Читать книгу Тёмные культы - Дмитрий Епифанцев - Страница 4

Меня зовут Сергей Ципцов. Я пишу свой дневник перед началом новой, абсолютно чужой и то же время прекрасной для меня жизни. Прилагаю его к найденным мною записям и оставляю в своем доме в селе Перевальное. Скоро я повезу эти записи в местный Культ в Симферополе, чтобы с ними ознакомились другие. Может, Культу как раз не хватает этого, не хватает данных о богатой истории своего существования. Я покажу им, что на самом деле Культу очень много лет, расскажу, что нужно возрождать старые традиции. Очень хочу найти Доробата, безумно надеюсь, что он до сих пор жив, что он станет лидером нашего нового Культа и выведет нас к вечной Тьме…

Начну по порядку. Я живу здесь недавно, купил дом несколько лет назад. Никак не могу выяснить у новых соседей, кто жил в нем раньше – когда я задаю им этот простой вопрос, соседи пожимают плечами и меняют тему разговора. Особо верующие люди крестились несколько раз, стоило мне лишь упомянуть прежних владельцев моего дома…

Эти записи я нашел во время своего отпуска, который после такой находки пошел под откос. Да что там отпуск – вся жизнь. Почему-то теперь вспоминаются разные мелочи. Помню, как в свой последний рабочий день я вернулся домой в шесть вечера, хотя обычно приезжаю позже – я работаю в Симферополе торговым представителем, и мы всегда задерживаемся допоздна. Коллеги провожали в отпуск, я всем жал руки, выслушивал пожелания хорошего отдыха и напутствия вроде «о нас не забывай» – мы с ребятами не просто работаем вместе, но и отлично сдружились. Я обещал даже на морском берегу вспоминать каждого поименно и думать только о работе, сел на седьмой троллейбус, чтобы доехать до площади Куйбышева, а там пересесть на пригородный троллейбус номер один и поехать домой, где меня ждала жена.

Ее зовут Кристина, но я чаще всего называю ее «моя дорогая», как в старых фильмах. Мы подгадали так, чтобы наши отпуска совпали, и решили, что первые две недели проведем дома в блаженном безделье, а в последнюю неделю поедем на море. Так что, когда я взошел на крыльцо и поцеловал любимую, я предвкушал долгие дни сладкой лени и удовольствия.

Помню, как на следующий день мы с Кристиной пошли прогуляться по предгорьям, которые находятся километрах в трех от нашего поселка. Погода была ясная и теплая, жена надела легкий розовый сарафан – я называл его «типичная женская одежда», а я привычно прогуливался в джинсах и черной футболке. Мы гуляли, держась за руки, как школьники, и за полдня прошли так много, что почувствовали приличную высоту. Еще чуть-чуть – и добрались бы до Ангарского перевала. Мы несколько раз поцеловались.

Когда мы повернули назад и пошли домой, я подумал, что это и есть простое земное счастье. Нам не нужен был ни алкоголь, ни сигареты, ни страстные поцелуи до смерти. Мы просто общались, вспоминая прошлые дни – и мне до сих пор приятно на душе, хотя сейчас все так изменилось, время абсолютно другое, а прошло все лишь две недели. О чем же мы тогда говорили? Кажется, вспоминали, как познакомились в институте, как она сразу «положила на меня глаз», хотя у нее были и другие поклонники. Я не знаю до сих пор, почему она выбрала именно меня: сказать по правде, у меня не было ни привлекательной внешности, ни какого-то сногсшибательного обаяния. Именно в ту прогулку я снова спросил ее об этом, причем только для того, чтобы услышать, какой я дурачок

В тот момент я почувствовал, что просто неприлично счастлив. Кажется, в последний раз.

На следующий день мы были заняты домашними делами и подготовкой к предстоящей поездке на море. Ехать решили в Николаевку, а не в Алушту, как планировали еще весной: мне казалось, что Алушта слишком шумная для тех, кто хочет уединения.

Мы предвкушали короткий, но счастливый отпуск. Злодейка-судьба распорядилась иначе, и после той страшной находки все наше блаженное уединение было окончательно и бесповоротно разрушено.

Теперь я хочу перейти к самому главному, к тому, из-за чего я, собственно, и пишу этот дневник.

Итак, я нашел эти рукописи в земле на задней части своего двора, когда решил пересадить малину. Стоило немного поддеть землю лопатой, и вместе с рыхлым комом почвы я вывернул сверток, внутри которого были разрозненные страницы. Некоторые бумаги пришлось нести очень нежно, так как они буквально рассыпались на глазах. Одна страница просто полностью рассыпалась, и мне пришлось восстанавливать ее по кусочкам. У меня получилось это сделать, хотя размер некоторых кусочков не превышал одного квадратного сантиметра.

В тот же день, когда я нашел эту рукопись, абсолютно все изменилось. Это сложно объяснить. Я почувствовал, что стал другим человеком, даже дышу и мыслю иначе, что предыдущий «я» умер как раз в тот момент, когда обнаружил эту рукопись…

Я решил собрать эти бумаги воедино, потратив на это два вечера. Наконец у меня получилось что-то вроде небольшого отрывочного повествования, и когда я сам его прочитал, оно мне показалось очень жутким. Совпадение или нет, но единственная яблоня в моем дворе на следующий день упала от ветра, и очень хорошо, что моя жена была в этот момент в доме…

На следующий день Кристина уехала из города, оставив меня одного. Вместо того, чтобы заняться в это время простой домашней работой, которую я делаю ежедневно, я сел читать рукопись. Сначала она показалась просто чушью, и я отбросил старые бумаги. Но буквально через десять минут я почувствовал непреодолимое желание узнать, что же дальше: непонятная магическая, неведомая сила тянула меня снова сесть за чтение этих ветхих желтых листов, и со второго раза эти записи показались мне крайне увлекательными.

Между делом я заметил, что со мной стали случаться неприятности, когда я нашел эти бумаги. Например, я потерял свои грабли, они просто исчезли, хотя всегда стояли у входной двери. Более того, я заметил, что мой дом, который был раньше абсолютно белым с синими рамами окон, стал более серым, что ли. Вверху, под самой крышей только сейчас я заметил очень старую резьбу, на которой был изображен древнеегипетский знак – анх. Он был нарисован совсем близко к крыше ярко-красным цветом и просто удивительно, что я не обнаружил его раньше. Более того, мой дом стал, как я уже упоминал и как бы это дико ни звучало, потихоньку сереть. Я это заметил ближе к вечеру, когда моя жена уже вернулась.

Но ладно стены – мало ли, может, краска выцветает. Гораздо больше меня заинтересовал этот неизвестно кем и зачем начертанный анх. Я теперь смотрел на него постоянно, когда оказывался во дворе. Иногда Кристина ругала меня за то, что я, выйдя из дома, смотрел на этот анх вместо того, чтобы делать что-то по хозяйству. Сказать по правде, я от нее пару раз отмахнулся, причем довольно грубо.

Этот анх мне много раз снился ночью и нужно сказать, что эти сны меня абсолютно не пугали. Я видел, как древний знак вращается в воздухе, как он переливается различными цветами, и мне было от этого безумно, безумно приятно, моя душа успокаивалась…

Вернусь к рукописям. Я посчитал, что они представляют культурную ценность, поэтому сначала хотел отвезти их в Музей Тавриды, но когда я туда собирался, то неожиданно для себя забыл ключ. Когда я его нашел и пошел на остановку, мне сообщили, что пригородный троллейбус номер один сегодня не ходит из-за технических неполадок, а денег на автобус у меня не было. Я вернулся домой, снова горя желанием прочитать эти рукописи несмотря ни на что. Как видим, со мной снова происходили странные и непонятные вещи.

В тот самый первый день, когда я впервые начал читать записи, я больше ни о чем не мог думать. К вечеру моя жена вернулась из города, и на любые попытки завязать разговор я отвечал ей нехотя и односложно. Я всем своим видом показывал, что мне некогда, что я очень занят и вызвал тогда ее явное недоумение, но, честно говоря, мне впервые за десять лет совместной жизни были абсолютно наплевать на то, что подумает моя жена. Я был занят чтением рукописи и чувствовал, что без этого чтения я просто не смогу жить. И действительно, когда я стал читать разрозненные пожелтевшие листочки, они мне показались интересными до такой степени, что я не понимал, как можно было раньше жить без этого увлекательного и безостановочного чтения. Я понял, что больше не хочу их сдавать ни в какой музей, а ведь однажды у меня шевельнулась смутная мысль, что надо бы все же это сделать, и я пообещал себе завтра съездить в Симферополь, но на следующий день я узнал от соседа, что на Ангарском перевале обрыв троллейбусной линии, и никакие троллейбусы не ходят. Я безумно обрадовался этому факту, ведь, в таком случае, совесть у меня была абсолютно чиста.

Пару раз свет в доме резко выключался, когда я читал слова «Сатана» или «Тьма» в рукописи. Я думал, что это обрыв на линии и не более того. Я был еще уверен, что это всего лишь увлекательное чтение. Но, наверное, уже тогда я подсознательно понимал, что жестоко ошибаюсь. Моя жена заболела, когда я дошел до пятой главы. Как только я отбрасывал в сторону рукопись, ей становилось легче, но затем какое-то маниакальное, сатанинское желание заставляло меня снова приступить к чтению. Кристине стало хуже, и мы вызвали местного врача. Он сказал, что случай у нее очень необычный и что нужна госпитализация в больницу Семашко в Симферополе.

Конечно же, я ей очень сочувствовал, но при этом в моей голове была только одна мысль – поскорее вернуться к чтению этой рукописи. Я проводил ее в больницу Семашко, при этом внутренне трясясь от нетерпения и ожидая, что она меня отпустит. Я просто жаждал, как последний одержимый, узнать прямо сейчас об этом Культе в Симферополе, но некий внутренний голос подсказал, что мое время еще придет, а пока просто рано. Я должен был вернуться в Перевальное и ждать своего часа. Теперь моя жена лежит в больнице, а я продолжаю читать эту рукопись. Завтра я собираюсь проведать любимую, если дочитаю последнюю главу. Если не дочитаю, то у меня и мысли ни о какой поездке быть не может. Могус, Террам, Авраам и Доробат во сне говорили со мной. Они сказали, что теперь я часть Культа. Я проснулся и подумал, что это – просто сон под впечатлением от чтения, но именно в этот момент подул северный пронизывающий ветер, несмотря на то, что был июнь.

Иногда я не узнавал самого себя. Я читал эти рукописи безостановочно двое суток. Теперь я пишу эти строчки, потому что снова начал перечитывать эти рукописи. Вчера я даже хотел выбросить их, но какая-то неведомая сила удержала меня от этого.

По правде говоря, я понимаю, что стал настоящим маньяком. Только сейчас заметил, что не ел ничего два дня, только сейчас понял, что моя прошлое имя – Сергей Ципцов – звучит как-то чуждо и абсолютно неискренне, как и моя прошлая жизнь. Моя настоящая жизнь началась только тогда, когда я нашел рукописи, а еще я обнаружил в себе дикое желание съездить в Симферополь для того, чтобы узнать, есть ли у них сейчас ячейка Культа…

Соседи стали реже со мной общаться, ведь теперь я почти не посещаю жену в Семашко. Я стал ненавидеть верующих, хотя раньше ко всем религиям относился абсолютно нейтрально. Вчера я чуть не задушил своего соседа, который доказывал, что его Бог на небесах, а Сатана свергнут. Я с бешеным упорством утверждал, что Сатана правит миром, он всемогущ, он и есть Альфа и Омега, но еще более значима Тьма и Земля – они были, есть и будут. Конечно, я не забыл о многих кладбищенских Культах, учения которых косвенно описаны в главах «Забытые могилы», «Ночь на кладбище», «Курорт».

Я знал и прекрасно осознавал, что стою на пути, с которого уже нельзя будет сойти, но не представлял себе жизнь без этого стремления вступить немедля в этот Культ, даже если из-за этого придется продать дом или душу. Моя жена никогда меня не поняла бы, и я не надеялся найти ее понимание. Именно поэтому я не посвятил ее ни в истории об этом Культе, ни о моем желании в него вступить. Собственно, моя прошлая жизнь показалась мне очень скудной и неинтересной, особенно после прочтения «Тьмы». Я тоже хотел путешествовать в иных мирах, хотел убежать от бесконечной серости и безысходности. Я понимал, что Могуса нет, но надеялся, что Доробат еще жив и что он мне поможет в этих поисках счастья.

Я надеюсь, что могу позже возглавить этот Культ, после смерти Доробата, но еще больше я надеюсь, что Доробат будет возглавлять Культ вечно. Сказать по правде, я очень хотел в свое время после прочтения рукописи когда-нибудь возглавить Культ. Я понимаю, что мне для этого хватит и усердия, и таланта; плюс ко всему это именно я нашел столь знаковую рукопись в своем дворе, что должно придать мне значимости. Если Доробат будет жив, я могу вполне стать его заместителем, если такое в Культе возможно.

В Культе я буду поклоняться не только Сатане, но также и Земле, и Тьме, буду уважать кладбищенские Культы, которые были косвенно указаны в найденной мной рукописи. Больше всего я надеюсь на воссоздание тех листов рукописи, которые были утрачены. Я верю, что скоро мы создадим очень мощное объединение, нас будут бояться и уважать. Я буду устраивать черные мессы, я сумею возродить беседы с Тьмой, которые до меня проводил Могус, я подниму из забвения Культ Авраама «Ave Diaboli», я сделаю многое, продам Тьме свою душу, лишь бы меня сначала впустили в этот Культ…

Культ Смерти, или кладбищенский Культ, который описан во многих главах про кладбище, также ни в коем случае не нужно упускать из виду. Культ Смерти был, есть и будет: смертные умирают, и только Земля и Тьма остаются вечными. Я уверен, что Сатана тоже когда-то умрет: именно тогда наши далекие потомки будут справлять черные мессы по Тьме, ведь именно Тьма важнее всего – она есть всегда, нет ей ни начала, ни конца, ведь для света всегда нужен будет источник. Тьма вечна в своей сути и вечна сама ее суть: она была до нашего рождения, она есть во время нашего рождения и она же будет после; она и есть бессмертие в его высшем проявлении, она и только она побеждает смерть. Тьма никогда не может умереть или возродиться, она презирает такое нелепое для нее понятие, как смерть.

Скоро придет наше время. Я уверен, что никто не должен в этом сомневаться, никто не должен проявлять и малейшую толику сомнения в правильности моих выводов… Во сне последней ночью я видел, как Доробат приносил жертву. Он проткнул живот жертвы, лежащей в центре пентаграммы. Кровь можно было видеть везде, я вспоминал, что во сне и мои руки были обагрены, и при этой мысли у меня поднималось настроение. Я тоже надеюсь когда-то поучаствовать в жертвоприношении, и если сами Сатана или Тьма позволят, вместе с Доробатом я когда-то принесу жертву.

Да, теперь найденные рукописи у меня, и это – величайшая реликвия, по сравнению с которой Святой Грааль – никому не нужное старье. Я еду в Симферополь, так как моя жена умерла, но не это для меня является событием первостепенной важности. Я еду, чтобы узнать, можно ли в жертву Сатане принести труп жены, ведь я уже телепатически связался с Доробатом, главной всех Культов, и надеюсь, что мне не придется при этом заглядывать в прошлое. Я надеюсь, что он еще жив, ведь я уже собираюсь вступить в местную ячейку

Satan in omne tempus, Satan intrabit spiritas nostras defendant. Я еду и оставляю свой дневник недописанным.

Я не понимаю, отчего умерла моя жена и ловлю себя на мысли, что мне, собственно, это не важно, гораздо важнее – выполнить свой долг и принести труп моей жены на жертвенный алтарь. Члены Культа помогут мне это сделать. Они всегда будут помогать мне во всем, ведь мы – одна семья и делаем одно большое дело. Мы должны помогать друг другу, иначе поодиночке мы не выживем в этом суровом мире… Нужно держаться вместе, что бы ни случилось, мы должны держаться вместе до конца.

Доробат. Террам. Алексей. Могус. Капрыв. Нораклол. Явар. Нокта. Авраам. Святые имена для меня.