Читать книгу Лучший из худших - Дмитрий Дашко - Страница 11

Не знаю, как я дотянул до отбоя. Сил не хватило даже на то, чтобы умыться и почистить зубы, а ведь впереди ждала обязательная тренировка с ефрейтором.

После того как прозвучала команда, я поплёлся в зал, как на казнь.

Санников сразу заметил, что со мной явно что-то не так.

– Ты какой-то странный сегодня, рекрут. Сам на себя не похож.

– Виноват, господин ефрейтор. Исправлюсь, – промямлил я, мечтая только об одном – свалиться в койку и дрыхнуть без задних ног.

– Давай, исправляйся, – хмыкнул он. – Как всегда, начнём с разминки. Десять кругов – бегом марш!

Я побежал со скоростью беременной улитки.

– Быстрей, Ланской! Темп набирай, если не хочешь получить поджопник! – стал злиться мой армейский тренер.

Я попробовал ускориться. Сначала это показалось мне невозможным: конечности словно налились свинцом и категорически отказывались подчиняться. Я страшно вспотел, пытаясь выполнить команду, слабость была неимоверная. Первый круг я не пробежал, а прочухал.

– Твою мать, Ланской! Кому сказано, быстрее! Рановато тебе на перетрен ещё жаловаться!

В голове крутилось одно: плюнуть на всё, на любые последствия, завалиться прямо сейчас на голый дощатый пол и не вставать, даже если меня начнут бить ногами. А всё постепенно к этому и шло, Санников уже начал кипятиться.

И всё-таки я заставил себя пойти на второй круг. Бом, бом, бом – что-то колотило меня по вискам, отдавало колоколом внутри черепной коробки. Катастрофически не хватало воздуха, я сбился с темпа и теперь задыхался, как рыба, выброшенная на берег.

– Ланской, какого лешего?! Ты же отлично бегаешь, я своими глазами видел. А ну, ускоряйся, говнюк!

На прежних тренировках ефрейтор себе такого не позволял. Видимо, сейчас его порядком подбешивала моя физическая немощь.

Дурацкая фраза возникла из ниоткуда и прилипчиво застряла в башке: маленький, блестящий, совсем как настоящий… Я повторял её про себя снова и снова. И внезапно где-то на третьем круге почувствовал, что тяжёлые оковы, сцепившие мои руки и ноги, как будто постепенно спадают. Бежать стало намного легче.

– Ну вот, совсем другое дело! – обрадованно произнёс ефрейтор. От него не укрылись очередные перемены в моём состоянии. – Я уж начал думать, что ты того – кони решил двинуть. А всё, оказывается, не так уж и плохо. Эх, Ланской, мало тебя в детстве, видать, дрючили!

Поскольку я знал только детство из моей прошлой жизни, ничего не мог сказать на сей счёт. Отец у меня был человеком вспыльчивым, под горячую руку мог и подзатыльник отвесить, и ремешком по одному месту пройтись. Правда, случалось это крайне редко и, честно говоря, после реальных косяков. В остальном детские годы были довольно безоблачные: отец всё-таки очень любил меня и старался сделать так, чтобы у меня всё было. Вот только я, дурак, не всегда слушал его советы, пытаясь жить своим умом, и потому набивал шишки на ровном месте.

К концу разминки тело восстановилось практически полностью. Странно, но, кажется, эта дурацкая прилипчивая фразочка оказала на меня чуть ли не магическое действие, разом приведя в порядок и физическое и психическое состояние. Короче, я вновь ощутил себя полноценным человеком. Ещё большим сюрпризом стало то, что сегодня мне удалось установить свой первый рекорд по подтягиванию: вместо трёх-четырёх жалких подёргиваний на турнике, я вполне технично коснулся подбородком перекладины целых семь раз.

– Ну, Ланской, ну сука! – восхитился Санников. – Молодец! Не зря тебя гонял неделю, успехи налицо. Продолжишь в том же духе – сдашь норматив и получишь погоны!

– А если не сдам? – на всякий случай спросил я.

– Если не сдашь, через две недели у тебя будет переэкзаменовка. Завалишь – вернёшься на хрен в ту хату, откуда тебя забрали.

Я нервно сглотнул. Возвращаться в тюрьму и отсиживать полный срок как-то не улыбалось от слова совсем. Вот только уверенности, что дальше мои успехи в физподготовке будут нарастать в геометрической прогрессии, не было. То, что произошло сегодня, можно охарактеризовать только как чудо.

В прошлой жизни я привык к тому, что чудес на свете не бывает. Здесь они случаются, но вряд ли идут густым потоком.

Постояв под душем и смыв с себя липкий пот, я вернулся в располагу. Не успел завалиться в койку, как почувствовал прикосновение чьей-то руки к плечу. Вряд ли это дневальный. Наверняка история с Цыганом не закончилась, и теперь её инициатор подготовился и требует продолжения банкета.

Я с тоской развернулся и действительно сумел разглядеть в темноте знакомую физиономию.

– Чего надо, Цыган? – обречённо спросил я. Влипать в очередную драку было выше моих сил.

– Слушай, Лан! Извини, был неправ, – к мою удивлению произнёс Цыган.

– Нет проблем, – с лёгкой душой ответил я.

– В общем, ты нормальный чувак. Я подумал: ну чего нам с тобой ругаться? Что, других проблем у нас нет? Так что предлагаю мир. Идёт? – Он протянул свою руку.

– Мир! – пожал я её в ответ.

– Спокойной ночи, чувак! Больше тебе в отделении никто предъявы кидать не будет, зуб даю, – пообещал он.

– И тебе спокойной ночи, Цыган!

С лёгкими мыслями я лёг спать и мгновенно провалился в глубокий сон. Как же приятно знать, что одним врагом у тебя стало меньше. А извинения Цыгана не показались мне притворными, похоже, он говорил от всей души.

Утром на разводе нам сообщили, что после обеда в нашем расписании появится новый предмет – ОПП. Аббревиатура расшифровывалась как «Основы противомагической подготовки». На послеобеденном перекуре (а теперь у нас появился и такой) Санников сообщил кое-какие любопытные детали.

– Курс будет вести поручик Шереметева.

– Баба, что ли? – хмыкнул Цыган.

С некоторых пор нам позволялись некоторые вольности не в строю. Само собой, я не курил, но старался держать поближе к основной массе сослуживцев, которые сейчас обступили ефрейтора полукругом.

– Сам ты баба! Я же сказал: офицер в чине поручика. Эта, как ты говоришь, «баба» заставит тебя оторвать свои яйца и сожрать их, ещё и причмокивать будешь, – сказал Санников. – Мой вам совет: будьте аккуратны, мужики. Хотя, – он мечтательно зажмурился, – чудо как хороша! Стояк вам после занятия обеспечен.

Больше он рассказывать не стал, только добавил, что сами обо всём узнаем.

Заинтригованные, мы с трудом дождались начала занятия. Одним из будоражащих элементов стало то, что преподаватель – женщина. За время службы мы почти не видели лиц противоположного пола, если не считать тучных поварих в столовке. И пусть нам в компот подмешивали что-то, успокаивающее либидо (парни базарили, что своими глазами видели большие жестяные фляжки, на которых красовалась надпись «бром»), мысль о том, что мы скоро увидим женщину, причём, со слов ефрейтора Санникова, красивую, будоражила не одного меня.

И вот час настал.

Занятия ОПП проходили повзводно. Рекруты выстроились в коридоре вроде ничем не приметной филёнчатой двери. Вот только уже привычной дырки, через которое начальство подглядывало за тем, не маются ли ученики какой-то дурью вместо занятий, в этой двери не имелось. Мы стояли по команде «вольно», переминаясь с ноги на ногу. Всех просто снедало любопытство. Ну что же там за этими дверями? Настолько ли хороша госпожа поручик, как её описывал Санников?

К тому же само слово «магия», с которой нам вроде бы как предстоит бороться, вызывало у меня просто жгучий интерес. То, что практиковалось в моём мире, я всегда расценивал как обычное шарлатанство. Если и было что-то настоящее, я об этом не слышал. А здесь магия – явление довольно привычное, пусть мне пока и не пришлось с ней столкнуться. Более того, хозяин тела, в котором обреталось сейчас моё сознание, и сам в прошлом был магом, но… После сурового приговора суда его шельмовали, что влекло за собой автоматическое отключение от волшебства.

Двери распахнулись сами собой.

– Заходим и рассаживаемся по местам, – велел Санников.

Мы осторожно входили в помещение, которое на первый взгляд ничем не отличалось от рядового учебного класса, к каким каждый из нас привык за эту неделю с небольшим, проведённую в армии. На возвышении – преподавательская кафедра с классическими столом и стулом. Большая доска, на которой пишут здешними аналогами разноцветных маркеров. В самом центре – портрет государя императора Николая III в золотой рамке. На стенах – обучающие плакаты. Двухместные ученические столы, выстроенные в три ряда. Позади ширма, прячущая от любопытных глаз то, что нам ещё пока рано видеть.

За высокими окнами течёт своя жизнь: марширует по плацу взвод солдат, иногда проходят офицеры. Гражданских практически нет: им тут просто нечего делать.

– Взвод, встать! Смирно! – рявкнул Санников.

На пороге появилась… не женщина, скорее девушка, на вид лет восемнадцати, не больше, в мундире, который выгодно подчёркивал красоту её стройной фигуры. Высокая, с ногами до ушей, с выпуклостями нужного размера в нужных местах, прелестным личиком со столь искусно нанесённым макияжем, что казалось, будто его и вовсе нет и вся эта красота возникла сама по себе, без какого-либо дополнительного вмешательства. Роскошные русые волосы были уложены так, чтобы кокетливо смотреться под пилоткой и без неё, но при этом не нарушать требования устава.

Тридцать парней пялились на поручика, не дыша и не мигая. В их число входил и я. Мы не просто смотрели, мы пожирали её глазами, впитывая каждую мелкую деталь, каждый сантиметр этого роскошного зрелища. На долю секунды мне даже стало тесно в рекрутском мундире.

– Вольно, – скомандовала красотка в офицерских погонах. – Садитесь. Приступим к занятию.