Читать книгу Укротители демонов - Дмитрий Казаков - Страница 4

Библиотека Магического Университета – место особое. Под нее отведены обширные помещения на подземных этажах, и не только по причине того, что ценные рукописи нужно охранять от воров.

Нужно еще охранять неосторожных людей от этих самых рукописей.

Знание – как известно, сила. А магическое знание – сила вдвойне. Заключенное в книгах, оно обладает одной неприятной особенностью – притягивать к себе энергию и обзаводиться самосознанием. Чем толще и старше книга, тем она сильнее и разумнее.

Древние фолианты, чей возраст исчисляется тысячелетиями, по уму намного превосходят среднего человека, и вздумай тот раскрыть подобную книгу, то она прочтет его быстрее, чем он осилит первую страницу. Довольно стукнет закрывающийся переплет, а неудачливый «читатель» останется слюнявым идиотом. Только величайшие из волшебников способны просматривать подобные книги без вреда для здоровья.

Но есть случаи еще более опасные. Характер рукописи определяется содержащимся в ней знанием. Если книга является не пособием по родовспомогательной магии или энциклопедией народностей Лоскутного мира, а справочником по привычкам демонов или гримуаром по некромантии, то доброты в ее повадках будет столько же, сколько в рыке голодного льва.

Подобные книги держат не просто под запором, а еще и на цепях, и работать с ними приходится в толстых перчатках – иначе читающий рискует остаться без нескольких пальцев.

Первокурсников в библиотеку вообще не пускают. Только тем, кто достиг второго года обучения, показывают дорогу к узкой лестнице, ведущей к дверям из черного дерева, украшенного защитными знаками из серебра.

Арс ходил сюда второй год, и все одно не мог привыкнуть к холодной тьме, окутывающей ведущую к библиотеке лестницу. Спускаясь, приходилось нащупывать ступеньки ногой.

Впереди тускло светились вырезанные на двери магические знаки, а по спине бегали мурашки непонятно откуда взявшегося страха.

Толкнув дверь, он оказался в самом начале огромного зала. Вдаль, теряясь в полумраке, уходили стеллажи со стоящими на них книгами. От некоторых томов исходило слабое свечение, а издалека, из-за пределов видимости, доносилось грозное шуршание пергаментных страниц.

Закрывающаяся дверь неожиданно громко хлопнула за спиной, и Арс вздрогнул.

Слева, за высокой конторкой из темного дерева что-то зашевелилось, и, словно соткавшись из тьмы, оттуда выдвинулась высокая фигура. Зеленым огнем сверкнули глаза.

Мало кто, увидев библиотекаря в первый раз, не испытывал страха. Зная о недостатках собственной внешности, он почти никогда не появлялся наверху, но студентам, впервые попавшим в библиотеку, доводилось несладко.

Наиболее впечатлительные падали в обморок, иным приходилось менять штаны, кто-то с воплем бросался бежать, а самые смелые пробовали защититься при помощи выученных на первом курсе заклинаний.

Что, в общем-то, неудивительно.

Библиотекарь был высок и сутул. Кожа его отливала зеленью, как у жабы, а на лице обвисала многочисленными складками. Голый череп маслянисто блестел, двумя гнилушками горели глаза. Руки по длине подошли бы скорее обезьяне, чем человеку. Ладони с гибкими бескостными пальцами болтались где-то на уровне колен.

Все это не было результатом неудачного магического эксперимента, врожденным уродством или последствием проклятия.

Просто библиотекарь, именовали которого Мешок Пыль, не являлся человеком. На самом деле его имя звучало совершенно по-другому, но выговорить его в оригинале смог бы разве что человек с двумя языками.

Принадлежал хранитель книг к славному народу гроблинов, обитающему в Лоскуте, называемом Кладбище, и лежащем далеко к западу от Ква-Ква. Гроблины редко покидали пределы родины, а прочие разумные расы вовсе не стремились свести с ними знакомство.

Мало кому захочется дружить с существами, более всего похожими на трупы.

Гроблинов это мало трогало. Они преспокойно вели ночной образ жизни в вырытых в земле домах, похожих на могилы, а когда кто-либо из них «оживал», то сжигали тело, а прах развеивали.

– Привет, Арс, – сказал библиотекарь зловещим шепотом, и растянул губы в чем-то среднем между радостной улыбкой и кровожадным оскалом. Вдобавок ко всему прочему, мимика гроблинов была слабо приспособлена к восприятию представителями других разумных видов.

– Привет, Мешок, – отозвался Топыряк. – Как ты тут?

– Все в меру отвратительно, – прошелестел библиотекарь, скрывая за бледными узкими губами острые белоснежные зубы, похожие на акульи. – Что привело тебя сюда?

Стоит отметить, что система ценностей гроблинов полностью противоречит оной у всех остальных рас. «Отвратительно» в устах библиотекаря означало «хорошо» на языке людей или эльфов.

– Да нужно написать небольшой трактат, – Арс сморщился, вспоминая зануду-преподавателя, «обрадовавшего» студентов этим заданием, – на тему «Особенности жизнедеятельности демонов класса А3».

– Ясно, – кивнул Мешок Пыль, выходя из-за конторки. В тени ее, как шептались студенты, располагался гроб, в котором библиотекарь спал. – Иди за мной, я провожу тебя к нужной полке.

Некоторые книги разрешалось выносить, некоторые нет, но в любом случае, только феноменальная память специально обученного гроблина могла удержать в себе все хитросплетения стеллажей, на которых размещались сотни тысяч трактатов от «Лабометральной коррекции заклинаний» Аарну Пропетикуса до «Краткой энциклопедии гномьих ругательств» в восьми томах под редакцией Яюхтара Мизракийского. Громадный зал, который начинался от входа, был только одним из многих помещений библиотеки. Под ним располагались меньшие комнаты, содержащие опасные книги, к которым допускали с пятого курса, за запертыми дверьми – рукописи, доступные лишь для преподавателей, а еще ниже, за толстыми стенами и надежными замками – погреба, в которых хранились фолианты особого доступа, посвященные самым черным разделам магии.

Попасть к ним можно было только с разрешением самого ректора.

Шагая за проводником и глядя в его сутулую узкую спину, Арс размышлял о том, что могло заставить добропорядочного гроблина покинуть родину и отправиться в далекое путешествие к университету.

В книгах об этом народе писали слишком мало, а библиотекарь становиться источником знаний о соплеменниках не спешил. Приходилось довольствоваться слухами.

Пришедший к вратам МУ почти сто пятьдесят лет назад гроблин вызвал настоящий переполох, но его приняли, и он успешно получил диплом по специальности «Магия слова». И вместо того, чтобы уйти восвояси, попросился на место библиотекаря.

Которое и занимал с тех пор, пережив трех ректоров. Скольких он еще переживет, можно было только гадать. Продолжительность жизни, точнее, смерти гроблинов оставалась загадкой. Как и многое другое.

Известно было лишь, что Мешок Пыль обожает похороны. Они напоминали ему праздники далекой, давно покинутой родины. Ради присутствия на погребальных церемониях, о которых он узнавал непонятно как, библиотекарь даже оставлял свои обязанности.

И тогда библиотека оказывалась закрытой. Для всех, включая ректора.

Они шагали между высоких полок, которые время от времени прерывались, обнажая поперечные коридоры. Иногда поворачивали, а Арса терзала мысль, что этот лабиринт тянется бесконечно, замыкаясь сам в себя, а заблудившийся тут будет бродить вечно.

Ходили слухи о сгинувших тут студентах и даже преподавателях, о призраках, таящихся меж пыльных полок…

Над этим можно было сколько угодно смеяться наверху. Но здесь, в полумраке и тишине все казалось до ужаса реальным.

Книги жили собственной жизнью. Они шевелились, трепетали страницами, некоторые изрыгали облачка огня или дыма. Слышался шум, похожий на хлопанье множества крыльев, некоторые фолианты пихались, норовя отвоевать у соседей побольше места.

Кроме книг, обитали тут и иные существа, вроде буквоедов или ходячих энциклопедий, но обнаружить их неопытному взгляду было нелегко. Буквоеды замирали среди страниц, притворяясь закладками, а энциклопедии поспешно втискивались на полки, делая вид, что они обычные, добропорядочные книги.

Арс лишь краем глаза успевал уловить смазанное движение.

– Вот здесь книги по демонам, – сказал Мешок Пыль, останавливаясь около громадного стеллажа, сплошь уставленного пухлыми томами в обложках темных тонов. Сбоку к нему пристроилась лестница, похожая на скучающего богомола и такая хрупкая, что, казалось, без риска пользоваться ей могут разве что привидения. – Только те, что в общем доступе. Но тебе, я думаю, хватит. Оставляю колокольчик, закончишь – просигналишь.

И, передав Арсу небольшой колоколец, библиотекарь бесшумно сгинул в полумраке.

Студент остался один.

Не без трепета оглядевшись, он наскоро создал висящий в воздухе световой шар. В библиотеке из-за высокой концентрации магической энергии это было нетрудно. Простые заклинания удавались тут с ошеломляющей легкостью, зато сложные, где требовалась тонкий баланс сил, чаще не срабатывали. По той же самой причине. Разнородные потоки магии, текущие в беспорядке в самых разных направлениях, причудливо смешивающиеся и клокочущие, точно вода в кастрюле, поставленной на огонь, мешали добиться необходимой точности.

Наскоро оглядев стеллаж, Арс понял, что нужные ему книги расположены, по никем еще не доказанному, но никем и не опровергнутому закону подлости, на самом его верху. Чуть ниже черной лоснящейся поверхности, которая в библиотеке именовалась потолком.

Лестница раздвинулась с ужасающим скрипом.

Установив ее с самого края стеллажа, Арс с осторожностью поставил ногу на первую ступеньку. Та возмущенно закряхтела, но выдержала.

Еще ступенька, потом еще одна. Скрип не прекращался, и Арс серьезно опасался, что в любой момент медленное движение вверх может смениться куда более быстрым падением.

Но обошлось. Голова Арса оказалась на одном уровне с верхним рядом книг, и он перевел дух.

И в этот же момент откуда-то из глубины библиотеки донесся тяжелый удар. «Бум!» – сказала темнота, словно кто-то изо всей силы стукнул по огромному барабану.

Не успел Арс испугаться, как прозвучал еще один удар, от которого пол заметно вздрогнул. Далее гулкие звуки следовали один за другим, мощные и ритмичные. По всему выходило, что идет кто-то громадный и тяжелый, приближаясь неумолимо и неспешно, словно сама смерть.

Арс мгновенно ощутил, что вспотел. Спина под мантией стала мокрой, захотелось оказаться где-то в другом месте. С трудом смирив прыгающее сердце, он пробормотал несколько слов и поднял руку, готовясь швырнуть в обладателя тяжелых шагов, когда тот появится рядом, обыкновенную молнию.

Шаги приближались, они звучали уже совсем рядом. Пол трясся, лестница опасно колебалась, грозя рухнуть. Арс балансировал на ее вершине, готовясь к схватке не на жизнь, а на смерть…

И в тот момент, когда обладатель шагов должен был появиться в проходе, все стихло. Арс слышал только собственное тяжелое дыхание и неумолчный шелест страниц вокруг.

– Развели тут всякой пакости, – пробормотал он, хватая за корешок первую попавшуюся книгу. Та оказалась ходячей энциклопедией.

Когда шершавое тело забилось у него в руках, Арс едва не заорал и поспешно разжал пальцы. Энциклопедия шлепнулась на пол, выпростала из-под переплета две пары коротких кривых ножек, и, раздраженно шурша, побрела в сторону.

Имя эти странные существа получили по той причине, что питались знаниями, слизывая их со страниц настоящих книг. Молоденькая энциклопедия выглядела чистой, страницы же старой содержали невообразимую мешанину отрывков из самых разных произведений.

Следующие книги Арс брал осторожно, предварительно тыкая в них пальцем. Но энциклопедия, к счастью, нашлась всего одна. Прочие книги вели себя смирно, лишь одна, толстая, точно откормленный поросенок, в черном переплете с изображением клыкастой морды попыталась тяпнуть студента за палец.

Затея не удалась, и «Путевадитель по демонам» Дриггота, рассказы о дурном нраве которого передавались студентами из поколения в поколения, послушно раскрылся перед Арсом.

Замелькали страницы, украшенные гравюрами, более всего похожими на зарисовки ночных кошмаров.

Арс вздохнул и приступил к работе.

Тема, заданная для трактата, не была особенно сложной, но изрядно трудоемкой. Демоны, как известно, делятся на четыре больших класса, от «А» до «Г», а внутри классов существуют деления второго порядка, от пяти для «А» до двух для «Г».

Основой для этой несложной группировки служит сила и ум демонического существа. Класс «А» – плебеи Нижнего мира, самые многочисленные и слабые. Опасны они прежде всего количеством. В то же время хватит одного демона класса «Г2», чтобы за несколько дней стереть с лица земли довольно большой город.

Если в нем не окажется опытного мага, разумеется.

К тому же демоны такого уровня слишком умны, чтобы вырвавшись в Лоскутный мир, заниматься такой ерундой, как разрушение городов. Хотя в плохом настроении даже человек способен на гадости…

Что же говорить о демонах? Их дурной нрав известен даже тем, кто никогда с обитателями Нижнего мира не встречался.

Арсу для трактата достался класс «А3». Ничего необычного и даже просто интересного. Балансируя на шаткой лестнице, Топыряк просматривал книги, те, которые казались нужными, небрежно швырял вниз. Гневно трепеща страницами, фолианты мягко приземлялись.

Чтобы передвинуть лестницу, приходилось спускаться. А после вновь подниматься по ее шатким ступеням. Ноги ныли, жалуясь на тяжкую судьбину, и когда кипа книг внизу достигла высоты в половину человеческого роста, Арс решил, что хватит.

И тут-то лестница не выдержала.

С мстительным «крак!» одна из ее ножек подломилась, и Арс, сжимая в руках толстенный томище, который не успел поставить на место, полетел вниз. «Хум!» – воздух с шумом покинул грудь, когда Топыряк со всего маху шмякнулся в груду знаний. Книги смягчили удар, но перед глазами все равно замелькали разноцветные искры.

Несколько мгновений Арс пребывал в отключке.

Очнувшись, он обнаружил, что сидит на полу, продолжая сжимать нервно вздрагивающий том, а вокруг живописно разбросаны книги. На коленях пристроился листок, явно вылетевший из какой-то рукописи.

Неприятно ныл копчик. Ему полет точно не понравился.

Знания, почерпнутые из курса «Базовые навыки оказания себе первой помощи», пришлись как никогда кстати. Кряхтя, точно скупец, обнаруживший пропажу заветного сундука с добром, Арс прошептал краткий заговор, и ноющая боль в нижней части спины унялась.

Осталось разобраться с рассыпанными книгами.

Пока Арс поднимался, оказавшийся на коленях листок с шорохом съехал на пол. Нагнувшись, студент подобрал его и обратил внимание, что пергамент, попавший ему в руки, выглядит ужасающе ветхим, словно пролежал тут не одну тысячу лет.

Его желтую поверхность покрывала сеточка мелких трещинок, а чернила изрядно выцвели, став из черных бледно-сиреневыми. Только мощные потоки магии, пропитывавшие надпись жизнью, уберегли ее от разрушения.

Исполнившись любопытства, Арс поднес листок поближе, надеясь прочитать написанное. Источник магического света во время падения не пострадал, и сиял все так же ярко, но корявые древние буквы все равно удалось разобрать лишь с большим трудом.

К удивлению Топыряка, они сложились во что-то, напоминающее стихи:

Подписан сей выкидыш поэтической утробы был без особых претензий «ПРАРОК».

– Да, – хихикнул Арс. – Насочиняют же такое!

Он уже собрался засунуть листок обратно в книгу, из которой тот, скорее всего выпал – «Сиксуальные привычки демонов» Маньи Ака, как вдруг мысль хлестнула его с силой сорвавшейся с неба молнии.

«Смерть в грядках» – это очень даже походило на страшное происшествие, не так давно потрясшее весь университет. А «безумия скорбь» – на внезапное помешательство, приключившееся на литробольном матче!

Помешательство, с которым ничего не смогли сделать лучшие лекари!

Все прочее выглядело откровенным бредом. Что за руки могут быть у башки, к тому же кипящей? Что за тварь, которой нужно разбить плоть? Но вся эта мура не могла скрыть того, что «ПРАРОК», похоже, предвидел обрушившиеся на МУ неприятности…

Но что это был за «ПРАРОК»? Когда он жил? Как кусок пергамента оказался в книге, к пророчествам никакого отношения не имеющей?

Вопросы роились вокруг Арса, точно рой разгневанных ос, и намеревались закусать его насмерть. Чтобы спастись от них, он свернул лист, на что тот отозвался недовольным хрустом, и сунул в карман мантии.

«Потом! – твердо решил он. – Сначала книги!»

Порядок удалось навести с помощью найденной у соседней полки второй лестницы. Эта выглядела родной сестрой первой, к счастью – младшей. Арс сделал выписки, распихал ненужные книги по местам, а отобранные для подробного ознакомления сложил в предусмотрительно взятую с собой сумку.

Настала пора звонить в колокольчик.

При сотрясении из него не раздалось не единого звука, словно язычок был сделан из войлока, зато где-то далеко, на грани слышимости, что-то тяжко вздохнуло.

Мешок Пыль возник из-за угла полки столь стремительно, что Топыряк невольно вздрогнул.

– Все сделал? – спросил библиотекарь. – Хорошо. Идем.

Весь обратный путь Арс мучился сомнениями – показать гроблину находку или нет? Наконец, когда они достигли конторки, и до выхода осталось несколько шагов, он решился.

– Смотри, Мешок. Ты не знаешь, что бы это могло быть?

Тонкие пальцы библиотекаря с величайшей осторожностью коснулись куска пергамента. Надпись словно засветилась на мгновение, стала ярче и четче.

– Хм… – губы гроблина раздвинулись, образуя на человеческий взгляд – издевательскую ухмылку. – Где ты это взял?

– Он выпал из одной книги по сексуальной жизни демонов, – пояснил Арс. – Должно быть, кто-то забыл его там…

– Это написано действительно давно, – Мешок Пыль покачал головой. – Много тысяч лет назад.

И он осторожно, точно держал в руках хрупкую редкую бабочку, вернул листок юноше:

– Ты нашел, тебе и владеть.

– А ты не знаешь, кто мог это написать? – полюбопытствовал Арс, пряча находку в карман.

– Слишком короткий текст, чтобы опознать автора, – гроблин вновь улыбнулся, на этот раз – торжествующе (хотя на самом деле улыбка эта скорее всего выражала разочарование). – А пророков, сам знаешь, тьма-тьмущая… каждый спешит что-либо предсказать! Чем мрачнее и непонятнее, тем лучше!

– Эх, ладно, – Арс поудобнее обхватил стопку книг, которые намеревался забрать. – Тогда я пошел. Всего тебе наихудшего.

– Чтоб ты сдох! – традиционное гроблинское прощание было произнесено с интонациями совершеннейший искренности.

Сомневаться в расположении к себе библиотекаря Арсу не приходилось.

– Где вы это нашли? – преподаватель с кафедры пограничной магии, который вел у будущих борцов с демонами курс практической мантики, вертел листок пергамента с такой гадливостью, словно любознательный студент притащил ему вонючий катышек овечьего производства.

– В библиотеке, – ответил Арс, – в одной книге. Мешок Пыль сказал, что это предсказание очень древнее…

Здраво решив, что в пророчествах больше всего понимают те, кто их изучает профессионально, Топыряк со своей находкой обратился к представителю кафедры, которая занималась всем тем, что не вписывается в традиционные магические дисциплины.

Теологией, структурой пространства, пророчествами и прочей ерундой.

Впрочем, сами пограничники считали, что предаются исключительно важным, фундаментальным исследованиям, и поколебать их в этой точке зрения рискнул бы разве что очень отважный человек.

Кому охота остаток жизни провести в виде рассеянных по пространству молекул?

– Древнее? – при упоминании гроблина лицо пограничника скривилось. Зеленокожий библиотекарь не пользовался у преподавателей особенной популярностью, поскольку не считал нужным им подчиняться. – Возможно, оно и так… Но я думаю, что это все же подделка…

– А кто мог это написать? – не отставал Арс.

– Не могу вам сообщить, – ответил преподаватель, возвращая листок и обтирая руки о синюю мантию. – Обратитесь к прохфессору Крупице. Он у нас знаток древних прароков…

Вышеназванный прохфессор был отловлен в помещении кафедры, где он мирно дремал в огромном кресле, около камина, в котором весело потрескивало пламя. На поиски кафедры Арс потратил почти полдня блужданий по зданию университета и, зная его коварные свойства, искренне опасался, что назад будет вернуться не легче.

– Прохфессор, прошу прощения, – сказал он с максимально возможной в данной ситуации вежливостью (если честно, то сдерживая желание завопить: «А ну очнись, старая калоша, и отвечай на мои вопросы!»).

Крупица, чье лицо размерами и топологией напоминало сморщенную хлебную крошку, чуть не подпрыгнул в кресле.

– А? Что? – воскликнул он. – Уже ужин?

– Не могу знать, – пожал плечами Арс, ощущая, как голодно бурчит в животе. Сыскать пропитание за время странствий по МУ не удалось. – Просто мне нужна ваша помощь…

Прохфессор некоторое время глядел на студента с непомерным удивлением, словно перед ним вдруг объявился таракан и предложил свои услуги в качестве грузчика. Потом взгляд его сфокусировался и обрел некую разумность.

– Ах, не ужин… – с досадой пробормотал Крупица, а потом долго, с наслаждением зевнул. – Чтоооо тааам у вааас?

Арс в очередной раз извлек листок и изложил историю его обретения.

– Мне хотелось бы знать, кто мог это написать, – закончил он.

– Мда, ух, хм, – глубокомысленно забормотал профессор, вертя листок туда-сюда и щурясь на него подслеповатыми глазами. – Конечно, моя научная работа на тему: «Влияние точности предсказаний на приплод крупного рогатого скота в период Староместского регентства» создала мне определенную репутацию… но, хм, ух… да…

Судя по всему, прохфессор мог создать себе еще одну репутацию, соорудив трактат на тему: «Мямление как инструмент общения». Он пыхтел, кряхтел и изрекал нечто невразумительное до тех пор, пока Арс окончательно не разозлился.

– То есть, вы не знаете ничего? – спросил он, почти выдирая пергамент из тонких лапок Крупицы.

– Ну сказать так не могу, ибо… хм, ну, впрочем…

Под смущенное хмыканье Арс покинул помещение кафедры. Судя по тому, что бормотание за закрывшейся дверью не прекратилось, прохфессор его ухода не заметил.

Город Ква-Ква особенно приятен для студентов вечерними и ночными развлечениями. Сказать, что обитатели университета только тем и занимаются, что зубрят заклинания и опробуют их на практике, значит изрядно погрешить против истины.

А если совсем против нее не грешить, то студиозусы в основном балбесничают и развлекаются на полную катушку. От их проказ стонут Торопливые, рыдают горючими слезами добродетельные обыватели, обитающие в опасной близости от МУ (жилье тут стоит гораздо дешевле, чем на других окраинах), а уличные коты и собаки, едва завидев силуэт в мантии, тут же кидаются бежать без оглядки.

У животных это стало почти инстинктом.

Утром дня Голенастой Змеи Арс проснулся бодрым и отдохнувшим. Причиной тому стало то, что утро затянулось далеко за полдень. Матрас, на котором спал Топыряк, впивался в тело непонятно откуда выросшими за ночь твердыми выпуклостями, а из угла комнаты доносилось немелодичное сопение, издаваемое двумя дырками в носу Шнора Орина, вместе с которым Арс снимал жилье.

День Голенастой Змеи, как и еще два в течение месяца, традиционно отводились студентам на отдых. На самом деле они предназначались в первую очередь для преподавателей, желающих провести денек в тишине и покое, без терзающих мозги дурацких вопросов. Но прохфессора с поцентами об этом дипломатично умалчивали.

– Мы утро встречаем в забое, рассвет отмечая кайлом! – пропел Арс строку из знаменитой гномьей песни. – Любимая, что ж ты не рада, алмазов тебе принесем!

– Хватит орать, – сказал сонным голосом Шнор. – В такую рань людей будишь…

– Какая рань? – возмутился Арс, придав верхней части туловища вертикальное положение. От этого усилия матрас опасно заскрипел и сделал попытку разлезться на куски. – Скоро вечер. Сегодня же день первокурсника, забыл?

– А, точно, – Орин шумно почесался. – И где?

– В ночной берлоге «Три поросенка».

Ночные берлоги были исконным кваквакским изобретением. Только жители самого большого, грязного и противоестественного города во всем Лоскутном мире могли подумать, что кому-то понравится веселиться ночью в глухом подвале, где тесно, душно и шумно.

К удивлению всего остального мира, они оказались правы. Любителей подобного отдыха нашлось предостаточно, в основном среди подрастающего поколения.

Берлоги открывались ближе к полуночи, и там под удалую бесшабашную музыку, от которой стошнило бы истинного любителя искусства, можно было предаться всем существующим на свете сомнительным удовольствиям, начиная от танцев и заканчивая употреблением внутрь веществ, о пристрастии к которым в приличном обществе говорить не принято.

Ревнители нравственности называли берлоги «притонами разврата и порока», что только добавляло подвальным заведениям популярности, а стражи порядка давно махнули на них рукой, устраивая себе время от времени невинные развлечения в виде облав.

Берлога «Три поросенка» славилась в первую очередь вывеской, на которой беззастенчиво скалились три здоровенных щетинистых борова. Судя по сведенным в кучу маленьким глазкам, лужа, в которой оные поросята проводили досуг, состояла никак не из воды.

Кроме того, «Три поросенка» располагались ближе всего к университету, и пользовались среди студентов самой большой популярностью.

День первокурсника, полуофициальный праздник посвящения новичков в университетское братство, тоже чаще всего проходил именно там, среди столиков, стилизованных под огромные пятачки, и под свешивающимися с потолка многочисленными поросячьими хвостиками.

К тому времени, пока Арс и Шнор окончательно проснулись, на смену дню явился вечер. Прилегающий к университету квартал потихоньку затихал. Хозяйки загоняли в дома детей, лавочники запирали заведения, закрывая окна тяжелыми ставнями, а на двери вешая амбарные замки.

Всякий знал – сегодня гуляют студенты.

Торопливые тут появлялись не чаще раза в год, так что надеяться можно было только на себя, да еще – на богов, а они, как известно, помощники ненадежные.

– Ну что, ты готов? – спросил Арс, скептически разглядывая себя в зеркале. Черные волосы, с которыми не справится не один гребень, топорщатся, лицо в меру симпатично, парадная мантия вычищена и выглядит почти новой.

Для того, чтобы обаять девушек, облик вполне подходящий.

– А как же! – отозвался Шнор из комнаты. – Уже иду.

Выбравшись из дома, друзья зашлепали в направлении центра города. Двигались по обочине, так как пространство, называемое в Ква-Ква улицей, является кривым и неровным, украшенным канавами, ямами и колдобинами, обычно полными грязной воды.

Любой, пытающийся идти серединой улицы, подвергает опасности себя и свою обувь. Как тут проезжают телеги, в особенности груженные, остается загадкой для всех.

Когда дошли до «Трех поросят», основательно стемнело. Сквозь дымное марево, всегда висящее над городом, протискивали свет самые наглые звезды. Со стороны реки потихоньку наползал тягучий, пахнущий тиной туман.

Вывеска ночной берлоги – плод труда кого-то из магов, выпускника кафедры строительного волшебства – неуверенно переливалась оттенками розового и золотого. Косоглазые боровы призывно щерились, их бока маслянисто лоснились, а копыта сжимали подозрительно чистые стаканы, которых в этом заведении отродясь не водилось.

У лестницы, ведущей вниз, в саму берлогу, толпились студенты. Хмурый вышибала-эльф, обманчиво хрупкий на вид, собирал деньги за вход. Ходили слухи, что у себя на родине, в Лоскуте Высокий лес он был то ли великим поэтом, то ли выдающимся лучником, то ли и тем и другим сразу.

Вольный (и надо признаться, несколько вонючий) воздух Ква-Ква сотворил в его душе странную перемену. Эльф забросил рифмы и аллитерации, запрятал подальше меткий лук и принялся зарабатывать на жизнь тяжким трудом вышибалы. К этому у него открылся неожиданный талант.

Убедиться в нем смогли многие, пытавшиеся буянить в «Трех поросятах». Магия эльфа брала плохо, а кулаки его были тверды, словно камни, и быстры, как удар молнии.

И это вовсе не являлось поэтическим преувеличением.

– Привет, Араэль, – сказал Арс, отсчитывая деньги. – Все стоишь?

Эльф что-то пробурчал. Иного ответа от него, учитывая мрачный нрав, трудно было ожидать.

Спустившись по узкой и неудобной лестнице, друзья оказались в обширном, похожем на пещеру помещении. Заднюю его часть занимал довольно большой помост, покрытый розовым бархатом. На нем терзали инструменты музыканты в количестве пяти разумных существ. Тут был гном с огромным, больше него, барабаном, двое людей, один из которых совершал насилие над волынкой, а другой время от времени, когда просыпался, хлопал литаврами. Пара троллей извлекала из нескольких причудливо состыкованных камней равномерные вибрирующие звуки.

Рождающаяся какофония заставила бы сойти с ума даже глухого, от нее что-то ворочалось в животе, а поджилки сами начинали трястись. Эта «музыка» ощущалась скорее не ушами, а всем телом, в нее можно было погружаться, точно в воду.

Справа от помоста сгрудились столики, похожие на громадные пятачки, слева расположилась стойка, за которой протирал стаканы хозяин. В центре же все было забито телами танцующих.

Танцем это дрыганье и вихляние назвал бы только людоед из самого дикого Лоскута, но иного подходящего слова в человеческом, да и в любом другом языке не существовало.

В воздухе плавали клубы розоватого, подозрительно сладко пахнущего дыма, а подвешенный среди поросячьих хвостиков магический источник света расшвыривал во все стороны разноцветные мигающие пучки.

– Наших видишь? – проорал Арс прямо в ухо приятелю. Иначе разговаривать тут было просто невозможно.

– Нет, – ответил Шнор. – Пойдем, пока, пива возьмем…

До того момента, когда соберутся все и начнется собственно праздник, время еще оставалось, и друзья отправились к стойке. Народу, несмотря на видимую тесноту, было пока немного, и первокурсников можно было различить сразу – по обалделым вытянутым лицам.

Многие из них ранее жили далеко от Ква-Ква, и в ночную берлогу попали первый раз в жизни…

У стойки, вырезанной из мягкого дерева в виде непомерно длинной свиньи, держащей на спине поднос, приятели взгромоздились на табуреты и заказали пива, выбрав из длинного списка «Гномье темное».

Впрочем, вне зависимости от выбора клиента, кружки всегда наполнялись из одного бочонка.

– А ничего, – Топыряк успел сделать лишь один глоток темного, слегка отдающего хмелем напитка, как его кто-то потрогал за коленку.

Опустив голову, он обнаружил рядом представителя немногочисленного народа фей. Ростом феи в полчеловека, худые почти до прозрачности, а из спины у них растут большие, похожие на стрекозиные крылья.

И еще они слегка светятся.

– Чего тебе? – подозрительно поинтересовался Арс, по алому отливу в окраске определяя, что перед ним – злой фей.

В отличие от большинства разумных рас, у фей три пола, один женский, и два мужских. Женщины-феи не покидают пределы жилищ, и тот, кто их видел, может гордиться этим до скончания дней.

К каждой особи женского пола прилагается две мужского. Одна из них, с преобладанием синего цвета, именуется, стоит сказать – довольно условно, добрым феем, а с преобладанием алого – злым.

Откуда пошло это название и на кой ляд нужны феям два самца разных видов – этого не смог выяснить никто. Сами феи молчат не хуже рыб, а у прочих рас не хватило наглости лезть в чужую семейную жизнь.

В своей бы разобраться.

Общеизвестно было лишь одно – добрый фей без злого не ходит.

– А не угостишь ли ты меня кружкой пива? – прогудел злой фей неожиданно гулким для столь крошечной фигурки басом.

– А с чего это я должен тебя угощать? – вполне искренне удивился Арс.

– А с того, что если пожадничаешь, то участь твоя будет страшна! Кости твои станут пеплом, тело пожрут черви, а голова обратится в тыкву! – второй фей, высунувшийся из-за спины первого, оказался еще меньше. Голос же его скорее бы подошел пещерному троллю ростом в три метра, а не крошечному полупрозрачному существу.

Впечатление от произнесенного пророчества испортило то, что фей неожиданно смутился, опустил взгляд и принялся со смущенной улыбкой ковырять ножкой пол.

– Ой, что это я, – сказал он, – я же добрый…

– Во попрошайки! – рассмеялся Шнор. – Удрали от жены. Ведь так?

С нравами фей уроженец Троеречья, похоже, был знаком неплохо. В ответ на его вопрос феи дружно кивнули. Получив же кружку пива на двоих, выхлебали ее со скоростью страдающего похмельем гнома и исчезли в толпе.

– Привет, мальчишки! – от входа приятелям помахала Фома Катина. Шевелюра ее была выкрашена в цвет спелого баклажана, а на лице сияла проказливая улыбка.

– Привет! – в один голос ответили будущие демоноведы, опасливо поглядывая на спутника однокашницы – здоровенного литроболиста.

– Скоро все наши соберутся, – вздохнул Арс, – вон, смотри, кто это там так классно отрывается?

Тощий парень в черной мантии факультета магии неживого двигался так, словно его организм разом лишился всех костей. Ухитряясь улавливать в безумной музыке какой-то ритм, он дрыгался, вращая конечностями с такой скоростью, что видны были лишь смазанные очертания.

– А, это мой земляк, – отозвался Орин с легкой ноткой зависти, – Верек Сатис. Балбес и разгильдяй, но веселиться умеет – сам видишь…

Музыка прервалась так неожиданно, что Арс в первое мгновение решил, что оглох. Суматошно завращал головой, и лишь вливающийся в уши шум от множества переставляемых ног заставил его поверить, что с ушами у него все в порядке.

– Здорово, – из толпы вынырнул, сияя лунообразной улыбкой, Нил Прыгскокк. – Я не опоздал?

– Как видишь, нет, – ответил Арс.

И тут же на сцене, с трудом протиснувшись между троллями и их музыкальным инструментом, объявился Айра Петян. Ему, как самому большому болтуну, чаще всего поручали ведение различных мероприятий, где не требовалось большого ума.

– Йо! – выкрикнул Айра Петян бодро. – Радприветствоватьвассегодняздесь!

Не привыкшие к подобной экспрессивной манере высказываться первокурсники изумленно моргали, напоминая глубоководных рыб, впервые рискнувших подняться на поверхность.

Айра Петяна это ничуть не смутило.

– Мыначинаемнашпраздник! – верещал он, скача по сцене обезумевшим кенгуру. – Сегоднямысобралисьдлятогочтобы…

Дальнейший треп, перемежаемый время от времени вскриками «Йо!» не заслуживал того, чтобы в него вслушиваться. Репертуар Айра Петяна не менялся уже много лет.

– Если это будет продолжаться более пяти минут, то я убью его! – прошептал Нил на ухо Арсу.

Шнор понимающе хмыкнул.