Читать книгу Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера - Дмитрий Бавильский - Страница 40

Если бы я писал исторический роман о венецианском искусстве, то строил бы его на многолетнем конфликте (и даже вражде) двух величайших живописцев, столь судьбоносно столкнувшихся в одном месте.

Тинторетто, по всеобщему мнению, многим обязанный великому соседу, тем не менее, и сам влиял на старикана, чей поздний стиль, сгущавший мглу и смущающий новизной экспрессии, вызван, кажется, не только физическим состоянием пожилого человека, но и ревностью не желающего уступать конкурента.

Заочная битва титанов заставляет меня вспомнить одно bon mot Святослава Рихтера: «Брамс выше, чем Лист, но Лист – не ниже».

Творческий спор Тициана и Тинторетто достиг, кажется, пика, когда Якопо Робусти написал свою версию «Введения Марии во Храм» (1553–1556), полемизируя с тициановским (1539), тем, что висит сегодня на том же самом месте, для которого когда-то она и была написана, – в Скуоле делла Карита, чуть позже вошедшей в состав Галерей Академии и поглощенной ею.

Для меня важно, что тинтореттовский вариант «Введения Марии во Храм», обитающий в Церкви Мадонна дель ‘Орто, осеняет своим физическим присутствием могилу Якопо Робусти и ближайших его родственников, почти буквально возвышаясь над их фамильной капеллой.

Не менее символичным кажется то, что, по некоторым источникам, Тинторетто некоторое время владел «Пьетой», последней и едва ли не самой тинтореттовской картиной Тициана, чуть позже подправленной (но вряд ли улучшенной) Пальма-младшим.

Хотя вряд ли это соответствует действительности: Тинторетто пережил Тициана лишь на четыре года, а «Пьету» выкупила совершенно иная артистическая династия. Хотя, разумеется, все может быть, а возможности романтической романной биографии практически безграничны.

Точкой символического примирения двух мастеров можно посчитать 1566-й, когда их обоих (в компании с Палладио, Сансовино и Сальвиати) приняли во флорентийскую Академию рисунка – ту самую, чьи принципы и подходы пропагандировал и отстаивал Вазари, деливший художников на «чистых» и «нечистых» по тому, как они обращаются с рисунком.

Мне близко мнение искусствоведов, считающих, что, закончив грандиозный «Рай» для главной залы Дворца дожей, Тинторетто уже более не принимался за масштабные и трудоемкие проекты, коих в его судьбе скопилось предостаточно, но все больше и больше «отдыхал», неделями не выходя из мастерской.

Не из-за того, что снова работал, просто он жил там, внутри. Имел возможность скрыться от всего за тяжелым занавесом или наглухо закрываемой дверью.

Впрочем, скорее всего, такой роман уже кем-нибудь да написан.