Читать книгу Вокруг света за 100 дней и 100 рублей - Дмитрий Иуанов - Страница 4

За всю ночь банкетный зал так никому не понадобился, и в 7 утра я с абсолютной невозмутимостью распахнул занавеску и направился на выход мимо охранника, испуганного невесть откуда появившимся пришельцем. Правило путешественника номер шестнадцать – не хулигань, а если хулиганишь – делай это уверенно. По холодку я побрел вдоль трассы, размахивая рукой, и уже вскоре водитель Колян на еле живом авто подхватил мое грешное тело и довез оставшиеся сто километров до объездной Ульяновска. Встречай, Родина Ленина!

Я высадился на западном въезде у развязки, в центре которой красовался круг, в центре которого красовалась надпись «Ульяновск-Симбирск», поверх которой красовался синий герб. Подруга сообщила, что раньше двенадцати меня не ждет, и в запасе было три часа, чтобы с горем пополам добраться до улицы Репина на другом конце города. В течение двух минут я на всю маршрутку доходчиво разъяснял бабушкам и водителю, почему меня надо везти. И вот знаменитые ульяновские дороги – полный набор колдобин, ям, дыр, холмов на любой, даже самый изысканный вкус – тщательно вытряхивают из меня последние крупинки адекватности. Спустя сорок минут я с облегчением вывалился наружу и, пересчитав синяки на попе, зашагал по Звездной улице мимо низеньких заборов, за которыми прятались такие же низенькие домики с низенькими людьми. Обогнув их, я бодро зашагал в ближайший овраг бегать за козами и собирать фрукты.

ПРАВИЛО ПУТЕШЕСТВЕННИКА № 16 – не хулигань, а если хулиганишь – делай это уверенно.

Такого количества яблок зараз мне не удавалось впихнуть в себя никогда до и, надеюсь, не удастся после. Сначала я выбрал яблоню поветвистей, вскарабкался до верхушки кроны, расселся как в кинотеатре и стал уплетать все красное и круглое, до чего мог дотянуться. Затем нашел дерево еще выше и, закричав на весь овраг «Паааберегись!», хорошенько встряхнул ствол. Взамен дерево наградило меня ударившим по плечу яблоком и двадцатью попадавшими рядом. Я набрал охапку, лег в траву, закинул ногу на ногу и со смаком бурундука стал уплетать фрукты, стреляя огрызками влево и вправо и напевая песенку «Если с другом вышел в путь». Деревья вокруг – шумели, козы – бегали, жизнь – налаживалась.

– Ну, будем! – прервал мою идиллию раздавшийся из-за кустов голос. – Ох, хорошо пошла!

Я встал и огляделся по сторонам. «Кому еще взбрендило в пятницу с утра шастать по оврагу?» Мы сблизились с кустами, и голос из-за них стал еще более выразительным и еще менее членораздельным. Внезапно он затих, а затем приказал кому-то – видимо, мне: «Стой, кто идет!» Из-за листвы тем временем стали просматриваться силуэты трех мужчин в серых куртках, стоящих у разрушенного парапета.

– Ааа, малой! Ну, подь сюды. Чьих будешь? – деловито заявил мне один из них.

– Доброе утро, товарищи! Я яблоки в этом саду ел, а вас услышал и…

– Серега! – перебил наш диалог второй мужик с усами, протягивая руку.

– Меня Димой звать!

– Дима, Рима, мимо, ты водку будешь?

– Не пью с утра, – пояснил я.

– Это ты того, правильно! – вступил в диалог третий. – А у нас уже вечер! Мы со смены вернулись – каждый со своей – потому позволить можем. Толян с Уфы рейс сделал, я с Питера, тут и встретились.

– То есть вы дальнобойщики! А я автостопом сюда приехал, дальше на Казань думаю.

– Смышленый! Я как раз на Татарию завтра иду, могу взять! Ты сам откуда?

– Мне сегодня надо. Из Москвы.

– Ух ты ж, из столицы к нам пожаловал, а автостопом едет. Вы там все на машинах катаетесь, работы – хоть обожрись ее, а ты тю – автостоп. Что-то мутишь ты, интурист! – недоверчиво посмотрел на меня первый, видимо, Толян.

– Так все правильно делает! – вступился за меня Серега. – Пока молодой, пусть путешествует. Ему смотри сколько – лет семнадцать! В армию собираешься идти? Там из таких, как ты, мужиков делают, потом Родину защищать будешь! А дальше окрепнешь мальца, потом, глядишь, женишься и на производство пойдешь, а может, и на завод начальником сразу! Вас, москвичей, всех так ставят. Ты баранку крутить умеешь? Если да, можем тебя к себе пристроить, у вас там на МКАДе складов хоть попой жуй, все возить надо на растаможку. Карьера сразу взлетит, в золоте ходить будешь! Вот сколько вариантов у тебя! Ты это, водку точно не хошь?

– Спасибо за предложение, точно не буду.

– Тогда помоги нам яблок собрать.

Мужики вручили мне ведро и сказали, чтобы наполнил его спелыми плодами, а в этом мне помогут. Они и впрямь старались принять участие, но были пьяны, нагибались паршиво и много кряхтели. Однако через пять минут ведро наполнилось, потом еще одно и еще – на этом ведра у них кончились.

– Ох интурист, ну, раскрасавец! Ты не стесняйся, в пакет себе отсыпь. – Мы сидели на раздолбанном парапете и болтали ногами. Между нами стояли три бутылки – с водкой, пивом и лимонадом – банка шпрот и нарезной батон. Вокруг по-прежнему лежало целое море яблок, из которого мы, казалось, выхлебнули две столовых ложки. Колорит лился через край.

– Товарищи, так вы мне понравились, можно я вас сфотографирую для своего блога?

– Отчего ж нет! Только хорошо нас снимай, чтоб красивыми вышли.

Я достал фотоаппарат и направил объектив на мужчин.

– Во у тебя и дура в руках! Не страшно такую показывать встречным? Стырят ведь, ох, точно стырят!

– А что встречных ждать, давай мы возьмем, – подвинул товарища Толян. – Такой здоровый две моих зарплаты стоит. Говоришь, автостопом едешь, а рюкзак вон какой полный, небось весь техникой набит! Никакой ты не интурист! Признавайся, чего здесь расхаживаешь?

– Мужики, точно вам говорю, я путешествую, а вы мне понравились, вот и сфотографировать хотел. Я каждый день снимаю все, что меня окружает.

– Ааа, так ты корреспондент! Наверное, иностранный, с Украины или Америки! – Толян сделал два шага ко мне и взял за шиворот толстовки. Хватка его была крепка: он вцепился в меня словно в руль фуры, которой готов был управлять. Глаза протрезвели и стали наливаться цветом тех яблок, что я кидал в ведро. – А ну, паспорт показал, быстро!

– Вы чего, какой иностранец! Вы мой говор послушайте да на лицо посмотрите, – разъяснил я, опешив от резкой перемены и оглядываясь по сторонам. План побега выглядел никудышным – с таким рюкзаком было тяжело выкарабкиваться из оврага, а дальнобойщики, хоть и выглядели пьяными, оказались крепкими. Похоже, яблоки они поручили собирать мне потому, что самим было просто лень.

– Ты че, малой, охерел? – присоединился Серега. – Мы тебе русским языком сказали – паспорт покажи. Если ты из Москвы, бояться нечего. Давай, держи его, а я сам рюкзак открою! – скомандовал он товарищу, на что тот сцепил мои кисти.

– Так, руки убрали! Паспорт покажу я вам, чтоб знали, как втроем к пацану приставать. – Я оттолкнул мужиков и полез за документом. – Вот, смотрите! Российская Федерация, Москва, фамилию мою видели? Более русского человека во всем Ульяновске не сыщешь. Все, бывайте, пора мне.

– Стоооп, интурист. Сфотографировал нас с водкой, а потом в ментуру заявку накатаешь, нас с работы и попячат.

– Никуда ты не пойдешь, – поддакнул другой. – Из рук твоих ничего не видно, вдруг документы поддельные? Паспорт отдавай на нашу экспертизу.

– Еще чего. Мужики, я ж сказал, тороплюсь я, некогда с вами. – Я попытался спрятать паспорт в карман, но мою руку схватил усатый, а второй попытался врезать в глаз. Я отпрянул назад, схватил рюкзак в одну руку, пакет с яблоками в другую, и, больно двинув им в Толяна, поскакал из оврага.

– Убью гада! – заорал Толян мне вслед. Я карабкался по склону, как по скалодрому, на фоне коз, вытаращивших свои глаза, рога и бороды. Мужики сначала пытались догнать меня, а потом плюнули и, помахав кулаками вслед, продолжили выпивать.

Через полчаса я сидел на шине, вкопанной в землю и раскрашенной в желтый, смотрел на одинокие покосившиеся на один бок качели и пинал под ногами пыль. Достав бортовой журнал, записал:

День 2. Ульяновск. Ел яблоки, убежал от мужиков. Выводы:

1. Не показывай технику пьяным и странно выглядящим людям.

2. Не давай им сомнений, что ты свой.

Девочка лет десяти выбежала из подъезда во двор и запрыгнула на качели, уверенно разбалтывая механизм взад и вперед. Она раскачивалась, качели скрипели, я слушал. И было в этом русском пейзаже что-то печальное и прекрасное.

С Женей мы познакомились полгода назад, когда вместе работали в оргкомитете конкурса талантливой молодежи Ульяновской области – она его организовывала, я портил. Чтобы обновить ячейку памяти, отвечавшую за воспроизведение черт ее лица, я зашел на ее страницу в социальной сети и начал просматривать фотографии, по-прежнему убаюкиваясь скрипом качелей.

– Вот так раз! – Женя появилась из ниоткуда и крепко обвила меня. Она пахла как открытая акварель, предназначенная для великих картин. – Ну и рюкзачище у тебя – все свои вещи взял или еще у друга прихватил?

– Женька, и я рад тебя видеть! – попытался я что-то пробурчать ей сквозь волосы. Мы отпрянули и тщательно осмотрели друг друга. Длинная черная юбка обнимала ее за талию, бежевая куртка была немногим темнее ее прямых светло-русых волос, которые подчеркивали белую кожу лица. Отсутствие макияжа говорило не о том, что она наплевала на свою внешность – скорее о том, что Женя была хороша во что бы то ни стало, и все об этом знали и так. В общем, она была настоящим филологом.

– Смотрел фотки с тобой и думал – стремная! А тут гляжу вживую – вроде ничего.

– Всем другим я больше на фотографиях нравлюсь.

– Мне нет.

– Школьника ответ! – отрезала она. – Хватай свои манатки, пойдем борщ уплетать!

Мы дошли до дома, болтая об ульяновской жизни. На ее кухне стояла кастрюля, рядом лежал половник – это было отличным началом дня.

– Мы к тебе тоже не с пустыми руками, – резонно заметил я, пересыпая яблоки из пакета в бидон. – Возле вашего дома жить можно – еда с деревьев сыпется, козы молоком угощают, природа культурно приглашает отдохнуть.

– Вот и я говорю, Ульяновск – культурная столица СНГ!

– Ух, не скажи, – я вытер рукавом сморщенный нос. – Женька, у тебя есть скалка и мука? Буду шарлотку делать!

Женя ухмыльнулась, но все необходимые ингредиенты достала и уселась на стуле, наблюдая за мной, как за обезьяной, пытающейся построить адронный коллайдер.

– Ты до сих пор переводчиком работаешь? – вяло протянул я, перемешивая вилкой яйцо с сахаром.

– Да, последнее время в больнице. Перевожу речь врачей их иностранным коллегам.

– И что в последний раз рассказывала?

– Вчера я переводила операцию по пластике лица и чувствовала себя суперменом. – Женя закинула ногу на ногу и положила локоть на спинку стула. – Делал ее немецкий врач, и общались мы на английском. Пациент был очень сложный, от одного его вида можно уже почувствовать себя дурно: много патологий, я без знаний медицины насчитала четыре. У парня зоб, раздутая щитовидная как у жабы, волчья пасть, язык огромных размеров, из-за чего рот просто не закрывался, и голова формы груши. Его лицо было похоже на лицо гуманоида, только наоборот.

Я бросил вилку в кастрюлю, и та потонула в ее содержимом.

– Так вот, операция шла уже четыре часа, когда я прибыла на смену. И четко, когда пришла, началась пластика, – Женя щелкнула зажигалкой и закурила, переменив положение ног. – Пацану начали делать разрезы над верхней, нижней губой и на яблочках щек, а потом распарывать ножницами ткань и мышцу внутри. Затем брали слизистую, которую вырезали из ноги, и вшивали в надрезы, выводили из щеки к яблочкам и подтягивали форму лица, чтобы рот наконец-то мог закрыться. А потом врач задел артерию, и у пацана началось кровотечение. И вот здесь мне стало жутко, но нужно было срочно и много переводить. Если бы я просто наблюдала, точно упала в обморок. А тут я понимаю, что если буду глупой, то человек из-за этого может умереть. И говорю себе: «Давай, баба, делай». Все нормально закончилось, без ступора и отключек.

– Ты такая сильная, – прошептал я, выбросив сигарету из ее пальцев и прижав за плечи к себе.

– И знаешь, что я после всего этого подумала? Как здорово, что у меня есть руки, ноги, голова и рот, который закрывается. Я, на хрен, могу жить – и это самое главное! А дальше прорвемся! – она обняла меня в ответ. – Ты, друг, глазами не хлопай, а готовь давай.

– То есть мы друзья? – решив перевести тему, спросил я ее и выловил вилку из кастрюли.

– А что, не так? Уж не думаешь ли ты, мешает то, что один из нас мужик, а другая – нет?

– Это и мешает.

– Друг, чтобы мальчик и девочка понимали друг друга, через них должна проходить вселенная. А уж в какой она форме выльется – дружбе, любви, ненависти – это дело второе.

– Нет, Женя. Эту битву всегда затевает мозг, а выигрывает тело. Сначала надо разобраться с инстинктами, а потом дружить, – выпалил я, вываливая муку в кастрюлю.

– Димон, ты живешь в своем ограниченном сознании.

– Сознание, может, и ограниченно, а человек – нет. И ему свойственно развитие. А развитие дружбы между мужчиной и женщиной известно наперед. Я за прогресс!

– А я бы смогла с тобой и дружить. Крепко и чисто.

– Так и я тоже. Еще Ницше говорил: «Дружба возможна при определенной степени отвращения». Была б ты на самом деле такая страшная, как на фотографиях, – мы стали бы с тобой лучшими корешами!

В дверь позвонили, и на кухню ввалились девушки, видимо, тоже деловитые, в количестве двух штук. Через полчаса мы все вместе уплетали шарлотку, из тех самых яблок дальнобойщиков, с хрустящей корочкой. Когда в компании трех мужчин появляется женщина, каждый из них считает за должное общаться с ней. Когда в компании трех женщин появляется мужчина, единственное верное решение для него – удалиться. Я упал на диван в соседней комнате и пропал с карты Ульяновска на два часа.