Читать книгу Бедовый. Путешественник по Изнанке - Дмитрий Билик - Страница 2

Васильич долго мурыжил меня, давая вводные относительно места пребывания его близких. Как выяснилось, когда дело касалось серьезных вещей, старик был тем еще душнилой. Однако и я ответил тем же. Расспросил об Изнанке все, что только можно было. И что нельзя – тоже. Потому долго офигевал от услышанного, теперь понимая, что едва ли это место мне очень понравится.

А что делать, предупрежден – значит вооружен. Мне же теперь все равно туда придется отправиться. Правда, Васильич и не догадывался, что я собирался заняться изучением параллельных миров и без его наводки. Но так даже лучше. Это как в играх. Нужно набрать кучу побочных квестов, которые можно выполнить, проходя главную ветку.

Зато потом я с чистой совестью завел свою нечисть домой (хотя Григорий и требовал продолжения банкета) и отправился в Подворье.

Если честно, я по-прежнему не знал свое нынешнее положение. С одной стороны, я помог преступнику отдать хист и ослушался человека князя. Меня оправдывало только, что сразу Ткач не представился, и я вроде как не знал, кто передо мной. Подумаешь, какой-то кощей. Мало ли их тут ходит.

Бред, конечно. В том-то и дело, что мало. Но, снявши голову, по волосам не плачут. Посмотрим, куда заведут меня мой альтруизм и склонность помогать всем и вся. Даже врагу. Прошлому врагу. Как выяснилось, Врановой оказался не таким уж плохим типом, по сравнению с прочими рубежниками. У него хотя бы был смысл жить. Да и творил зло он ради благих целей. Тогда как остальные даже не задумывались о таких тонких сентенциях, как преданность и любовь.

Конечно, друзьями бы мы точно не стали. Не нравятся мне те, кто не ухаживает за собой. Я вон даже Митю заставил ногти стричь, хотя тот плакался, что это бесполезно. Ну да, растут они у чертей раза в три быстрее, чем у людей. Так что теперь, неопрятным ходить? Купил несколько пар маникюрных ножниц и торжественно вручил Мите.

Однако вместе с тем я искренне сочувствовал и сопереживал Врановому. Более того, считал, что он все сделал справедливо и великодушно, насколько это вообще возможно. Мало кто мог бы пожалеть своего врага. А он не стал убивать Ингу.

В общем, в нынешнем положении основную ставку я делал на то, что проникну в Подворье незаметно, найду Следопыта, и мы вместе отправимся лихо побеждать его Лихо. Каламбур, конечно, так себе, но мне понравился.

Но куда ж мне без моего коронного везения?

Поначалу все шло даже хорошо. Народу в Подворье было не сказать чтобы много. Все же день, нормальные рубежники заняты делами. Это только всякие балбесы шляются и мешают всем жить.

А вот стоило мне войти в общинный дом, как навстречу мне шагнул ни много ни мало сам воевода. И, судя по вытянутым в струнку разной степени помятости рубежникам, тут было нечто вроде собрания. Ну, или разбора полетов. Главное, что основной пилот уже залетел. Я то есть.

– Бедовый! – глаза воеводы налились чем-то неприятно красным. – Ты-то мне и нужен. Пойдем-ка со мной.

Я видел Следопыта за могучей спиной Илии, чувствовал крохи его хиста, но ничего не смог сделать. Мы направились к кружалу, хотя что-то мне подсказывало, что точно не праздновать. Ладно, лишь бы не поминать, с остальным разберемся.

По пути я думал даже не о том, что мне сейчас скажут. А сомневался, настоящий ли это воевода или опять китайская версия с маркетплейса. Поэтому не придумал ничего лучше, чем вытащить одну монету из мошны со Слова. И затем бросил воеводе ее чуть ли не под ноги.

– Илия Никитич, погодите, вы вроде уронили!

Илия заозирался, а потом поднял монету.

– Я точно не мог, – сказал он, хотя тут же убрал деньгу к себе на Слово, чем порушил мою теорию окончательно.

Оборотни не могли применять заклинания и касаться серебра. Это я уже узнал из собственной тетради. Правда, там про перевертышей ничего не было. Но они, как я понял, к оборотням тоже относились.

Метод, конечно, хороший, но уж очень затратный. Этак я все деньги просажу в поисках перевертыша. А судя по тому, что даже воевода серебрушку забрал, остальные рубежники точно хозяина искать не будут.

Теперь на повестке другой вопрос: можно ли доверять Илие? Не связан ли он с Шуйским? Ведь Врановой, как я понял, сначала действовал если не по указке воеводы, то с его молчаливого согласия. Когда дело дошло до вурдалака, тут уже у Илии терпение кончилось. Но если бы меня убили, так ли уж горевал бы воевода? Или, может, наоборот, обрадовался? Короче, не сказать, чтобы я сильно ему доверял.

Мы сели за дальний стол. Впрочем, ничего заказывать не стали. Воевода провел рукой по воздуху, и перед нами возник еле заметный, полупрозрачный полог. Посторонние звуки сразу отсеклись, словно мы находились в звукоизоляционной комнате.

– Рассказывай, – не сказал, почти приказал Илия. – Подробно.

Забавно, но еще час назад я опасался этого разговора. А теперь вдруг понял, что ничего он мне не сделает. Хотел бы – уже сделал. Значит, со мной будут пытаться договариваться. Интересно, о чем? С меня вроде и взять нечего. Хотя погоди-ка, я же теперь ведун. Пусть, наверное, самый молодой и непутевый, но все же.

– Мне эта школа сразу не понравилась. Но там вариантов особо не было. Другая находилась через два квартала, эта же – почти в соседнем дворе. Я не говорю про обшарпанные стены и крышу с битым шифером…

– Ты сейчас про что? – растерялся Илия.

– Про жизнь свою, как и просили, подробно. Или с садика начать?

– Ты мне тут паясничать вздумал?!

Илия не просто рассердился. Он вскочил на ноги, ударив кулаками по столу. И все, кто находился в кабаке и искоса смотрел на нас, вздрогнули. Нет, звука у них по-прежнему не было, а вот картинка, что называется, испугала.

Я почувствовал, как на плечи лег тяжелый груз. Придавил кощей хистом, ничего не скажешь. Никакому ивашке бы не справиться. А вот ведун, пусть и в самом начале пути, выдержал. Даже через какое-то время смог подняться на ноги и смело посмотреть в глаза Илие, хоть и получилось это снизу вверх.

– А не надо со мной как с псом шелудивым разговаривать. Я, пусть человек и новгородский, но вольный! Налог плачу, на дела твои воеводские пришел, хотя в дружине не состою, да чуть не умер!

Бывает, что ты ляпнешь что-то, а потом думаешь: зачем, почему? У меня это ощущение появилось примерно на середине отповеди. Даже внутренний голос начал не говорить, чтобы я остановился, а орать. Куда уж там! Меня трудно вывести из себя. Но если уж получилось, то, как в том фильме для взрослых с кучей негров. В смысле, держите меня семеро.

К тому же что за слова – «шелудивый», «вольный»? Я их сроду не употреблял. Нет, где-то слышал очень давно. Неужто хист расшалился? Блин, вот опять – «неужто». Что за кринж, как говорит прогрессивная молодежь?

– А тебя никто не ругает и не отчитывает, – все так же зло ответил Илия, не думая убирать хист. – Пока лишь спрашивает.

И вот тут как-то силы стоять на ногах закончились. Я плюхнулся на лавку, почувствовав свою слабость. Куда полез… Просто создалось ощущение, что я – навороченная машина, и в какой-то момент вдруг включилась автоматика. Лучше бы, конечно, АБС.

– Еще раз упрекнешь меня в чем-то незаслуженно, я тебе такую службу придумаю, что сам рад не будешь. Я это могу, поверь. Что до отваги твоей, наслышан, даже князю доложил с письмом. А он вон чего распорядился… – Воевода вытащил со Слова три мешочка, которые приятно звякнули, упав на стол. Мне даже трогать их не пришлось, чтобы понять: в каждом по две сотни монет. Внушительно!

– Так что, вольный человек, все еще недоволен своим воеводой?

– Нет, – мне от стыда хотелось сползти под стол.

Вообще не знаю, что на меня нашло. Интересно, есть у рубежников такая психологическая болезнь – помутнение хиста? Если нет, то можно ее называть в мою честь. Болезнь Зорина – звучит!

Хотя, конечно, едва ли речь в письме князю шла именно обо мне. Скорее всего, обо всех рубежниках, которые отличились, вот и решили выдать за каждого убитого бэккахеста по двести монет лунного серебра. Это же сколько казна с одной лошадки выручила? Вряд ли они в убыток себе деньги выдали.

Если честно, я ощущал себя примерно так же, как в тот раз, когда на меня свалились миллионы от Тихомировой. В полном недоумении. Чего с этими деньгами делать?

– А теперь давай еще раз. Что там произошло с Врановым?

Ну я и рассказал. Тем более, особо скрывать все равно нечего было. Захоти воевода – проверит мою историю без напрягов. К примеру, Ингу опросит или Ткача. Кстати, кто по должности выше – Илия или Ткач? И по хисту?

Воевода мой рассказ выслушал, то и дело кивая, будто учитель, который проверяет домашнее задание отличника. Может, правда, это было нечто вроде проверки? Кто его знает…

А когда я замолчал, почесал гладковыбритый подбородок.

– Давай, Матвей, скажу как есть. На твой поступок я не сержусь. Пусть и был более достойный кандидат, но хист не ушел, а это самое главное. Ритву мы всему научим, к тому же ей и идти некуда. Единственное, что ты неправильно сделал, – законоотступнику хотел помочь. А этого делать нельзя. – Воевода посмотрел испытывающе, словно у меня на лбу что-то было написано. Если и было, то, по всей видимости, на незнакомом языке. Потому что вскоре он продолжил: – Но тебя я на первый раз прощаю. Все же молодой, неопытный.

Что-то было в его взгляде странное. С таким видом не выговаривают накосячившему подчиненному. Наоборот, я будто сделал все правильно, и Илия это знал. Интересное чувство, в общем.

– Есть тебе еще что сказать? Может, терзает что или беспокоит?

Вот как он это делает? Словно мысли прочитал. Конечно, меня очень интересовал момент с перевертышем. Но даже три мешочка монет не прибавили мне доверия к воеводе. Поэтому я все же решил воспользоваться ситуацией. Тем более, когда еще, если не сейчас?

– Илия Никитич, вот вы говорите, что Ритву всему научите. А можно меня тоже? А то я всего хватаю, где смогу. А толком ни заклинание создать никакое не могу, ни чего другого.

– Так рубежная наука и приходит, понемногу и отовсюду. Азы только захожим и даем, чтобы беды не натворили. И тебя бы учили в свое время, да долго ты прятался, даже рубцами обзавелся. Но, коли так, приходи завтра утром в общинный дом. Вместе с Ритвой учиться и будешь.

Забавно: как плохо начался этот разговор и как хорошо закончился. Даже удивительно. Но расстались мы на вполне позитивной ноте. Воевода ушел, что-то весело напевая себе под нос. Хотя что я такого сказал? Ничего.

Я же наконец поплелся в общинный дом за Следопытом. И на этот раз никаких эксцессов не возникло. Тот сидел на кровати перед толстым лысоватым ивашкой с четырьмя рубцами, который чем-то поил Витю.

– Привет, – сказал я Следопыту. – Собирайся, нам пора.

– Молодой человек, – повернулся ко мне толстяк, – Следопыт находится на лечении и никуда пойти не может.

Я легонько дотронулся до плеча Вити и кивнул самому себе. Промысла стало еще меньше. Пусть Лихо и не могла проникнуть в Подворье, но ей этого и не нужно было. Она глубоко запустила свои щупальца в Витю и теперь действовала, как это модно говорить, дистанционно.

– Че-то не особо ваше лечение помогает, – сказал я. – У него хиста еще меньше стало.

– Это временный эффект, молодой человек, – презрительно сморщился ивашка. – Поверьте мне, я кое-что понимаю в медицине. Просто хист Следопыта дырявый, поэтому много времени ушло на латание прорех.

– Это ты дырявый, – со всей недоброжелательностью, на которую был способен, буркнул я. – Давай отказ от госпитализации, или что там у вас, и не мешай.

Нет, мне и раньше рубежники не сказать чтобы очень сильно нравились. Но сегодня вот откровенно раздражали. Конечно, есть вариант, что моя нервная система чуть-чуть повредилась, надо группу витаминов B попить, иначе так и буду на всех кидаться. Либо все окружающие специально пытаются меня довести.

– А ты чего сидишь?! – спросил я Витю. – На него погляди. Что твой хист подсказывает? Способен он тебе помочь?

– У меня и хиста почти не осталось, не вижу ничего, – признался Следопыт, явно сомневаясь. Но в тот самый момент, когда я был готов послать его, кивнул. – Но я с тобой пойду. Я тебе верю.

– Молодые люди, вы не знаете, что творите.

– Прости, Знахарь, – прошептал Витя.

Он попытался подняться, но не рассчитал силы. И плюхнулся обратно на кровать. Я подал ему руку, чтобы помочь. Но в тот момент, когда Следопыт пожал ее, случилось что-то странное.

Не знаю, как это назвать, но все вокруг резко перестало существовать. И в то же время возникло опять. Только стены сменили заросшие травой берега, дощатый пол превратился в зыбкую почву, и все вокруг поменялось.

Единственный, кто остался, – это Витя. Он заметно поправился, даже заматерел. А еще переоделся. Правильно, ему так больше идет – черные джинсы, чуть замызганные кожаные ботинки, рубашка в черно-белую клетку на выпуск в стиле кэжуал.

Но мы были не одни. Возле Вити стояла нечисть – сильная, могучая. Я не разобрал, сколько у нее было рубцов, но точно больше, чем у меня. Даже на человека немного похожа, разве что очень давно утонувшего – сине-багровая кожа, вздувшаяся грудь, розоватая пена вокруг рта, бледное лицо и стеклянные белые глаза. И весь какой-то одутловатый, неприятный. Но вместе с тем вполне живой, в смысле, размышляющий и думающий.

Что называется, опять вопрос дня: кто же тут нежить, а кто нечисть?

Этот утопленник даже что-то мне говорил. Именно мне, а не Вите. Я не великий физиогномист, но точно что-то нехорошее. А потом резко взмахнул рукой, в которой виднелся какой-то костяной кинжал, и ударил Следопыта.

Тот повалился на землю, удивленно глядя на меня и хватая ртом воздух. А потом все прекратилось. То есть меня выкинуло обратно в общинный дом. Только на этот раз я сидел на полу, бешено вращая глазами, и надо мной склонился тот мерзкий толстяк.

– Видите, молодой человек, вам самому нужна помощь. Посмотрите на меня. Как вы себя чувствуете?

– Как человек, который точно не брал сегодня талончик к терапевту. Отойди, эскулап.

Кстати, вокруг собрались еще рубежники, в том числе жена Вранового. Она, на удивление, выглядела не так ужасно, как в последнюю нашу встречу. Да, худовата, но и только. А на вид просто уставшая и иссушенная жизнью женщина лет сорока. И на меня она смотрела с явным любопытством.

Я поднялся на ноги, продолжая размышлять. Что это было? Единственная мысль пульсировала в сознании: «Ты знаешь. Ты знаешь…». И противнее всего, что я правда знал.

Та самая новая особенность моего хиста. Как я там загадал?

Я хочу знать, к чему в будущем приведет моя помощь!

Из всего этого выходило, что мне удастся спасти от Лихо Следопыта. Ведь я явственно видел его, отъевшегося, переодетого. И немного убитого. Зараза!

И что делать? Конечно, бросать Витю сейчас здесь нет никакого смысла. Тогда я его точно не спасу и в будущем Витю не убью. Потому что помрет он на этой кровати.

Я с замиранием сердца вновь подал ему руку, только на сей раз ничего не произошло. Точнее, я почувствовал опять иссушенную пустыню вместо заполненного хистом тела, ощутил слабость рубежника, но ничего более. Никакого кровавого мальчика.

Знахарь хотел было еще что-то сказать, даже бросился к двери. Однако мне хватило одного взгляда, чтобы тот отошел в сторону. Правда, ненадолго. Как только мы покинули дом – а двигалась наша парочка медленно, потому что приходилось поддерживать Витю, – эскулап обогнал нас на пути к выходу из Подворья.

– К воеводе жаловаться побежал, – сказал Следопыт.

– Попутный ветер ему в задницу, – прокомментировал я. – Два раза не казнят. Что вообще за тип?

– То ли Коля, то ли Сергей. Не знаю, все Знахарем и кличут. Он еще при Союзе на медбрата учился, когда ему хист передали. Дядя вроде. Вон он нос и задрал. Его промысел повышается, когда он людей правильно лечит.

– Судя по четвертому рубцу, этот Знахарь – не доктор Хаус.

– Кто?

– Блин, Витя, тебе надо начать нормальные фильмы смотреть и сериалы. Потом расскажу. Короче, как врач он – полный ноль.

– Нет, какие-то простые проклятия или хворь вылечить может. Но вот что-то серьезное…

– Короче, классическое обязательное медицинское образование в деревне. Если не хочешь умирать, езжай в райцентр. В нашем случае, в Петербург. И чего ты его слушал?

– Он хоть что-то предлагал, – ответил Витя. – Знаешь, когда человек умирает, то начинает хвататься за каждую соломинку.

– Ты погоди умирать. У меня тут план по твоему спасению выработался.

– И что надо делать?

– Щас бухну, и к тебе домой поедем. Или наоборот, я еще не решил.

Мы вышли наружу, в чужанский Выборг. И я усадил Следопыта на переднее сиденье своей машины, а после сел за руль.

Хотя в сторону Вити старался не смотреть. Потому что перед глазами до сих пор стояла картинка, как он погибает. Проклятый хист, проклятая способность! Лучше бы загадал везение.