий человек.
Курцио Малапарте. «Проклятые тосканцы». Перевод Валерия Сировского
Вторая неделя
Каждый итальянский город счастлив по-своему. В романе «Неизбирательное сродство» Игорь Вишневецкий не случайно назначает Равенну «лучшими воротами в Италию», а Ив Бонфуа называет ее «слишком безупречной…».
Первые три точки, сгруппировавшиеся вокруг недели в экс-столице Теодориха, вышли подготовкой ко всему остальному трипу, разминкой восприятия. И если представлять себе нынешнюю поездку как ступенчатую эволюцию, Равенна, Римини и Пезаро, не слишком богатые «музейной программой» (лучшее, конечно, впереди), выступали будто бы на разогреве «основного» маршрута. Вышли чем-то вроде внутриутробной стадии развития, где все пишется начерно – предварительно налаживая общий фасон.
Точно будет и вторая, и третья прикидки, закрывающие тему. Словно все эти города нарочно подобрались таким образом, чтобы из теплого их участия, сублимирующего «свет родного дома», можно было вырваться на бескрайние просторы «большой» и «взрослой» жизни, начавшейся именно в Перудже, которую заранее я вообще себе никак не представлял.
Выйти из черновика
С этим ощущением предварительности впечатлений приходится бороться, так как оно – проявление «советского мыла», когда на ограниченном промежутке возможностей бегаешь в угаре, «теряя человеческий облик», в стремлении пообкусать как можно больше яблок.
С другой стороны, черновиковость первого раза – знак исторического оптимизма, теснящего слабую грудь. Несмотря на логику текущей жизни (и тем более будущей, в которой не светит ничего хорошего), внутренний голос постоянно нашептывает, что «ты сюда еще вернешься, дружок…» Из-за чего вроде как посещаемые церкви и музеи можно проглатывать, не разжевывая. «Потом разберем».
Но ведь в Сансеполькро и тем более в Монтерки, по местам Пьеро делла Франческа, я точно никогда уже не окажусь (лови момент!), поэтому перенастраиваться, конечно же, следует всерьез.
Вот и стопорюсь как могу. Наступаю сенситивной (?) истерике на пятки. Постоянно замедляюсь, чему дополнительно способствует (должна способствовать) неторопливая неделя в медленной Перудже, предъявляющей себя крайне задумчиво.
