Читать книгу СМЫСЛИ. Домашняя Настольная Книга. Том II - Дмитрий Жуков - Страница 202

Мишель Эйкем де Монтень (28 февраля 1533 – 13 сентября 1592) – французский писатель и философ эпохи Возрождения, автор книги «Опыты».

Беда в том, что лучшим доказательством истины мы склонны считать численность тех, кто в нее уверовал.

Бич человека – это воображаемое знание.

Благоразумию так же свойственны крайности, и оно не меньше нуждается в мере, чем легкомыслие.

Божественная истина открывается нам больше с помощью нашего неведения, чем наших познаний.

Большинство дел человеческих существует за счет обмана и держится на нем.

Будемте остерегаться, чтобы старость не наложила больше морщин на нашу душу, чем на наше лицо.

В дружбе нет никаких иных расчетов и соображений, кроме нее самой.

В жизни нужно добросовестно играть свою роль, но при этом не забывать, что это всего-навсего роль.

В начале всяческой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом – незнание.

В общении с людьми ум человеческий достигает изумительной ясности.

В природе нет ничего бесполезного.

В умах, обладающих средней степенью силы и средними способностями, рождаются ошибочные мнения. Они следуют за поверхностным здравым смыслом.

Величие души раскрывается не в великом, но в повседневном.

Взять город приступом, выслать посольство, царствовать над народом – все это блестящие деяния. Смеяться, любить и кротко общаться со своей семьей, не противоречить самому себе – это нечто более редкое, более сложное и менее заметное для окружающих.

Вместо того чтобы стремиться узнать других, мы хлопочем только о том, как бы выставить напоказ себя, и наши заботы направлены скорее на то, чтобы не дать залежаться своему товару, нежели чтобы приобрести для себя новый.

Вовсе не требуется всегда говорить полностью то, что думаешь, это было бы глупостью, но все, что бы ты ни сказал, должно отвечать твоим мыслям; в противном случае это – злостный обман.

Воздержание не противостоит удовольствиям, а удерживает их в известных границах.

Враждебное чувство вызывает в нас сперва доводы противников, а затем и сами люди.

Все бедствия не стоят того, чтобы, желая избежать их, стремиться к смерти.

Все наши общие суждения неясны и несовершенны.

Встречаются приговоры более преступные, чем само преступление.

Всякое благородное дело сопряжено с риском.

Всякое убеждение может быть достаточно сильным, чтобы заставить людей отстаивать его даже ценой жизни.

Высокомерие складывается из чересчур высокого мнения о себе и чересчур низкого о других.

Где для детей польза, там же должно быть для них и удовольствие.

Глупость – свойство пагубное, но неспособность переносить ее, терзаясь раздражением, – тоже недуг, не менее докучливый, чем глупость.

Глупость и разброд в чувствах – не такая вещь, которую можно исправить одним добрым советом.

Господь дает каждому крест по силам его.

Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения. И нет в жизни зла для того, кто постиг, что потерять жизнь – не зло.

Даже весьма несовершенный и посредственный человек способен на любой возвышенный поступок; но ему всегда будет недоставать выдержки, умеренности и постоянства.

Даже истине не дано преимущества быть высказываемой в любое время и при любых обстоятельствах.

Для того чтобы обучить другого, требуется больше ума, чем для того чтобы научиться самому.

Добродетель – вещь приятная и веселая.

Доверие к добропорядочности другого является достаточно веским свидетельством собственной.

Достойно похвалы деяние, а не сам человек.

Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его.

Если учителя просвещают своих многочисленных учеников, преподнося им всем один и тот же урок и требуя от них одинакового поведения, хотя способности их вовсе не одинаковы, то нет ничего удивительного, что среди огромной толпы детей найдется всего два или три ребенка, которые извлекают настоящую пользу из подобного преподавания.

Если бы ложь, подобно истине, была одноликою, наше положение было бы значительно легче. Мы считали бы в таком случае достоверным противоположное тому, что говорит лжец. Но противоположность истине обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов.

Если бы мне было дано вытесать себя по своему вкусу, то нет такой формы – как бы прекрасна она ни была, – в которую я желал бы втиснуться, с тем чтобы никогда уже с нею не расставаться.

Если бы человек хотел быть только счастливым, то это было бы легко, но всякий хочет быть счастливее других, а это почти всегда очень трудно, ибо мы обыкновенно считаем других счастливее, чем они есть на самом деле.

Если можно быть учеными чужой ученостью, то мудрыми мы можем быть лишь собственной мудростью.

Если хочешь излечиться от невежества, надо в нем признаться.

Если я лгу, я оскорбляю себя в большей мере, чем того, о ком я солгал.

Если я цитирую других, то лишь для того, чтобы лучше выразить свою собственную мысль.

Если, с одной стороны, наш ум крепнет вследствие соприкосновения с умами обширными и развитыми, то, с другой стороны, нельзя себе представить, насколько он теряет и вырождается вследствие постоянного знакомства и сношения с умами низменными и болезненными.

Желание того, чего у нас нет, разрушает пользование тем, что у нас есть.

Жениться, ничем не связывая себя, – предательство.

Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло: она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее.

Застарелое и хорошо знакомое зло всегда предпочтительнее зла нового и неизведанного.

Игры детей – вовсе не игры, и правильнее смотреть на них как на самое значительное и глубокомысленное занятие этого возраста.

Известность и слава – самые бесполезные, ненужные и фальшивые из всех монет, находящихся у нас в обращении.

Иметь дело с людьми, которые восхищаются нами и во всем нам уступают, – удовольствие весьма пресное и даже вредное для нас.

Истина не становится мудрее от своего возраста.

Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума.

Истинным раздольем и лучшим поприщем для обмана является область неизвестного.

Каким бы безупречно-правдивым ни казался человек, ему можно верить лишь в том, что касается дел человеческих.

Книжная ученость – украшение, а не фундамент.

Когда судят об отдельном поступке, то, прежде чем оценить его, надо учесть разные обстоятельства и принять во внимание весь облик человека, который совершил его.

Кого вешают, того не исправляют, а исправляют через него других.

Красноречие, отвлекая внимание на себя, наносит ущерб самой сути вещей.

Кто боится страдания, тот уже страдает от боязни.

Кто обяжет себя говорить все без утайки, тот обяжет себя и не делать того, о чем необходимо молчать.

Кто очень сухощав, тот охотно носит фуфайку, у кого мало содержания – те раздувают его словами.

Кто творит добро главным образом с тем, чтобы доставить себе удовлетворение, тот не изменит своего образа действий, видя, что люди не ценят его поступков.

Кто учит людей умирать, тот учит их жить.

Лживость – гнуснейший порок.

Ложь – это дерзость перед Богом и трусость перед людьми.

Лучше немного безумия, чем тьма глупости.

Лучшие души – те, в которых больше гибкости и разнообразия.

Лучший способ запомнить что-нибудь – постараться это забыть.

Любовь – неистовое влечение к тому, что убегает от нас.

Людей мучают не сами вещи, а представления, которые они создали о себе в них.

Люди ничему так твердо не верят, как тому, о чем они меньше всего знают, и никто не выступает с такой самоуверенностью, как сочинители всяких басен – например алхимики, астрологи, предсказатели, хироманты…

Люди отличаются друг от друга и способностями и склонностями. Их следует вести к благу различными путями, исходя из их нрава.

Людям дюжинным дано зреть плоды своих дел; семена, разбрасываемые гениальными натурами, всходят медленно.

Мало найдется людей, которые решились бы открыто высказать то, о чем тайно просят Бога.

Между одними людьми и другими дистанция гораздо большая, чем между некоторыми людьми и животными.

Мелочное настороженное благоразумие – смертельный враг великих деяний.

Мера жизни не в ее длительности, а в том, как вы ее использовали.

Можно поучиться и у врага.

Мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный.

Молчаливость и скромность – качества очень пригодные для разговора.

Мучая своими страданиями своих близких, мы воспитываем в них черствость и жестокость.

Мы берем на хранение чужие мысли и знания, только и всего. Нужно, однако, сделать их собственными.

Мы все лишены цельности и скроены из отдельных клочков, каждый из которых в каждый данный момент играет свою роль.

Мы забиваем себе голову отвлеченностями и рассуждениями о всеобщих законах и следствиях, отлично обходящихся и без нас, и оставляем в стороне наши дела.

Мы имеем право опираться иногда на другого, но вовсе не наваливаться на него всей своей тяжестью.

Мы не столько освобождаемся от наших пороков, сколько меняем их на другие.

Мы стремимся к будущему, к неизведанному не потому, что в настоящем нет ничего, могущего нас насытить, а потому, что сами способы насыщения у нас нездоровые и беспорядочные.

На нашей бренной земле нет удовлетворения никому, кроме душ низменных или божественных.

Надо много учиться, чтобы осознать, что знаешь мало.

Надо уметь переносить то, чего нельзя избежать.

Наихудшее состояние человека – это когда он перестает сознавать и владеть собой.

Нам не даровано ни одного совершенного и чистого блага, и мы покупаем его ценой содержащегося в нем зла.

Напасти и огорчения полезны лишь тем, кто просыпается не иначе, как от ударов бича.

Напряженность и неукротимость желаний скорее препятствуют, чем способствуют достижению поставленной цели: они вселяют в нас нетерпение, недоверие и подозрительность.

Наслаждение и обладание опирается главным образом на воображение. А оно с большим пылом влечет к тому, что жаждет, чем к тому, что находится в наших руках.

Настоящий друг – это тот, кому я поверил бы во всем, касающемся меня, больше, чем самому себе.

Наши намерения являются судьями наших поступков.

Не быть жадным – уже есть богатство; не быть расточительным – доход.

Не все, что колеблется, падает.

Не всякое горе может излиться в слезах. Есть страдания, для которого не существует способа выражения.

Не достигнув желаемого, они сделали вид, что желали достигнутого.

Не следует называть долгом внутреннюю досаду и недовольство, порождаемые корыстью и страстями личного свойства, как нельзя называть смелостью предательское и злобное поведение.

Невежество бывает двоякого рода: одно – безграмотное, предшествует знанию; другое – чванное, следует за ним.

Невозможно вести честный и искренний спор с дураком.

Недовольные и угрюмые умы проходят мимо радостей жизни и цепляются лишь за ее несчастья.

Недостаточно, чтобы воспитание только не портило нас, – нужно, чтобы оно изменяло нас к лучшему.

Нельзя полагаться на те доходы, которые мы только надеемся получить, какими бы верными они нам не казались.

Нередко сам порок толкает нас на добрые дела.

Нет глупости больше, назойливее и диковиннее, чем возмущаться и оскорбляться глупостями, творящимися вокруг.

Нет ни одного честного человека, который, сопоставив свои поступки и мысли с велениями законов, не пришел бы к выводу, что на протяжении своей жизни он добрый десяток раз заслуживал виселицы.

Нет ничего истинного, что не могло бы казаться ложным.

Нет ответа более унижающего, чем презрительное молчание.

Нет стремления более естественного, чем стремление к знанию.

Нет такого удовольствия, которое мы бы могли доставить себе так, чтобы оно нам ничего не стоило.

Нет такой выгоды, которая не была бы связана с ущербом для других.

Неукоснительно следовать своим склонностям и быть в их власти – это значит быть рабом самого себя.

Нечестные средства, с помощью которых многие возвышаются, ясно говорят о том, что и цели также не стоят доброго слова.

Никто не гарантирован от того, чтобы произнести глупость. Несчастье заключается в том, когда ее произносят торжественно.

Никчемна мудрость, неумеющая приноровиться к всеобщей глупости.

Одни стараются уверить всех, что они верят в то, во что они не верят, другие – и их значительное большинство – стараются уверить самих себя, не давая себе труда проникнуть в то, во что им следует верить.

От недостатка уважения к себе происходит столько же пороков, сколько и от излишнего к себе уважения.

Отличительный признак мудрости – это неизменно радостное восприятие жизни.

Очень полезно оттачивать и шлифовать свой ум об умы других.

Первый признак порчи общественных нравов – это исчезновение правды, ибо правдивость лежит в основе всякой добродетели.

Плакать из-за того, что мы не будем жить сто лет спустя, столь же безумно, как плакать из-за того, что мы не жили сто лет назад.

По мере того, как мы лишаемся естественных удовольствий, мы возмещаем их удовольствиями искусственными.

Побуждения нашего тела не должны усиливаться измышлениями ума.

Подлинно разумное обучение изменяет и наш ум и наши нравы.

Подлинным зеркалом нашего образа мыслей является наша жизнь.

Полное согласие – свойство для беседы весьма скучное.

Понятие добродетели предполагает трудность и борьбу, добродетель не может существовать без противодействия.

После тех лиц, которые занимают самые высокие посты, я не знаю более несчастных, чем те, что им завидуют.

Презрение к жизни – нелепое чувство, ибо, в конечном счете, она все, что у нас есть.

Привычка терпеливо трудиться – это то же, что привычка терпеливо переносить боль.

Признаваться в незнании – одно из лучших и вернейших доказательств наличия разума.

Природа насмешки ради оставила нам любовь, это самое шалое и самое пошлое из наших занятий, дабы таким способом уравнять глупого с мудрым и нас с животными.

Пусть наставник заставляет ученика как бы просеивать через сито все, что он ему преподносит, и пусть ничего не вдалбливает ему в голову, опираясь на свой авторитет и влияние.

Пытливости нашей нет конца, удовлетворенность ума – признак его ограниченности или усталости.

Раз мы ненавидим что-либо, значит, принимаем это близко к сердцу.

Разумный человек ставит себе предел даже в добрых делах.

Раскаяние требует жертв.

С истинно учеными людьми происходит то же самое, что и с колосьями пшеницы: пока они пусты, они гордо и высоко поднимают голову, когда же наливаются и полнеют от зерен, то начинают униженно поникать головой.

С чем бы мы ни знакомились, чем бы ни наслаждались, мы все время чувствуем, что это нас не удовлетворяет, и жадно стремимся к будущему, к неизведанному, так как настоящее не может нас насытить; не потому, что в нем нет ничего, могущего нас насытить, а потому, что сами способы насыщения у нас нездоровые и беспорядочные.

Самая глубокая дружба порождает самую ожесточенную вражду.

Самое главное – это прививать вкус и любовь к науке; иначе мы воспитаем просто ослов, нагруженных книжной премудростью.

Самообвинениям твоим всегда охотно верят, самовосхвалениям – никогда.

Самые выдающиеся дарования губятся праздностью.

Самый краткий путь к завоеванию славы – это делать по побуждению совести то, что мы делаем ради славы.

Следует отличать душевный порыв человека от твердой и постоянной привычки.

Слово принадлежит наполовину тому, кто говорит, и наполовину тому, кто слушает.

Смерть одного есть начало жизни другого.

Среди ученых мы так часто видим умственно убогих людей, потому что они избрали род деятельности, превышающий их природные силы. Из них вышли бы отличные земледельцы, торговцы, ремесленники.

Старость оставляет больше морщин на умственном облике нашем, чем на лице.

Страсть, которая оставляет место для смакования и размышления, не есть сильная страсть.

Судить о человеке надо, основываясь главным образом на его обыденных поступках, наблюдая его повседневное существование.

Сущая беда находиться там, где все, что вы видите, не может не занимать ваших мыслей и вас не касаться.

Те, кто расшатывает государственный строй, чаще всего и гибнут первыми при его крушении. Плоды смуты никогда не достаются тому, кто ее вызвал; он только всколыхнул и замутил воду, а ловить рыбу будут уже другие.

Те, кто уверяет, что имеет в голове много мыслей, но выразить их не умеет из-за отсутствия красноречия, – не научились понимать самих себя.

Только глупцы могут быть непоколебимы в своей уверенности.

Тому, кто ведет под уздцы свою лошадь, идти пешком – одно удовольствие.

Тому, кто не постиг науки добра, всякая иная наука приносит лишь вред.

Тот, кто не поставил себе в жизни определенной цели, не может наметить себе и отдельных действий.

Трусость – мать жестокости.

У животных есть та благородная особенность, что лев никогда не становится из малодушия рабом другого льва, а конь – рабом другого коня.

У судей много возможностей вымещать на других свою глупость.

Увлекаемое страстью человеческой, религиозное рвение может превратиться в ненависть и зависть, и тогда вместо пшеницы и винограда оно производит плевелы и крапиву.

Удовлетворенность ума – признак его ограниченности или усталости.

Уловки и хитрости способны обмануть только глупцов.

Ум, не имеющий никакой определенной цели, теряется. Быть везде – значит быть нигде.

Упрямство и чрезмерный пыл в споре – вернейший признак глупости.

Уразуметь, что сказал или сделал какую-то глупость, – это еще пустяки: надо понять, что ты по сути своей глуп.

Философствовать – это учиться умирать.

Хороши или плохи события жизни, во многом зависит от того, как мы их воспринимаем.

Хотя чужое знание может нас кое-чему научить, мудр бываешь лишь собственной мудростью.

Ценность и возвышенность истинной добродетели определяются легкостью, пользой и удовольствием ее соблюдения. Бремя ее ничтожно. Упорядоченности, не силы, вот чего она требует.

Ценность и достоинство человека заключены в его сердце и в его воле; именно здесь – основа его подлинной чести.

Часто глаза народа насыщают тем, чем ему полагалось бы насыщать свое брюхо.

Часто законы создаются дураками, еще чаще людьми несправедливыми из-за своей ненависти к равенству, но всегда людьми, существами, действующими суетно и непоследовательно.

Человек может быть только тем, что он есть, и представлять себе все только в меру своего понимания.

Человек не способен создать даже червяка, зато богов создает дюжинами.

Человек страдает не столько от того, что происходит, сколько от того, как он оценивает то, что с ним происходит.

Чем больше заполняется наша душа, тем вместительнее она становится.

Чем острее и проницательнее наш ум, тем отчетливее он ощущает свое бессилие и тем менее доверяет себе.

Чем слабее души, тем меньше возможности имеют они поступать очень хорошо или очень плохо.

Честный человек предпочитает скорее расстаться со своею честью, чем с чистой совестью.

Честолюбие – порок не для мелких людишек.

Чтение мне служит, чтобы загружать мой ум, а не память.

Чтобы добраться до истины, которая плавает в море знаний, нужно не вычерпывать море, а учиться плавать.

Чтобы научить другого, требуется больше ума, чем чтобы научиться самому.

Я осуждаю всякое насилие при воспитании юной души, которую растят в уважении к чести и свободе. В суровости и принуждении есть нечто рабское, и я нахожу, что то, чего нельзя сделать с помощью разума, осмотрительности и уменья, никак нельзя добиться силой.

Я хотел бы, чтобы смерть меня застала за работой в поле.

Я хочу, чтобы сама мысль так овладела слушателем, чтобы он забывал о словах.