Читать книгу Если нет - Дмитрий Быков - Страница 11

Страшна не сама по себе хренотень

В российских редеющих кущах,

Но то, что ложится зловонная тень

На восемь веков предыдущих,

С их русской идеей про русский Эдем,

С их вечной Вандеей, владеющей всем,

Со всеми мечтами и снами,

Которые кончились нами.

На карту поставлены реки, леса,

Просторы с ветрами, полями,

История вся и поэзия вся —

Никак не уйти в пополаме!

Под знамя поставлены Пушкин, Колчак,

Романовы, Сталин и старший Собчак,

И жертвы, и те, что пытали,

Скрываются в общем портале.

Не сам ли Державин, державен и хвор,

Был предан престолу без лести?

Не Пушкин ли молвил, что все это спор

Славян меж собой – и не лезьте?

Не Сталин ли нам возвратил РПЦ?

Не Жуков ли с нами во вражьем кольце?

Под ними трещащая льдина,

На ней они все заедино.

…У нации тоже случается рак —

Поистине худший из раков;

Стоял у истоков его не дурак,

А чинный мыслитель Аксаков.

Языков, Самарин, Попов, Хомяков

Писали на лучшем из всех языков —

Не их ли ветвистые фразы

Пустили в него метастазы?

Все было: и Грозный, и глад, и Бирон,

И пытки, и бунты с коммуной, —

Но вызовы, лезшие с разных сторон,

Сжирались системой иммунной.

Но время себя ухватило за хвост,

А клетки решили, что рак – это рост,

И все накрывается крепкой,

Рехнувшейся раковой клеткой.

Историю русскую, выскажем вслух,

Венчает не птица, а крыса.

Так дух нибелунгов и Шиллера дух

Когда-то нацизмом накрылся,

Легенда о Фаусте так умерла

В тени хакенкройца, под сенью орла,

И фюрером кончился Дюрер,

И Лютер от этого умер.

Ужасен злодей, но ужасней дебил,

Парашливый пафос острожный.

Хоть Пушкина Сталин еще не добил —

Теперь его шансы ничтожны.

Чего там – и Тютчев, и Блок, и Толстой

По полной вложились в текущий отстой,

А Федор Михалыч особо —

Такая в нем буйствует злоба.

Тут все состояло из двух половин —

Из ангелов и негодяев;

Читались, допустим, не только Ильин,

Но также и Франк, и Бердяев;

Однако в процессе стремленья на дно

Все эти тенденции слиплись в одно,

А жажда покоя и воли

Сегодня свелась к Мотороле.

Глядишь ли в окно на весенний пейзаж:

Он скалится алчно и подло.

Сквозь крымскую даль

проступает «Крымнаш»,

И море предательством полно.

Услышу ли поезд в ночи, например, —

А поезд стучит: ДНР! ЛНР!

Вот так побеседуешь с немцем —

А в нем проступает Освенцим.

Люблю амфибрахий, державный разбег!

Сама набегает цитата:

Как ныне сбирается вещий Олег —

Та-та-та, та-та-та, та-та-та.

– Куда ты ведешь нас? Не видно ни зги!

Шибанов молчал из пронзенной ноги.

Случайно средь шумного бала

Шипя между тем выползала…

Пространство, родство, большинство,

торжество,

Горючая жидкость и рухлядь…

Но что нам останется после того,

Как эта конструкция рухнет?

Как только эпоха свершит самосуд,

Название «русский» к чему отнесут?

Ведь все эти рожи, о Боже, —

Развитье традиции тоже?

Вот в это уперлись слова и дела

Искателей правды и света.

Победа – их общей победой была,

И общим вот этим – вот это.

Меня утешает лишь то, что иду

Ко дну в этом общем бескрайнем ряду,

Где все как в наброске любимом —

Россия кончается Крымом.