Читать книгу Аберрация - Дмитрий Федотов - Страница 3

Париж, Сорбонна, штаб-квартира Научного совета ООН

19 июня 2060 года, 10:15 по СМВ

Кирилл Береснев пружинисто спрыгнул на матовые металлопластовые плиты посадочной площадки, проигнорировав услужливо выдвинутый пилотом-биотехом трап. Здесь, на крыше стометровой «скалы» здания Научного совета ООН, входившего в гигантский комплекс построек университета Сорбонны, господствовали ветер и солнце. Береснев отошел подальше от винтолета, выпрямился и с удовольствием вдохнул этой чудесной смеси.

Почти прана! Понятно, почему Джамар предпочитает проводить отпуск в родных Гималаях – там настоящее царство ветра и солнца, жизни и движения.

Главный эксперт по астрофизике Службы космической безопасности и действительный член Научного совета ООН профессор Кирилл Береснев в свои пятьдесят пять лет выглядел не более чем на сорок. Поджарая спортивная фигура, волевое, даже жесткое лицо без признаков морщин, пышная русая грива зачесанных назад волос и прямой, открытый взгляд серых глаз не оставляли у собеседника сомнений, что перед ним молодой мужчина, только вышедший на свой главный жизненный путь. А Береснев не любил разочаровывать людей. Зато обожал делать приятные сюрпризы. Один такой «сюрприз» тридцать два года назад закончился женитьбой и рождением сына Виктора. Но семейное счастье оказалось недолгим. Четыре года спустя Эльвира погибла во время землетрясения на Ямайке, попав под оползень вместе с группой вулканологов. И Виктор получил в результате исключительно мужское воспитание…

Кирилл обернулся, махнул рукой пилоту. Винтокрылая машина втянула невостребованную лесенку и со свистом рванулась прочь от здания. Береснев взглянул на таймер в браслете инкома и решил задержаться на крыше еще пару минут. Отсюда просматривался весь комплекс Сорбонны – старейшего из научных центров Европы.

Основанная в 1258 году теологом Робером де Сорбоном, духовником самого Людовика Святого, как богословская школа и приют для бедных студентов, впоследствии Сорбонна превратилась в богословский факультет Парижского университета. Но не прошло и пятидесяти лет, как репутация Сорбонны затмила весьма многие старые богословские факультеты Европы. Курс обучения на факультете длился десять лет! На последнем экзамене выпускник с шести часов утра до шести часов вечера подвергался нападению двух десятков диспутантов, которые сменялись каждые полчаса, он же был лишен отдыха и не имел права за все двенадцать часов экзамена ни пить, ни есть. Выдержавший испытание становился доктором Сорбонны и увенчивался особой черной шапочкой. Несмотря на ряд темных и нелицеприятных фактов в своей биографии, эта богословская школа весьма успешно просуществовала вплоть до 1790 года. А в 1808 году Наполеон Бонапарт специальным вердиктом окончательно превратил Сорбонну в университет – вместилище передовых наук…

Береснев усилием воли вернул себя к действительности, бросил последний взгляд на панораму университета и города и поспешил к прозрачному колпаку лифтовой шахты.

Сегодня на заседании Научного совета ожидался «мозговой штурм» проблемы Гостя. Предыдущая неделя вся ушла на бюрократические согласования и проволочки. Люди просто не привыкли работать в режиме форс-мажора, многие отказывались верить в угрозу, считая недоразумением, «уткой» газетчиков и сетевиков, и потребовалось немало времени, чтобы убедить их в обратном.

Свою долю нерешительности в поведение ученых внесли и безопасники. Как космические, так и земные. Шактибинду сообщил Бересневу о «конфликте» с Совбезом ООН уже на следующий день после сенсации. Индус настоятельно рекомендовал не затягивать собрание Научного совета, и Кирилл был с ним полностью согласен.

Астрофизик вошел в малый зал для совещаний ровно в половину одиннадцатого. Согласно внутреннему распорядку работы совета председательствовали его члены поочередно. В этот раз выпало вести заседание большому и рыхлому Салаху Арафату, ректору Национального университета Дамаска. Сириец уже сидел на председательском месте, едва уместившись в эргономичном кресле-трансформере. Автономный микрочип кресла, видимо, так и не смог подстроить его профиль под необъятную тушу ученого.

Кирилл прошел мимо председательского возвышения и уселся в первом ряду, по соседству с веселым и жизнерадостным Хорхе Бандерасом. Бразилец тут же расплылся в ослепительной улыбке, наклонился к Бересневу и громко прошептал:

– Рад встрече, амиго! Давно не виделись.

– Привет, мачо! – Кирилл улыбнулся в ответ. – А почему шепотом?

– Сеньор Салах сегодня не в духе. Он плохо переносит перелеты, а стратолет за ним посылали аж на Багамы.

– Сочувствую господину Арафату. Кого еще ждем? – Береснев оглянулся, обвел глазами зал.

– Как всегда – Валлентайна, – хмыкнул Бандерас. – Да еще Ивков где-то запропастился…

– А что с Цветаном?

– Сообщил, что прибудет утром, но до сих пор на связь не вышел.

В этот момент дверные панели разошлись, и в зал торопливо вбежал высокий и смуглый Ивков.

– Прошу прощения, господин Арафат, – с порога закричал болгарин на ломаном английском, – но я разбил свой браслет!

– Это не причина для опоздания! – желчно проворчал сириец, но его услышали все, так как интер-связь уже оказалась включена. – Ну что ж, коллеги, – он шумно вздохнул, – пожалуй, начнем. Господин Береснев, прошу!

Кирилл активировал пульт своего кресла. Свет в зале померк, рядом с подиумом председателя вспыхнул объем головизора. Кирилл вложил шарик информера в гнездо пульта, и в головизоре проявилась трехмерная звездная карта.

– Как вы все уже знаете, – спокойно заговорил Береснев, – двенадцатого июня одна из станций СКБ обнаружила в глубоком космосе аномальный объект. Вот его основные характеристики…

В видеообъеме возник слегка вытянутый, неправильной формы буро-коричневый астероид, над ним поплыла ярко-алая строка данных: масса, плотность, скорость, галактическое склонение и прочее. По залу прокатилась волна вздохов и восклицаний.

– Прямо монстр какой-то! – громко произнес Бандерас.

– Да, габариты Гостя впечатляют, – продолжил Кирилл. – Но более всего поражает его… целеустремленность, что ли? Такое ощущение, что он летит именно к Земле. Траектория рассчитана идеально.

– И какой же вы делаете вывод, профессор? – пропыхтел председатель совета.

– Вариантов, собственно, два. Либо Гость запущен кем-то специально, либо он сам выбрал такое направление.

– То есть, вы хотите сказать, что здесь мы имеем дело с феноменом ВР?[8] – желчно поинтересовался из дальнего ряда ксенолог Бернштейн.

– Похоже, что так, – пожал плечами Береснев. – А вы можете предложить другое объяснение?

– Конечно! – Маленький щуплый израильтянин возбужденно вскочил на ноги. – Объект является артефактом, порожденным одним из шаровых скоплений стенки нашего войда. Вам, как астрофизику, должно быть известно, что «шары» иногда «стреляют». И, кстати, не только астероидами, порой настоящими звездами!

– Действительно, в истории наблюдений глубокого космоса зафиксировано несколько таких «выстрелов», – согласился Кирилл, – но в данном случае расчет обратного вектора движения Гостя не указал ни на одно из шаровых скоплений в стенке войда.

– А результаты встречи с… Гостем уже просчитаны? – поинтересовался председатель.

– В первую очередь, господин Арафат. – Береснев коснулся пульта управления кресла, и в головизоре появилась интерактивная схема сценария грядущего события. – Варианты сценария просчитаны как экспертами СКБ, так и аналитиками Совбеза ООН. И в данном случае достигнуто редкостное единство. Собственно, вариант один: гибель планеты! А как именно – уже детали.

Некоторое время зал молчаливо созерцал мрачный и зловещий видеоряд катастрофы, и когда головизор погас, еще долгую минуту никто не шевелился. Наконец председатель совета шумно вздохнул, откашлялся и произнес официальную формулу:

– Итак, господа, какие будут предложения?

– Я так полагаю, что сценарий расстрела Гостя термоядерными ракетами уже промоделирован Совбезом? – раздался из левого угла зала низкий, рокочущий голос. Со второго ряда поднялся (вернее, воздвигся) белобрысый гигант в обтягивающем светлом комбинезоне с эмблемой «Экоса» – Экологической службы ООН – на рукаве.

– Назовите себя, – напомнил председатель, отдуваясь и обмахиваясь веером, хотя в помещении поддерживался «комфортный режим».

– Эрик Ларсен, директор Скандинавского отдела «Экоса», магистр экологии.

– Вы правы, господин Ларсен, – повернулся к нему Кирилл. – Ни вариант разрушения, ни изменение траектории при помощи термоядерного арсенала ООН не дали обнадеживающих результатов на модели.

– А астероидная атака?

– И такой сценарий тоже проверяли. В принципе он проходит, но есть проблема: отсутствие в ближнем космосе подходящего тела. За ним придется лететь в пояс астероидов, а у нас в запасе не больше года! Атака же даст эффективный разлет осколков только, если ее провести не позднее восьми месяцев. Нам просто не успеть вывести астероид на траекторию и разогнать его до нужной скорости…

Гигант-эколог озадаченно провел ладонью по соломенному ежику волос на своей голове:

– Что же, нет никакой возможности избежать столкновения?

– Есть! – звонко раздалось от входа в зал.

Все присутствующие непроизвольно обернулись. К подиуму председателя стремительно шел сухой и длинный, как палка, профессор из университета Атланты Питер Валлентайн. Полы его расстегнутого пиджака развевались за спиной, а вечно взъерошенная голова с орлиным носом вертелась, казалось, на все триста шестьдесят градусов, обозревая зал.

– Есть реальная возможность избегнуть гибельной встречи с планетоидом! – громко повторил Валлентайн, останавливаясь перед подиумом. Он вынул из кармана пиджака серебристый шарик информера и продемонстрировал его коллегам. – Прошу, господа, ознакомиться. – Американец протянул информер Бересневу, и тот вложил его в гнездо пульта своего кресла. – Идея проста, как орех!..

В объеме головизора вспыхнула трехмерная модель Солнечной системы, на краю объема замерцал алый шарик и двинулся под крутым углом к эклиптике. Зеленый шарик Земли медленно плыл по своей орбите. Алый пришелец, напротив, несся ей наперерез, и когда столкновение уже казалось очевидным, зеленый шар вдруг странно померк и… исчез! Но как только алый шар миновал плоскость эклиптики, шарик Земли вновь проявился на своей орбите и продолжил неспешное движение.

Изображение погасло, и в зале воцарилась гробовая тишина.

– Ну и что все это значит, уважаемый профессор? – прокряхтел со своего подиума председатель.

– Хроноскачок! – важно изрек Валлентайн. – Вы забыли, коллеги, о проекте «Хронос». А между тем главной целью его было и остается проникновение в параллельное пространство путем изменения направления вектора основного временного потока. Достаточно поместить нашу планету внутрь хроносферы, и мы спокойно разминемся с Гостем и во времени, и, соответственно, в пространстве! – Американец торжествующе обвел горящими глазами зал.

– Браво, профессор! – хлопнул в ладоши Бандерас. – А теперь подскажите нам, где взять ту прорву энергии, что потребуется для подобного финта?

– Из вакуума, амиго, из Великой Пустоты! – негромко произнес Береснев, но его услышали все. – И, кажется, я даже знаю того, кто эту проблему уже решил!..

Россия, база «Крым-2» отряда особого назначения СКБ «Геккон»

25 июня 2060 года, 11:55 по СМВ

Огромный черно-белый гриф сидел на самой макушке тридцатиметровой скалы, нависшей над грохочущим потоком Учан-Су. Эта короткая, но мощная и довольно многоводная речка уже больше сотни лет питала своей «летучей водой»[9] Могабинское водохранилище, что давало жизнь Ялте и доброй половине Южнобережья. Неподвижная птица казалась порождением скалы, будто высеченная неизвестным мастером в незапамятные времена. Только глаза грифа внимательно и зорко наблюдали за панорамой вокруг.

– Достанешь? – кивнул Заремба на птицу.

– Жалко, командир, – пожал плечами Виктор, жуя сухую травинку.

Оба «геккона» сейчас были почти невидимы для стороннего наблюдателя. Облаченные в комбезы безопасников, снабженные активной маскирующей системой, они практически сливались с окружающими скалами.

– Я же не предлагаю тебе его ловить, лейтенант! – хмыкнул Заремба, снял с пояса плоскую фляжку и сделал глоток. – Добудь перо этого властелина высоты, и будем считать твою подготовку законченной.

– К чему, командир? – Береснев выплюнул травинку и внимательно посмотрел на Зарембу. – Вы так и не сказали: к чему нас готовят?

– Принеси перо грифа.

Виктор бросил короткий взгляд наверх, затем одним сложным движением освободился от комбеза и обуви, оставшись в коротких шортах. Заремба восхищенно цокнул языком:

– Ну, ты прямо – Каммерер на Саракше, день первый![10]

– А разве мы, «гекконы», изначально не создавались по этому образцу?

– Наверное, да. Но мы – лучше!

Береснев странно посмотрел на командира, повернулся к скале и… исчез! Вернее, исчез для обычного человека. Заремба продолжал наблюдать за действиями Виктора, хотя и с трудом, потому что «геккон» буквально размазался от скорости в мутное пятно. Чуть больше полутора секунд ему понадобилось на преодоление полусотни метров до подножия отвесной скалы. Проявившись на мгновение, Береснев снова исчез, чтобы спустя еще три секунды возникнуть уже на самой вершине, точно позади грифа. Черно-белый гигант, должно быть, почувствовал изменение обстановки, но среагировать не успел! Он только поворачивал голову, а Виктор снова был у подножия и уже в нормальном, человеческом темпе вернулся к Зарембе.

– Держи, командир. – Береснев протянул ему длинное двухцветное перо. – На память.

На скале гриф, видимо, наконец сообразил, что его обокрали, и возмущенно заорал, распустив великолепные крылья.

– Обиделся, – хохотнул Заремба, вертя в пальцах перо. – Ну, брат, облачайся и пошли.

– Вы обещали ответить на мой вопрос, командир…

– Экий ты упрямец! Не зря я тебя своим замом назначил, – покрутил головой Заремба. – Если честно, я и сам толком не знаю. Но сегодня должен прибыть один очень осведомленный человек, и как раз по этому поводу. Так что, идем. И чтоб ни одна мышь!..

Через несколько секунд оба «геккона» превратились в призрачные силуэты, метнувшиеся в сторону полуденного солнца.

* * *

Вот уже десять дней база «Крым-2» гудела, как рассерженный улей. Сюда срочно был стянут почти весь личный состав отряда «Геккон». Не хватало двух-трех человек, отсутствовавших в это время на Земле.

Собственно, члены отряда были не совсем людьми. То есть, конечно, они оставались и внешне, и психически вполне нормальными гомо сапиенс, но на самом деле являлись добровольными участниками проекта «Next», разработанного биохимиками и физиологами Службы космической безопасности. Проект представлял собой своеобразную альтернативу биотехам: не создание искусственных организмов, а улучшение свойств натуральных с той же целью – для максимальной адаптации к агрессивной внешней среде. Проект предложил еще предшественник Шактибинду на посту директора СКБ, Руслан Джимбинов, известный российский ученый, открывший «эффект сурка» – управляемого феномена пробуждения наследственной информации.

С помощью специально подобранной смеси пептидов и кофакторов* у человека активировали эпифиз – самую загадочную железу организма, а затем подвергали низкочастотному электромагнитному облучению по особому алгоритму. В результате у испытуемого появлялись самые разные и необычные способности вроде инфракрасного зрения, управляемой терморегуляции, кожного дыхания, электросенсорики и множество других. Однако ожидаемого пробуждения так называемых «экстрасенсорных» способностей не случилось. Правда, вместо телепатии, к примеру, удалось включить биологическую радиосвязь, известную у некоторых животных.

Одним из важных приобретений явилось и так называемое «чувство пространства». Собственно, из-за него членов отряда, а затем и все подразделение, и окрестили «гекконами». Парни получили возможность двигаться в сверхскоростном режиме, подобно биотехам, а также легко преодолевать вертикальные преграды, если только они не были из какого-либо гладкого материала. Скорость расчета оптимальной траектории и цепкость бойцов отряда оказались поразительными. Исследования показали, что, по крайней мере, некоторые из «гекконов» действительно были способны изменять адгезивные свойства* своей кожи.

Проект был первоначально отклонен, так как в Совете по новым технологиям ООН преобладали сторонники модного тогда генетического конструирования. Джамар Шактибинду, возглавивший Службу космической безопасности после трагической и загадочной гибели Джимбинова, вернулся к проекту «Next» и настоял на его реализации для нужд Службы. Возможных противников ему удалось успокоить тем, что все официальные спецподразделения были укомплектованы биотехами. Таким образом «гекконы» оказались на полулегальном положении, что не помешало им принять участие в нескольких весьма громких и сложных операциях Службы. Отбор кандидатов в спецотряд проводил лично директор Шактибинду, вызвав волну недоумения среди подчиненных.

Теперь же все «гекконы» усиленно тренировались по индивидуальным и групповым программам, причем не только физически. В биотехнологическом корпусе также кипела работа. Невидимая для глаз, она была, пожалуй, еще важнее, чем преодоление различных полос препятствий и освоение новейшего оружия. Руководил там нелюдимый и вечно недовольный профессор Акимов из Центра нанотехнологий Российской академии наук.

Каждый «геккон» обязан был по окончании ежедневной тренировки посещать лабораторию Акимова, но рассказывать или обсуждать, что там с ним происходит, не имел права. Однако люди оставались людьми, и внутри каждого подсознательно росло чувство неудовлетворения. Отрицательным эмоциям требовался выход, и каждый сбрасывал негатив на свой лад.

Кто-то обзавелся необременительным хобби, вроде выращивания эмпатиков* или дрессировки сусликов, легко приручаемых, веселых зверьков; другие рукодельничали, вырезая из дерева и мягкого крымского сланца фигурки людей и животных; несколько «гекконов» даже взялись за раскопки обнаруженного рядом с базой древнего городища. Виктор же при малейшей возможности забирался на вершину плоской скалы в километре от базы, активировал унитач и устраивал видеосеанс с Мирой.

Девушка откликнулась на записку Береснева буквально на второй день, позвонив по оставленному номеру. Виктор, если честно, не очень ожидавший продолжения «пляжного» знакомства, хотя и втайне желавший его, одновременно удивился и обрадовался.

– Это здорово, что ты позвонила, – выдохнул он, с трудом уняв заколотившееся сердце. – Спасибо!

– Опять кого-то нужно спасать? – прищурилась Мира.

– Такая у меня работа.

– Жаль… Я хотела сказать, мне жаль, что тебе не удалось отдохнуть.

– Ничего. Вот закончим тут… и я сразу прилечу в Науру. К тебе.

– Буду ждать!..

После того, первого, разговора Береснев будто обрел крылья. Он буквально летал по тренажерным комплексам и «полосам препятствий», выполняя все упражнения в немыслимом даже для «геккона» темпе и гоняя отряд до полного изнеможения. В конце концов Заремба был вынужден осадить своего нового заместителя: угробишь парней, а им еще в деле работать!

Поскольку территория базы была закрытой для внеслужебного общения, Виктор быстро нашел место, чтобы без помех разговаривать с Мирой. Он настолько свыкся с мыслью о скорой встрече с девушкой, что даже не сразу понял, что имел в виду командир, сказав: «Завтра все узнаем».

Собственно, на базе давно уже ждали решающего шага от руководства СКБ, и такой момент наступил. Причем, как оказалось, точно рассчитанный самим директором Шактибинду.

Ровно в час пополудни на центральную посадочную площадку базы опустился черно-синий винтолет с эмблемой Службы космической безопасности, из него легко выпрыгнул невысокий, смуглый и седой как лунь человек, одетый в комбез безопасника.

Встречали гостя лишь двое – дежурный по штабу отряда майор Заремба и угрюмый молчаливый молодой человек из лаборатории Акимова.

– Добрый день, господин директор! – Заремба по-военному щелкнул каблуками. – Вы, как всегда, вовремя.

– Здравствуйте, майор, – улыбнулся Шактибинду, пожимая по очереди руки обоим.

– Михаил Кушнер, – невнятно пробурчал молодой человек. – Профессор Акимов ждет вас, господин директор.

– Чувствую, атмосфера предгрозовая, – посерьезнел индус. – Однако все по порядку. Сначала лаборатория, а затем – общий сбор. Ведите нас, господин Кушнер.

«Главный нанист», как за глаза подчиненные называли профессора Акимова, встретил директора СКБ безо всякого пиетета. Профессор пил чай с бубликами, расположившись прямо на лабораторном столе, и лишь кивнул в знак приветствия, продолжая размеренно пережевывать кусок. На лице Шактибинду не дрогнул ни единый мускул, но в глазах заплясали недобрые огоньки.

– Насколько я вижу, господин Акимов, дела ваши пребывают в полном порядке, и процесс модификации отряда «Геккон» близок к завершению, – ровным голосом произнес Шактибинду. Он подошел к профессорскому столу и уселся в кресло руководителя.

Акимов перестал жевать, отхлебнул из кружки и сунул ее на стол между микроскопом и газоанализатором.

– Ничего подобного! – каркающим голосом заговорил «главный нанист», раздраженно сдвинув густые брови. – Разговор шел о конце августа – начале сентября. Вот тогда и приходите! А сейчас работа в самом разгаре.

– Какие результаты достигнуты на сегодняшний день? – Индус и ухом не повел в ответ на гневную эскападу.

– Я не имею ни малейшего желания… – снова начал было профессор, но осекся, так как директор СКБ, только что сидевший от него в десятке шагов, вдруг оказался рядом и пристально взглянул грубияну в глаза.

– Господин Акимов, – раздельно проговорил Шактибинду глубоким грудным голосом, – сейчас вы пойдете в свой кабинет и ровно через час представите мне полный отчет об уже проделанной работе. Вы найдете меня в кабинете начальника базы. Время пошло.

В следующий миг директор СКБ уже шел к выходу из лаборатории, сопровождаемый обалдевшим от ситуации Зарембой. Лишь когда за индусом захлопнулась дверь, грубиян-профессор вздрогнул, будто очнувшись от дремы, и внезапно севшим голосом сказал застывшему рядом помощнику:

– Миша, сварите мне кофе, что-то мозги никак не соберу, а тут еще этот отчет!..

Заремба рискнул заговорить с директором, когда они вошли в штабной корпус.

– Может быть, профессор перегрелся на солнце? С чего бы ему так взбелениться?

– Хамство не зависит от уровня интеллекта, майор. К сожалению, – констатировал Шактибинду. – Но теперь он станет поспокойнее.

– А… что вы с ним сделали?

– Это называется «суггестивная коррекция поведения», – индус чуть улыбнулся уголком рта. – Каюсь, не сдержался! Не надо было так…

– По-моему, так в самый раз!

– Ладно, майор, что сделано, то сделано. Как у вас говорят, вернемся к нашим баранам. – Директор сел за пустующий стол начальника базы и жестом указал Зарембе на место напротив. – Вы слышали о проекте «Хронос», майор?

– Так точно. – Заремба медленно опустился в кресло для посетителей.

– Так вот, ваши «гекконы» должны будут взять его под охрану. Причем очень скоро.

– Но ведь «Хронос» – территория ООН, там же их спецназ обретается. Биотехи…

– В том-то и проблема! – Директор едва заметно дернул щекой. – Гвардия Совбеза! Биотехи, майор, великолепные исполнители, но, к сожалению, полностью лишены всякой инициативы. А… в ближайшее время вполне возможно возникновение ряда… внештатных ситуаций, связанных именно с безопасностью объекта «Хронос». Причем крайне опасных ситуаций, в которых от участников потребуются весьма неординарные способности для принятия правильных решений. Вам все ясно, майор?

– Так точно, господин директор Службы космической безопасности!

– Вопросы?

– Один. Почему вы это все рассказали мне, а не командиру отряда полковнику Дибичу?

– Потому что полковник Дибич… переведен со вчерашнего дня на другую должность. А с ноля часов двадцать пятого июня командиром специального отряда «Геккон» назначен подполковник Заремба. – Шактибинду встал и протянул Антону руку. – Поздравляю с повышением и новым назначением!

– Служу безопасности человечества! – ошарашенно выговорил Заремба, отвечая на рукопожатие.

– Ну, вот. Проводите меня, подполковник, и приступайте к своим обязанностям.

Уже возле винтолета директор СКБ, внимательно вглядываясь в лицо Зарембы, вдруг мягко сказал:

– И помните, Антон, сигнал «тревога А» вы исполняете, получив его только от меня! Ни от кого другого!..

Заремба в задумчивости вернулся к зданию штабного корпуса и нос к носу столкнулся с любимым воспитанником, а теперь и заместителем по отряду – лейтенантом Бересневым.

– Кто это был, командир? – осторожно поинтересовался Виктор.

– Директор Службы космической безопасности Джамар Шактибинду. Не признал, что ли?

– Вот именно. Я был уверен, что господин директор повыше ростом.

– Откуда такая уверенность?

– Он ведь лично отбирал нас, будущих «гекконов»… – Береснев пожал плечами. – Я точно помню, что директор был выше меня на полголовы.

Заремба озадаченно посмотрел на заместителя – они с ним были одного роста. И с Шактибинду – тоже.

Европа, Краковский университет

13 июля 2060 года, 13:50 по СМВ

«…таким образом, применение контура обратного перехода открывает возможность создания аккумуляторных батарей типа «зеркального коридора», в результате чего емкость такого источника при прочих равных условиях возрастет минимум на три-четыре порядка…»

Не дочитав, декан факультета астрофизики и небесной механики Ягеллонского университета[11] Вацлав Полонски раздраженно выключил информер с докладом. Надо же! Чем занимается этот выскочка Костецки?! На что тратит бюджет факультета! Лавры папаши покоя не дают?..

Ежи Костецки был сыном известного ученого Станислава Костецки, талантливого ученика самого Добрана Житича, одного из разработчиков теории вакуумной инверсии, что послужила основой для создания вактеров. Естественно Ежи пошел по стопам отца. В неполные тридцать два он уже имел магистерскую степень и больше десятка патентов на изобретения, связанные с использованием энергии вакуумных преобразований. Должность доцента в старинном университете Кракова давала возможность сочетать преподавательскую и исследовательскую работу без взаимного ущерба.

Молодой человек мечтал когда-нибудь осчастливить весь мир, подарив ему источник неиссякаемой энергии, и решил посвятить свою жизнь способу обуздания пресловутой каскадной реакции преобразования, не дававшей до сих пор возможности «оседлать» вакуум. Трудность заключалась в том, что работал Ежи на кафедре хронофизики, и его научный интерес, мягко говоря, не совсем соответствовал профилю кафедры. Переход же на соответствующую кафедру физики вакуума физического факультета был невозможен – декан физфака, брюзга и бездарь Лех Сапега возненавидел еще старшего Костецки, а уж младшего и подавно не желал даже видеть.

Буквально за полгода до явления Гостя Ежи Костецки со своим другом и единомышленником, русским физиком Ильей Мечниковым, прапраправнуком знаменитого ученого[12], придумали наконец, как можно обойти этот камень преткновения. Дело оставалось за малым: провести полевые испытания с новым «контуром обратного перехода», как они назвали свое детище. Однако тут друзья и наткнулись на настоящую «подводную скалу» в виде экспертной комиссии по изобретениям Научного совета ООН. Молодым ученым предложили написать заявку по форме и подать ее на рассмотрение в канцелярию Совета. О сроках же не было сказано ни слова.

Костецки пару раз попытался выяснить судьбу своего прошения, но получил стандартный ответ, мол, ваше заявление включено в план рассмотрения, о результатах вам сообщат в письменной форме. Время шло, затем объявился Гость, и ученый понял, что теперь уж стало совсем не до него.

И когда неделю назад Ежи неожиданно получил приглашение от заместителя директора Службы космической безопасности отправиться в Танзанию и подключиться к проекту «Хронос», он с трудом поверил в это. А когда пришел официальный пакет с назначением его на должность первого помощника самого Мбонга Нганакаа, бессменного руководителя проекта, парень едва не умер от восторга – сбывались его самые смелые мечты. Он тут же помчался к декану оформлять командировку и прочие документы, но Полонски весьма холодно и равнодушно выслушал сбивчивый рассказ подчиненного, забрал пакет и посоветовал «заглянуть в понедельник».

Естественно, декан сразу ознакомился с содержимым пакета, моментально вспомнил о всех заявках и докладных молодого ученого, и его захлестнула черная волна тупой злобы и зависти. «Выскочка! Молокосос! Ну, я тебе устрою командировку…» – и декан размашисто и торопливо написал на заявлении Ежи: «Отказать в связи с производственной необходимостью…»

Но сегодня утром, едва Полонски переступил порог своего кабинета, ожил экран интера. На замершего в недоумении декана холодно и пристально смотрел смуглый незнакомец. Его узкое, с жесткими чертами лицо напоминало ритуальную маску, а белоснежная шевелюра лишь дополняла образ древнего божка.

– Mister Polonsky, – ровным и властным голосом заговорил незнакомец, – you are exceed one’s authority.[13]

– Э-э… простите, с кем имею честь?.. – стушевался декан. Он всегда терялся, сталкиваясь с подобного типа людьми, за что ненавидел их и себя.

– Директор Службы космической безопасности ООН Джамар Шактибинду, – так же спокойно и ровно продолжил по-английски собеседник.

Полонски мгновенно вспотел и рухнул в кресло. С трудом нашарив в кармане платок, он принялся лихорадочно утираться им. Голова стала звонкой и пустой. Он никогда до этого не видел начальника самой грозной и могущественной, по убеждению многих, организации ООН, и уж никак не мог предположить, что такой человек станет вмешиваться в заурядный (по мнению декана) бюрократический процесс.

– Г-господин директор, я не понимаю… конечно, п-приношу свои… я даже не мог п-представить…

– Господин Полонски, я не собираюсь обсуждать с вами уровень значимости работы вашего сотрудника, но полагаю, что запрос ООН – достаточное основание для безотлагательного решения!

– Конечно, конечно… Я немедленно распоряжусь… в самые короткие сроки…

– Странно, что вы сами этого не поняли, занимая столь ответственный пост в одном из самых авторитетных вузов Европы. – Шактибинду приблизил лицо, так что почти весь экран заняли его темные глаза, пронизывающие собеседника насквозь своим внутренним огнем. Полонски невольно подался назад, упершись лопатками в спинку кресла. – Помните об ответственности, господин декан. Может быть, когда-нибудь и станете проректором.

Экран погас. Полонски несколько секунд бездумно пялился на него, затем встряхнулся, словно выйдя из-под гипноза, лицо его приобрело осмысленное выражение. В кресле снова сидел грозный декан престижного факультета. Полонски набрал код на панели видеофона и, едва на экране возникла курносая голубоглазая физиономия, строго произнес:

– Пан Костецки, зайдите ко мне немедленно!..

Перу, Лима, штаб-квартира Совета безопасности ООН

25 июля 2060 года, 22:20 по СМВ

Фрэнк Роулинг неспешно прохаживался по галерее, опоясывающей верхнюю часть здания. Здесь разместилась одна из семи штаб-квартир Совета безопасности. Весь комплекс со стороны выглядел как белая, кристаллическая скала, бликующая стеклянными гранями под тропическим солнцем. Собственно, почти все наружные стены постройки представляли собой фотохромные панели с внешним зеркальным слоем. И вся «друза» хорошо была видна как со стороны города, так и со стороны океана.

С галереи открывалась изумительная панорама на древнейший город континента, до сих пор сочетавший в своей архитектуре старинную основательность испанских casais[14] с современными «летящими» конструкциями. За пятьсот с лишним лет город из колониальной фактории превратился в красивейший и богатый мегаполис. Лима стала первой, где энергоснабжение полностью было отдано экологически безопасным гелиостанциям. Следом совершенно исчезли бензиновые авто. Ныне по улицам и переулкам почти бесшумно проносились электромобили самых удивительных форм и расцветок. Меднолицые потомки инков и кечуа вправе были гордиться своим «городом будущего», как давно уже называли Лиму иностранцы.

Роулинг завершил очередной круг по галерее, вернулся к входу в кабинет и бросил взгляд на таймер, мерцавший в полумраке помещения. «Однако это не похоже на Джамара, – отметил про себя председатель Совбеза. – Наверняка должна быть очень веская причина такой задержки. И кстати, почему он настоял на встрече здесь, а не в главном офисе?.. Что-то за этим кроется!..»

Будто подслушав его мысли, экран интера вспыхнул, явив нарочито строгую мордашку секретарши.

– Господин председатель, к вам директор Шактибинду.

– Пригласи… через минуту.

Роулинг метнулся к столу, быстро пробежал длинными пальцами по сенсорам настройки. На контрольной панели перемигнулись индикаторы – электронная защита активирована, видео и аудиозапись включена. В последние месяцы уровень взаимного недоверия между Советом безопасности и СКБ резко вырос, и совсем нелишним будет иметь запись конфиденциальной беседы двух самых влиятельных на сегодняшний день людей. Кто знает, где найдешь – где потеряешь!

Шактибинду вошел в кабинет ровно через минуту. Лицо, как всегда, хранило непроницаемое выражение, но в глазах сверкали насмешливые огоньки. Роулинг невольно поёжился – такое впечатление, словно этот индус знает всё наперед, видит тебя насквозь!

– Здравствуй, Джамар. Что за конспирацию ты устроил?

– Светлого дня, господин председатель, – Шактибинду сложил руки в традиционном индийском приветствии, подчеркивая официальность встречи, и вовсе сбил этим Роулинга с толку. – Я посчитал необходимым предварительно обсудить с вами возникший недавно вариант решения проблемы Гостя.

– Это какой же? – напрягся Роулинг.

– Речь идет об использовании объекта «Хронос».

«Оп-па! Вот оно что! Неужели он что-то разнюхал о моих контактах с Мбонгой?..»

– Мы не сможем использовать «Хронос», Джамар, – удрученно вздохнул Роулинг. – Нужен принципиально иной источник энергии…

– Он есть…

– Вакуум? Но ты же знаешь, что каскадная реакция преобразования не дает возможности накопления…

– Эта проблема уже решена.

– Кем?! Когда? – Роулинг не смог сдержать изумления, едва не вскочив из кресла.

– Тебе следовало бы внимательнее… курировать перспективные разработки, – усмехнулся одними уголками губ Шактибинду, переходя на неофициальный тон. – Что ты знаешь о работах Костецки?

– Станислав Костецки, один из разработчиков теории вакуумной инверсии, создал в 2044 году прототип первого вактера…

– Я имею в виду Ежи Костецки, его сына.

– А причем тут… – Роулинг замолк, длинно и витиевато выругавшись про себя.

«Надо же так проколоться?! Ну, устрою я головомойку своим головастикам! Прошляпили!..»

– Вижу, Фрэнк, ты не в курсе. Даю справку. – Шактибинду, до того стоявший, сложив руки за спиной, перед столом председателя, наконец позволил себе сесть напротив в свободной позе. – Ежи Костецки совместно с русским коллегой Ильей Мечниковым полгода назад решили проблему накопления энергии вакуума, создав так называемый контур обратного перехода. По ряду… бюрократических причин, об их работах Научный совет ООН узнал лишь немногим более месяца назад.

– И… в чем же суть открытия?

– Энергия каскадной реакции перенаправляется на создание вихревого электромагнитного поля с характеристиками, близкими аналогичным полям «черных дыр». Возникающий «кокон» как бы «разрыхляет» метрику пространства вокруг себя и «погружается» в иное измерение. С «нашей» стороны остается только горловина «кокона», а с «той» стороны он продолжает расти по мере накопления энергии…

– Не слишком ли заковыристо? – с усмешкой перебил Роулинг.

– Я не физик, – пожал плечами Шактибинду. – В принципе, мне все равно, как там происходит на самом деле. Главное, что проблема получила принципиальное решение. По предварительным расчетам, нам удастся перенастроить имеющиеся вактеры и накопить достаточно энергии для хроноскачка всей планеты.

– То есть?

– «Хронос» создаст сферу иновременья вокруг Земли и Луны диаметром примерно в тысячу мегаметров, и мы благополучно разминемся с Гостем в пространстве. Однако, повторяю, это получится только при условии использования всех вактеров!

– Но ведь тогда Земля останется без системы дальнего наблюдения за пространством?

– Что ж, как говорят русские, из двух зол всегда выбирают меньшее. К тому же есть еще обычная радиооптическая система – она по-прежнему в строю.

– Значит, говоришь, «коконы» энергии в другом измерении… – Роулинг стал медленно набивать любимую вересковую трубку. – А ну как это не понравится тамошним ребятам?

– Кого ты имеешь в виду?

– Иножителей, разумеется, – хохотнул американец.

– Наличие жизни в параллельном мире пока не доказано, – не принял его шутки индус. – Разумной жизни.

– Ладно, Джамар. Черт с ними! – Роулинг раскурил трубку. – Подумай лучше об общественном мнении. Думаю, многим не понравится отключение – пусть и временное – глобального мониторинга пространства.

– А вот это – уже твоя задача, Фрэнк. – Директор СКБ выпрямился в кресле, будто собираясь встать. – И учти: интриговать в этом случае я тебе не позволю!

– Угрожаешь?

– Предупреждаю. И надеюсь на твой разум. Если что-то пойдет не так, времени на исправление у нас не останется. – Шактибинду поднялся.

– Без обид, Джамар! – Роулинг тоже встал. – Никому неохота превращаться в космическую пыль. Просто… наверняка найдутся те, кому захочется получить свой личный кусок от общего пирога.

– Кстати о любителях… – взгляд индуса потемнел. – Нам понадобятся все вактеры! В том числе и находящиеся в частном пользовании.

– У меня вактера нет…

– Уверен, они есть у твоих знакомых.

Некоторое время два самых могущественных человека планеты молча глядели друг другу в глаза, словно стараясь предугадать действия каждого. Наконец американец не выдержал, опустил взгляд, покрутил головой.

– Хорошо, Джамар. Можешь считать, что мы договорились. Предварительно…

– Окончательно!

– Нет. Пока не будет результатов от «Хроноса»…

– Результат будет. И очень скоро. Через неделю должен состояться первый эксперимент.

– Вот тогда и договоримся!

Шактибинду несколько секунд разглядывал вновь ставшее жестким лицо председателя Совбеза, потом повернулся и стремительно вышел из кабинета. Роулинг рухнул обратно в кресло как подкошенный. Вытер рукавом внезапно вспотевший лоб.

«Чертов индус! Откуда он все знает? Неужели мои безопасники прощелкали его «уши»?[15] Надо будет заставить их провести тотальную проверку всей служебной инфосети…»

Трубка погасла, и Роулинг попытался вновь раскурить ее, но в этот момент осветился экран интера. Американец замер, уставившись на него, будто оттуда вот-вот должно было явиться привидение. И оно явилось в форме безликого, но в то же время знакомого голоса.

– Как успехи, председатель?

– Не притворяйся, будто сам не знаешь! – возмутился Роулинг.

– Конечно, я могу узнать всё, – констатировал Призрак, – но это потребовало бы дополнительного расхода энергии, поэтому я избрал более экономный способ – контакт с тобой как с наиболее информированным представителем вашего социума.

– Похоже, ты поставил не на ту лошадь, приятель! – горько усмехнулся американец, все же раскурив трубку.

– Это выражение мне непонятно. Однако ты не ответил на мой вопрос.

– Успехи?.. Да, есть. Ты был прав, способ накопления энергии, кажется, найден.

– Вактеры.

– Да. Один поляк-головастик додумался-таки, как обуздать каскадную реакцию.

– Значит, теперь вы можете использовать «Хронос» для уничтожения Гостя.

– Не так быстро, приятель! Мы не собираемся воевать с твоим Гостем. «Хронос» будет использован для скачка во времени Земли и Луны. А сумасшедший астероид просто пролетит мимо и канет в бездне космоса.

– Решение неверное. Гость должен быть уничтожен. В противном случае он вернется.

– Что?! Как это астероид может вернуться?

– А разве я говорил, что Гость – астероид? Я сказал, что он – ваша ошибка. И его надо уничтожить.

– То есть ты намекаешь, что он… искусственный объект?

– Я не намекаю. Я даю тебе правильный совет, председатель. Используй свое положение, чтобы реализовать его. «Хронос» нужно настроить на создание не сферического, а векторного тайм-поля. Если Гость попадет в него, он разрушится.

Экран погас, а Роулинг так и остался сидеть с открытым ртом, не успев задать главный взволновавший его вопрос.