Читать книгу Непроходимые миры - Дмитрий Дашко - Страница 5

И всё-таки о нас вспомнили. Произошло это раньше, чем я успел впасть в депрессию. Что там говорили о стадиях признания? Мне до глубочайшей депрессии оставалось всего ничего.

Дверь в темницу со скрипом отворилась. Вошли стражники. Ну… хоть что-то, пошла движуха, которая внесёт ясность в дальнейшей нашей судьбе. Вдруг всё не так беспросветно, как считает Ларт? Люди во всём разобрались, сделали соответствующие оргвыводы. А то, глядишь, экипаж машины боевой, то есть нашего славного бронепоезда дал о себе знать, наведя жерла орудий на городские стены. Тоже неплохой аргумент в споре.

Тяжёлый сапог впечатался мне в бочину. Я зашипел от боли. Нет, кажись, с выводами я поспешил: парни, что пришли за нами настроены недружелюбно.

Рядом застонал Ларт: ему тоже досталось от хмурого стража порядка. На ком ещё выместить злость, как не на беззащитном пленнике? Вот и местные бодигарды считали аналогичным образом.

– Что, скоты – обгадились? – зарычали над моих ухом. – Ничего, скоро вас сушиться повесят. Будете знать, как полагается себя вести приличным людям.

– Дяденька, мы больше не будем, – отшутился я. – Отпустите нас пожалуйста.

Охранники посмотрели на меня как на придурка.

– Отвесь ему леща да покрепче, – велел их старший.

Затрещина, которую я получил от хмурого законника, едва не оторвала мне голову. Да уж… Не оценили тут мой юмор по достоинству.

И почему же меня на него пробило? Да сам не знаю. Скорее всего, от нервов. Мозг категорически отказывается принимать уготованные реалии, отгоняет прочь страшные мысли. Иначе запросто крыша поедет.

С нас сняли путы и без намёка на деликатность (толчками и пинками) погнали на выход. Я снова испугался, что Ларт не ошибся в сделанном им прогнозе – городские главы вздёрнут нас, чтобы замести следы. Списать преступление на чужаков проще простого, пусть оно заключалось в массовом убийстве и разрушениях.

Тут уж меня накрыло по-настоящему. И без того непослушные ноги вмиг сделались ватными, в горле пересохло.

Ларт выглядел не лучше моего. Весь вид его свидетельствовал, что мужик прощается с жизнью, правда, делает это достойно: не барахтаясь в ногах, не вымаливая себе прощения. У чувака поистине железная сила воли.

Глядя на него, мне тоже хотелось быть таким же. Умирать так достойно! Пусть это и произойдёт не в домашней постели, а в каком-то вонючем городишке неведомого мне мира.

Виселицы мы видели по дороге сюда. Неужели сразу поволокут к ним? А как же насчёт последнего желания? Блин, чего бы попросить? Вариант с изучением какого-нибудь редкого местного диалекта не проканает.

Но наш путь пролегал не к виселицам, стоявшим в тюремном дворе, нас вели по долгому гулкому коридору и, наконец, впихнули в комнату, где за столом, накрытым пурпурным бархатом, восседал комитет по встрече – три жиртреса, будто сошедшие со страниц знаменитой сказки Юрия Олеши.

Да здравствует советский суд, самый гуманный суд в мире! Не, эти толстяки впечатления великих гуманистов не производили. Не удивлюсь, если завтракали человечиной и запивали её кровью.

– Вот, приказали доставить тех, кто «весёлый дом» разгромил, – отчитался старший стражник.

– Здрасьте, – сказал я, однако мне не ответили.

Оказывается, здесь работают невежливые люди. Могли бы для приличия кивнуть благосклонно. Им пустяк, а мне приятно.

Наше появление фурора не произвело. Тут явно работали методом конвейера.

Сесть нам не предложили. Очевидно, каждый из троицы считал себя знатной персоной и не мог терпеть, чтобы простолюдины вроде нас с Лартом сидели в их присутствии.

Хорошо, мы не гордые, постоим, хотя ноги отваливаются, если не сказать сильнее.

Я снова загнал страх в глубину души. Главное, не поддаваться панике. Приговор не оглашали, вдруг обойдётся? Пусть вероятность микроскопическая, но я буду цепляться за неё до конца.

Сбоку от толстяков за отдельным столиком сутулился тощий мужичок в огромных очках и чёрной накидке. Судя по письменным приборам и чернильнице перед ним – кто-то вроде секретаря. Он откровенно зевал, отгоняя толстых ленивых мух кончиком пера.

Мы для него были не более интересны, чем эти самые мухи.

Что ж, здравствуй, машина правопорядка. С каким скрипом ты тут работаешь? Какое дело шьёшь нам, прокурор? Есть ли у тебя хоть капля того, что у других называется совестью?

Я мог бы задавать сотни риторических вопросов, не ожидая ответов на них. Широкие скучные рожи трёх толстяков служили лучшей лакмусовой бумажкой происходящего.

– Назовите ваши имена! – громогласно потребовал жиртрес, сидевший в центре.

Видимо, он был тут самой главной шишкой.

Мы представились. Секретарь заскрипел пером, что-то выводя в толстой тетрадке.

– Значит, вы наёмники, – констатировал главный.

Мне не понравилось довольство, сквозившее в его голосе. Нас явно списывали со счетов.

– Наёмники, – подтвердил за обоих Ларт.

– Какие причины привели вас в славный город Буркхельм? – задал вопрос другой толстяк.

До этого он долго чесался подмышкой, а тут вдруг изъявил желание проявить любопытство.

– Трое наших не вернулись из увольнения. Мы отправились на их поиски, – лаконично пояснил Ларт.

– Вдвоём? – осторожно спросил главный толстяк.

– Никак нет. Нас было пятеро.

– Где остальные? – испуганно поинтересовался третий толстяк, бывший по левую руку от своего начальника.

Его поросячьи глазки, заплывшие жиром, захлопали.

Ага, выходит о наших приключениях они в курсе.

– Погибли, – коротко бросил Ларт.

Жиртресы облегчённо вздохнули. Их весьма радовала смерть наших товарищей, или я ничего не понимаю в этой жизни.

– Что подвигло вас на столь страшное преступление? Зачем вы убили и изувечили столько мирных горожан? – обличающе ткнул в меня пальцем главбосс этой толстой шайки.

Ларт открыл рот, но я решил, что настал мой черед отвечать и опередил его.

– Как мне к вам обращаться? – спросил я у главного.

– Можешь звать меня «ваша милость», – чванливо отозвался он.

– Благодарю. Ваша милость, обвинение несправедливо.

– Неужели? – хитро прищурился судья.

– Так и есть. Мы не преступники, а жертвы, которые только чудом не стали покойниками. В том доме находилось гнездо колдунов, исповедующих запретную магию.

И охрана, и три толстяка, и писец дружно ахнули.

– Замолчи! Закрой свою пасть, негодник! – крикнул на меня опомнившийся первым толстяк, который велел назвать его «вашей милостью». – Как смеешь ты клеветать на наш славный Буркхельм?! Никогда раньше здесь не ступала нога того, кто исповедует запретную магию. Этого не было, нет и не будет! Мы чтим законы!

– То есть вы хотите сказать, что мы вдвоём перебили кучу народа? – удивился я.

– Совершенно верно. Только почему вдвоём – в доме уже было трое ваших, потом к ним присоединились ещё пятеро. Неполным десятком вы и устроили резню. Горожане храбро защищались, но не смогли дать полноценный отпор профессиональным наёмникам. Тем не менее, шестерых вы потеряли. Что, разве не так? – посчитав, что уел меня, толстяк довольно откинулся на спинку кресла.

– А разрушения в доме? Развороченный пол? Стены, перекрытия… – стал перечислять я, надеясь, что здравый смысл и логика возобладают на этом судилище.

Иначе…

Логика, как выяснилось, тут и не ночевала. Нас хотели по-быстрому засудить, и никакие доводы во внимание не принимались. Если бы я понял это сразу, то не стал бы распинаться перед троицей свиней, изображавших пародию на правосудие.

– Вы протащили с собой взрывчатку. Очевидно, охрана у ворот плохо вас досмотрела. Мы поставим это на вид начальнику городской стражи, – велеречиво изрекли в ответ.

Даже стражники не смогли удержать удивления, но оно моментально исчезло после того, как главсвин метнул в их сторону тяжёлый многообещающий взгляд.

– Погодите, вы это серьёзно? – не веря ушам, спросил я.

– Серьёзней некуда. Речь идёт о гибели без малого тридцати человек. Мы ещё не произвели точные расчёте и не извлекли все трупы. Пусть не все из них были благопристойными горожанами, но их смерть – ваших рук дело. Пора бы вам смириться и признать неоспоримые факты.

Я вспыхнул как порох.

– Не лгите! Всё было не так. Этот погром устроили колдуны. Их были двое. Они убивали и разрушали, – закричал я, чувствуя как щёки краснеют от гнева.

Меня бесил откровенный беспредел и фарс, творившийся на моих глазах. От этого я закипал всё сильнее и сильнее, не понимая, что любые попытки пролить свет на истину обречены. Никого не интересовало как было на самом деле. Я мог бы порваться хоть на британский флаг, но ничего бы не доказал.

Прекрасно понимавший что к чему Ларт, в отличие от меня молчал, считая ниже своего достоинства пускаться в пересуды.

И всё же моя горячность задела судью.

– Прекрасно, молодой человек, – «их милость» уставилась на меня в упор. – Позвольте полюбопытствовать, куда же потом делись эти колдуны? Мы устроили тщательный обыск и не обнаружили их следов.

– Одного я убил, а второй удрал. Очевидно, воспользовался магией, – выпалил я, нисколько не задумываясь как это прозвучит.

Тем более я говорил правду, только правду и ничего, кроме неё.

Но мою правду подняли на смех.

– Ты?! Убил?! – сначала улыбнулся толстяк, а потом, не выдержав, схватился за бока и принялся от души хохотать, сотрясаясь всем телом.

Его веселье передалось остальным в этой комнате, кроме меня и Ларта. Безумный смех длился минуту, не меньше.

Успокоившись, жиртрес повернулся сначала к одному своему коллеге, затем к другому:

– Господа, лично мне всё ясно. У вас имеются вопросы к подсудимым?

Толстяки отрицательно помотали головами.

– Прекрасно. Тогда я выношу приговор обоим наёмникам. Вздёрнуть мерзавцев! Стража, уберите их отсюда.

– Сволочи! – в бешенстве прокричал я, вырываясь вперёд, но далеко продвинуться мне не дали. Эти стражники мух не ловили. Я сразу схлопотал по голове прикладом. Сознание не потерял, но в башке всё помутилось, глаза застила кровавая пелена.

Нас выволокли в тюремный двор, зачем-то разули, поставили босыми ногами на длинную скамью. Палач накинул на головы намыленную верёвку.

Я выяснил главное: обычай спрашивать последнее желание здесь отсутствовал, и, когда меня вздёрнут, некому будет предложить такое «ноухау».

До последнего не верилось, что это всё, что мне ничего не снится. Ну да, как в кошмарах на сон грядущий. Кому расскажи – не поверят. Решат, что тронулся.

Так не бывает. Этого не может быть и точка! Я, обычный студент, угодил хрен знает куда, стал наёмником, убил колдуна, а теперь топчу пятками деревянную скамейку, моя шея обвита толстой намыленной верёвкой. Сейчас скамейка упадёт, а я повисну, смешно дёргая лапками как та лягушка, что сбила сливки в сметану. Вот только воздух, каким бы густым он ни был, ни во что не сбивается. Физика, етить её!

А теперь биология на пару с судебной медициной. Если не изменяет склероз, умирают не от удушья, а от банального перелома шеи. При этом кишечник опорожняет содержимое.

Блин, даже мерзко думать о таком. Хотя… кому будет дело до моих грязных подштанников и той вони, что я начну распространять вокруг себя.

– Ларт, прощай, дружище, – выкрикнул я тому, кого уже начал считать другом.

Пусть он по возрасту годится мне в отцы, смерть уравняла нас.

– И ты прощай, Аретём! Не держи на меня зла! Не та этом, так на том свете встретимся! Осталось недолго.

– Я не в чём тебя не виню! Виноваты те сволочи, которые приговорили нас к смерти! – произнёс я.

Щека нервно дёрнулась. Моя дрожь не осталась незамеченной.

– Не бойтесь, – шепнул мне палач. – Смерть будет лёгкой. Вы ничего не почувствуете. Раз и ваша душа уже на небесах. Я даже завидую вам. Скоро вы прикоснётесь к тайнам загробной жизни. Эх… меня аж колотит!

– Тогда махнёмся местами, и ты узнаешь обо всём раньше, – прохрипел я.

– Да ты весёлый малый! Люблю таких, – обрадовался палач и выбил скамейку из-под наших ног.

Я даже зажмуриться не успел.

Верёвка на моей шее затянулась и… почти сразу ослабла.