Читать книгу Ничего cвятого - Дмитрий Дегтярев - Страница 6

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Толедский алькасар – штаб-квартира Конгрегации по делам и защите веры.

06:12.

Пабло Красс взял дымящуюся чашку кофе, отпил небольшой глоток и едва сдержался, чтобы не выплюнуть содержимое обратно в чашку. Та еще гадость. Вообще, он предпочитал пить воду. Везде. Дома, на работе, во время мессы, во время приемов – одним словом, всегда. Сейчас же обстоятельства вынудили перейти на более крепкий напиток, дающий какой-никакой заряд бодрости. Вода увы таким свойством похвастаться не могла. Как не мог похвастаться и Контртеррористический отдел Конгрегации в большом прорыве по расследованию вечернего инцидента. Да вообще, хоть каком прорыве.

Сделав еще несколько глотков омерзительного напитка, который если и мог назваться кофе, то только при большой фантазии, Пабло выкинул остаток в пластиковый контейнер для отходов, стоящий рядом с кофемашиной и сверившись с часами, зашагал по широкому светлому коридору в противоположный конец, к лифтовой площадке. Главный корпус Толедского алькасара имел десять наземных этажей и еще столько же подземных. Подземные уровни занимали тюремные блоки, тюремное управление и штаб спецотрядов, готовых, как к подавлению любого бунта, так и к защите самого алькасара, если подобная потребность возникнет. Наземные же этажи занимали разные структуры, входящие в Конгрегацию. Первый этаж занимала Канцелярия, принимающая и обрабатывающая доносы, помещение Святого Церковного суда и еще десятки кабинетов различных секретарей и мелких по должностям сотрудников, обслуживающих суд и Канцелярию. Второй этаж занимало подразделение Имперской Безопасности. Де-юро они не входили в Конгрегацию, являясь отдельной структурой и подчинялись непосредственно Святому Престолу, однако на практике очень тесно взаимодействовали, как с Орденом, так и с Инквизицией, поскольку выполняли одну и ту же общую задачу – защиту Католического мира. Третий этаж практически полностью отводился под различные конференц-залы и совещательные комнаты, да еще ряд кабинетов для высоких руководителей из Рима, по тем или иным делам приезжающим в Толедо. Четвертый этаж делили два отдела: отдел международных спецопераций и отдел информационного контроля. Первые не входили в Конгрегацию и являлись отдельной структурой Ордена, занимаясь внешней разведкой. Вторые же являлись неотъемлемой частью Инквизиции, контролируя выдаваемый в массы объем информации, фильтруя его, урезая, цензурируя, запрещая и проводя прочие подобные действия, направленные на защиту неокрепших, и так легко ведомых умов подданных Империи. На пятом и шестом этажах располагалось подразделение по борьбе с ересями. Самое старое подразделение в Конгрегации, основанное еще до наступления Темных Времен, и являющееся праотцом Инквизиции как таковой. Именно в этом отделе анализируются, сортируются, маркируются все материалы, хоть как-то связанные с ересями и сектами. Именно в этом отделе отслеживаются и прорабатываются все, так или иначе запятнанные в связях с еретиками. Именно в подразделении по борьбе с ересями выпускаются материалы, направленные на защиту доктрин Церкви, и в подавляющей массе, именно представители данного подразделения, а в основном, это монахи, участвуют в открытых диспутах с еретиками и иноверцами. Остальные же четыре этажа главного корпуса алькасара занимал Контртеррористический отдел Конгрегации, в чью главную задачу входил розыск и уничтожение радикальных сектантских структур, а также предотвращение террористических актов. КТП, ставшее за последние века одним из самых основных и уж точно самым крупным подразделением в Конгрегации, имело внутри себя деление на еще десятки отделов и подотделов, и потому требовало куда больше пространства, чем остальные структуры. На данный момент Пабло двигался по коридору восьмого этажа, занимаемого отделом аналитики и боевого планирования, где разрабатывались основные операции, проводимые КТП. Именно на этом этаже, непосредственно в главном зале у него находился рабочий кабинет, представляющий из себя сплошь стеклянный куб, что помогало наблюдать за работой сотрудников, а самим сотрудникам чувствовать на себе пристальный взгляд начальника. Де-юро Пабло, как инквизитор первого ранга и особополномочный представитель Конгрегации возглавлял Толедское подразделение КТП. Де-факто же, являлся руководителем всего алькасара в целом, за исключением лишь подразделения Имперской Безопасности, разумеется. Великий Инквизитор уже давно предлагал юридически оформить полномочия, назначив его на место обер-инквизитора Толедо, которое уже долгие годы формально занимал один из храмовников, появляющийся в алькасаре не чаще пары раз в год, однако Пабло все время отказывался, понимая, что официальное назначение сильно сократит возможность маневренности. Потому, при всех заслугах перед Церковью в общем, и Конгрегацией, в частности он так и оставался на той самой ступени первого ранга, которую достиг более двух десятков лет назад. Правда, внутри Конгрегации никто не обманывался его скромным, в сравнении с заслугами положением. Каждый, так или иначе связанный с Инквизицией, понимал – слово Красса в определенных обстоятельствах может иметь куда больший вес, чем слово Великого Инквизитора, и вполне возможно даже пересилит авторитет Магистра Конгрегации. Именно такое положение, когда ты формально не связан должностью, но при этом твой авторитет раскрывает практически все двери, полностью устраивал Пабло. И, он не собирался что-либо менять в ближайшем будущем.

Зайдя в плавно распахнувшиеся черные створки лифта, инквизитор первого ранга шагнул внутрь и нажал кнопку третьего этажа, где с минуты на минуту должно было начаться организованное им совещание.

Антуан Дюбуа буквально физически ощущал повисшее в конференц-зале напряжение, давящее казалось, куда сильнее, чем вся конструкция алькасара. Оно и понятно, отчего. Уже давно Конгрегация не получала такое количество оплеух за столь короткий период времени. Сначала нападение на конвой, похищение свидетеля, а теперь вот демонстративное самоубийство на мессе – да еще перед кем – самим Крассом. Сам Антуан легенду Конгрегации еще не видел: после нападения на конвой его транспортировали к Госпитальерам, а уже оттуда он прибыл в алькасар, где его встретил инквизитор первого ранга Рикардо Бизе. Он же и согласовал присутствие Дюбуа на экстренном заседании, по случаю происшествия в соборе Святой Марии. Помимо Антуана в зале присутствовали еще с два десятка сотрудников различных рангов, начиная от двух инквизиторов первого ранга и заканчивая рядовыми аналитиками. Сам конференц-зал ничем особо не выделялся. Во всяком случае, прежние совещательные комнаты, видимые раннее Антуаном выглядели примерно также: вытянутое прямоугольное помещение, большую его часть занимает стол, дальняя стена, как и полагается, отведена под сплошной экран с заставкой в виде эмблемы Конгрегации, у каждого места закреплен на специальной стойке планшет, а рядом находится микрофон. Пожалуй, единственное, что можно было выделить – бронзовая статуя Святого Педро Николаса рядом с входом, встречающая посетителей, да огромное полотно на боковой стене, где итальянский художник XVIII века Массимо Каррера запечатлел казнь так называемых Отцов Реформации. Антуан занимал место, как раз противоположное к гигантскому, почти во всю стену полотну, потому за время ожидание успел в деталях рассмотреть общий пейзаж. Довольно мрачная картина, полностью соответствующая не менее мрачной атмосфере всего алькасара. Впрочем, обитель Инквизиции не то место где можно услышать шутки и звонкий веселый смех. Для этого существуют совсем иные заведения, которые правда все равно находятся под пристальным взглядом служителей Конгрегации.

Разглядывать вгоняющее в депрессию произведение Карреры, как и хмурые сосредоточенные лица присутствующих надоело и Антуан повернулся к сидящей рядом женщине в строгом черном платье решив завязать разговор, даже если предметом обсуждения станет до невозможности скучная проповедь Папы – проповеди вообще ни разу не его сильная сторона – когда дверь открылась и в зал вошел смуглый мужчина с еще более хмурым, чем у собравшихся лицом, прямой аристократичной осанкой и темными бездонными, казалось проникающими в саму душу глазами. Тот самый легендарный Пабло Красс… Антуану хватило всего одного взгляда, чтобы захотеть обратно в родной Париж, с милыми улыбчивыми девушками и вполне себе приятным добродушным начальством, которое хоть и бывает занозой в заднице, все же имеет строго очерченные границы проникновения. Здесь же совсем другое… Во-первых, испанец. Во-вторых, испанец. В-третьих, еще раз испанец… – хотя нет, все же в-третьих, Пабло Красс. Вместе же – сумасшедшая смесь.

– Слава Иисусу Христу! – инквизитор первого ранга с особыми полномочиями Пабло Красс прошел вдоль прохода между стеной с полотном Карреры и столом с разместившимися сотрудниками Конгрегации в другой конец зала и остановился у простой черной трибуны с аббревиатурой CCDF (Congregatio pro Causis et Defensionem Fidei – Конгрегация по делам и защите веры), стоящей в углу, рядом с огромным экраном. На нее он положил темно-синюю папку с золотым теснением все тех же четырех букв, после чего взял в руки планшет и не говоря ни слова, проделал несколько манипуляций. Собака на экране, держащая в пасти горящий факел сменилась фотографией лежащего на каменном полу в огромной луже крови мужчины.

Пабло положил планшет на трибуну и обвел присутствующих тяжелым взглядом. Антуану даже почудилось, что взгляд инквизитора обладает реальной мощью, заставляющей склоняться, избегая прямого сопротивления. Понятно, что это не более, чем фантазии защитных инстинктов, но все же… – Красс несомненно обладал серьезными психологическими приемами, умея влиять на толпу. По-другому и быть не могло. Иначе, никто бы никогда и не услышал о Пабло Крассе, непоколебимом защитнике веры и грозе всех еретиков.

– Итак, что нам известно на текущий момент?

Сидящая рядом с Антуаном женщина подняла руку. Инквизитор кивнул, предоставляя ей слово.

– Александер Клаус, уроженец Лиона, 32 года, работал в бенедиктинском аббатстве Сен-Жермен-де-Пре, в Париже, на должности помощника главного архивариуса. – докладчица сделала паузу, видимо дожидаясь какой-то реакции. Ее не последовало, потому она продолжила. – Александер регулярно приступал к причастию и исповеди, а также весьма добросовестно исполнял свои должностные обязанности. Больших нарушений за ним не числится. Он…

– Стоп! – Пабло поднял руку, и женщина замолчала, выжидающе уставившись на инквизитора. Антуан сделал тоже самое. Наблюдать за работой легенды – такой шанс может выпасть лишь раз в жизни. Кому-то и вовсе подобное может казаться несбыточной мечтой. – Отсюда давай подробней. Говоришь, «больших нарушений за ним не числится»? Ладно. Из контекста следует понимать, что какие-то нарушения он все же имел, верно?

– Небольшие. – женщина провела пальцем по экрану планшета, и фотография самоубийцы на экранированной стене сменилась выпиской из Канцелярии, где в таблице обозначалось наименование нарушения, город, имя судьи и приговор. – Первое нарушение Клаус совершил в возрасте 11 лет, когда заснул на Святой мессе. Наказание разумеется получил не Александер, а его родители. Следующее нарушение произошло в 16 лет, когда он учился в Тулузском университете. Тогда Александер несколько раз опоздал на утреню. Сначала, согласно заметкам, ему вынесли устное предупреждение, затем письменное от ректора, а когда увещевания не достигли желаемого результата, передали дело в Канцелярию. Церковный суд постановил Александеру 96 часов исправительных работ на территории университета, а также в течении следующего года каждое утро являться в расположенный рядом с университетом монастырь, принадлежащий Сервитам (Орден служителей Девы Марии, прим. авт.), и вместе с монахами молиться ту самую утреню. Последнее нарушение датировано пятилетней давностью. Тогда Александер в течении трех месяцев пропускал обязательную ежемесячную исповедь. Церковный суд определил ему обязательного духовного наставника, после чего данная проблема исчезла. – докладчица помолчала, немного пожевав губами и взглянула на начальника. – Вот, собственно, и все.

– Кто был его наставником? – хотя лицо инквизитора первого ранга с особыми полномочиями казалось бесстрастным, Антуан даже со своего места ощущал исходящее от него напряжение.

– Францисканский монах Иоанн Оланд из Марселя.

– По нему есть что-то интересное?

– Нет. Я его проверила: обычный монах, живущий тихой размеренной жизнью, посвятивший себя служению бедным. Он чист.

– Ладно. Кто проверял родителей и родственников самоубийцы?

– Я. – с противоположной стороны стола поднялся мужчина в черном одеянии с красным крестом на груди, объятого пламенем, относящего его к Ордену Святого Педро Николаса – Игнисианцам или в простонародье – «Огненные братья» (Ignis – огонь, пер. с лат).

– Говори. – разрешил Пабло, и махнул рукой, призывая того сесть на место.

Священник так и сделал. Сел, взял в руки планшет и начал говорить:

– Родители Александера, Милош и Агнесса Клаус ничем особо не выделялись. Обычная средняя французская семья, потомки восточных переселенцев, сохраняющие в себе некоторые национальные традиции. Их нельзя назвать суперревностными католиками, никто из родителей Александера не рвался помогать при приходе, ездить в каждое паломничество, или отдавать кого-либо из шести детей в монастырь. В то же время, никакого безответственного отношения к вере с их стороны не наблюдалось. Все в меру, так скажем. Исполняли то, что предписано Церковью, как необходимое. Все остальное старались пропускать мимо себя.

– Ясно. – мрачное лицо Пабло стало еще более мрачным. Антуан видел, как собравшиеся в зале старательно уставились куда угодно, но только не на начальника. Он решил сделать тоже самое – как-то не хотелось попадать под горячую руку. – Связи с еретиками?

– Никаких. Но вот…

– Да?

– По линии отца есть те, кто вступал в серьезный конфликт с Церковью.

– Так, давай подробней.

– Сейчас. – священник-игнисианец проделал несколько манипуляций с планшетом и на экране появилось черно-белое фото мужчины с пометкой «разыскивается» и печатью Конгрегации. – Анджей Гадек, прапрадед Александера по линии отца. Родился в Богемии, в небольшой деревне, которая на данный момент уже не существует. К 13-ти годам его семья перебралась в Прагу, а сам он поступил учиться в Карлов университет. Закончив учебу по специализации истории, с направленностью на изучение Российской Империи, поскольку его предки до обоснования в Богемии, проживали в окрестностях Киева, Анджей, с благословения Пражского архиепископа, отправился на родину для налаживания контакта с местной аристократией. Именно в то время, состоялся Кельнский собор, созванный папой Иннокентием XI в 1887-ом году, и завершенный в 1891-ом. Помните, самое ключевое решение собора?

– Универсализация Римского, и запрет любых иных обрядов. – донесся чей-то голос. Кто именно говорил, Антуан не сумел рассмотреть, но да это и не так важно.

– Верно. – кивнул священник-игнисианец. – Как показала практика, решение было крайне нужное, и очень верное, однако воспринималось очень и очень болезненно. Анджей Гадек был крещен в византийском обряде, потому не пожелал смириться с решением Кельнского собора. Оставаясь на территории Российской Империи, он в течении десяти лет писал весьма критические в адрес Церкви статьи и даже создал общину тех, кто, как и он не пожелал смириться с решением собора. Правда, все изменилось с началом 20-го века, когда Московским патриархом стал Иона II-ой и начал проводить зачистку всех не православных структур, а вместе с ними и деятелей с территории Российской Империи. Анджей был вынужден бежать на территорию Польши, где на него очень быстро вышла Инквизиция. Видимо осознавая всю тяжесть предъявляемых обвинений, Анджей не стал упорствовать в непокорности, публично раскаялся в совершенных прегрешениях, также публично сжег все свои антикатолические труды и сменил обряд. Инквизиция учла раскаяние, потому Анджею удалось отделаться достаточно легко. Сравнительно с обвинениями, разумеется. Десять лет исправительных работ при аббатстве Сен-Жермен-де-Пре, в Париже и штраф в 1000 золотых. По окончанию десятилетнего срока, Анджей так и остался во Франции, перебравшись в Лион. Дальнейших серьезных нарушений ни за ним, ни за последующими поколениями не наблюдалось. – священник положил планшет на стол и развел руками. – Другой информации пока что нет.

– Подводя итог, – Пабло обвел присутствующих мрачным взглядом, а в его голосе отчетливо лязгнул металл. – мы так и не знаем, почему Александер Клаус, по всем параметрам вполне порядочный подданный Империи прибыл в Толедо и убил себя у меня на глазах, прямо во время Святого Причастия, так?

В конференц-зале повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихим звуком работающего под потолком вентилятора.

– Я не доволен проделанной работой. Александер как-то связан с «Детьми Виноградаря», поскольку в Толедо прибыл, выполняя их указания. Мы должны найти эту связь, и как можно скорее. Рикардо, – Пабло обратился к сидящему рядом с трибуной инквизитору. Насколько Антуан успел понять, он имел первый ранг и являлся правой рукой Красса. – возьми нужных тебе людей и восстанови все перемещения Клауса за последние два дня. Нужно понять, кто с ним связывался и отдавал указания. Произошло ли это в Париже, или уже здесь, в Толедо.

– Понял. – Рикардо Бизе, один из трех инквизиторов первого ранга в Толедском отделении Конгрегации сделал пометки в своем планшете.

– Кроме того, мне нужны данные на всех его друзей, всех близких, всех родственников даже если это сын брата двоюродной сестры свекрови, это понятно?

Зал отозвался гулом понятливых возгласов. Антуан решил не отставать и тоже сказал «понятно».

– Мне нужны выписки с банковских счетов, полноценную характеристику от аббата-коммендатария и других обитателей Сен-Жермен-де-Пре. Я должен знать, с кем он общался, с кем дружил, какие привычки наблюдались, что любил есть и сколько раз в день ходил в туалет. – Пабло сделал паузу, делая глоток из стоящего на трибуне пластикового стаканчика. Судя по прозрачному состоянию жидкости, это была вода. Антуан облизнул пересохшие губы. Ему вдруг тоже захотелось глотнуть чего-нибудь освежающего. Слишком уж тяжелой оказалась атмосфера на совещании. – Я не должен об этом даже говорить, но чувствую кому-то стоит напомнить: речь идет о защите Церкви и веры. То, к чему мы призваны и чему посвящаем свою жизнь. Что-то происходит, и это что-то – явно очень нехорошее. Самое же ужасное – мы слепы. Мы не знаем, чего и с какой стороны ожидать. Такое положение дел меня совершенно не устраивает. Если «Дети Виноградаря» задумали масштабную операцию, мы обязаны знать ее суть, а также подготовить и успеть нанести упреждающий удар. Иначе смысл в нашей деятельности попросту исчезает. Еще раз, наша задача – защищать Церковь, а мы облажались уже дважды. Каждый из нас должен упасть на колени перед крестом и молить распятого там Иисуса о прощении и обещать Ему, что подобного больше не повторится. Что еретики больше не посмеют глумиться над Его Церковью. Или кто-то привык к спокойной жизни и безопасности? Такие могут уже сейчас собирать свои вещи и идти на выход. Срок, который я выделяю на полный анализ Клауса – сутки. Я же вместе с… – он обвел взглядом присутствующих и остановился на Антуане. Французский инквизитор ощутил, как по спине побежали мурашки. – Дюбуа, нашим гостем из Парижского отделения, слетаю в Кельн для расследования предыдущего конфуза. К возвращению, а лучше раньше я ожидаю от вас и ваших отделов готовые ответы. Нам необходимо понять – каким образом, ничем не выделяющийся на общем фоне подданный, сумел ускользнуть из нашего вида, и стать вовлеченным адептом секты. Настолько вовлеченным, что пошел на самоубийство, ради их целей. Просите пресвятую Деву Марию и всех святых помочь вам, поскольку в обратном случае, вам не поможет даже их покровительство…

Антуан раскрыл рот, в изумлении глядя на выходящего из конференц-зала инквизитора. Ему послышалось, или гроза всех еретиков, сам только что сказал ересь?

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Толедский алькасар – штаб-квартира Конгрегации по делам и защите веры.

Третий блок – «преисподняя».

09:07.

Анжелина обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то согреться от царящего в подземелье алькасара липкого холода, пронизывающего, казалось до самих костей. Завтрак, состоящий из небольшой порции серой смеси, именующей кашей и стакана с бурой жидкостью с громким названием «кофе» аппетита ни разу не вызывал, однако бурду подавали горячей, и на несколько часов она возвращала в организм тепло. Однако сегодня еда запаздывала, а с ней и долгожданное тепло.

Анжелина тоскливым взглядом обвела камеру. Три метра в длину и чуть больше двух в ширину; каменные стены с постоянно стекающей вниз влагой и прорастающим мхом внизу; железная кровать с бурыми пятнами ржавчины, прикрученная к каменному полу; железное ведро в углу, используемое под естественные нужды и решетчатая дверь, выходящая в узкий, освещенный слабым желтым светом коридор. Сколько ей предстоит еще здесь пробыть? Очень хороший вопрос. Данте Пеллегрини уверял, что немного и поначалу Анжелина с ним соглашалась – потому-то и согласилась на свое участие в операции. Но теперь… В душу закрадывались нехорошие сомнения… Вдруг Пабло окажется более сильным, чем они предполагали? Вдруг не примет правила игры, а напротив, нанесет ответный удар? Что тогда?

А, ничего хорошего.

Тогда эта крохотная клетка с влажными стенами, затхлым запахом, постоянным сумраком, пронизывающим холодом и ползающими мокрицами покажется ей недостижимым раем. О, да – холод, так беспокоящий ее сейчас будет самой наименьшей проблемой. Даже не так. Холод и вовсе превратится в желанное удовольствие – особенно, когда ее ноги начнут лизать языки пламени.

Анжелина зажмурилась и тряхнула головой, пытаясь избавиться от жутких наплывающих образов. Нет, Пабло так не поступит. Не сможет сделать с ней этого. Он ведь любит ее. Да, любит. До сих пор питает к ней нежные чувства. Или…

Или, все-таки они в прошлом?

Вчерашняя встреча о многом сообщила. Вот только, она так и не увидела в его глазах прежней теплоты.

Значит он сможет отправить ее на костер?

Их с Данте план уже провалился?

Нет, вряд ли.

Может ее он и не любит, но их… Их должен любить.

Таким образом, нет повода для паники. Все сработает, как и задумывалось. Должно сработать – на костер она не собирается.

Анжелина улыбнулась, заслышав приближающийся топот: а вот и горячий завтрак. Жизнь в подземелье алькасара не такая уж и ужасная – даже здесь находится место для счастья…

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Площадь Хуанело.

22:28.

Диего Акоста лениво зевнул и откупорил очередную банку пива, пролив часть содержимого на тротуарную плитку. Стоящая рядом Мишель брезгливо поморщилась и неодобрительно покачала головой. Диего даже знал почему, и дело не в расплывшемся пятне на плитке, или брызгах на начищенных до блеска туфлях – нет, Мишель ни разу не перфекционист. Дело совсем в другом. «Дети Виноградаря», согласно учению ныне покойного основателя Ричмонда Бауэра, не должны употреблять алкогольных напитков. Даже если это пиво. Даже если там всего четыре градуса. Никаких – строжайший запрет, и все тут. Мишель старалась полностью соответствовать всем нормам общины, Диего же частенько нарушал запреты, особенно если они касались алкоголя. Ему уже ни раз выносили порицание, он каялся, но все равно возвращался на тот же путь. И если бы не вовлеченность в «общее» дело, и занимаемая должность в Королевской службе, наверняка ему бы давно помахали ручкой, отлучив от церкви. Однако, «Дети Виноградаря» не могли позволить себе потерять своего человека внутри Имперской системы, и потому, как местные пасторы, так и кураторы провинций закрывали глаза, ограничиваясь формальными порицаниями. Диего подобный расклад полностью устраивал. Руководство протестантской церкви тоже не жаловалось. А, вот напарница все время ворчала, читая ему проповеди о вредности пива и адских муках в будущей жизни.

– Я иногда жалею, что привела тебя в нашу церковь. – неожиданно серьезно заявила Мишель, задумчиво смотря куда-то вверх, на далекую бледную луну, едва видимую под облачной пленкой.

Диего едва не захлебнулся. Откашлявшись, он вытер набежавшие глаза рукавом темно-синей куртки с желтыми инициалами принадлежности к Королевской службе безопасности и спросил:

– Почему?

– Ты с нами по своим индивидуальным причинам, а сердцем далек от тех вещей, которые необходимо воспринимать верой.

Ну вот, опять. Проповедь о морали и нравственности от Мишель Гарсиа.

– Разве это так важно? – Диего сделал новый глоток пива, и теперь уже сам поморщился. Напарница отбила весь вкус. Придется либо давиться, либо выкинуть банку. Дерьмо.

– Конечно! – глаза Мишель вспыхнули внутренним огнем. Фанатичка, она и есть фанатичка. – Мы ведь в общине не потому что хотим просто изменить систему, или бороться за какие-то там права, как делают то другие. Мы понимаем, что католическая церковь уводит души от Евангелия, и тем самым лишает их возможности личной встречи с настоящим Иисусом, а значит, в конечном итоге закрывает для них Дверь Спасения.

– Хм… – Диего сделал еще один глоток и с трудом проглотив ставшей такой горькой жидкость, направился к мусорному контейнеру, находящемуся у арочного прохода в древней стене, построенной еще в конце первого века.

– Тебе мои слова кажутся смешными?

– Скорее забавными.

– Да? – теперь уже вспыхнули не только глаза, но и кажется вся Мишель. – Что же в них такого забавного?

– То, что нечто подобное говорят и сами паписты, обвиняя вас ровно в тех же грехах.

– Ты… – напарница даже сжала руку в кулак. – Ты…

– Время! – Диего указал на циферблат наручных часов. – Уже 35 минут. Кажется, инквизитор решил проигнорировать наше приглашение…

Мишель взглянула на свои часы, а потом перевела взгляд на арку, за которой начинался древнеримский мост Алькантара, куда должен был явиться Пабло Красс. В теплом свете фонарей отчетливо виднелось пустынное сооружение императора Траяна – инквизитор не пришел.

– Ему же хуже, порождение сатаны! – она сплюнула и твердой походкой зашагала к припаркованному в сотне метров служебному автомобилю Королевской службы.

Диего покачал головой. У него были свои причины ненавидеть католическую церковь, вот только фанатизм протестантов иногда начинал пугать до мурашек…

Где-то на территории Священной Католической Империи.

Штаб-квартира «Детей Виноградаря» и Церкви Суверенного Царя.

Местонахождение – секретно.

Время – секретно.

Данте Пеллегрини нисколько не удивился, выслушав от своего помощника, бывшего католического священника Артуро Гати новость об отсутствии приглашенного на встречу инквизитора в назначенном месте. Собственно, на другой результат было глупо надеяться. Пабло Красс не идиот, и реагировать на любые, пусть и столь нестандартные вызовы не станет. Потому мост Алькантара остался пустым. Что ж, они тоже не вчера родились и приготовили запасной план.

Не хочешь Пабло по-хорошему? Возомнил себя всемогущим? Думаешь, все у тебя под контролем? Ладно. Посмотрим, как ты запоешь завтра… Посмотрим…

Данте оскалился в злобной усмешке и протянул помощнику тонкую папку в бледно-желтой обложке.

– Мы приступаем ко второй фазе, падре. Как ты смотришь на то, чтобы вернуться в родной город?

Священная Католическая Империя.

Архиепископство кельнское.

Кельн.

09:52.

Пабло хмуро взирал на проносящиеся за окнами серые дома, нависающие над узенькой улочкой, точно в непреодолимом желании сомкнуть свои каменные объятия в удушливом захвате. Жуткое ощущение, надо признать. Вообще, ему никогда не нравились города Северных земель, где властвовали серость и монументальность, создавая в совокупности бесконечно депрессивное состояние. При каждом посещении этих земель, будь то бывшие территории Священной Римской Империи, или еще выше на север, хотелось только одного – как можно быстрее помахать им ручкой. Нынешняя поездка исключением не стала. Еще на подлете к городу, в иллюминаторе Пабло увидел плотную серую пелену, укутавшую город непроницаемым покровом. Настроение тут же ухнуло сильно вниз, а сердце сковали холодные стальные тиски. Сейчас же, находясь не наверху в небесах, а вполне себе внизу, на земле и вовсе хотелось совершить смертный грех самоубийства.

Дьявол.

Пабло скривился, когда они свернули на более широкую улицу, где со старыми трехэтажными домами соседствовали современные высотки из стали и стекла, выглядевшие все равно такими же серыми. Сидящий рядом парижский инквизитор понимающе хмыкнул.

– То еще уродство, да?

Пабло не стал отвечать на явно риторический вопрос. Не то настроение. Особенно когда понимаешь, что впереди еще несколько долгих часов нахождения посреди общей серости, и общение с такими же серыми и холодными людьми. Одно хорошо – никто здесь не станет распахивать объятия в притворной радости. Не тот народ. Люди здесь суровые и прямолинейные. Те самые качества, которые Пабло очень ценил.

Автомобиль сделал круговое движение вокруг площади Педро Николаса со стометровой скульптурой святого, держащего в одной руке крест, а в другой горящий факел, и устремились по широкой улице, ведущей к зданию магистрата. Городская ратуша представляла собой двухэтажное здание с примыкающей сбоку башней, где наверху развевался герб Кельнского архиепископства. Само здание обрамлялось арочными колоннами и десятками скульптур святых, которые согласно местному преданию, покровительствовали городу. Портило общее впечатление только одно – ратуша, несмотря на все свое архитектурное великолепие, была такой же серой, как и все в этом городе. Хотя, чего мелочиться – не только городе, но и всей территории. Понятно, почему именно здесь находились истоки Темных Времен, и почему германские земли единственная территория в Империи, где до сих пор, спустя уже полтысячи лет, так и не восстановили хотя бы формально светскую власть: городами по-прежнему управляют священники, а территориями – епископы. И Пабло очень надеялся на отсутствие каких-либо изменений еще пару десятков тысяч лет. Они здесь не нужны. Чуть дай послабление, и свободолюбивый народ начнет требовать большего. Пойдешь на уступки, и неминуемо начнутся брожения, а там и до новой Темной эпохи рукой подать. А, оно надо? Ни разу. Значит, кидаем в огонь любые мысли об изменениях на этих землях. Если же епископы начнут сдавать свои позиции, их место всегда может занять Конгрегация. А, уж Инквизиция спуску точно не даст.

Служебная «Санта-Мария», принадлежащая Кельнскому отделению Конгрегации, чей представитель встречал их в аэропорту, подкатила к главному входу ратуши.

Не дожидаясь от водителя стандартного уведомления о прибытии, Пабло открыл дверцу и выбрался из внедорожника. Его спутник, парижский инквизитор второго ранга Антуан Дюбуа последовал за ним, на ходу поправляя воротник черной сутаны.

– Разве нас не должны встречать? – задал тот вопрос, поднимаясь по ступеням.

Пабло остановился у массивной деревянной двери и широко оскалился.

– Нет, поскольку я предварительно позаботился о невинной дезинформации.

– Да? Какой?

– Очень невинной. В ратуши нашего появления ожидают лишь после обеда.

– Неожиданность – лучший союзник, да?

– Ага. – Пабло толкнул тяжелую дверь, переступая порог ратуши. – Мы ведь всего лишь хотим устроить бургомистру приятный сюрприз…

Внутри царил полумрак: имитирующие старинные факелы- светильники на стенах давали слишком мало света, чтобы полностью разогнать темноту в довольно-таки большом холле, переходящим в широкую лестницу, ведущую на второй этаж ратуши. Путь впереди преграждал турникет, размещенный прямо за прямоугольной рамкой металлоискателя. Справа турникет упирался в каменную стену, а слева находилась кубическая кабина с затемненными стеклами. Не останавливаясь, Пабло прошел арку металлоискателя – та разразилась недовольным писком, после чего замигала красными лампочками, расположенными по контуру. Не обращая внимание на поданный сигнал, инквизитор сделал еще шаг и нетерпеливо толкнул поручень турникета. Тот почему-то не захотел открываться. Пабло дернул еще раз и не получив желаемое, замахал руками перед затемненным стеклом, за которым должен был находиться охранник. И, скорее всего, не один. Долго ждать не пришлось. Спустя всего несколько секунд дверца кабинки открылась и оттуда показался невысокий, однако весьма широкоплечий мужчина в черной форме и висящей за спиной винтовкой. Хмуро оглядев посетителей, он также мрачно поинтересовался:

– Вы куда?

Пабло уставился на него не менее хмурым взглядом. Судя по различительным знакам на рукавах формы, тот относился к городской страже. Обычно ее представители не отличались хорошими умственными способностями. Похоже, этот персонаж к исключениям не относится. Можно не признать его спутника – Антуан Дюбуа, одетого в обычную священническую сутаны, однако сам Пабло был в традиционном для инквизитора темно-бордовом балахоне с капюшоном, черным поясом и свисающим на груди крестом – а так могут одеваться только представители Конгрегации, поскольку если кто-то еще, не имеющий прав вырядится в подобную форму, то самым счастливым исходом можно будет считать сотню плетей, да год каторжных работ где-нибудь на монастырских рудниках. Потому, таких смельчаков обычно не находилось. Сейчас же получается, инквизитор вошел в здание магистрата, а стражник на входе вместо того, чтобы надлежащим образом поприветствовать и пропустить, задает вопросы. Такому поведению есть лишь два объяснения: либо стражник невероятно туп, либо в Кельне перестали бояться Инквизицию. Очень хотелось надеяться на первое.

– Святая Инквизиция! – рявкнул Пабло, ткнув жетоном в виде золотого медальона, который получает каждый выпускник академии Святого Педро, становясь инквизитором. С одной стороны медальона изображена эмблема Конгрегации в виде собаки с горящем факелом в пасти, с другой распятие и личный идентификационный номер. Конечно, существовал и бумажный вариант удостоверения, типа тех, которые использует Королевская служба безопасности, но Конгрегация предпочитала сохранять древние традиции. И Пабло был с ней полностью солидарен.

– Инквизиция? – стражник побледнел и даже отступил на несколько шагов назад.

Нет, блин, сестры милосердия!

Пабло растянул губы в нехорошем оскале:

– Хочешь отправиться в застенки Друденхауса (тюрьма и штаб-квартира Кельнского подразделения Инквизиции, прим. авт.) по обвинению в неуважении к представителю Конгрегации?

– Я… я… – стражник стал совсем, как чистое белоснежное полотно. – Нет, отче… Я просто…

– Турникет открой!

– К-конечно… – представитель городской службы безопасности кинулся обратно в кабинку, хотя на электронной панели турникета уже загорелась зеленая стрелочка. Видать, сидящий внутри стражник оказался немного сообразительней.

Толкнув створку, Пабло твердым шагом зашагал к лестнице. Насколько ему было известно, кабинет бургомистра находился на втором этаже, а сам глава города уже прибыл в ратушу. Во всяком случае, так ему сообщил Кельнский обер-инквизитор на экстренном дистанционном совещании, пока они ехали от аэропорта к ратуше. Ладно, посмотрим насколько хорошо местные инквизиторы выполняют свою работу.

По пути к кабинету бургомистра им встретились два стражника, тут же отступившие в сторону и несколько городских чиновников, шарахнувшись в сторону при одном виде темно-багрового балахона и болтающегося на груди жетона, который Пабло после инцидента на входе, нацепил поверх креста. Выходит, тупыми здесь были лишь те двое на входе, остальные более-менее вовремя анализировали полученные с помощью зрительного аппарата данные. Не все так плохо, однако…

Кабинет отца Карла, занимающего с прошлого года должность бургомистра, отыскался довольно быстро. Он находился в самом конце северной стороны здания. Темную дубовую дверь с золотой табличкой оповещающей о должности хозяина кабинета Пабло раскрыл без предварительного стука. Сидящая за боковым от входа столом монахиня в сером одеянии с белым крестом на груди, подняла недовольное лицо, правда изменившееся за какую-то долю секунды.

– Отец…

– Красс. Пабло Красс, инквизитор первого ранга и особополномочный представитель Конгрегации. – Пабло не стал отвечать взаимностью на заискивающую улыбку монахини, и указал на стоящего рядом напарника. – Это отец Антуан Дюбуа, инквизитор второго ранга. Мы пришли к бургомистру. Надеюсь, у нас не возникнет сложности попасть к нему на прием… – он выразительно приподнял брови.

– Сложности… – монахиня растерянно посмотрела в стоящий на столе экран ноутбука. – Нет, я думаю… У него сейчас совещание с торговыми Домами Кельна, но…

– Они подождут. – Пабло развернулся и ткнул пальцем в находящуюся слева светло-коричневую дверь, сильно уступающей по презентабельности входной. Здесь даже таблички не было. – Сюда?

– Да, но…

Дослушивать возражение молодой монахини Пабло не стал. Толкнув дверь, он вошел внутрь. Кабинет оказался весьма светлым, благодаря панорамным окнам, выходящим на небольшой сад с прудом и просторным. Бургомистр сидел в кресле за огромным столом, а перед ним на креслах сидели еще пять человек. Те самые представители, а может и главы торговых Домов. Пабло было как-то плевать. Их все равно здесь не будет спустя пары десятков секунд.

– Инквизитор первого ранга, Пабло Красс! – объявил он, подходя к крайнему креслу, отделанному красной кожей и выразительно посмотрел на сидящую даму в темно-синем платье. Та испуганно икнула, а до того слегка бледное лицо пошло красными пятнами. Похоже она решила, что он пришел по ее душу. Пабло отрицательно покачал головой и кивнул в сторону двери, куда уже спешно выходили остальные гости бургомистра. Дама облегченно выдохнула, перекрестилась и почти выбежала из кабинета. Стоящий у выхода Антуан закрыл дверь.

– Ну вот, едва ли не до смерти испугали моих гостей… – отец Карл, одетый в простую черную сутану поднялся на ноги, явно намереваясь выйти из-за стола для приветствия.

Жестом руки Пабло остановил бургомистра.

– Сядьте, отец. Думаю, вы прекрасно осведомлены о целях нашего визита, верно?

– Мне передали ваш запрос…

– Отлично. – Пабло уселся в кресло. Антуан так и остался стоять у двери, контролируя вход от нежелательных посетителей. – Выходит у вас было достаточно времени для подготовки всех интересующих меня материалов.

– Время-то было… – бургомистр неопределенно повел плечами.

– И?

– И, ничего. – отец Карл развел руками.

– То есть?

– Вас интересуют видеозаписи с камер наблюдения внутри ратуши в тот день, когда эмм…

– Когда наружная камера с установленного через дорогу банкомата засекла выходящих из этого самого здания беглых преступников. – Пабло специально лязгнул металлом, с удовольствием наблюдая за тем, как подрагивает веко отца Карла. Дело не в том, что ему нравилось производить устрашение – оно не было самоцелью. Дело в другом. Практика показывала, как слишком мягкий подход приносит впоследствии куда больше работы, а порой и вовсе стоит успеха в производимых следственных действиях. Потому, лучше перегнуть палку, чем недогнуть и потом пожинать горькие плоды. – священник-педофил Артуро Гати, пастор-учитель, лидер крупной секты и террорист Данте Пеллегрини, и…

– Я знаю, знаю… – отец Карл замахал рукой. Не очень вежливо с его стороны, перебивать инквизитора. Пабло нахмурил брови и уставился на священника. Тот судорожно сглотнул.

– Простите, отец…

– И возможная пособница их обоих, Анжелина Кустас. Очень интересная компания на ступенях ратуши, не находите?

Отец Карл съежился, и что-то неразборчиво пробормотал.

– Потому нас конечно же сильно интересует цель их визита в магистрат. С кем они встречались, что говорили, куда смотрели и все в этом духе, понимаете, да?

– Да, конечно.

– Вот и славно. – Пабло широко улыбнулся. Вполне дружелюбно, но бургомистр почему-то побледнел. – Так, вы подготовили записи? Или может уже сами их просмотрели, и готовы нам помочь в расследовании?

– Понимаете… – глаза отца Карла забегали по сторонам, точно ища нужные слова на стенах и потолке. – У нас возникли проблемы…

– Вот как? – Пабло перестал улыбаться и максимально холодно взглянул на священника. Ему еще с детства не нравилось слово «проблемы». – Какого рода проблемы вы имеете в виду?

– Ну… эммм…

– Отец Карл, – инквизитор подался вперед, заглядывая в продолжающие бегать серые глаза бургомистра. – вы тратите мое время, понимаете? А, я очень не люблю потраченного впустую времени. Кто мне его вернет? Вы?

– Я…

– Говорите! Что за проблема у вас возникла с выполнением такого простого задания?

– Камеры…

– Что с ними?

– Они… кхм…

– Отец…

– Они не работали! – эти слова бургомистр практически выкрикнул, после чего съежился будто в ожидании удара.

Пабло окаменел, переваривая информацию. И чем больше он думал, тем сильнее не нравилась сложившаяся ситуация.

– Поясните!

– Конечно! – отец Карл повернул монитор, стоящего на столе компьютера так, чтобы сидящий инквизитор мог увидеть картинку. Хотя на деле там оказались лишь черные прямоугольники. – Понимаете, в тот день у нас проводились профилактические работы. – священник отчаянно зажестикулировал руками. – Я не знал. Честное слово. Я вообще с этими работами никак не соприкасаюсь. Подобными вещами занимаются другие. Вчера же, когда я получил запрос от Друденхауса, то и обнаружилось…

– Вот как? – Пабло оскалился в нехорошей улыбке. Священник вжал голову в плечи, словно ожидал удара именно по голове. – Профилактические работы, значит?

– Ну да… Мы их проводим…

– Да? И, с какой периодичностью?

– Ну… Я не знаю… Я же говорю…

– Выходит, в тот день у вас полностью отсутствовала система внутреннего наблюдения?

– Нет, речь идет лишь о временном отрезке в полтора часа. Обычно этого времени достаточно для тестирования, проверки и других работ…

– Как и для того, чтобы скрыть цель визита врагов Церкви.

– Нет! – священник даже подскочил на месте. – Я ведь…

– Заткнись! – рявкнул Пабло, больше себя не сдерживая, и поднялся на ноги. Сделав шаг к столу, инквизитор навис над трясущимся от страха священником. – Знаешь, что я нахожу весьма интересным: один из самых разыскиваемых преступников Империи появляется здесь, в магистрате, и после происходит нападение на наш конвой, а все камеры внутри здания оказываются выключенными. Все до одной, так? Значит одно из двух: либо схема профилактических работ так удачно совпала с интересующим нас временным отрезком, либо кто-то здесь с еретиками заодно. Хотя такое глупо предполагать, ведь никто из вас ни за что не стал бы с ними сотрудничать, в особенности вы, неправда ли?

– К-конечно…

– Ага. Я так и думал. – Пабло выпрямился и обвел рукой помещения, подразумевая под жестом все здание городской ратуши. – Мне нужен список всех, кто находился в здании на тот самый период, когда так благополучно не работали камеры. С этим тоже возникнут сложности?

– Нет, – отец Карл отчаянно замотал головой. – Конечно же нет.

– Отлично.

– Они здесь. – бургомистр ткнул пальцем в монитор.

– Так чего ждем?

– Да! Да! – отец Карл закивал, а его пальцы забегали по клавиатуре. – Сейчас, открою рабочие табели… Поймите, отец, я…

Пабло не слушал бормотанье перепуганного священника. Тот уже был трупом. В политическом, конечно плане. После такого прокола, на нем останется черная метка подозрений в связях с еретиками, а с подобной характеристикой ничего хорошего отцу Карлу не светит. Архиепископ Кельнский по рекомендации Инквизиции уже сегодня снимет священника с должности бургомистра, а затем, решением Церковного суда его отправят в какой-нибудь монастырь, причем скорее всего, находящийся вне цивилизованных европейских территорий. Где-нибудь на Восточных землях, граничащих с Российской Империей, либо в заокеанские колонии.

Подойдя к явно скучающему напарнику, Пабло тихо, чтобы его не услышал бургомистр, сказал:

– Свяжись с Друденхаусом. Пусть высылают группу к ратуше, а еще одну группу держат наготове. Всех, кто окажется в списке необходимо оперативно доставить в штаб и допросить. Кто-то из сотрудников магистрата явно в связи с «Детьми Виноградаря», и мы должны выяснить, кто.

– Понял. – Антуан кивнул, достал разработанный специально для Конгрегации Научными Орденами телефон, сильно отличающийся характеристиками от тех устройств, какие Инквизиция одобрила для распространения в широкие людские массы, и вышел из кабинета. Пабло же остановился у длинного, от стены до стены шкафа, заполненного различными книгами. Большую часть занимали различные богословские труды написанные, как до Темных Времен, так и после, однако помимо них инквизитор увидел несколько книг протестантских авторов, а также с десяток томов исламских богословов. Если бы отец Карл не был священником, только одно наличие подобной литературы хватило бы для ареста и весьма пристрастного допроса.

– Изучаете ислам? – Пабло вытащил один из томов, в зеленой обложке с арабской вязью. – Мизан аль-Кубра, авторство Абду -ль-Ваххаб аш-Шарани – прочитал инквизитор, пролистнул несколько страниц и поставил книгу обратно. Отец Карл все это время наблюдал за его действиями с широко раскрытыми в явном изумлении глазами.

– Вы знаете арабский? – наконец сумел тот выдавить вопрос.

– Арабский, – подтвердил Пабло и усмехнулся. – кроме него знаю персидский, славянский, османский и еще десятки разных языков.

– Ох! – во взгляде священника промелькнуло что-то походившее на едва ли не благоговение.

– Так, как насчет ислама? – Пабло провел рукой по толстым томам, отметив про себя, что на них не было толстого слоя пыли, какой наблюдался на полках со схоластикой и трудами Отцов Церкви. – Вы слишком далеко находитесь от границы с Османской Империей, для подобного интереса, не находите?

Отец Карл пожал плечами.

– Мне просто интересно. Вот и изучаю в свободное время.

– Хм… – Пабло хотел прокомментировать само наличие свободного времени у бургомистра и священника, но в этот момент у него зазвонил телефон.

Сунув руку в карман брюк под балахоном, инквизитор посмотрел на экран спецмобильника. Вызов шел из Толедо. Если быть еще точнее, из алькасара. Пабло ощутил, как в области груди тяжелой каменной плитой опустилось предчувствие беды. Ожидать чего-то хорошего от подобного звонка можно с тем же успехом, как раскаяние Кальвина в его заблуждениях. Французский реформатор, как известно, не раскаялся. Вот и звонок ничего хорошего не принесет.

С тяжелым сердцем Пабло поднес трубку телефона к уху.

– Слава Христу Царю! Я слушаю!