Читать книгу Историческое образование, наука и историки сибирской периферии в годы сталинизма - Дмитрий Хаминов - Страница 3

Феномен советского общественного сознания характеризуется (как и в любом другом обществе любого периода) прежде всего тем, что основные его смыслообразующие элементы формировались не только и не столько объективными обстоятельствами социальной реальности, сколько идеологизированным властно-политическим дискурсом. В свою очередь, результаты этого воздействия оказывали решающее влияние уже на сам социальный контекст, определяли направленность социальных практик по воспроизводству социального идеала и в конечном итоге задавали основную траекторию эволюции всей советской системы.

Система высшего образования и науки относилась к ведущим приоритетам советской государственной политики, именно она отвечала за подготовку управленческих кадров высшей квалификации, формируя элиту нового общества – советскую интеллигенцию, которая в перспективе должна была стать опорой партийно-государственной системы. Именно поэтому приоритетной задачей первых двух десятилетий советской власти стало идеологическое воспитание всех участников образовательных процессов в высшей школе. При этом стоит учитывать, что общая стратегическая цель – воспитание нового советского человека – допускала известную возможность варьирования тактических задач и методов их решения.

В силу развернувшихся на рубеже 1920–1930-х гг. политических и социально-экономических процессов историческое образование и историческая наука стали рассматриваться советским руководством как важнейший элемент политико-идеологического воспитания населения (в первую очередь, молодежи). Со временем на историческое знание (в самых разных его проявлениях) стали делать основной упор как на фактор формирования важнейших составляющих советской идентичности: патриотизма, гражданственности, преемственности поколений и др.[29] Комплексное изучение процессов указанного периода позволит понять их природу, направленность и закономерности их протекания, выяснить, как они отразились на развитии советского исторического образования и исторической науки, на самом советском обществе в целом и сибирском регионе в частности.

Историческое знание представляло собою особый, специфический сегмент в системе советской высшей школы. Ключевой особенностью его (и одновременно отличием от классического образа) являлось то, что не научный этос (то есть нормативно-ценностная структура) определял содержание и методику образования, а прямо наоборот – задачи, ставившиеся политическим руководством перед высшим образованием, диктовали проблемы, границы, инструментарий и в конечном счете горизонты научно-исторического познания.

Особое же место исторической науки в самой советской системе высшего образования было обусловлено двумя факторами. Прежде всего, стоит иметь в виду, что в результате получения высшего исторического образования появлялся не просто историк, т. е. носитель и ретранслятор определенного знания, но сложный многоуровневый продукт политико-воспитательного, учебного, научного (именно в такой последовательности) процессов высшей школы – «боец идеологического фронта» (пропагандист, человек, подготовленный и способный работать с людьми, обладающий уникальными знаниями и, говоря современным языком, компетенциями). Помимо этого, историческое образование играло одну из ведущих ролей в легитимации самой советской системы, ядром которой являлась идеология, претендовавшая на исчерпывающее научное описание объективной реальности (в т. ч. и минувшей, т. е. исторической). Важнейшая функция советской исторической науки заключалась в ретроспективном обосновании возможности и неизбежности реализации коммунистического идеала.

Эти два фактора и определили то особое внимание, что уделялось историческому знанию на уровне высших государственно-партийных органов в рамках исторической политики, т. е. политики по регулированию исторического образования и исторической науки в вузах. Соответственно, вскрытие механизмов взаимодействия означенных факторов будет способствовать более полной и адекватной реконструкции советской социальной реальности.

В свою очередь, функция исторического образования как политико-идеологического конструкта советской системы и пристальное внимание со стороны партийно-государственных органов к научной и образовательной деятельности историков определялись целым рядом обстоятельств.

Во-первых, вузы, которые готовили историков для учебных заведений различных уровней, отвечали за качество подготовки не просто педагогов, а преподавателей особой дисциплины, которая несла на себе функции по политическому, патриотическому, гражданскому и идеологическому воспитанию молодого поколения, что выделяло историков из массы других педагогов и предъявляло к ним особые требования. Вот как, к примеру, в 1947 г. в Омском пединституте видели содержание и задачи исторического образования: «Мы обязаны подготовить высококвалифицированных, идейно закаленных, преданных Родине педагогов – воспитателей молодого поколения – будущих строителей и граждан коммунистического общества. Мы воспитываем патриотизм, чувство долга перед Отечеством»[30]. Говоря о задачах исторического образования, один из преподавателей ОмГПИ отмечал: «Преподаватели истории в общей системе советской школы оказывают на учащихся наибольшее воздействие в деле воспитания советского патриотизма. История имеет огромное значение в деле формирования коммунистического мировоззрения советского человека»[31].

Во-вторых, помимо преподавания истории, благодаря фундаментальности образовательной программы, широте даваемых знаний лица, оканчивавшие исторические отделения и факультеты, в большом количестве привлекались в 1930–1950-е гг. на кафедры основ марксизма-ленинизма и в партийные учебные заведения (например, в вечерние университеты марксизма-ленинизма регионов) для преподавания общественно-политических дисциплин, а со второй половины 1950-х гг. (после реорганизации кафедр основ марксизма-ленинизма) – на кафедры политэкономии, исторического и диалектического материализма, научного коммунизма, научного атеизма, истории КПСС. Именно эти дисциплины являлись основой политико-воспитательной работы как среди студентов, так и преподавателей в вузах и иных учебных заведениях страны, а значит, качество и идеологическая выверенность постановки такой работы была задачей партийных органов. Такое положение исторического образования и исторической науки вызывало необходимость осуществления постоянного политико-идеологического контроля над работой исторических факультетов, отделений и кафедр со стороны партийных органов районного, городского и областного (краевого, республиканского) уровней[32].

В-третьих, сделанная Сталиным еще в 1930-е гг. ставка на историческую науку как на важный инструмент государственно-патриотической пропаганды среди широких масс населения (который наиболее ярко раскрыл себя в предвоенный период, в годы Великой Отечественной войны и в первые послевоенные годы), требовала поддержания этой линии в послевоенный период и через академическую историческую науку, и через популяризацию истории среди населения, воспитывая патриотизм и гражданскую позицию советских людей. Этой задаче должна была отвечать унифицированная идеологическая политика по отношению к направлениям и формам исторических исследований в научно-образовательных учреждениях страны.

В ходе реализации учебно-образовательного процесса в советских вузах (и тем более на исторических отделениях и факультетах) огромное значение придавалось политико-воспитательной работе. Этот процесс был единым, и поэтому учебная, научно- и учебно-исследовательская, политико-воспитательная работа, общественная и даже трудовая деятельность студентов составляли тот синтез, который на «выходе» давал качественных специалистов не только с точки зрения реализации ими своих профессиональных исторических компетенций, но и с точки зрения подготовки и воспитания идейно-политического работника для разных сфер жизни советского общества.

Главную роль в организации этого процесса играли партийные и комсомольские организации вузов и факультетов. Политико-воспитательная работа реализовывалась в нескольких направлениях: через образовательный процесс (преподавание общественно-научных дисциплин, организацию спецкурсов и спецсеминаров), через идеологическую работу со студентами и идеологическое воздействие на них (политинформация, агитация и т. п.), через вовлечение самих студентов в организацию и проведение политико-идеологической работы внутри вуза и за его пределами (в школах, в организациях и на предприятиях городов), посредством привлечения студентов к трудовой деятельности. Кроме того, важным направлением в воспитательной работе коллективов исторических факультетов и отделений со студентами являлось развитие студенческой самодеятельности, достигавшееся путем передачи студентам для решения все большего количества вопросов студенческой жизни. В конечном итоге это способствовало формированию «правильного» с точки зрения партийно-государственной идеологии историка.

Все вместе это выводило советское историческое образование за рамки формирования научного мировоззрения, наполняя его совершенно иными смыслами, что соответствующим образом оказывало влияние на саму советскую историческую науку. Иллюстрацией этому могут быть слова омского профессора-историка А. Д. Колесникова: «…сейчас идет острая идеологическая борьба. Историки должны стоять на передовых позициях, знать буржуазные теории, чтобы успешнее с ними бороться, воспитывать людей в коммунистическом духе»[33]. На одном из заседаний кафедры сибирский историк сообщал, что главной целью его лекции «История – мощное средство коммунистического воспитания» было «показать важность овладения всей суммой исторических знаний, что, используя эти знания, надо вести работу по воспитанию советского патриотизма»[34].

Важной составляющей данной монографии является изучение воздействия политики и идеологии на сферу отечественного исторического образования в условиях идеократической системы советского государства. Эта система «обслуживалась» высшей школой, исключая научные (исследовательские институты) и культурно-просветительские учреждения (музеи, архивы, библиотеки и т. п.). Поскольку именно вузы, специализировавшиеся на подготовке исторических кадров, несли основную нагрузку по формированию несущих конструктов советского исторического сознания посредством реализации трех обязательных составляющих – политико-воспитательной работы, образования и научно-исследовательской деятельности. Все эти три аспекта в совокупности были частью советского политического дискурса и менялись сообразно его эволюции, формируя при этом ткань советского исторического метанарратива, сочленения между элементами которого были менее подвижны (в силу необходимости идеологического соответствия), нежели реальная риторика и практика политического руководства.

Рассмотрение проблем советского высшего исторического образования невозможно без обращения к феномену самой советской исторической науки. В самом общем виде можно выделить четыре основных сложившихся мировоззренчески-методологических подхода.

Первый подход (А. И. Данилов[35]), в целом позитивно оценивающий советскую историческую науку, напрямую увязывает ее эволюцию с проходившими в стране социально-политическими процессами. Основываясь на прогрессистских установках, он в марксистском ключе последовательно прослеживает траекторию развития советской исторической мысли к ее высшим формам. Признавая наличие определенных перегибов в идеологическом влиянии партии на науку, данная позиция не отвергает сам принцип партийности, рассматривая научно-историческое знание в качестве инструмента, прежде всего правильного политического воспитания.

Второй подход (А. И. Зевелев[36]) основной акцент делает на внутренних факторах развития исторической науки, рассматривая ее как сложное многоуровневое явление. Подобного рода системный подход анализирует различные элементы советской исторической науки, разделяя их при этом на те, что соответствовали критериям научности, и на те, что подверглись деформации под воздействием партийного диктата.