Читать книгу Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев - Страница 6

После уроков Ника не осталась болтать с девчонками и строить глазки старшеклассникам. Она брела домой, прислушиваясь к ощущению небывалой легкости внутри.

– Кто последний – тот дурак! – мимо наперегонки неслась компания живодера.

Обогнав Нику, они скрылись в направлении новой многоэтажки.

Дураком оказался рыжий толстяк, чьим бутербродом сегодня приманили пса. Он последним ввалился в полутемный подъезд. Здесь было прохладно. Пахло свежими бетонными блоками. Поджигатель собачьих хвостов первым спустился в подвал. За ним последовали его верные подпевалы. Потянуло холодом, и подростки поспешили в давно облюбованную секцию, через которую проходила труба с горячей водой. Знакомый закуток встретил их уютным теплом и едва уловимым запахом клея «Момент». На полу там и сям валялись использованные полиэтиленовые пакеты с остатками засохшего клея. Как стая воробьев, подростки уселись на трубу и с замиранием сердца приготовились к вдыханию токсичных паров. Их главарь достал тюбик и занял самое теплое место на стыке труб, где изоляции почти не было. Он с наслаждением ощутил разливающееся по всему телу тепло. Растягивая удовольствие, он выдавил клей в прозрачный пакет и, сунув тюбик соседу, принялся вдыхать испарения.

Спустя минуту он расслабленно откинулся назад. Оторвал ноги от пола и удобно прислонился к стене. Труба под ним мягко качнулась и привычно провисла. Установленные на скорую руку крепежи уже давно расшатались от незапланированной нагрузки и теперь с трудом удерживали лишний вес. Но погруженным в мечты подросткам было не до этого. Покачивающаяся под ними труба создавала ощущение божественной невесомости. На одурманенных лицах играла блаженная улыбка, и только губы вожака были плотно сжаты и нервно дрожали. В токсической полудреме он пытался приподняться, но лишь сильнее раскачивал трубу. Вконец одурманенный, он с ужасом наблюдал за тем, как гладкие бетонные стены дрожали, темнели и трескались, словно чернозем во время засухи. Воздух наполнился черной пылью, которая тут же поглотила тусклый свет подвальной лампочки. Прячась от ужасного видения, он глубоко зарылся лицом в полиэтиленовый пакет. Пыль заколыхалась и осела гарью тускло мерцающего факела, открыв стены средневекового каземата.

B дальнем углу пылал кузнечный горн и отбрасывал зловещую тень на низкий сводчатый потолок. Лицу было невыносимо жарко. Округлые щеки юного подмастерья палача лоснились. Он неотрывно смотрел, как в ярком пламени светится раскаленный металлический прут. Подмастерье с нетерпением ждал, когда ему, наконец, прикажут достать из огня его любимое орудие пыток. Он уже представлял, как белая кожа прикованного к стене поваренка будет превращаться в кровавые волдыри. Сквозь гул горна он прислушивался к допросу этого зазнайки.

«А нечего было хвастаться: “У меня кольцо с живым пауком, у меня кольцо с живым пауком!” – злорадствовал подмастерье. – Дал бы мне поносить, я бы на тебя не донес!»

– Последний раз спрашиваю, где взял! – правитель Восточной Померании сунул янтарное кольцо под нос подростку.

– Говорю же, нашел в лесу!

– Ну, как знаешь! – герцог повернулся к палачу. – Начинай!

Тот протянул руку ученику:

– Давай прут!

Подмастерье с готовностью вытащил из огня раскаленное железо. Но насладиться запахом паленой плоти ему не довелось.

– Я все скажу! – в ужасе закричал поваренок. – Мне его дала Сидония!

– Чем же ты заслужил такой подарок? Уж не мальчиком ли для развлечений ты был у этой потаскухи?!

– Нет! Я просто рассказал про то, что Эрнест уезжает!

– Высечешь его завтра перед чернью! – приказал герцог палачу. – И чтобы до крови!

Уходя, он бросил янтарное кольцо в ноги ученику палача:

– Держи! Заслужил! Хорошая смена растет! – он расхохотался и вышел.

Подмастерье нагнулся и поднял кольцо. Отблески пламени горна играли внутри янтаря, и дрожащие тени мохнатых лапок паучка делали его живым. Подросток поднес кольцо к глазам и с ужасом отшатнулся. Паук действительно шевелился! Шевелился и рос! Сбросив янтарный панцирь, паучище поднял щупальца, из-под которых показались здоровущие крючкообразные челюсти. Огромная мохнатая тень заполнила весь каземат.

Подмастерье отбросил кольцо и попятился в сторону горна, не замечая нарастающего жара. Паук неотвратимо наступал! Подмастерье неистово перебирал ногами, но отступать было некуда. Его упитанный зад уже давно уперся в жерло пылающего горна, и голодное пламя с аппетитом лизало его панталоны…

Жгучая боль выдернула подростка из страшного видения. Как ошпаренный, он соскочил на бетонный пол. Треснувший стык трубы был окутан горячим паром, сквозь который пробивался бурлящий гейзер. Упитанный зад живодера продолжал вариться в пропитанных кипятком брюках. По подвалу разнесся дикий вой. Очнувшиеся приятели ничего не могли разглядеть сквозь густой пар и боялись ступить на пол. Они не видели, как их главарь безуспешно пытается стянуть штаны. Пока он судорожно расстегивал навороченную пряжку, его ягодицы успели конкретно обвариться.

Ника подходила к дому, когда мимо промчалась скорая и скрылась в направлении нового микрорайона.

«Как бы я хотела работать на скорой!» – мечтательно посмотрела она вслед белому рафику…

– А следующим утром вся школа гудела, – заканчивала свой рассказ Ника. – На переменах только и разговоров было, что о происшествии в подвале.

– А что живодер? – поинтересовалась Матрена.

– А у него поменялась кличка! Вместо «шефа» он стал «макакой с красной какой»! – ее задорный смех заставил Матрену улыбнуться.

– Ну, хватит полуночничать! На-ка, накройся! – знахарка протянула ей овечий тулуп.

Утром Нику разбудило подступающее удушье. Теперь она уже добровольно висела вниз головой и вдыхала зловонные пары в ожидании болезненных поколачиваний по спине.

К полудню появился первый посетитель.

– Высоко сижу, далеко гляжу! – Яна задрала голову под потолок, где на полатях сидела ее сестренка и весело болтала ногами. – Ты что, там поселилась?

– Ага! – светилась Ника. – Спускаюсь только в туалет.

– Да уж! В туалете-то, наверное, получше пахнет, чем у вас тут! – Яна нарочито поморщила нос и улыбнулась, видя, что Нике полегчало.

– Заглянула, и будя! – Матрена стала ее выпроваживать. – Твоей сестре нужен покой!

Выставив гостью, она спросила свою пациентку:

– Ну, рассказывай о своей болячке. Следствие-то мы подлечим, а вот что делать с причиной?

– А ничего не сделать! – не унывала развеселившаяся девчушка. – Это генетическое.

Матрена с грустью смотрела на это юное создание и постепенно начала постигать значение услышанного.

– Откуда родом твои предки по материнской линии? – еще не веря своим догадкам, спросила она.

– Кто-то из Прибалтики, кто-то из Польши. А что?

Глаза старухи странно засветились, и она начала беззвучно шевелить губами. Нике показалось, что с них слетело что-то похожее на «не может быть», но она могла и ошибаться. Справившись с волнением, Матрена подошла к окну и выглянула на улицу. Около дома никого не было. Старуха дрожащими от волнения руками задернула занавески и глянула на ничего не понимающую девушку.

– Мы давно тебя ждали! – медленно проговорила она.

– Кто это «мы»?

– Викканское сестринство, – услышала Ника какую-то белиберду.

– Какое сестринство?

– Викканское.

– А что это за сестринство такое?

Матрена кряхтя взгромоздилась на полати и положила голову девушки себе на колени. Рассказ предстоял долгий…

– В давние-давние времена, когда природа еще была девственной, женское начало было под покровительством Луны, – начала свой рассказ Матрена. – Могущественное светило притягивало к себе всю земную воду. Океаны, моря и уж тем более человеческая кровь были в его власти. Раз в месяц, когда на небо восходила полная луна, ее небывалая сила прорывала женские плотины. И все они, как одна, отдавали природе свою кровь. И только еще не рожденные младенцы могли соперничать с мощью луны. Если же младенчик был слаб, то луна вытягивала и его, порою убивая несостоявшуюся мать. Но мало кто знает, что в это время отворялись и другие затворы. Для тех, кто имел дар власти над черной энергией, это был главный день месяца. В отличие от белой энергии, черной можно завладеть только в полнолуние. В этот день сестры взбирались на самый высокий холм или гору, чтобы приблизиться к ночному светилу. И там они насыщались темными силами. Там же посвящали в сестринство новых сестер. Только девушки в своем первом полнолунном кровотечении могли быть обращены в сестер. Это единственное время, когда скрытая в них сила может быть разбужена. Упустишь его, и мир никогда не узнает новой сестры.

– А как посвящают в сестры? – раздался зачарованный шепот.

– Одного глоточка крови взрослой ведуньи достаточно, чтобы отворить заточенную в новой сестре силу.

– Бр-р-р! – скроила рожицу Ника.

– Но иногда среди нас появляются сестры, сила которых отворена с самого рождения, – улыбнулась ее реакции старуха. – Их кровь как губка впитывает черную энергию, не подчиняясь законам луны. Это дает им небывалую власть. Но они платят за это дорогую цену! Избыток черной энергии разрушает их изнутри. К великому сожалению, они уходят от нас слишком рано, – почти неслышно произнесла Матрена.

В доме повисла тишина, и лишь сверчок за печкой пытался перекричать потрескивающие в печи поленья. Ника покосилась на знахарку. Та смотрела куда-то вдаль, кончики ее выцветших ресниц мелко дрожали.

– Но мы верим, что именно эти сестры смогут совершить великую миссию! – вдруг очнулась старуха.

– Какую миссию?

– Сначала обед! – слезая с полатей, приказала Матрена.

Но после еды Нику сморило, и она так и не узнала ответа на свой вопрос.

Погружаясь в царство Морфея, она думала об избранных сестрах. Судьба уготовила им яркую, но короткую жизнь. Их особенная кровь дарила им могущество, но одновременно отнимала здоровье.

«Интересно, что по этому поводу сказала бы современная наука?» – размышляла Ника и не заметила, как заснула.

Если бы ученые знали об исключительных способностях викканских сестер, то они открыли бы неизвестный белок. Белок этот был способен разворачиваться во время смены гормонального фона. На этом бы научные изыскания, скорее всего, и закончились. И лишь настоящие экстрасенсы смогли бы определить, что в развернутом состоянии этот белок может поглощать негативную энергию человеческих эмоций.

Поправляющаяся Ника спала и не знала, какой особенный белок плавает по ее сосудам. Она даже не догадывалась, что наследственный дефект ее легких притягивает к себе этот белок. Прилипая к генетически измененным клеткам, белок викканских сестер разворачивался и навсегда терял возможность свернуться обратно. Таким образом, ее легкие превращались в природную ловушку для черной энергии. Она мирно посапывала, не подозревая, что когда ее кровь бурлит от ярости, накопленная энергия выбрасывается через легкие, и беда тому, кто в этот момент попадется на пути…

Ника проснулась, когда за окном уже стемнело и наступало время зловонных процедур. Стойко выдержав неприятное лечение, она лежала на саднящей спине и вспоминала полуденный рассказ знахарки.

– Матрена, ты не сказала мне, что это за миссия такая.

– Все по порядку, – ответила та и взобралась на полати. – С незапамятных времен в сердце Африки жили племена жриц, знавших, как управлять потоками невидимых энергий. Жестокий закон джунглей оттеснял тех, кто проповедовал добро, на окраины древнего мира. Попав в суровые условия северных широт, выживали только те, кто умел помочь друг другу во время холода и голода. Именно поэтому жрицы гонимых племен не утратили способности управлять белой энергией. Оставшиеся же воинственные племена не были обременены никакими заботами в джунглях, которые плодоносили круглый год. Предшественницы будущего черного сестринства, как саранча, уничтожали все съедобное вокруг и нападали на соседние племена, вытесняя их с плодородных участков. Белой энергии не было места в их жестоком мире, и с веками черные сестры потеряли власть над ней. Зато они в совершенстве овладели управлением гигантскими потоками губительной энергии, превратив ее в грозное оружие. Шли века, наша планета расцветала, и только место, где вращались потоки черной энергии, чахло и усыхало. Тысячелетние завихрения губительной энергии изменили природу под собой и образовали загадочный «Глаз Африки» с бескрайней пустыней вокруг.

– А что это за глаз-то такой? – прервала ее Ника.

– Это огромные безжизненные кольца земной породы в Сахаре. Об их существовании до недавних пор знали только посвященные. Кольца эти так велики, что их нельзя распознать даже с птичьего полета. И лишь из космоса человечество смогло впервые увидеть «Глаз Африки».

– А черную энергию можно увидеть из космоса?

– Черную энергию нельзя увидеть, ее можно только почувствовать! Не отвлекайся! Так вот, шли века, менялась природа, менялись люди, возникали новые расы, а вместе с ними и новые виды белой и черной энергии. Под воздействием многих поколений ведуний, шаманов и жриц энергия постоянно видоизменялась. И вот настало время, когда энергия одной части света стала настолько отличаться от другой, что ведуньям одного континента энергия другого стала неподвластна. С тех самых пор наш мир раскололся на две независимые силы: Вуду и Викка.

– Я знаю про Вуду, но никогда не слышала про Викку! – опять перебила Ника.

– Но однажды баланс этих сил был нарушен! – не останавливалась Матрена. – Французские колонизаторы даже не ведали, к какой катастрофе приведет завоевание ими Гаити. Ввоз туда рабов из западной Африки был роковой ошибкой. Представительницы черного континента основали на Гаити новый центр темных сил. По злой воле рока этот остров оказался на пути огромного поднебесного потока воздуха, текущего по направлению к Старому Свету. Теперь огромное расстояние между викканскими сестрами и сестрами Вуду перестало быть помехой. С помощью поднебесной струи черные сестры стали слать через океан свою губительную энергию. Начинаясь на Гаити, она перемешивается с ветрами, сопровождающими Гольфстрим, и летит к матушке Европе. Иногда злая энергия выпадает из струи и несет несчастья оказавшимся поблизости мореплавателям. Многие корабли сгинули в водах, простирающихся к северу от Гаити. И ты наверняка знаешь название этого про́клятого места.

– Я не очень-то сильна в географии, – смутилась Ника.

– А вот это зря, – пожурила ее Матрена. – Теперь тебе придется подналечь на этот предмет, а особенно на поведение сезонных ветров.

– Хорошо, хорошо, – занервничала девушка. – Ну, так как же называется это место?

– Бермудский треугольник!

– Так бы сразу и сказала! О Бермудском-то треугольнике кто ж не знает?!

Знахарка кивнула и продолжила:

– Долетев до Старого Света, черная энергия помогает сестрам Вуду творить свои темные дела. Природа их энергии такова, что нам не дано управлять ею. Когда-нибудь она вытеснит всю нашу энергию, и тогда наступят черные времена. Викканство доживает свой век, и спасения не видно.

– И что? Нет никакой надежды?!

– С открытием Америки мы думали, что она появилась. Лучшие наши сестры были среди первых переселенцев. Сестринство Викка крепло в новых землях и уже начинало преуспевать в обуздании темных сил чужой природы. Почувствовав опасность, черные сестры проникли на юг молодого государства и обосновались в Новом Орлеане. И как всегда, вместе с ними пришло опустошение. Пожар, возникший из-за упавшей с алтаря свечи, уничтожил весь город. Предупреждение Всевышнего не было услышано, и отстроенный заново Новый Орлеан уже был в полной власти Вуду. Вскоре черные сестры помутили разум первопроходцев и разожгли печально известную охоту на ведьм. Почти все наши сестры погибли в те страшные времена, а вместе с ними умерла и наша надежда на спасение. С тех пор еще немало храбрых сестер Викка отправлялось в Новый Свет. Они пытались постичь природу враждебной энергии и научиться владеть ею. Многие из них исчезли без следа, а те, кто сумел вернуться, навсегда потеряли свою силу и покинули наше сестринство.

Ника слушала рассказ старухи, как детскую сказку, и все ждала счастливого конца. Но он никак не наступал.

– Ну, так кто же в конце концов победил черных сестер?! – нетерпеливо спросила она.

– До победы еще ой как не близко, детка! Пока мы можем только защищаться. В далеком-далеком будущем, когда магнитные полюса Земли поменяются местами и Гольфстрим потечет вспять, мы сможем восстановить равновесие сил. Но боюсь, к тому времени будет уже слишком поздно. Если верить предсказаниям Черного Монаха, то нам осталось чуть меньше столетия. Смогут ли выходцы из Африки захватить весь мир и поднять черное знамя сатаны, теперь зависит только от нас!

Такая мрачная перспектива не устраивала Нику.

– Не переживай! – успокоила она Матрену. – Сестры Викка что-нибудь обязательно придумают и найдут пути к спасению.

– Я думаю, что мы уже нашли! – многозначительно произнесла старуха. – А пока нам надо тебя поставить на ноги. Теперь твое здоровье принадлежит не только тебе!

Засыпая, Ника заново переживала услышанную историю. Совсем как в детстве, после просмотра очередной сказки, она проигрывала в голове полюбившиеся моменты. Она представляла себя бесстрашной сестрой, ступающей на незнакомый враждебный берег. Только она не собиралась исчезать бесследно – она будет победительницей!

«Не зря же меня зовут Вероника – несущая победу!»

Следующий день не принес сюрпризов. Те же процедуры, те же долгие рассказы о противостоянии с черными сестрами, наводнившими Европу. Когда Матрена замечала, что ее подопечная начинает слушать вполуха, она неожиданно меняла тему. Вот и сейчас она резко повысила голос:

– Ты должна скрывать свои способности, чтобы не выдать себя черным сестрам, осевшим тут. Они не могут управлять нашей энергией, но прекрасно чувствуют ее всплески. Надеюсь, что твой недавний выброс заметила только я. Место у нас тихое, неприметное, но в городе надо быть осторожной!

– Сама говоришь, что они не могут использовать нашу энергию, – не на шутку перепугалась Ника. – Значит, и навредить никому не могут.

– Ты за них не переживай! Наша природа уже достаточно насыщена их собственной энергией. Поэтому сиди тише воды, ниже травы!

Вскоре тема рассказа опять сменилась. Теперь Матрена предрекала Нике встречу с надежным спутником, добрым и заботливым юношей, с которым они вместе пойдут по жизни в любви и согласии. Он всегда будет рядом и в радостях, и в лишениях, будет ее надеждой и опорой и никогда не покинет ее. С ним она победит свой недуг и выполнит свою нелегкую миссию.

Ника не стала снова спрашивать о таинственной миссии. Не до этого ей было. Засыпая под мягкий голос Матрены, она мечтала о своем суженом. Ей снились цветные сны, и сердце замирало от истомы.

Она лежала в бескрайних полях, и мысли ее были в далекой вышине.

«Дай какой-нибудь знак о моем суженом!» – попросила она небеса.

Тут же рядом оказался огромный молодой волк, а вслед за ним появился юноша в камзоле с яркими медными пуговицами. Она не разобрала его лица, но твердо знала, что это и есть он.

Над ними, насколько хватало глаз, простиралось голубое небо. Девушка и юноша лежали, прижавшись друг к другу, и глядели в бездонную высь. Они были птицами, парящими среди белых облаков, лениво плывших в неведомую даль. Неба было так много, что захватывало дух, и дрожь пробегала по всему телу. Он говорил ей о любви, а она прижималась щекой к его мягкой ладони и замирала от безграничного счастья. Вокруг пахло травами и дышалось так легко, как будто и не было тех бессонных ночей, когда разбушевавшийся недуг безжалостно душил ее. Она страшно боялась задохнуться, когда никто не придет на помощь, и была рада, что ее страхам и одиноким ночам пришел конец. У нее был он. Его забота и любовь вернули ее к жизни, и даже неминуемая смерть уже не так страшила.

Она любила и была любима. Немногим в этом мире выпадает такое счастье, а ей повезло. И пусть оно будет недолгим, но оно есть, и спасибо небесам за это!

Ника не хотела просыпаться. Лежа среди пучков полевых цветов, она рвалась назад, в свой дивный сон, в те миры, где остался ее любимый. Она еще надеялась вернуться в увиденную сказку к своему Ивану-царевичу и его Серому Волку. В те поля, где дышалось так легко и свободно!

«Зачем жизнь так жестока?» – горько подумала Ника, на какой-то момент возненавидев и себя, и старуху с ее бреднями, да и весь этот мир.

«А как же твоя миссия?» – остудил ее внутренний голос.

– А как же моя миссия? – машинально повторила она, свесившись с полатей.

– После, после! – Матрена приложила палец к губам. – Яна на крыльце тебя дожидается! Ты забыла? Сегодня твои родители приезжают!

– Неужели уже пятница?! – не поверила Ника.

– Пятница, пятница! Давай слезай!

Ника слезла с полатей и торопливо оделась. Удивительно: она совсем не задыхалась!

– Никому не рассказывай, кто ты есть! – продолжала шептать старуха. – Это не только твоя тайна! Заглядывай ко мне почаще. Тебе еще многому надо научиться!

Ника вышла из дома и очутилась в объятиях своей любимой сестренки.

– Ну, хватить обниматься. Пойдем, Яна, я дам тебе отвар для сестры, – прервала их тисканья Матрена.

Наливая в глиняный кувшинчик снадобье, знахарка искоса поглядывала на сестру своей подопечной и с горечью думала: «Вот так редеет наше сестринство. Как жаль, что в свое время некому было разбудить скрытую силу ни в этой девушке, ни в ее матери!»

В ожидании Яны Ника села на завалинку и прислонилась к бревенчатой стене. Сами собой опустились веки, преграждая путь яркому солнцу, от которого она успела отвыкнуть за эти удивительные дни.

– Уснула что ли? – растормошила ее сестра. – Твои прохиндеи прибегали. По-моему, они что-то затевают.

– Правда?! – оживилась Ника.

– Не ходила бы ты с ними. Ведь только-только оклемалась!

Но разве можно было удержать эту непоседу, особенно когда вся компания собралась на кладбище!

Она вела друзей в царство мертвых и чувствовала их трудно скрываемое возбуждение. Боясь прослыть трусом, никто не выказывал страха, и честна́я компания с замиранием сердца углублялась в лесную чащу. Продвигаясь гуськом вслед за Никой, ребята удивлялись, как она может видеть тропинку в такой темноте. А она даже не смотрела под ноги. Как в забытьи, она шла по энергетическому коридору, созданному той скорбью и болью, что годами копилась в вековых елях, растущих вдоль тропинки. По ней редко ходили, но давление темной энергии было тяжелее человеческих ног. Даже сорная трава здесь с трудом пробивалась на свет. Ее стебельки встречали нежданных гостей ласковым шуршанием и беспрепятственно стелились под осторожными шагами подростков. Луна все сильнее просачивалась сквозь редеющие деревья, и могильные кресты уже угадывались вдали.

Добравшись до кладбища, ребята уселись в круг и принялись рассказывать страшные истории. Слушая набившие оскомину страшилки о темном-темном дворе в темном-темном городе, все с нетерпением ждали очереди Ники. Ее истории всегда были новы и поразительно правдоподобны. И неудивительно: столько книг, сколько прочла она, никому даже и не снилось.

– Давным-давно, на берегу большого моря, – начала она зловещим голосом, – жила колдунья со своей юной дочерью.

– Уже страшно, – захихикал кто-то.

На него тут же зашикали. Ребята зачарованно слушали про то, как мать-колдунья учила подрастающую дочь лекарским и чернокнижным премудростям.

Совсем юная ученица уже хорошо разбиралась в травах и кореньях, отварах и настоях, но душа ее лежала совсем к другому. Управление губительной энергией – вот что увлекало ее больше всего. Вместе с матерью они часами бродили по лесу с пустыми корзинками. Но искали не грибы и не ягоды. Сгустки черной энергии страха, оставленные жертвами хищных зверей и разбойников, – вот что было им нужно! Корзины же служили для отвода глаз охотников и собирателей лесных даров. Хотя, если бы кто-то и повстречался им на пути, тому человеку было бы не до вопросов, что они делают в такой глуши, да еще одни. Огромный молодой волк следовал по пятам и разорвал бы любого, кто захотел бы приблизиться к его юной хозяйке, которая еще щенком спасла его от охотников герцога.

– Места, где много черной энергии, – учила колдунья дочь, – люди называют про́клятыми. С них-то мы и начнем.

– А что мы будем делать, когда соберем там всю энергию?

– Тогда мы отыщем ее новые скопления. И поможет нам в этом кошка. Завтра я научу тебя как!

С рассветом они отправились к дальнему холму на берегу моря. В руках ведьма снова несла корзину, но на этот раз не пустую. На дне, свернувшись калачиком, уютно дремала черная кошка. Лишь к ночи они добрались до заветного холма. Взобравшись на его вершину, они с наслаждением подставили лица морскому бризу. Под свежим морским ветерком необычайно легко дышалось. Позади, насколько хватало глаз, простирались зеленые леса и поля, и только серое пятно замка герцога нарушало природную идиллию.

– Сегодня я научу тебя определять скопления темных сил, – прошептала ведьма, как будто их могли услышать. – Кошки лучше всех чувствуют черную энергию, и по их глазам можно узнать, где она сокрыта.

С этими словами мать достала из корзины черную помощницу, и обучение искусству чтения по кошачьим глазам началось.

– Лишь ее левый глаз скажет тебе правду! Запомни, кошка плохо видит вблизи, поэтому твой взгляд в упор не будет ее отвлекать.

Колдунья так близко поднесла кошку к лицу дочери, что нос девочки уткнулся в мохнатое ухо мурлыки. Юная колдунья погрузилась в зеленую пучину кошачьего глаза и с интересом стала искать темные пятна, расположение которых и подсказывало места скоплений черной энергии. Молодой волк ревниво заурчал и недовольно оскалил зубы. Женщина с укоризной глянула на него, и тот сразу же заинтересовался полной луной, как будто он был совершенно ни при чем.

Кошачий глаз указал на огромное скопление черной энергии на кладбище близ замка герцога. Колдунья улыбнулась. Именно туда она и собиралась попасть.

– Сегодня ты откроешь новую страницу искусства черной магии! – подмигнула она дочери.

Накануне ведьма узнала о прибытии в замок француза, славившегося умением вырезать камни из мочевого пузыря.

– Скоро мучения первого наследника закончатся! – важничала своей осведомленностью кухарка герцога на рынке.

«Закончатся, без сомнения закончатся!» – думала Сидония по дороге на кладбище.

Мало кто знал, что перед каждой операцией он набивал руку на трупах, добытых из свежих могил. У одной из таких могил мать с дочерью и затаились.

Напряженные слушатели начали нервно озираться. Убедившись, что все захоронения вокруг были давнишние, ребята вновь уставились на рассказчицу. А она, никого не замечая, со страстью продолжала:

– В полночь к могиле подкрался десятник стражи герцога в сопровождении верного помощника. Достав из мешка лопаты, они без промедления принялись за дело, – вещала Ника. Ее горящий взор был прикован к огромной низко висящей луне.

У слушателей создалось впечатление, что это не юная колдунья, а сама рассказчица была на том средневековом кладбище. Дрожь пробежала по спинам ребят, и они уже не знали, кого им больше бояться – духов умерших или реальную подругу, которая на глазах превращалась в жуткую вещунью. Сидевшие рядом с ней заерзали и стали потихоньку отодвигаться.

Сгрудившись в кучку, они, не отрываясь, смотрели на силуэт одинокой девушки на фоне полной луны. Они живо представляли себе, как в такую же полнолунную ночь одетая во все черное дочь колдуньи со свечой под подбородком засеменила к разрытой могиле.

Копатели услышали шорох одежды и дружно повернулись на звук. О, ужас! Над могильными холмиками на них плыла девичья голова с широко открытым ртом. Животный страх обуял осквернителей могил. Десятник поскользнулся на свежевырытой глине и упал прямо в объятья к покойнику. Падая, он ударился головой о склизкую стену погребальной ямы и распорол себе щеку о торчащий обрубок корня.

Его помощник застыл наверху. Он смотрел в зеленые девичьи глаза, и липкий холодный пот покрывал его тело. Затуманенный рассудок вернул его на много лет назад. Такие же точно глаза когда-то с ненавистью смотрели на него с перепачканного грязью лица!

«Это же любовница младшего сына герцога»! – схватился он за грудь, и картина из далекого прошлого возникла перед глазами.

Он только что забрал у Сидонии серебряный браслет и толкнул ее в жижу разъезженной колеи. Ее разъяренный взгляд еще долго преследовал его во сне. И вот теперь этот взгляд разъяренной волчицы настиг его наяву. Изумрудные глаза плывущей головы резали его сердце пополам!

«Отто же говорил, что она сгинула в лесу двадцать лет назад! – стражник задыхался от невыносимой боли в груди. – А здесь она совсем девчонка!» – он рухнул на колени и завалился набок.

Его командир в это время с трудом выкарабкался из сырой могилы. Он перебрался через обмякшее тело подельника и, объятый ужасом, опрометью кинулся прочь. Последнее, что увидел задыхающийся на краю могилы стражник, был отвисший лоскут щеки и торчащие сквозь зияющую рану зубы десятника.

«Вот мы и в аду!» – шевельнулась гаснущая мысль.

– Она его убила взглядом, да? – спросил кто-то дрожащим голосом. – Как в страшилке «Бегут, бегут по стенке зеленые глаза»?

– Не отточив своего мастерства на трупе, француз сделал слишком глубокий разрез и отправил второго сына герцога на тот свет. Так возмездие ведьмы лишило семейство герцога еще одного наследника! – закончила Ника, пропустив мимо ушей вопрос о глазах.

Ребята недоуменно переглянулись и осторожно приблизились к ней. Их подруга не мигая смотрела на луну и не замечала их.

– Может, она лунатик? – хихикнул кто-то.

– Лунатики – это когда во сне! – хором возразили близнецы. – А она не спит!

Самый старший из ребят наконец решился растолкать Нику.

– Ты кто? – не поняла она сначала.

Подросток сделал шаг назад.

– Что, душа в пятки ушла?! – расхохоталась Ника. – Пошли домой, хватит на сегодня страшилок!

Однако домой ей совсем не хотелось. Нике не терпелось рассказать о своих видениях Матрене. Чтобы встать с первыми лучами солнца и бежать к знахарке, она бросила подушку в ноги и легла лицом к окну.

* * *

Восходящее солнце заглянуло в палату интенсивной терапии. Сегодня здесь были новенькие. В кровати напротив окна поселилась женщина с золотистыми волосами. Солнце поиграло лучами на ее лице, но Златовласка даже не шелохнулась. Один солнечный лучик бросил своих собратьев и перебежал на щеку мужчины, сидевшего подле Златовласки. Не отпуская ее руки, он повернул голову, но не в сторону окна. Его взгляд скользнул по другим тяжелобольным.

«Как хрупка человеческая жизнь! Нам ли этого не знать после стольких лет работы в скорой! – мысленно обратился он к женщине. – Ты помнишь, как мы были счастливы тогда?!»

Златовласка молчала. От ее умиротворенного лица веяло спокойствием.

Мужчина все держал руку пациентки, а солнце все заглядывало под ее полуприкрытые ресницы. Мужчина не замечал ничего вокруг, а солнце видело, как от несущегося вдаль потока памяти женщины отделился ручеек ее первой встречи со склонившимся над ней мужчиной…

* * *

Праздничная дискотека уже закончилась, все давно разошлись, а они стояли и никак не могли разнять рук. Его друг уже помог одеться своей девушке и переминался с ноги на ногу. Уборщица недвусмысленно загремела ведром и проворчала что-то про «молодо-зелено». Только тогда они наконец очнулись. На улице уже действительно было зелено: весна ворвалась в город майскими праздниками!

Их встреча произошла на вечере выпускников медучилищ Ленинграда. Гвоздем программы было выступление писателя-юмориста, от души веселившего бывших коллег. Дружный смех сблизил и раскрепостил их. А потом была дискотека, где каждый ее танец принадлежал только ему.

Они благодарили судьбу за то, что она свела их, и не ждали от нее ничего плохого. Стоя на пороге новой жизни, они с радостью смотрели в будущее. Ника только что получила диплом фельдшера и наслаждалась жизнью без зачетов и экзаменов.

Она шла по вечернему Ленинграду под руку со своим кавалером и любовалась огнями праздничного города. На душе было легко и радостно, хотя бренное тело уже давало о себе знать. Она продолжала весело вышагивать, не показывая вида, что ей нелегко идти в таком темпе. Денис заметил ее тяжелое дыхание и потихоньку сбавил шаг. Они отстали. Его друг с ее подругой уже подходили к автобусной остановке.

– Догоним? – предложила отдышавшаяся Ника.

– Куда спешить? Автобуса все равно не видно!

Она прижалась к нему с благодарностью.

Пока ждали автобуса, Денис взахлеб рассказывал о романтике работы в скорой. Она немного знала о скорой от стоявшей рядом подруги. Ведь та попала на ту же подстанцию, что и Денис, но в ее рассказах романтики и в помине не было.

Ника тоже мечтала спасать людей на передовой медицинского фронта, но выпускная комиссия решила, что скорая не для ее здоровья и дала ей свободное распределение.

– Иди ко мне участковой медсестрой! – звала мать.

– Я там зачахну! – отмахивалась Ника. – Мне хочется действия – куда-то бежать, кого-то спасать.

– Ты у меня, как та бодливая корова из пословицы, которой Бог не дал рогов! – смеялась в ответ Эмма.

– Какая я тебе корова?! – смеялась вместе с ней Ника. – Мне до коровы еще жрать и жрать!

Ее мысли прервал наконец-то подошедший автобус. Они с трудом в него втиснулись, но были вовсе не в обиде.

«Хорошо бы эта давка никогда не кончалась!» – думали они, вдавленные друг в друга.

Проводив девушек до дома, друг Дениса стал торопливо прощаться:

– Нам пора! Пока транспорт еще ходит.

Виновато улыбнувшись, Денис помахал Нике рукой и понуро побрел за нервно подпрыгивающим товарищем.

– А у вас еще есть фельдшерские ставки? – спросила Ника подругу, заходя в подъезд.

– Не знаю, но могу спросить.

И Ника стала готовить сюрприз своему Дине. Именно так она стала называть Дениса после их первых свиданий.

– Если я Диня, тогда ты будешь Виня! – улыбнулся он.

Поначалу ласковое «Виня» как-то резало ухо, но скоро Нике это даже показалось символично.

А началось все с поездки на дачу и подкидного дурака.

– После шашлыков играем в карты! – объявила Эмма.

– Мама, может, Денис не играет в карты?

– Научим! Пусть привыкает к дачным традициям.

Когда традиции были соблюдены, Ника утащила Дениса к себе в комнату. Они грелись друг о друга под одеялом и слушали, как засыпает дом, взбудораженный карточными страстями.

– Вини-козыри у нас, крести были в прошлый раз! – повторил Денис присказку Эммы. – А знаешь, Виня, я не знал, что ты у меня из козырных тузов! – он погладил ее по попке. – Странно, а куда хвостик делся?

– Какой хвостик?!

– Есть такая масть в картах – сердечки с хвостиком.

– Вини, что ли?

– Вини – это когда много сердечек, а когда одно, как на тузе, то это Виня! – с серьезным лицом объяснил он, с трудом сдерживая смех.

Виня толкнула его в бок, и они вместе рассмеялись.

«А ведь я и правда как козырной туз, да еще и черный! – думала Ника, положив голову Дине на грудь. – Черной силы у меня хоть отбавляй!»

– О чем задумалась, сердечко с хвостиком?

Он хотел поцеловать ее, но Ника неожиданно отпрянула:

– Диня, ты в четверг работаешь?

– В среду. В четверг утром сменяюсь. А что?

– Значит, до вторника сидим на даче! Теперь можешь поцеловать! – она улыбнулась и сложила губки бантиком.

В среду известный «ходок» подстанции был сам не свой.

– Новенькая, свеженькая! – потирал он руки. – Говорят, красивая, как с обложки модного журнала!

– Тебе, бабник, Таньки мало?! – совестили его. – Куда уж свежее, девчонка только что из училища!

– Завидуйте молча! – не унимался он. – Эх, хоть на вторые сутки оставайся!

На вторые сутки ему оставаться не пришлось. На утренней конференции новенькая сразу же подсела к молоденькому фельдшеру и не сводила с него глаз.

Ника была на седьмом небе от счастья. Заниматься тем, о чем мечтала, да еще и вместе с любимым, – что может быть лучше?!

Первые дежурства пролетели в счастливом угаре. Выезжая на очередной вызов в район хрущёвских пятиэтажек, она не подозревала, что эти серые невзрачные дома готовились убить ее мечту о скорой.

– Там не туфельки, там кроссовки нужны! – шутил с ней врач, глядя на ее стройные ножки. – Товарищ Хрущёв считал, что лифты строителям коммунизма ни к чему! Мол, лучше нормы ГТО сдавать будут!

На третий вызов, который, как назло, снова был на последнем этаже, врач ее просто не взял. Она сидела в глубине машины и пыхтела от предыдущих гонок по лестничным пролетам. В глазах было темно от горя и нехватки воздуха.

– Я не переживу, если мне придется уйти со скорой и потерять сразу все! – тихо всхлипывала она. – Ну почему я такая невезучая?!

Страхи ее оказались напрасны.

– Что у тебя было по фармакологии? – спросила старшая медсестра.

– Четверка, – запнувшись, ответила она.

– Тогда будешь главной по комплектованию медицинских чемоданчиков! – отправили ее в кладовую со смешным австралийским названием «Сумочная».

«Вот это мое новое рабочее место! – она присвистнула, глядя на забитые медикаментами полки. – Фармакология! Кто бы мог подумать!»

В училище она ненавидела этот предмет, а правильнее сказать, того, кто его вел. Этот потасканный ловелас с первого занятия стал оказывать ей повышенное внимание. Он спрашивал ее чаще других и не прощал малейших неточностей. В результате у нее накопилась куча хвостов, которые приходилось сдавать вечерами. На эти отработки Ника шла, как на Голгофу.

Обычно в кабинете было несколько должников, но это ее не спасало. Фармаколог начинал опрос с других и, не дослушав ответы, отпускал. Оставшись с ней наедине, он начинал обрабатывать симпатичную студентку.

– Для меня синтезировать новый препарат – плевое дело! – бахвалился он. – На мне все наше предприятие держится! И они это знают. Так что и зарплата у меня будь здоров, и машина, и ведомственная квартира!

«Интересно, зачем он преподает у нас за гроши?» – молча удивлялась Ника.

Этот же вопрос ему не раз задавали и приятели.

– Надо передавать знания молодым! – с апломбом отвечал он, а про себя думал: «Разве могут они понять, что испытываешь, когда перед тобой сидят молоденькие девчушки и светят тебе голыми коленками? Найди правильный подход, и все они твои!»

Только вот эта большеглазая худышка никак не поддавалась его чарам. Он уже испробовал на ней весь свой арсенал, начиная с соблазна роскошью и заканчивая запугиванием провалами на зачетах. Сегодня в бой шла тяжелая артиллерия.

– Одна ночь со мной – и пятерка на государственном экзамене! – открыто предложил он. – А иначе тебе придется заново проходить мой курс. Может, в следующем году станешь посговорчивее!

Нике хотелось закрыть уши и исчезнуть из этой комнаты. Ей было стыдно поднять глаза, и она неотрывно смотрела на склянку с металлическими шпателями на столе, которую фармаколог нервно теребил. Она ненавидела эти лопаточки для взвешивания порошков не меньше, чем своего истязателя, а тот как нарочно дребезжал ими на весь кабинет.

Практические занятия с порошками были для нее пыткой. Приходилось все время задерживать дыхание, чтобы не сдуть невесомую массу с лопаточки. После таких занятий она долго не могла отдышаться. Ненавистные шпатели прыгали и бряцали перед глазами все сильнее, их вид заставлял по привычке задерживать дыхание. Наконец весь смысл грязного предложения прорвался сквозь металлический лязг, и необузданная ярость затопила ее. Черная энергия вырвалась на волю и затопила лоснящуюся от похоти рожу.

На душе сразу стало легко! Даже приближающиеся выпускные экзамены перестали тревожить. Мир был прекрасен, и она с восторгом растворилась в нем. Классная комната ушла из-под ног. Не в силах стоять, она плюхнулась на стул. Ее хрупкое тело с трудом перенесло жесткую посадку на деревянное сиденье, но Ника этого даже не заметила. Яркий свет раздвинул обшарпанные стены класса, и открывшееся пространство наполнилось запахами леса и пением птиц.

Вокруг царствовала весна. Вместе с матерью Венди отдыхала на краю лесного тракта, ведущего в замок правителя Восточной Померании. Присев на пыльную дорогу, она развернула узелок с едой и по привычке отломила кусок лепешки своему серому дружку. Но угощать было некого. Перед тем как покинуть дом, она в последний раз прогулялась по лесу со своим приемышем.

– Ну что, мой волк-волчок! – Венди присела перед ним и потрепала за холку. – Ухожу я, да и тебе пора к своим сородичам! Беги!

Возмужавший волк лизнул ее напоследок в лицо и скрылся в густой чаше. Венди побрела домой. Она не видела, как ее серый дружок прокрался назад и долго провожал ее печальным взглядом.

От грустных мыслей Венди отвлек нарастающий шум лязгающего металла. Из-за поворота показалась колонна стражников. Между ними ковыляли закованные в кандалы арестанты.

– Перекусили, называется! – Сидония была уже на ногах. – Герцог опять податей не добрал, крестьян на пытки тянет!

Она помогла дочери подняться, и они поспешили в сторону замка, оставляя унылую процессию позади.

Вскоре они добрались до городка, который ютился подле замка герцога. На Сидонии было ее единственное дорогое платье, то, в котором Пэйтр спас ее из заточения. В нем она выглядела прислугой знатной особы, донашивающей старые наряды госпожи. Венди была одета деревенской простушкой и исполняла роль помощницы по хозяйству. Она тащила за ряженой матерью огромную корзину и с трудом узнавала в этой чопорной морщинистой бабке свою красавицу маму. Смесь патоки и травяного настоя сделали свое дело. Перед выходом из леса Сидония нанесла это снадобье на лицо. По дороге маска высохла и стянула кожу, превратив благородное лицо колдуньи в печеное яблоко.

Подойдя к городскому рынку, сморщенная бабка с помощницей уселись возле входа. Они с наслаждением вытянули уставшие ноги и жмурились на ласковое весеннее солнышко. Сквозь прищур Венди следила за ряженой матерью, то и дело прыская со смеху и игриво прикрывая рот ладошкой.

Как только вдали показалась стряпуха герцога, отдых закончился. Путницы смешались с толпой и вынырнули прямо перед величаво шествующей кухаркой. Сидония стала капризно указывать на овощи, и продавцы покорно складывали покупки к Венди в корзину. Когда самовлюбленная домохозяйка с хрупкой девушкой прошли мимо кухарки герцога, ту вдруг обуяла странная ревность.

«Мне просто необходима помощница! – пришла неожиданная мысль. – И сейчас же!»

– Эй, любезная! – обратилась она к морщинистой тетке. – Это твоя служанка?

– Нет, – вежливо ответила Сидония. – Она подрядилась носить мои покупки за ломоть хлеба.

При виде худенькой девчушки ревность стряпухи сменилась жалостью.

– Хочешь жить в замке и есть от пуза? – потрепала она ее за щеку.

– Да, тетенька!

– Верни корзину этой сушеной грымзе. Людям герцога не пристало обслуживать простых горожан.

Венди послушно отдала корзину матери, едва сдерживаясь от смеха. Сидония весело ей подмигнула и растворилась в толпе.

В замке никто не удивился появлению помощницы на кухне. Приближалась пора свадеб возмужавших внуков герцога, и лишняя пара рук не помешает!

Теперь каждое утро новенькая сопровождала стряпуху на рынок и усердно таскала за ней корзину со свежей зеленью. Обитатели замка быстро привыкли к ней и перестали замечать эту серую мышку, которая вечно пряталась под огромным капюшоном своей бесформенной накидки. Однако миловидное личико Венди не давало покоя одному из стражников: «Задери меня медведь, но мы где-то встречались!»

При виде девушки его рука сама тянулась к ужасному шраму на щеке, а грудь тоскливо сжималась.

«Что со мной!» – не понимал он и решил, на всякий случай, не спускать с нее глаз.

Иные чувства разбудила Венди в молодом внуке герцога.

Проезжая мимо на коне, он нагнулся и визгливым фальцетом проорал над самым ухом помощницы кухарки:

– Посторонись, чучело!

Новенькая шарахнулась в сторону и выронила корзину. Низко надвинутый капюшон соскользнул с головы. При виде рассыпанных по плечам золотых кудрей смех застрял у шутника в горле.

С тех пор Венди стала все чаще натыкаться на его наглый взгляд.

«Разве можно иметь такие противные белесые глаза!» – передергивало ее, и она стала реже показываться во дворе.

Да и некогда ей было разгуливать! Запираясь в своей каморке, она колдовала над своими травами. С ее появлением к столу большого герцогского семейства стала подаваться не только купленная зелень. В рацион знати были искусно подмешаны сушеные ростки люцерны и лепестки красного клевера. Отвар из тех же трав удачно дополнял букет душистых вин, которые лились рекой в трапезных залах. Однако принесенные с собой травы быстро кончились, и сегодня в действие вступал оговоренный с матерью план.

– Венди! – уже кричала из кухни кухарка. – Корзина готова!

Она вышла из каморки и наткнулась на управляющего.

– Справляешься? – строго спросил он.

Помощница кухарки кротко кивнула.

– Справляется, справляется! – поддакнула кухарка. – Вы только посмотрите, что придумала! – она показала на корзину, забитую объедками.

– Что это?!

– Зачем все объедки отдавать свиньям? – смиренно проговорила Венди. – Можно выбирать что получше и относить юродивым на городскую площадь. Пусть молятся за нашего любимого герцога!

– Неплохо придумано! – согласился управляющий. – Только непременно говори, что еда со стола самого герцога!

– Да, ваша милость!

Пока нищие дрались за объедки изысканной снеди, одетая оборванкой мать передавала ей травы. Были там и грудные сборы, составленные отцом.

Живя на кухне, Венди без труда могла готовить себе отвары и украдкой дышать их целебными парами. Вот и сейчас она затворила ставни и склонилась над душистым паром, украдкой поглядывая на дверь. Поднимающийся из чугунка пар вдруг исказил дверной проем, и он заколыхался, как отражение в морской волне. В кухне все перемешалось. С окон исчезли ставни, а сами окна пришли в движение. Свет теперь лился отовсюду! Она закрыла глаза, но беспорядочная круговерть не прекратилась. Перед ней продолжали кружиться светлые пятна окон. Однако вместо узких проемов с высокими сводами она теперь видела оконные рамы в лопнувших пузырях старой краски…