Читать книгу Война и люди - Дмитрий Иванов - Страница 3

Он написал стихотворенья

Про маму, Бога, про судьбу.

Он говорил о смысле жизни.

Царь-Бог судья – я не сужу.

Он вспоминал красивых женщин,

Как их любил и как страдал.

Писал как любит Русь родную,

Да обо всём он написал!

Но есть одно стихотворенье,

Что не забуду никогда.

А посвятил он его другу,

Своему другу навсегда.

Я не один такой счастливец,

К такому счастью не стремлюсь.

Не обделит своей любовью,

Быть обделенным не боюсь.

Давно не видели друг друга,

О нашей встрече я молюсь.

Не то чтоб очень верю в Бога,

Но о не встрече я боюсь.

Я помню мы могли часами

Друг друга слушать, понимать.

А на людях чтобы не знали,

В далеки дали посылать.

Напишет он ещё не мало,

Прочтут его ещё не раз.

Но есть одно стихотворенье,

Что буду помнить лучше вас.

(Моему другу Арсению Гусеву)

На кухонном столе остывал чай. Мой друг сидел на стульчике облокотившись на спинку и глядя в окно пускал сигаретный дым в открытую форточку.

– Ты знаешь, я вообще не курю. Но иногда вечером, в тишине люблю вот так посидеть у окна и подумать. Просто подумать, не важно о чём. Когда не спеша куришь мысли складываются совсем по-другому – сказал он выпуская дым из лёгких.

– И о чём же ты сейчас думаешь? – спросил я не без интереса и сделал глоток горячего чая.

– Да так… Не вникай. – ответил он и затушил окурок в самодельную пепельницу из жестяной консервной банки, стоящей на подоконнике.

В новостях по телевизору шёл репортаж с места событий очередного терракта. Журналист рассказывали о погибших, пострадавших, о проделанной работе, о начатом следствии, про виновных, которые будут обязательно наказаны по всей строгости закона, про выраженные соболезнования… в общем всё как обычно. Тут мой друг подошёл к телевизору и выключил его звук. Как и многие другие кухонные телевизоры пульта он не имел.

– Не люблю. Вечно они… Врут они нам всё. Не всё, конечно, но врут. А я не люблю вранье слушать. – сказал он и снова сел возле окна. Его взгляд был устремлён в глубину тёмной улицы, где ярко горели окна дома напротив, а за ним можно было рассмотреть фонари, освещающие переулки. – Может коньячку? Ну немного. А то стоит уже сколько и попробовать не с кем. – спросил он повернувшись ко мне и слегка нахмурился, как обычно делают когда желают услышать положительный ответ.

– Ну раз не с кем, то давай! Наливай свой коньячок! – ответил я ударив ладонью по колену. Я и вправду был совсем не против.

Друг встал и открыл дверцу навесного шкафчика. В шкафчике красовалась бутылка «Старшины». Хрустальные стопочки были наполнены до краёв и казалось, что даже «с горкой».

– Ну! Будем! – произнёс мой друг незамысловатый тост. Очень типичный для первого.

– Будем! – поддержал я и мы «замахнули» стопки.

Закусив лимоном и сырокопченой колбасой мы оба на мгновение замолчали. За окном слегка моросил дождь, который очень мелодично разбавлял царившую ночную тишину улиц. Слышно было лишь наше дыхание. Мой друг хотел было закурить, но покрутив сигарету убрал её обратно в пачку.

– Ну что? Может ещё по одной! – предложил он мне и не дожидаясь ответа разлил коньяк по рюмкам.

– Друг, расскажи мне о войне. – спросил я неожиданно для друга слегка наклонившись.

– Хм… а что ты хочешь знать. – спросил он меня ничуть не растерявшись пережёвывая кусочек колбасы.

– Я хочу знать только самое правдивое. Я хочу чтобы ты мне рассказал об этом. – ещё раз попросил я его.

– Что я тебе, старуха Изергиль или Шахерезада что ли?, байки травить. – возмутился друг.

– А мне баек и не надо. – уверенно ответил я.

– Ну если ты так желаешь… расскажу. Глядишь и время скоротаем. А про войну это или нет сам уже решай. По мне так война последняя была в сорок пятом году окончена. Другой такой не будет. А остальное… Массовое убийство. И что интересно, в обоих случаях изначально к битве «до последней капли крови» и победе во что бы то ни стало с любой стороны призывают те, кто собственно говоря кроме своего положения ничем не рискуют, но благодаря силе внушения это настроение овладевает теми, кто непосредственно должен осуществить эти приказы в действие независимо от иерархии. Я тебе расскажу. Только сначала давай выпьем. – и он поднял рюмку.

Мы выпили, закусили. Друг достал сигарету из пачки, покрутил её и на этот раз закурил. Я не торопит его. Я знал, что мой друг не любит курить торопясь и предпочитает делать это молча. Затушив бычок он повернулся ко мне и громко сказал: «Ну слушай!», и я стал слушать.