Читать книгу Держать строй - Дмитрий Христосенко - Страница 5

Не успели они преодолеть и половину пути, как раздался тревожный звук рога, вспыхнули факелы, осветив замковый дворик, и с двух сторон – из донжона и надвратных укреплений – высыпали закованные в сталь вассалы барона Кайла. Владелец замка подстраховался. Сам барон встал на верхних ступенях главной башни, благоразумно укрывшись за спинами своих бойцов. По тревожному сигналу из казарм сыплются полуодетые солдаты. В планы барона, судя по всему, их никто не посвящал.

Спутники Глеба смыкаются плечом к плечу. Лица насуплены. В глазах вскипает ярость. Грозно сверкают острия мечей. Они готовы биться до конца. Кто смелый – подходи первым!

Рыцари барона понимают, что шагнувший первым непременно умрет, умрет и второй, и третий. Они невольно замедляют шаг. Солдаты и вовсе растерянно крутят головами, не понимая, где враг.

– Убить их! Маркиза взять живым! – ревет барон Кайл со ступеней.

Убить?.. Убить?!. Убить?!! УБИТЬ!!!

Снова?! Глеба охватывает отчаяние. Неужели из-за предательства барона он сейчас потеряет последних солдат, последних товарищей?! Глаза Волкова затянуло багровой пеленой. Отчаяние сменяется опаляющим внутренности гневом. Не бывать! Он и так потерял слишком многих доверившихся ему людей! Поднимающаяся из глубин души ярость распирает его изнутри. Ему кажется, что он становится выше ростом, раздается в плечах, руки наливаются силой. Его трясет от желания смести, уничтожить, разорвать всех вставших на пути врагов. Из груди вырывается низкое, угрожающее рычание…

Вассалы барона, подстегнутые грозным окриком, бросаются вперед. Навстречу бегущим от ворот воинам бросается троица орков: Кранг, Грох и Енг. Их обгоняет неуклюжая, но двигающаяся с удивительной быстротой гротескная фигура с двумя небольшими пульсирующими горбами на лопатках и мордой, лишь отдаленно напоминающей человеческое лицо, врезается в преграждающих дорогу рыцарей барона, разбрасывает их в стороны с удивительной легкостью. Вассалы сеньора Кайла пытаются обороняться, но их мечи, попадая в неприкрытые доспехами места, либо бессильно скользят по блестящей чешуе, либо оставляют легкие, поверхностные порезы. Крики ярости сменяются криками отчаяния. Неуязвимый монстр бешено рвется к воротам. Бегущие со стороны донжона рыцари заколебались, остановились. Барон Кайл сыпал угрозами, но не мог заставить их атаковать. Страшно… Страшно приближаться к бушующему чудовищу, дико ревущему, как жаждущий крови, обезумевший зверь.

…Глеб не помнил, как оказался в кругу врагов. Он с рычанием крутился в толпе, полосуя во все стороны острыми когтями и чувствуя сыплющиеся со всех сторон удары, но чешуя держалась. Легкие тычки ей не страшны, а размахнуться как следует в толчее у противников не получается… Когтями?! Чешуя?! Глеб не успевает удивиться – испепеляющий гнев сжигает все посторонние мысли. Внезапно в глазах потемнело, навалилась слабость, ноги задрожали, и Волкова неуклюже повело в сторону…

Уже сломленные, готовые бежать воины увидели, как наводящий ужас монстр неуверенно переступил с ноги на ногу, покачнулся и едва не упал, с трудом выправившись. Рыцари барона Кайла приободрились и с новыми силами накинулись на врага. Чудовище еще слепо отмахивалось лапами, но любому опытному бойцу было видно, что долго оно не продержится. Так и было! Издав рев, перешедший в жалобный всхлип, монстр упал на одно колено, бессильно свесив лапы. Его фигура потекла, словно восковая игрушка под жарким солнцем, и на ее месте возник дрожащий от слабости маркиз Фаросс. Лицо его было бледным и истощенным, светлые волосы потемнели от пота и мокрые прядки прилипли ко лбу, он судорожно глотал широко открытым ртом воздух.

Свистнул меч, с лязгом пройдясь по пластинам бахтерца. От удара Волкова отбросило назад, и он вынужден был опереться рукой на землю. Вассалы барона забыли, что его нужно было взять живым, и кинулись добивать бессильного противника. Еще пара ударов – и Глеб был бы повержен. Но уже прорвались к нему верные орки. Могучий Грох бешено вращает тяжелый фальчион, каждым ударом убивая по одному противнику. Рядом пластует врагов двумя мечами молодой Енг. Свое оружие он потерял в бою, но не растерялся, подхватил с земли мечи поверженных противников и с новыми силами ринулся в бой. С другой стороны к упавшему Волкову подскочил младший вождь Кранг, закрыл собой, рубил направо и налево. Жалкие ошметки, оставшиеся от рыцарского отряда, отпрянули назад, оставив под орочьими ногами семерых убитых товарищей.

Соберись рыцари с силами, они еще могли уничтожить троицу противников, но промедлили, и их захлестнула вторая волна нападавших. Видя, что второй отряд барона Кайла медлит, остальные спутники Волкова поспешили на помощь товарищам. Сувор, Капль, Нант, Дых, Раон – все ветераны, – даже не оправившийся толком от ранения Тхаг и молодой неопытный Мерик дружно накинулись на деморализованного противника, впрочем, паренька почти сразу же отшвырнули назад, чтоб не мешался под ногами.

– Мы наверх. Опустим мост, – сообщил подоспевшим товарищам Кранг и, оставив Глеба на попечение остальных спутников, троица орков с присоединившимся к ним Каплем бросились вверх по лестнице к подъемному механизму.

– Держите их! – бешено орет и размахивает мечом барон Кайл. – Не упустите!

Рыцари из второго отряда качнулись вперед. Неуверенно переглядываясь, без всякого строя, за ними движутся растерянные солдаты.

Обвисший на плечах товарищей Волков вскидывает голову, и его взгляд останавливает солдат. Оттолкнув поддерживающих бойцов, он выпрямляется и делает шаг вперед. Глеб интуитивно чувствует, что сейчас еще можно предотвратить новую бойню и спасти своих товарищей, но промедли хоть на миг…

– Солдаты! – тихий поначалу голос Волкова обретает удивительную силу. – Солдаты, ваш барон предатель! Он готов продать свою Родину туронским ублюдкам! Тем, кто жжет и разоряет наши с вами земли!..

– Нет, не слушайте его! Убейте их! – завопил, подпрыгивая на месте, барон Кайл, но он опоздал. Солдаты уже опускают оружие.

– …Он надеется купить расположение маркграфа Туронского, выдав ему меня. Своего гостя! А кого он продаст следующим?! – голос Волкова продолжал греметь, перекрывая жалкие выкрики барона. – Тебя? – палец Глеба указал на десятника Миклоса, потом на его соседа: – Или тебя? – на следующего: – Или его? Не верите?.. Не желаете верить!..

В воздухе свистнул летящий топор, брошенный кем-то из рыцарей барона Кайла. Сверкающий полумесяц летел прямо в лицо Волкова. Сувор прыгнул вперед, заслоняя собой Глеба, и щитом отбил топор в сторону.

Солдаты зароптали. Они в растерянности. Они не знают, кому верить. Они приносили барону Кайлу клятву верности – это верно. Но и сам барон присягал Фаросскому престолу.

– Барон – мерзавец и клятвопреступник! – голосом свыше звучат для солдат слова Глеба.

– Руби! – наседает с другой стороны барон.

Выругавшись, Миклос стремительно шагает вперед, еще никто не успел понять, что он задумал, а воин оказался рядом с куцей шеренгой товарищей Волкова, резкий поворот и теперь уже бывший дружинник барона Кайла становится с ними в один строй. Следом за ним тянутся и солдаты его десятка. Не все… Но большинство!

Миклос! Подлый предатель! Барон Кайл готов был удавить перешедшего на сторону маркиза десятника собственными руками. Как и последовавших за своим десятником солдат. Собственными руками! Каждого! По капле выдавливая из каждого предателя жизнь. Медленно. Глядя в тускнеющие глаза.

– Мерзавцы! Свиньи неблагодарные! – надрывается он в исступлении. – Убить! Не щадить никого!

Но призыв пропадает втуне. Все больше и больше колеблющихся солдат переходит на сторону наследника престола. Остаются только те, чьи родственники живут на землях барона. А молодежь и необремененные семьями наемники присоединяются к отряду Волкова.

Рыцари медленно отступают к донжону. Они видят, что большинство солдат перешло на сторону наследника Фаросского престола, и готовятся защищать вход в главную башню, если противник решит перейти в наступление. Многие из них в глубине души осуждают поступок барона, но главное для рыцаря – верность своему сюзерену. И они остаются со своим господином. Но не все, не все… Находятся и те, что не боятся запятнать свою честь отступничеством и ставят верность Родине выше верности сюзерену.

Оноре, капитан Оноре. Верный помощник. Осыпанный милостями родич. Незаконнорожденный бастард, приближенный и обласканный бароном. Он покидает своего господина.

Густав Брэй – один из самых отчаянных рыцарей, верный и неподкупный – рвет с шеи подаренную бароном золотую цепь и швыряет ему под ноги. Красивое лицо рыцаря кривится в презрительной гримасе. Он уходит… Присоединяется к фароссцам…

Кто-то из бывших солдат – уже бывших! – барона бросает в отступающих рыцарей копье, со звоном отлетевшее от окованного железом щита. Но это только первая ласточка! Другие солдаты уже готовы последовать примеру смельчака. Барон Кайл это видит. Он не желает рисковать своей драгоценной жизнью и заскакивает внутрь башни. Осмелевшие солдаты всесокрушающей волной надвигаются на сжавшуюся кучку рыцарей. Отлетает в сторону второе копье, третье – рыцари умело прикрываются щитами. Разгоряченные солдаты жаждут крови. Не перехвати Волков управление, и они с такой же яростью рвали бы сейчас его спутников. Но он успел… Кто-то уже тянет из ножен меч, готовясь сойтись в рукопашной с приспешниками барона.

В первые ряды проталкиваются орки, только выйдя из одной схватки, они с радостью готовы ввязаться в новую и мстить, мстить, мстить… За всё: за предательское нападение Альгерда Турона, за гибель в устроенной туронскими солдатами засаде боевых товарищей, за всех повешенных, порубленных по приказу маркграфа. И что с того, что барон Кайл имеет весьма опосредованное касательство к туронцам?! В их глазах он такой же враг… Если не хуже, потому что бьет исподтишка, в спину тем, кто ему доверял.

И они не одиноки в своем желании! Сувор Тампль рвется вперед, подпираемый с обоих боков сержантами-ветеранами: Нантом и Каплем. Еще миг и они врубятся в жалкий строй врагов, круша все на своем пути, но слышится голос Волкова:

– Стоять!

Привыкшие к подчинению солдаты замирают на короткое время, и этой заминки хватает сторонникам барона, чтобы заскочить в донжон и запереть за собой крепкие двери. Следом за поспешно ретировавшимся врагом бросается с криками ярости толпа и обрушивает на двери град ударов. Окованные железными полосами толстые, дубовые доски глухо гудят, но держатся.

– Назад!

Недовольно ворча, толпа отхлынула от дверей.

– Десятники! Ко мне!

Из бурлящего людского водоворота поодиночке выныривают разгоряченные младшие командиры. Углядев знакомое лицо, Волков отдает приказ:

– Миклос! Собери своих людей и выстави их на воротах.

Волков не боится нападения извне – все враги укрылись в донжоне, – но он знает, как может быть опасна неуправляемая толпа, и стремится как можно быстрее разделить ее на мелкие отряды под командованием своих командиров. Пусть лучше они занимаются бесполезной работой и тихо ворчат на отданные начальством идиотские приказы, чем громят в безумии все вокруг. Достаточно одной искры поданного примера, и озверевшая толпа бросится грабить, жечь, крушить, насиловать. Волков не испытывал теплых чувств к предателю барону, но не хотел, чтоб пострадали ни в чем не повинные женщины и дети. Да и смотреть, как убивают оставшихся верными своему сюзерену рыцарей и солдат не желал. Настоящий враг – не эти запутавшиеся люди, а туронский маркграф. Умный, хитрый, безжалостный…

– Слушаюсь, ваше высочество! – молодцевато гаркает десятник в ответ, преданно поедая глазами наследника престола. Он признал Глеба своим командиром и готов выполнить любой приказ.

Миклос коршуном кидается в толпу, выдергивает из общей массы своих подчиненных и отправляет их к воротам.

– Строиться по десяткам!

Толпа задвигалась. Солдаты сбивались по десяткам, выравнивались. Вдоль формирующегося строя метались их командиры, подгоняя самых нерасторопных. Несколько минут и вместо аморфной, рыхлой толпы возникает четкий строй. Десятники выстроились впереди своих солдат.

К Волкову подтягиваются его спутники. Глеб торопливо обежал их глазами и облегченно вздохнул – все остались в живых. Вместе со старыми товарищами подходят двое незнакомых рыцарей.

– Густав Брэй, – представляется первый и, встав на одно колено, протягивает на вытянутых руках меч. – Моя жизнь и честь принадлежит вам, ваше высочество.

В отличие от того раза, когда в верности Волкову поклялся выкупленный из рабства отряд орков, Глеб не стал впадать в ступор. Теперь он знает, что нужно делать.

– Я принимаю вашу клятву, сэр Густав, – говорит Волков, коснувшись пальцами протянутого меча.

Рыцарь поднимается с колена и отступает назад, освобождая место своему товарищу.

– Оноре Брюс, – говорит второй, – капитан замковой стражи. Моя жизнь и честь принадлежит вам, ваше высочество.

– Я принимаю вашу клятву, сэр Оноре. Встаньте.

Волков смотрит на выстроившихся солдат. Их не меньше семи десятков. Шагает вперед, останавливается перед правофланговым десятником, смотрит ему в глаза:

– Как зовут, десятник?

Молодой, похожий на молотобойца, рослый и широкоплечий боец с темными кудрями – наверняка не одно девичье сердечко тоскует по бравому молодцу – смущается столь пристальным вниманием наследника престола к своей скромной персоне, но Глеб ждет ответа, и он выталкивает из себя непослушным от волнения языком:

– Терп, ваше высочество.

– Готов биться с туронскими захватчиками?

– Готов, ваше высочество.

Волков кивает и идет дальше.

– Как зовут, десятник?

– Бравил, ваше высочество, – отвечает следующий.

Он полная противоположность предыдущему. Низенький, битый жизнью пожилой боец. Красавцем его не назовешь при всем желании: перебитый, свернутый набок нос, передние зубы отсутствуют, покрытое небольшими оспинами лицо. Выглядит солдат не слишком внушительно, как первый десятник, но взгляд твердый и прямой. Этот если признает твою правоту, то будет стоять до конца.

– Готов сражаться с туронцами?

– Всегда, ваше высочество, – ухмыляется Бравил, демонстрируя прореху в зубах.

– Так держать, боец! – одобрительно кивает Волков и переходит к следующему.

– Как зовут, десятник?

– Колон, ваше высочество.

Колон тоже немолод. Голова солдата гладко выбрита. Лицо испещрено морщинами и покрыто темным загаром, отчего напоминает печеное яблоко.

– Туронцев не боишься?

Десятник гордо вскидывает голову:

– Пускай они нас боятся. Мы их к себе не звали.

Волков хлопает его по плечу:

– Верно говоришь: пускай они нас боятся.

Идет дальше.

– Как зовут?

– Марк, ваше высочество.

Десятник смотрит на Волкова с плохо скрываемой дерзостью в глазах, словно хочет сказать: «Посмотрим, маркиз, какой из вас командир будет».

Ну-ну… Сам так же смотрел на молодого – недавно из училища – взводного. Мол, ты, конечно, лейтенант и все такое, и погоны у тебя на плечах офицерские, но… Молодой был, глупый…

Дальше…

– Игень, ваше высочество.

– Ларош, ваше высочество.

Один высокий, худой как щепка, второй полная противоположность – низенький толстячок, но похожи, похожи… Одинаковые морщинки вокруг глаз, хищный прищур. Лучники. Вне всякого сомнения.

Дальше…

Десятников было восемь, и Волков обошел их всех. Потом вернулся назад, внимательно обвел взглядом выстроившихся солдат, запоминая обращенные к нему лица. Чувствовалось, что бойцы ждут его обращения, но Глеб не умел говорить длинные, зажигательные речи и с радостью бы переложил эту обязанность на чужие плечи, но сейчас никто не мог его заменить, и он вынужден был начать:

– Солдаты! Вам всем уже известно, что войска туронского маркграфа вторглись на наши земли. Я не знаю, когда подойдет подмога из Амели, но мы не должны сидеть сложа руки. Да, нас мало, чтобы противостоять им в открытом бою, но мы можем уничтожать отдельные отряды противника. Они не должны чувствовать себя в безопасности на нашей земле. – Он перевел дух и продолжил: – Солдаты, я не могу вам обещать ни денег, ни богатой добычи…

Кто-то из задних рядов насмешливо выкрикнул:

– Неужто казна совсем оскудела?!

Несколько человек хохотнули, но кто-то из десятников сунул за спину кулак, показав его насмешникам, и те сразу притихли.

– Поправлюсь, – ответил Глеб весело. – Я ошибся. Как раз обещать-то я могу многое, но вот выполнить свои обещания…

Сзади тихо переговаривались его спутники. Сувор с отчаянием сказал:

– Это худшая речь из всех, что я когда-нибудь слышал. Не удивлюсь, если после его обращения половина солдат разбежится.

– Если не все, – добавил Капль.

– Да, если не все.

Промолчали только орки. У них на родине от вождей не требовалось длинных речей – орки и без того всегда были готовы к бою.

Тем временем Волков продолжал:

– Сами видите, у меня с собой только доспехи и оружие. До казны ой как далеко! – Солдаты расхохотались. – Единственное, что я могу вам твердо обещать – это толпы жаждущих нашей крови врагов. Их так много шляется по нашей земле, что разминуться не получится…

Солдаты притихли, начали недоуменно переглядываться и тихо переговариваться. Сувор схватился за голову. Слова Глеба не годились для обычных солдат, они могли воодушевить только тех, кто подобно Сувору имел личные счеты с туронскими солдатами и желал лишь мести.

– Нет, ну, что он несет! – выдавил из себя нугарский рыцарь.

Те же слова произнес радостный барон Кайл, наблюдающий за сборищем через бойницу в башне.

Сувор, обуреваемый мрачными предчувствиями, пропустил большой кусок речи, и когда Волков закончил свое обращение словами:

– …Но сколько бы их ни было – мы вышвырнем их с нашей земли! Заставим заплатить сполна за каждую каплю пролитой крови!.. За каждую слезинку!..

Он был крайне удивлен. Его тягостные предчувствия не сбылись. Солдаты отозвались дружным ревом:

– Да!!!

Раздался ужасающий грохот. Бойцы исступленно колотили эфесами мечей по щитам.

Кто-то дико заорал под аккомпанемент ударов:

– Данхельт! Дан!.. Хельт!..

Остальные поддержали:

– Дан! – звучный лязг мечей по оковке щитов. – Хельт! – второй удар.

Сувор оглянулся на своих товарищей, прошептал неверящим тоном, словно боясь громкими словами сбить волну энтузиазма:

– Он смог!

Удивление пополам с восторгом.

Но сотоварищи не обратили на его слова внимания. Они, подхваченные общим порывом, скандировали вместе с остальными солдатами:

– Дан-хельт! Дан-хельт!

Сувор почувствовал, что и его захлестывает всеобщий восторг, и он заорал ликующим голосом, выплескивая рвущиеся из груди эмоции:

– Дан-хельт!..

Волков стоит, глядя в искаженные лица беснующихся солдат. Наконец, бойцы понемногу затихают. Глеб поворачивает голову и подзывает капитана Оноре.

Тот подскакивает к Волкову. Глаза капитана горят восторгом.

– Слушаюсь, ваше высочество.

Глеб поморщился, он терпеть не мог, когда к нему обращались по титулу, тем более ему не принадлежащему, сказал:

– Просто Данхельт или маркиз. Можно – Дан.

– Но… Но, ваше высочество…

Волков обрывает его на полуслове:

– Капитан, вы воин или придворный подхалим?

Вопрос выбивает Оноре из колеи. Он растерянно хлопает глазами, отвечает:

– Воин.

– Вот и обращайтесь – как воин обращается к своему командиру. Уважительно, но без подобострастия. Подхалимов и так полный дворец. Это относится и ко всем остальным, – Глеб поворачивается к замершим в строю солдатам. Если бы сейчас Волкова слышал Индрис, то от такого непочтительного отношения к титулованию дворецкого хватил бы удар. Да и Эливьетта, истинная наследница престола, вряд ли бы одобрила попрание родовой чести. Но рядом их не было, а Волкову, чувствующему себя среди солдат своим – не зря же два года сапоги топтал! – так было проще. – Берите пример с моих спутников.

– Ага! – подтвердил Сувор. Нугарский рыцарь не видел ничего унизительного в предложении Волкова. Глеба он искренне уважал. Достойному человеку не обязательно тыкать всем в глаза своим титулом. Ему и без того есть чем гордиться. Только слабаки и ничтожества постоянно боятся уронить свое достоинство, потому что… Потому что у них его нет!

Нельзя сказать, что предложение Волкова не польстило воякам. Польстило, еще как польстило! Но слишком уж необычным оно казалось солдатам. Даже барон Кайл – барон! Всего лишь барон! – и то не снисходил до панибратского обращения даже с заслуженным ветеранами и требовал обращаться к себе «ваша милость». А тут сам наследник престола! И ведь не заигрывает с солдатами, не лицемерит – уж это старые бойцы чувствовали нутром, – говорит то, что думает.

И его спутники не выглядят ошарашенными. Ладно, орки – что с них взять? – дикий народец. Никаких понятий об уважении! Те и любому королю тыкать будут. Нугарец? Ну, тот в своем репертуаре! Превыше всего ценит воинскую доблесть. Но остальные-то?! Два сержанта, старик, похожий на паренька воин в стеганом доспехе ополченца, мальчишка… И они воспринимают спокойно. Видать, и впрямь привыкли за совместные скитания держаться с наследником Фаросского престола накоротке.

– Капитан, мы должны будем покинуть замок. С собой нужно будет взять запас еды, стрел, копий. Повозки хорошие имеются?

– Да, ваше… маркиз.

– Повозки и лошадей. Кузнецы есть?

– Имеются, маркиз. Среди солдат – десятник Терп неплохо управляется с кузнечной снастью. – Волков кивнул, не зря он сравнил десятника с молотобойцем. Угадал. – Еще Купрос умеет. Замковый кузнец в донжон отступил с солдатами барона, но его подмастерье Ван здесь остался.

– Походную кузницу взять, если имеется. Распоряжайтесь, капитан.

– Слушаюсь, маркиз.

Капитан Оноре шагнул вперед, набрав в грудь побольше воздуха, и начал громовым голосом сыпать приказами.

– Терп, ты со своими и Ваном в кузницу – соберите все необходимое. Сами разберетесь, что брать… Колон, Бравил – на вас припасы и повозки… Марк, Дорох, Сават – остаетесь наблюдать за входом в башню. Не дайте им и носа высунуть. И не расслабляйтесь, не на отдыхе. Увижу… – Оноре помахал перед носом подчиненных внушительных размеров кулаком. – Кавалеристы… Ах да!.. Игень, смени Миклоса на воротах – пусть стрелой летит сюда. Ларош, ты со своими в казарменную оружейную – жаль, до замковой не добраться! – всю амуницию, какую найдете, грузите с собой. Повозки найдете у Бравила… или Колона. Будут возражать – скажешь, я приказал…

Солдаты засуетились, получив приказ. Разбившись на маленькие группки, во главе с младшими командирами, они разбежались по замковым постройкам. Вскрывали топорами запертые двери складов, выкатывали во двор телеги, грузили на них мешки с зерном, сухарями, крупами. Ларош вымел подчистую оружейную, загрузив чуть ли не с боем вырванную из рук Бравила повозку деревянными щитами, кожаными и стегаными латами, сапогами, войлочными подшлемниками, кожаными и железными шлемами. Его подчиненные охапками таскали связки стрел и копий и просто деревянные заготовки. Терп с трудом взгромоздил на телегу походную наковальню, переносной горн, меха, собрал все заготовки и инструмент: молоты большие и малые, клещи, пробойники, зубила, два точильных круга, не забыл и толстые кожаные фартуки и перчатки.

Подбежал Миклос, и Оноре отправил его на конюшню, распорядившись осмотреть лошадей, отобрав пригодных для долгой дороги упряжных и верховых. Пояснил Волкову виноватым тоном:

– Единственный кавалерийский десятник остался.

Глеб удивился:

– Единственный? А остальные?

– Пехотинцы, маркиз. Конных солдат было в замке всего полсотни.

– И остался только Миклос?

Оноре ответил:

– Да, маркиз. Роктор остался верен барону. Варон, Зорг и Берт со своими людьми были отправлены по приказу барона в патрулирование. Хотел отправить еще и Миклоса, но тот только вернулся, а людям и, главное, лошадям требовался отдых. Как я теперь догадываюсь, он еще тогда принял решение выдать вас туронскому маркграфу и, чтоб обезопасить себя от возможного бунта, загодя отослал тех, в чьей верности были большие сомнения.

– Он им не доверял?

Капитан смутился:

– Не то чтобы не доверял, маркиз, иначе бы он не принял их на службу. Скорее, не хотел испытывать их верность – все же до того, как принести присягу барону, они служили в герцогских гарнизонах, как и большинство их подчиненных. Но он даже не представлял, что остальные солдаты встанут на вашу сторону.

Вмешался Сувор, до того молча прислушивающийся к их разговору:

– Никто не представлял.

Капитан согласился:

– Верно, сэр. Никто не представлял, – и уже к Волкову: – И чем вы только их зацепили?

Глеб пожал плечами. Он и сам не представлял, что побудило солдат встать на его сторону. Верность престолу?

– Оноре, а сколько вообще у нас солдат? На вид больше полусотни. Я бы сказал: ближе к сотне.

Капитан задумался, прикрыл глаза, вспоминая. Как всякий хороший командир, он помнил всех своих подчиненных в лицо. Принялся обстоятельно перечислять:

– Миклос и весь его десяток в полном составе. Все – опытные бойцы. С ними еще шесть… нет семь молодых парней, новобранцев, приданных его десятку на обучение. Итого: семнадцать всадников. Еще четверо осталось от Роктора. Двадцать один. Колон и девять его подчиненных. Бравил с шестью солдатами. У Савата пятеро, семеро у Дороха, и еще Марк и Терп – у них на двоих тринадцать бойцов. Все копейщики. Их сорок шесть получается. Еще двадцать… – Оноре сделал паузу, нахмурил лоб, сосредоточенно подсчитывая. – Восемнадцать… семнадцать… нет, все же восемнадцать – чуть про Купроса не забыл! – копейщиков, оставшихся без своих командиров. У Игеня и Лароша – пятнадцать солдат. У первого – семеро, у второго – восемь. Плюс они сами. Семнадцать лучников.

Сувор удивленно – обычно богатые дворяне для обороны замка набирали куда большее число стрелков, – спросил:

– Почему лучников так мало?

Капитан бросил быстрый взгляд на Глеба – стоит ли отвечать на вопросы постоянно вмешивающегося рыцаря? Но Волков и сам выглядел заинтересованным. Оноре пришлось разъяснять:

– Часть лучников – никто же не знал, что начнется война! – были распущены по домам. Те, кто были набраны из местных. Еще четыре десятка стоят в Бале. Это город такой. Вернее, городок.

– Большой гарнизон! – уважительно сказал Волков.

Сувор был впечатлен еще больше. Нугарский дворянин даже в лучшие времена не мог позволить себе содержать больше семи-восьми бойцов.

– А как иначе, маркиз? Земель у барона Кайла немало – может и с иными графами потягаться. Еще у младшего брата барона есть свой замок. Часть его дружины у нас стоит: Рун – он с бароном в донжон отступил, – и Бравил. Это его десятники. Еще у старшего баронского сына свой дом в Бале, он там всем распоряжается, – растолковывал Оноре. – Но его людей здесь нет, ему самому не хватает – постоянно у отца выпрашивает. Еще у старого баронского дружка, того, что отрядом у ворот командовал – вы ему голову голыми руками отвернули, – свои люди… имелись. Также постоянно у нас обретались – своими стали. Дорох из его людей будет. И Зорг еще.

– Ладно, с этим все ясно. Сколько всего у нас бойцов выходит?

– Всего… Всего сто два человека получается, маркиз.

– Ого! Неплохой отряд выходит. Можно и пощипать туронских мерзавцев, – радостно потирает руки Сувор.

Глеб его восторгов не разделяет. Он помнил, как солдаты туронского маркграфа разгромили почти тысячу триста человек, и не собирался их недооценивать. И еще не стоит забывать про служащих Альгерду эльфов. Их немного, но они превосходные стрелки и следопыты. Такой крупный отряд от них так легко не спрячешь. Могут и маги найтись у маркграфа. То, что в том побоище, устроенном туронцами, они никак себя не проявили – еще ничего не значит. Может, они в резерве находились и вмешаться должны были только в самом крайнем случае. Или сопровождают самого маркграфа. Маги – величина неизвестная, и не стоит сбрасывать их со счетов. Кстати, а как с ними обстоят дела у барона Кайла? Волков озвучивает свой вопрос.

– В замке только целитель. Старый он уже, из своих покоев, считай, и не выходит, – отвечает Оноре. Сразу же поясняет: – Комнаты у него в донжоне, так что целителя нам не видать. В Бале свой целитель имеется. Там и маг есть. Не слишком сильный, но сын барона и такому рад, прибегает при необходимости к его услугам. Ага, еще дружок баронский хвастал, что у него теперь тоже маг в дружине имеется. Ну, как маг… так, одно название, только пыль в глаза пускать.

– Где он? – одновременно спросили Глеб и Сувор. Нугарец уже и меч выхватить успел.

Капитан небрежно махнул рукой:

– Говорю же: маг – так себе. До настоящего мага ему, как попрошайке до герцогской короны. Там же у ворот валяется.

– Сразу не мог предупредить, что он уже сдох? – высказался Сувор, убирая клинок в ножны.

Отвечать Оноре не стал. Да и Сувор не ждал ответа.

– Может, послать к патрулям вестников? – спрашивает капитан у Волкова.

Капитан знает своих подчиненных и уверен, что отосланные из замка, в преддверии произошедших событий, кавалеристы примут сторону наследника престола, как уже приняло большинство солдат.

Глеб обдумывает его слова. Соблазн заполучить в свой отряд еще хотя бы пару десятков всадников велик… велик. Но если капитан ошибочно оценивает своих подчиненных, то они отправят гонцов на верную смерть. Глеб не хочет терять сторонников, он не готов хладнокровно отправить доверившихся ему людей на смерть, но и упускать возможность пополнить кавалеристами ряды своих сторонников – глупо. Уточняет:

– Капитан, вы уверены, что, узнав от наших гонцов о случившемся, их не убьют?

Капитан уверен. Отвечает без тени сомнений:

– Да, маркиз.

– Отправляйте, капитан.

Оноре подзывает ближайшего солдата и требует позвать Миклоса.

Бедный Миклос! В эту ночь ему досталась сплошная беготня.

Солдаты продолжают ускоренно загружать телеги. Но темп снизился – бойцы устали. Это видит Глеб, видит Сувор, видит капитан Оноре, но задерживаться нельзя. Оноре распоряжается, чтоб люди Дороха и Марка сменили бойцов Бравила и Колона, а Сават – Лароша. Уставшие, утирающие рукавами льющий пот, солдаты занимают позицию напротив запертых дверей донжона, а их товарищи со свежими силами берутся за работу. Ларош, выстроив своих людей позади копейщиков, уходит к оружейной и что-то объясняет сменившему его Савату. Тот кивает, бдительно следя за работой своих солдат. Не гнушается лично залезть под телегу и проверить оси, колеса, втулки. Поломки в пути им не нужны.

Сувор кивает на него и говорит уважительно:

– Обстоятельный!

Оноре усмехается:

– Ларош не хуже. Потому я им двоим снаряжение и доверил. Эти ни одной стрелы не забудут.

Подбежал Миклос.

– Отправь гонцов к патрульным десяткам, пусть сообщат им о произошедшем и предложат присоединиться, – говорит Оноре. Миклос кивает. – Сбор возле старой мельницы, знаешь, где это. Встретимся с ними там. Если к тому времени мы уйдем дальше, то оставим пару бойцов – пусть догоняют по следам.

Вмешивается Густав Брэй, говорит:

– Лучше будет, если к Варону поеду я. Меня он скорее послушает.

Капитан вопросительно смотрит на Волкова. Глеб не возражает. Капитан знает бойцов не первый год, ему, как говорится, и карты в руки.

– Хорошо, – соглашается Оноре и обращается к Миклосу: – Дашь сэру Густаву одного солдата в сопровождение. И остальных попарно отправляй.

Через пять минут шестеро всадников наметом вылетели за ворота. Густав на высоком, массивном коне, укрытом попоной с гербом, и пятеро кавалеристов на быстрых, поджарых лошадях, уступающих рыцарскому коню статью, но гораздо более выносливых.

Миклос, отправив своих людей, возвращается и спрашивает:

– Упряжных лошадей я подобрал, своих мы берем с собой. Что с остальными будем делать? В конюшне еще остались верховые лошади тех, кто выбрал сторону барона, и еще рыцарские кони.

– Заберем с собой, – сказал Глеб.

Подошли остальные десятники и доложили о выполнении приказа. Припасы были собраны, амуниция погружена на телеги, лошади осмотрены. Отряд был готов к выступлению.

– Может, оставшихся без командиров копейщиков разделить по другим десяткам? – спрашивает Оноре.

– Их же восемнадцать, так? Из каких они десятков? И кто ими сейчас командовал? Они же вместе с остальными работали?

– Четверо из одного, шестеро из другого и восемь из третьего. Помогали Терпу, ими Купрос командовал.

Глеб задает вопрос:

– Есть кандидатуры на должность командиров?

– В последнем, там, где восемь, Купрос справится, а вот в остальных даже не знаю, все молодые.

– Если из других кого перевести?

Оноре задумывается и отрицательно качает головой. Десятки и без того неполные, да и народ в них уже сработался, выдергивать оттуда бойцов – только хуже будет.

– Я бы не стал, – отвечает капитан.

Что ж, Оноре виднее. Он всех бойцов знает. Но оставлять десятки без командиров – не годится. Капитан по-прежнему считает, что оставшихся бойцов следует разделить по остальным десяткам, но у Волкова другое решение.

– Купрос!

Вперед выходит солдат с густой черной бородой и такими же волосами, похожий больше не на дружинника, а на разбойника с большой дороги. Ну, как их обычно изображают. Хитроватый прищур из-под выступающих вперед тяжелых надбровных дуг. Покатые плечи борца, мускулистые руки, заросшие черным волосом, толстые ноги, уверенно попирающие землю. На широкой, как лопата, ладони левой руки, на тыльной стороне, крупное пятно застарелого ожога. Оказавшись перед капитаном Оноре и наследником престола, солдат подтягивается.

– Раздели своих подопечных согласно тем десяткам, в которых они служили, и принимай под командование десяток, в котором ты состоял.

– Слушаюсь, маркиз! – радостно отзывается новоиспеченный десятник.

Он быстро разбивает солдат на три небольших отряда и становится во главе своего десятка.

Волков смотрит на два оставшихся без командиров десятка. Солдаты сплошь молодые, и видно, что неопытные. Капитан был прав – достойных кандидатов на вакантные должности среди них нет. Но у Глеба есть другие достойные претенденты.

– Дых! – вызывает Волков, и старый рыбак выходит вперед. – Принимай десяток! – указывает на отряд из шести человек. – И Мерика к себе забирай.

– Слушаюсь, маркиз.

Сувор тихо, так, чтоб услышал один Глеб, говорит возмущенным шепотом:

– Мерика вы, маркиз, отдали мне оруженосцем.

Волков так же шепотом, чуть повернув голову в его сторону, отвечает:

– Ты его все равно ничему не учишь. Только сейчас вспомнил, что он якобы твой оруженосец. Пусть лучше у Дыха под присмотром будет, все равно постоянно рядом с ним крутится. Или ты возражаешь?

Сувор махнул рукой:

– Да пускай забирает. Мне меньше возни.

– Вот и договорились, – подводит итог Глеб и вновь повышает голос: – Кранг! Енг! Вы идете в этот десяток, – Волков показывает на последний не имеющий командира отряд. – Десятником будет Кранг.

– Но, маркиз, – хором запротестовали орки, – мы должны охранять вас.

– С охраной справятся Грох и Тханг.

– Но мы…

– Вы должны, в первую очередь, выполнять мои приказы! Так? – говорит Волков твердо и, дождавшись согласного кивка, отрубает: – Выполнять!

Орки не слишком довольны новым назначением, но больше протестовать не решаются – молчат. Солдаты тоже не рады, что в качестве командира к ним назначили какого-то орка, но тоже – молчат.

– Почему в отряде нет сержантов? – спрашивает Волков капитана.

Оноре отвечает:

– Маркиз, барон не хотел давать обычным солдатам много власти и, когда это было необходимо, ставил временных сержантов из числа своих рыцарей.

– Понятно. Сержант Капль!

– Я!

– Назначаетесь командиром первого… первого взвода. В составе десятков Колона, Бравила и Савата.

Глеб предпочел бы переформировать отряд по римскому образцу – благо неплохо знает их тактику, но малая численность отряда не позволяла создать эффективное соединение, наподобие когорты. Да и времени на всяческие нововведения не было. А ведь мало ввести римские звания – сколько курицу ни называй орлом, летать она от этого лучше не станет! – потребуются месяцы и годы упорного труда, чтоб превратить феодальную вольницу в дисциплинированное войско. Но если и создавать в будущем такое войско, то промежуточное звено между десятком и сотней-центурией вводить все равно придется – слишком большой разрыв… И как это римляне в свое время не додумались?! Впрочем, это дело прошлое. Или – хе-хе, – будущее. Раз так – пусть будет взвод. Или он тут иначе называется? Глеб задумался, но менять приказ не стал.

Если сержант и был в недоумении, то он ничем себя не выдал, отозвался:

– Слушаюсь, маркиз.

Дальше все идет по накатанной.

– Сержант Нант!

Вперед выходит сержант четырнадцатого – где он теперь его отряд? – гарнизона.

– Я!

– Назначаетесь сержантом второго взвода, – говорит Волков. – В твоем подчинении десятки Марка, Дороха и Терпа. Принимайте командование.

– Слушаюсь, маркиз.

– Сержантом третьего взвода, состоящего из десятков Купроса, Дыха и Кранга, назначается Раон.

Бывший подсотник ополчения был удивлен:

Я?

Удивление Раона было оправданным. Подсотник ополчения – не авторитет для профессиональных воинских отрядов, не всегда и десяток доверят. Но Волков узнал от Тханга, что Раон не только бывший наемник и хороший боец, он еще и неплохой командир – может, как полководец он звезд с неба не хватает, но с тремя десятками справиться должен… Он бы и с сотней справился. И, что самое главное, Раон – великолепный снабженец, состоявший при главе амельского ополчения в качестве мастера второй тысячи[2], но был смещен с должности интригами недоброжелателей. На такую хлебную должность всегда слишком много желающих, думающих не о порученном деле, а о своем кармане.

– Сержант, приказы не обсуждаются, – отрезал Глеб.

– Слушаюсь, маркиз.

– Командиром сотни копейщиков назначается капитан Оноре.

– Слушаюсь, маркиз.

Капитан Оноре выглядит спокойным, только в глубине глаз проскальзывает легкая насмешка. Ему кажется, что он понимает мотивы распоряжений Волкова – маркиз расставляет на ключевые посты в отряде верных ему людей. Несомненно, что сержанты должны послужить противовесом самому Оноре, буде ему вздумается нарушить распоряжения наследника престола. Капитан – прав… и не прав одновременно. Волков расставлял своих людей не потому, что он опасался предательства Оноре – воин воина никогда в таком не заподозрит, – причина была в другом: новоприсоединившиеся солдаты, в отличие от старых товарищей, были Глебу не знакомы, он не знал их сильные и слабые стороны, и не мог поэтому совершать перестановки в отряде, а вот своих спутников он успел хорошо изучить и мог представить, чего от них ожидать в той или иной ситуации.

– Его заместителем – Сувор.

Нугарец – не самая лучшая кандидатура для заместителя командира, Глеб предпочел бы видеть на его месте более выдержанного человека, но… во-первых, других, более подходящих на эту должность претендентов нет, а, во-вторых, Волков надеялся, что получив назначение, рыцарь почувствует ответственность за вверенных ему людей и будет более выдержанным. Взрывной, резкий характер Сувора уже начал Глеба понемногу напрягать – сложно находиться рядом с человеком, не зная, какой фортель он может выкинуть в следующую минуту.

– Слушаюсь, маркиз, – отзывается рыцарь, но энтузиазма в его голосе не чувствуется.

– Миклос!

– Здесь, господин.

– Раздели имеющихся кавалеристов на два десятка и назначь командиров. Будешь у них сержантом.

Глаза воина сияют.

– Сделаю, маркиз.

– Капитан, командуйте выступление.

Оноре солидно откашливается в кулак. Голосище у капитана – будь здоров! От его рыка не только в ушах у рядом стоящих звенит, кони и те шарахаются испуганно.

– Солдаты! Слушай приказ…