Читать книгу Удар молнии - Дмитрий Казаков - Страница 1

Открыв глаза, я обнаружил, что стою.

В руке я держал пистолет, а вокруг, на залитом кровью полу, валялись трупы.

Их было не очень много – пять, три человеческих, один принадлежал хоррандцу – невысокой, но очень массивной рептилии, а пятый – негуманоиду неизвестной мне расы.

Опознание затрудняло то, что у негуманоида выстрелом был разворочен череп.

В голове у меня царила пустота, мозги, по первому ощущению, пребывали на месте, но то, что называют памятью, отсутствовало напрочь. Вместо прошлого зияла большая черная дыра.

Я даже не помнил, как прикончил этих парней или как тут оказался.

Взгляд на рожи убитых заставил меня отбросить в сторону угрызения совести – рожи были из тех, к которым очень идет полосатая роба с номером на спине.

Но все равно я чувствовал себя как-то неловко – укокошить пятерых и забыть об этом?

В том, что убил их именно я, сомнений не оставалось – пистолет в руке был еще горячим, на рукоятке нервно моргал огонечек, говоривший, что от активной стрельбы аккумулятор готов разрядиться.

Руки действовали сами – одно ловкое движение, и оружие спряталось в кобуру под мышкой.

Ого, да я умею с ним обращаться! Это кто же я такой?

Голова при попытке вспомнить отозвалась вспышкой боли. Пришлось этот вопрос отложить и озаботиться другим – где я? Помещение, где находилось мое бренное тело в компании полудесятка трупов, напоминало заброшенный склад – скудное освещение, какие-то коробки и ящики, покрытые пылью.

Более ничего из этого невеселого места видно не было.

Оглядевшись, я переключился на трупы. Судя по наглым рожам и зажатому в руках (и лапах) оружию, при жизни эти типы зарабатывали отнюдь не честным трудом. Что же довело меня до общения с такими плохими парнями? Ведь на полу мог запросто оказаться я сам!

Эта мысль заставила мою спину покрыться мурашками. Но дрожь не помешала удивиться при виде странной штуковины, зажатой в длинной лохматой конечности неопознанного негуманоида.

К рукоятке стандартного армейского излучателя крепилось что-то непонятное, снабженное множеством сенсоров, маленьким экраном и сеточкой, похожей на уменьшенную копию древнего локатора. Больше всего это напоминало воплощенный бред сумасшедшего изобретателя.

Выдернув диковинный агрегат из мертвых пальцев, я собрался повнимательнее его изучить, но тут краем уха уловил донесшийся издалека вой сирен. Этот звук вызвал у меня исключительно острое желание оказаться подальше.

Разбираться с полицией, имея рядом полдесятка трупов, вовсе не входило в мои планы. Пусть даже я ничего не помнил об этих планах, но был твердо уверен, что пункта «Общение со стражами порядка» там нет.

Сунув находку в карман, я поспешил к выходу.

Обнаруженное за стенами склада так же мало порадовало мое сердце, как блюдо из свинины – ревностного последователя ислама. Низко нависало серое небо, вокруг теснились громадные коробки складов.

Подобный пейзаж вызовет депрессию даже у новобрачных.

Около склада, в котором недавно состоялась потеря памяти с летальным исходом, стояли две машины. Вернее, стояла одна, легкий кар цвета спелой малины, из тех, что можно взять напрокат на любой планете Федерации.

Вторая – шестидверный микроавтобус – лежала на боку. Медведеподобный тип на водительском месте выглядел удивленным, а изумление его вызвала, скорее всего, большая дырка во лбу.

Похоже было, что тут тоже постарался я. Подстрелил водилу, после чего его приятели попробовали скрыться на одном из складов. Помогло это им так же, как утопающему слону – спасательный жилет.

В душе зародилось нехорошее подозрение, что я тоже зарабатываю на жизнь нечестным трудом.

Если не считать таковым убийства.

Звучавшие все ближе сирены побуждали действовать, и я двинулся к кару. Но мысль о том, что к складу ведет одна-единственная дорога и что именно по ней прикатят стражи порядка, заставила меня остановиться.

Вот дьявол! Похоже, придется поработать ногами!

Развернувшись, я ринулся в проход между складами. Там было грязно, воняло нефтью, но зато никто не приставал с криками: «Стоять! Оружие на землю!» или «Вы имеете право сохранять молчание!»

Сирены смолкли, стражи порядка добрались до склада. Интересно, как они узнали о перестрелке? До ближайшего жилья, судя по всему, не один километр, и слышать выстрелы никто не мог…

Но вопрос этот был чисто теоретическим, его быстро отодвинули в сторону другие, более практические. Погони пока не было, и это значило, что мою скромную персону не заметили.

Это было хорошо.

Но надеяться на то, что местные полицейские решат, будто громилы сами поубивали друг друга, особо не стоило. Стражи порядка иногда соображают неплохо и могут захотеть перекрыть весь район убийства.

Вдруг в сети попадется какая-нибудь вкусная рыбка?

Я попадаться не собирался и поэтому ускорил бег. Минут через пять запыхался, но к этому времени выскочил из прохода между складами. Впереди, за речушкой, вяло журчавшей меж топких берегов, виднелся город. Передний план состоял из хибарок, дальше расположились уходившие в облака колонны небоскребов.

Типичный для одной из колоний Федерации город.

Вот только какой это город и какая колония, вспомнить я не мог. Память, в отличие от тела, подчиняться отказывалась.

Перебравшись через речушку по мостику, настолько шаткому, словно его строили для невесомых эльфов, я огляделся. В трущобах можно было бы скрыться, будь я одет в лохмотья и грязен, как шахтер, в своем же костюме я смотрелся бы там как алмаз в груде навоза.

Меня бы сдали полиции сами местные жители.

Со стороны города послышался неприятный рокот – оттуда приближался вертолет. Рассчитывать на то, что кто-то решил полетать, чтобы насладиться видами, мне, скорее всего, не стоило.

Труба коллектора, из которой в речушку неторопливо стекал ручеек густой грязи, оказалась в этот момент очень кстати. Ей я обрадовался больше, чем бутылке хорошего коньяка.

На смрад я не обратил внимания. Когда спасаешь шкуру, куда-то исчезают такие вещи, как разборчивость и брезгливость…

В зловонную полутьму я проскочил до того момента, когда рубившая воздух винтами машина оказалась в зоне видимости. Рокот пронесся над головой и удалился. Вздох, яростно вырвавшийся из моей груди, почти на сто процентов состоял из облегчения.

Вытерев со лба честный трудовой пот, я вытащил из кобуры пистолет и активировал его. Обнаружив, что вокруг темно, хитрое оружие включило подсветку. Слабый, к тому же гаснущий конус света упал на жирно блестевшую стенку коллектора.

Аккумулятор скоро даст дуба, но уж лучше такой свет, чем никакого.

А уйти нужно как можно глубже, чтобы у стражей порядка, которые скоро наткнутся на вонючую трубу и захотят ее осмотреть, не появилось возможности меня найти. А ближе к ночи можно будет и выбраться.

Я неспешно шел вперед. Под ногами хлюпало, ботинки и брюки быстро промокли. Но остановился я, только когда аккумулятор пистолета сказал трагическое «пиип» и погиб, оставив меня в темноте.

Теперь оружие можно было использовать только в качестве дубинки.

Идти дальше на ощупь я не решился. Осталось надеяться на то, что местные копы в достаточной степени ленивы и брезгливы, а лазание по вонючим коллекторам не входит в число их любимых развлечений.

Прислушавшись, я не обнаружил признаков того, что кто-то приближается, и занялся наиболее важной на данный момент проблемой – определением того, кто я такой. Поскольку память взяла незапланированный отпуск, я решил обыскать себя. Обычно по тому, что носит с собой человек, можно довольно уверенно определить, что он собой представляет.

Один пистолет наводил на довольно интересные мысли.

Сложность была только в царившей вокруг темноте. Задумавшись над этой проблемой, я огладил подбородок, и на запястье что-то сдвинулось.

Ого! Универсатор!

Активировался он обычным способом – прикосновением указательного пальца. Небольшой экран засветился голубым, вспыхнула заставка: «Привет, босс!» – ну а потом всплыло меню.

Небольшой прибор, напоминавший на вид растолстевшие часы, объединял в себе множество всяких полезных приспособлений, от диктофона и средства связи до органайзера и записной книжки. В пределах Федерации с подобными штуками ходили почти все. Мой был самый обычный, из дешевой серии.

Пообщавшись с универсатором пять минут, я обнаружил, что, во-первых, память его пуста – никакой информации, проливающей свет на мою личность, там нет, а во-вторых, сеть связи, к которой я подключен, на той планете, где я нахожусь, не работает.

Занятно. Либо я купил универсатор только что и не успел заполнить его той шелухой, которую нормальный человек считает жизненно важной информацией – номерами друзей и знакомых, напоминаниями о делах и днях рождения, рабочими планами…

Либо при моей профессии хранить информацию в универсаторе опасно.

Считать данные с прибора, надетого на руку идущего по улице человека, проще простого, поэтому конфиденциальную информацию этим удобным и недорогим приборам никогда не доверяют.

В моем случае, похоже, вся информация являлась конфиденциальной.

Переведя универсатор в режим фонарика, я принялся осматривать себя. Отвернув ворот костюма, обнаружил под ним ряд квадратиков, украшенных простыми символами – бегущий человечек, человечек с бокалом в руке, танцующий человечек, кровать…

Ага, понятно! Костюм-трансформер. Сейчас он выглядел как обыкновенная двойка из темно-серой ткани, но стоило активировать один из сенсоров, как через несколько минут я, не переодеваясь, был бы готов для пробежки, светской вечеринки или крепкого сна.

Очень удобная вещь, и не такая дешевая.

Пока я включил режим экстренной сушки – не хотелось ходить в сырых брюках – и продолжил осмотр. Большая часть карманов зияла пустотой, лишь во внутреннем рука наткнулась на нетолстую пачку прямоугольных предметов.

Смирив трепет сердца, я вытащил их на свет.

Сверху оказалась идентификационная карточка. Судорожно сглотнув, я приложил к ней указательный палец. Карточка кочевряжиться не стала, на ее поверхности обозначилось имя «Александр Мак-Нил».

Судя по всему, мое.

Имя не вызвало никаких эмоций, словно принадлежало другому, неизвестному мне человеку. Я слегка напряг память, пытаясь хотя бы с помощью имени вытрясти что-нибудь из ее пустого чрева, но заработал только очередную вспышку головной боли.

Поморщившись, я ознакомился с собственной биографией, насколько карточка ее отражала. Пол мужской – ну это ясно, родился на Земле, в административном районе Глазго, двадцатого мая две тысячи пятьсот седьмого года…

Так… я взглянул на универсатор… абсолютный возраст тридцать два года шесть месяцев и восемь дней… Ого, да я мужчина в полном расцвете сил!

Я поздравил себя с этим, после чего проверил состояние собственного счета.

Поздравлять пришлось еще раз. На счете уютненько лежали двадцать восемь тысяч федеральных денежных единиц, именуемых в просторечии «федями». На подобные деньги можно жить на Земле, не особенно себя ограничивая, несколько лет. А уж в колонии среднего пошиба – лет двадцать…

Как жаль, что на эти деньги нельзя купить память!

Больше ничего карточка мне сообщить не могла. Сунув ее в карман, я наскоро оглядел разрешение на ношение оружия, выданное тоже на Земле, и с некоторым удивлением уставился на два билета транспортной компании «Универсум Лайн».

Один, погашенный, был на рейс Новая Америка – Земекис, другой, нетронутый, – на обратный.

Интересно, что память, подводившая при попытках вспомнить что-либо, относящееся к моей личности, сохранила все, касавшееся таких абстрактных понятий, как «аккумулятор», «универсатор» или соотношение цен в метрополии и колониях.

Не подвела она и в этом случае.

Земекис – ничем не примечательная планета Смешанного сектора, на которой обитают представители полутора десятков рас, сам же сектор – заброшенная окраина Галактики, не интересная ни одной из могучих звездных цивилизаций. Осваивался он стихийно, всеми кому не лень, а о такой вещи, как закон, здесь слышали давно и только краем уха.

И зачем меня занесло в эту клоаку Галактики?

Переведя универсатор на местное летоисчисление, я определил, что прибыл сюда два дня назад, а до обратного рейса осталось еще шесть. Да уж, звездолеты в Смешанный сектор летают не так часто, а стоит билет немало.

Моей пустой голове было над чем поразмыслить.

Последним предметом, приковавшим мое внимание, оказалась визитка – пластиковый прямоугольник, оформленный по-деловому лаконично: «Титус Фробениус, профессор», адрес и телефон…

Хмм… неужели я летел на Земекис ради встречи с этим типом? Тогда он должен знать, кто я такой. Ничто не помешает мне нанести ему визит. Попозже, через несколько часов, когда активность правоохранительных типов в окрестностях немного утихнет.

Запихнув добычу назад в карман, я выключил фонарик и принялся ждать.

* * *

В ночной темноте пейзаж Земекиса не стал привлекательнее. Небо выглядело тусклым, сквозь облака просвечивали редкие звезды. Во мраке булькала река, ее голос успешно соревновался с моим воющим от голода желудком.

Почти тридцать тысяч федей – отличная штука, но не в канализационной трубе. Там идентификационную карточку можно сунуть в одно-единственное место, и еды от этого не прибавится.

Оглядевшись, я не обнаружил опасности и зашагал к городу. Первым делом нужно было пробраться через окраины живым, здоровым и столь же богатым, как и ранее.

Пройдя сотню шагов, я оказался среди жилищ, напоминавших остатки конкурса безумных строителей. В ход тут пошло все, от обшивки звездолетов до пластиковых ящиков и кусков полотна. Под ногами хрустело что-то неаппетитное, а запах, исходивший от груд мусора, заставлял с ностальгией вспомнить о коллекторе.

Здесь кипела жизнь, столь же вонючая и яростная, как в какой-нибудь грязной канаве, откуда несколько миллиардов лет назад произошло все живое на Земле. Из жилищ (назвать их домами не поворачивался язык) доносились вопли, смех и ругань.

– А ну стой! – сказала, выступив из мрака, широкоплечая фигура.

Язык на Земекисе не очень отличается от принятого в Федерации интерлинга.

– Стою, – ответил я, продолжая шагать.

За спиной послышался неприятный шорох, краем глаза я заметил движение. Остановиться было бы величайшей глупостью. Вряд ли обитатели трущоб собирались обсудить со мной проблему тепловой смерти Вселенной…

Мелькнула мысль вытащить пистолет, но я ее отбросил: то, что его аккумулятор разряжен, видно издалека, и надо мной только посмеются.

– Эй! – Широкоплечего возмутила моя необязательность. – Ты что… ыххх…

Удар ногой в пах оборвал его возмущение. Заговоривший первым тип брякнулся на колени и выбыл из игры. Но из тьмы на меня бросились его дружки. Рассудок мой взвизгнул и дал деру.

В дело пришлось вступить телу.

И оно показало себя с лучшей стороны. В первый момент я получил по плечу обломком трубы, а увесистый кулак въехал мне в живот, заставив порадоваться, что там пусто. Но затем драка превратилась в кучу малу, в которой нападавшие больше мешали друг другу, и я смог достойно ответить.

Потасовка сопровождалась звуковыми эффектами:

– Эх, твою мать…

– Псссс…

– Ой! Ух! Куда?

– Уууу…

Вопли периодически прерывались шлепками падающих тел. Спустя пять минут я обнаружил, что стою над поверженными врагами. Один из них стонал, прочие находились без сознания. У меня болели отбитые о физиономии грабителей кулаки, дергало плечо, а принявшее на себя один из ударов ухо казалось большим и горячим, как свежеиспеченный блин.

– Вот так, – сказал я, чтобы скрыть болезненное кряхтенье. – С незнакомыми людьми лучше разговаривать вежливо.

Тьма уважительно промолчала. Там приняли к сведению не столько мои слова, сколько то, как быстро и ловко я разобрался с четырьмя громилами. Набитая морда впечатляет куда больше самых лучших речей.

Похрустев суставами, я продолжил путь.

Непонятным образом известие о случившейся драке опережало меня. Дорожки между лачугами, называемые улицами, при моем появлении затихали и пустели. Единственными живыми существами, которых я видел, были копошившиеся в отбросах черные маленькие рептилии – местный заменитель крыс.

Спину буравили неприязненные взгляды.

Когда вместо вытоптанной земли под ногами оказался асфальт, я ощутил себя куда увереннее, а первому уличному фонарю обрадовался как родному брату. Умение драться – это хорошо, но оно ничем не поможет в том случае, если на меня не пожалеют выстрела.

К счастью, обитатели трущоб Земекиса оказались экономными.

Киоск, торгующий всякой снедью, показался мне настоящим раем. Избавив себя от голода с помощью пары хот-догов, я зашагал бодрее и вскоре добрался до настоящей стоянки такси. Несколько одинаковых желтых каров стояли в ряд, на крышах светились зеленые огоньки.

– Эй, шеф! – Я предельно любезно постучал в тонированное и явно бронированное стекло сбоку от места водителя.

– Куд едм? – Стекло опустилось, открыв физиономию гуманоидную, но настолько лохматую, что на первый взгляд ее обладатель походил на странного плоскомордого пса.

А еще он глотал некоторые звуки, словно питался ими.

– Ближайшая гостиница, где нет клопов и кормят круглосуточно. – Я был далек от того, чтобы отправиться к профессору с ночным визитом. Такому он вряд ли обрадуется, даже если приходится мне другом или родственником.

– Чем платш?

– Федями, – ответил я, и дверь для пассажиров распахнулась передо мной словно по волшебству. Федеральные денежные единицы принимаются в Смешанном секторе очень охотно, даже лучше, чем зелаврианские кнатры или осторские сотни. Зелавр и Остор далеко, а Федерация – вот она, под боком…

– Будешь долго возить вокруг да около – пришибу! – пообещал я, залезая в салон.

Моя разбитая рожа убедила таксиста, что с ним не шутят, но навела на некоторые подозрения.

– Здтк впрд! – буркнул он мрачно.

– Чего? – не понял я.

– Здток вперд! – повторил лохматый. – Плти зарнее!

Поглядев на свою побитую рожу, я бы не то что задаток потребовал, я бы подобного типа вообще к себе в машину не пустил. Но, судя по уверенности лохматого водителя, у него для несговорчивых или жадных клиентов имелся в запасе какой-то трюк.

Вроде баллончика с нервно-паралитическим газом.

– Сколько?

– Дсть федей, – название денежных единиц обитатель Земекиса выговаривал нормально.

Я заскрипел зубами, но смолчал. Момент был не тот, чтобы торговаться. Пришлось извлекать карточку и совать ее в щель считывающего устройства. Бесконтактных сканеров в Смешанном секторе отродясь не водилось.

Воодушевленный обещанием мордобоя и заранее внесенной платой, таксист не стал возить меня по ночному городу. Спустя пятнадцать минут мы остановились около здания, больше напоминавшего огромный сарай, чем отель.

– Это гостиница? – на всякий случай уточнил я.

– Да, – кивнул лохматый. – Или жлте дргую?

– Ладно, сойдет. – Спать хотелось все сильнее, и я решил рискнуть.

Ночной администратор, оглянувшийся на стук двери, выпучил глаза, а дремавший рядом охранник в форме цвета незабудки схватился за кобуру. Вид у меня, наверное, был впечатляющий.

Не обращая внимания на их реакцию, я уверенно затопал к стойке.

– Мы же заплатили в этом месяце, – жалобным голосом сказал администратор, абсолютно лысый негр.

Надо же – принять меня, интеллигента и добряка, за рэкетира!

– Мне нужен номер, – сказал я, вытаскивая из кармана карточку. – И где у вас можно поесть?

– Можете заказать к себе. – На черном, как вакса, лице отразилось такое облегчение, словно администратор распрощался с неделю мучившей его зубной болью. – Прошу вашу карточку, господин… Мак-Нил…

Через пятнадцать минут я стал обладателем уютного номера со стереовизором, душевой кабиной и, что было особенно ценно, – громадной кроватью, способной приютить групповую оргию с участием представителей и представительниц всех народов Галактики.

Избавившись от одежды и обуви, я прошел в душ.

Вид в зеркале вызвал у меня законное любопытство. Одной из вещей, которую я забыл, оказалось то, как я выгляжу.

Я жадно вгляделся в себя.

И не нашел никаких особых примет. Русые волосы, подстриженные ежиком, темные глаза, кожа светлая, но не особенно. Из растительности на лице – лишь брови и двухдневная щетина.

Не симпатяга, но и не урод.

Переведя взгляд на тело, я пришел к заключению, что неплохо о нем заботился. Жировая прослойка оказалась минимальной, а везде, где надо, находились довольно тугие мускулы.

– М-да? И кто же вы такой, господин Мак-Нил? – спросил я сам себя. – Ловко обращаетесь с пистолетом, умело деретесь, и денег у вас куры не клюют…

Отражение ничего не ответило.

Показав ему язык, я полез в душ. Ничего, найду ответ и без посторонней помощи.

* * *

– Приехали! Давай плати! – Этот таксист походил на коллегу, везшего меня ночью, одной-единственной чертой – жадностью. Высокий и тощий ургрелец, он глядел на пассажира, как богомол на бабочку.

Расплатившись, я выбрался из кара. Зарокотав мотором, тот развернулся и умчался с такой скоростью, словно таксист решил, что привез меня в район, населенный сексуально озабоченными извращенцами.

Хотя пока ни одного извращенца видно не было.

Я стоял на обочине, а дальше на восток простирались невысокие холмы, застроенные небольшими особняками. Типичный спальный район для людей с неплохим, по местным меркам, достатком.

Проснувшись утром, я обнаружил, что вчерашние приключения не прошли даром: натруженные мускулы болели, ушибленное ухо неприятно дергало. Первым делом я напряг мозги в робкой надежде, что живительный сон пошел на пользу памяти и та стала более щедрой. Но, увы, информации в башке не прибавилось.

Проглотив завтрак, мало чем отличавшийся от вчерашнего ужина, я потребовал у администратора карту города и принялся ее изучать. По карте удалось выяснить, что я нахожусь в планетарной столице, названной Бураков-сити, должно быть, в честь кого-то из первых колонистов.

Трудно придумать более дурацкое название.

Абрикосовая улица, приютившая профессора Фробениуса, на карте нашлась, причем не так далеко. До района Белых Холмов, к которому она принадлежала, мне пришлось ехать на такси, и заняло это минут десять.

Таксисту я точного адреса не назвал, так что он высадил меня за несколько кварталов до цели. Чутье подсказывало, что чем меньше разумных существ будет знать о том, куда я направляюсь, тем лучше.

Оглядевшись, я зашагал в нужном направлении. Еще во время изучения карты я выяснил, что на Белых Холмах не заблудится и ребенок. Планировка улиц тут была самая простая – в виде решетки, а названия им давал человек либо очень эстетичный, либо помешанный на садоводстве.

С Виноградной улицы я перешел на Липовую, пересек Грушевую и оказался на Абрикосовой. За декоративными оградками шелестели листьями деревья. Плодов на них, вопреки названиям, не было. Ветер нес запах сырой листвы.

Я миновал особняк, ворота которого охранялись высеченными из мрамора львами, и… едва не споткнулся на ровном месте: у ворот следующего, нужного мне, скучал коренастый тип в полицейской форме.

А за его спиной, прерываясь только у ворот, переливался лимонным сиянием защитный контур.

С его помощью органы правопорядка давали любопытным понять, что доступ сюда закрыт, а заодно мешали проникнуть на эту территорию. Решившийся пройти через контур рисковал ожогами, расстроенными нервами и ночью в полицейском участке.

Контур сообщал о любой попытке его пересечь.

Выправив шаг, я продолжил идти с видом обычного прохожего, не забыв изобразить на лице приличествующее случаю любопытство. Еще не хватало, чтобы коп обратил на меня внимание. Парень в форме глянул подозрительно, но тут же отвел взгляд. Я прошел мимо, не сбавляя хода, и направился к перекрестку, где Абрикосовая улица встречалась с Тенистой.

Итак, в доме профессора Фробениуса совершено преступление. Довольно серьезное, чтобы особняк стали охранять, и достаточно недавно, чтобы следственная группа не успела изучить улики.

Вывод один – убийство. Кто-то добрался до профессора раньше меня.

Но кто?

Мне нужно было поразмыслить, и желательно не на ходу.

Тенистая улица немного отличалась от прочих на Белых Холмах. Она представляла собой что-то вроде центрального проспекта района. Тут имелись магазины – из их открытых дверей доносилась музыка – и даже бары.

В один из них, чью вывеску украшало изображение носастого краснокожего человека в уборе из перьев, я и решил заглянуть.

Внутри оказалось сумрачно, на стенах красовались головы громадных рогатых зверей, в которых я с удивлением узнал бизонов, трубки с очень длинными чубуками и повешенные крест-накрест томагавки. Пахло табаком. Посетителей не было вообще.

– Здравствуйте. – За стойкой появился смуглый черноволосый мужчина. – Чего желаете?

– Кофе у вас есть?

– Обижаете! – мужчина хмыкнул. – В «Одиноком индейце» лучший кофе на всей планете!

Я усмехнулся и подсел к стойке:

– Тогда большую чашку черного, и без сахара. Что, ваши предки – индейцы?

– Так говорят. – Чашка оказалась действительно большой, а кофе – чернее ночи. – Пращур, улетевший с Земли, считал себя чероки, я похож на индейца, как астероид на планету, но народу экзотика нравится… приходится соответствовать…

Улыбка у него оказалась широкой и очень дружелюбной. Днем «Одинокий индеец» не страдал от избытка посетителей, и хозяин бара был не прочь потрепаться.

– Вы ведь инопланетник, верно? – спросил он. – Из Федерации?

– Что, по речи заметно?

Он кивнул.

– Я родом с Земли. – Если Александру Мак-Нилу и было что скрывать, то я об этом ничего не помнил. – Наша компания открыла бизнес на Земекисе. Надоело жить в гостинице, да и семья скоро приедет. Вот, дом подыскиваю…

Соврать получилось неожиданно легко, я даже не покраснел. Хотя, может быть, я и не врал – на самом деле прилетел искать дом, пистолет ношу с собой, потому что параноик, а с громилами поспорил из-за политических убеждений…

Вот тут я покраснел. Нет ничего хуже, чем обманывать самого себя.

– Да у нас в районе свободных домов почти и нет, – пожал плечами хозяин «Одинокого индейца». – Все живут давно, съезжать никто не собирается. Хотя постойте… Сдается мне, что один дом скоро освободится.

– Это почему?

– А вчера профессора убили, на Абрикосовой, – сообщил потомок чероки, глаза его загорелись, отражая накал, с которым прошедшим вечером завсегдатаи обсуждали эту сногсшибательную новость.

– Убили? Не может быть! – Я изобразил величайшее изумление. – А как это случилось?

– Полиция ничего не сообщает, но говорят, что около полудня профессора застрелили.

Около полудня. А очнулся я с пустой головой на заброшенном складе, до которого отсюда где-то минут пятнадцать езды, как раз в половине первого. Так что, выходит, это я укокошил профессора?

А громилы, с которыми я чего-то не поделил, мои сообщники?

Придя к такому выводу, я поперхнулся. Отличный кофе встал мне поперек горла.

– Эй, что случилось? – Хозяин бара метнулся за полотенцем.

– Все в порядке, – ответил я, взмахом руки останавливая его, – слишком богатое воображение…

– А, ну ладно, – облегченно вздохнул потомок индейцев. – Извините, что потревожил…

Дверь «Одинокого индейца» стукнула, хозяин повернулся к новому клиенту, оставив меня допивать кофе в одиночестве. Ничего не мешало предаваться размышлениям.

Профессора Фробениуса, человека, который мог знать что-либо о моей персоне, убили. Причем до того момента, как я потерял память. И сделал это, вполне возможно, я сам, а судя по состоянию моего счета – за деньги. Учитывая, насколько хорошо я обращался с оружием и собственным телом, сам собой напрашивался вариант, что по профессии я – наемный убийца.

Оставалась неясной история с громилами, как и причина внезапной амнезии. Плюс та штука, которую я вытащил из пальцев одного из трупов. Я осмотрел ее в подземелье, потом в гостинице, но так и не смог понять, что это такое.

В любом случае в доме профессора могли быть какие-то зацепки, увидев которые я смогу понять, кто я такой и что именно случилось вчера. Придется лезть в особняк.

Допив кофе, я кивнул хозяину и направился к дверям.

* * *

Закат на Земекисе напоминал растворение куска желтого сахара в очень темном чае. Солнце, похожее на шафранный блин, словно растекалось по линии горизонта. И небо начинало темнеть с неторопливостью, способной довести существо с более быстро вращающейся планеты до белого каления.

Но я ждал и терпел, мне спешить было некуда.

Для ожидания я выбрал укромный уголок сада, окружавшего особняк со львами у ворот. В этом доме обитали двое дряхлых слуг, следивших за порядком, пока хозяева, скорее всего, осматривали достопримечательности иных миров.

Еще днем, дождавшись подходящего момента, я перелез через ограду и затаился в густых зарослях на границе двух участков.

Чем темнее становилось, тем ярче сверкал вокруг дома Фробениуса защитный контур. Мало кто задумывается, что его задача – скорее отпугнуть любопытных, чем на самом деле остановить.

Решительному человеку контур мало чем помешает.

Полицейский, днем стороживший дом профессора, давно снялся с поста и ушел, оставив контур замкнутым.

Вечер был прохладным. У входа в особняк на той стороне улицы ожесточенно спорили мужчина и женщина, где-то вдалеке брехал пес. В доме со львами, судя по погашенному свету, уже спали. Наблюдали за мной разве что редкие тусклые звезды.

Примериваясь к контуру, я чувствовал себя закоренелым преступником. К бегству с места убийства мне предстояло добавить проникновение на запретную территорию. Законы Земекиса я нарушал с потрясающей частотой, и местные злодеи должны были завидовать мне со страшной силой.

Контур предупредительно мигнул, когда я приблизился вплотную. Но те, кто его устанавливал, как-то не задумались о том, что препятствие высотой в два метра можно запросто перепрыгнуть, если у вас под рукой, точнее, под ногой, есть ограда в полтора метра.

Единственной проблемой была ее хлипкость. Конструкция из тонких металлических прутьев скрипела и тряслась, как кровать, на которой занимаются любовью.

На мое счастье, никто не прибежал посмотреть, что происходит. Перелетев через контур, я перекатился по мягкой траве. На несколько мгновений замер, распластавшись, чтобы случайный взгляд принял меня за бугорок.

Но встревоженных криков и топота слышно не было. Ссора на другой стороне улицы продолжалась, собака заткнулась.

Выждав, когда проедет кар, я поднялся и зашагал к дому. Костюм, переведенный ради подобного случая в спортивный вариант, не стеснял движений, а мягкие подошвы позволяли ступать бесшумно.

Главная дверь оказалась заперта. Я и не ожидал, что ее оставят для меня гостеприимно распахнутой, но сложный многоступенчатый замок стал неприятным сюрпризом.

Чтобы вскрыть такой, нужно подобрать пароль, взломать идентификационный код, опознающий людей по отпечатку пальца, и сломать обычный, только очень сложный механический запор.

Пришлось искать обходные пути.

Задняя дверь оказалась закрыта тоже, а вот неплотно прикрытое окошко на втором этаже меня заинтересовало. Похоже, что осматривавшие дом полицейские забыли о нем.

Перила крыльца выдержали мой вес с изумительной легкостью, а шедший вдоль стены уступчик оказался достаточно широким, чтобы по нему можно было двигаться неторопливыми шажками.

Перевалившись через подоконник, я прикрыл окно и перевел дыхание.

Несмотря на прохладную ночь, я вспотел, а сердце бултыхалось в груди, словно пытающаяся сорваться с крючка рыба. Глобально подпорченные утратой памяти нервы намекали, что надо бы вести более спокойный и законопослушный образ жизни.

В чем-то я был с ними согласен.

Включив фонарь, я обнаружил, что нахожусь в спальне. Кровать была аккуратно заправлена, а обстановка выглядела аскетической, как в одиночной камере.

Начать поиски можно было и отсюда.

Осложнялось все тем, что я не знал, что именно ищу. Мне подошло бы что угодно, способное пролить свет на личность Александра Мак-Нила и на то, почему он оказался на Земекисе.

Поэтому я перетряхнул кровать, заглянул в ящики столика и в стенной шкаф. Ничего интереснее вещей и пыли я там не нашел. Пришлось выйти в коридор.

Нарисованный светящейся краской контур расположился у самой двери. В стене и косяках остались маленькие проплавленные следы. Изучив их хорошенько, я вытащил собственный пистолет, аккумулятор которого зарядил в гостинице, и облегченно вздохнул.

Профессора убили явно не из него.

Хотя кто мог мне помешать избавиться от использованного оружия?

Отругав себя за паранойю, я продолжил осмотр. На втором этаже обнаружилась комната, отведенная под гардероб, и еще пара спален, таких заброшенных, что в них становилось грустно.

Лестница, ведущая на первый этаж, оказалась до ужаса скрипучей. Ступая по ней, я ощущал себя демоном, топчущим души грешников. Души стонали страстно и громогласно.

В прихожей не было ничего, кроме вешалки, стойки для ботинок и большого зеркала. На всякий случай я попытался заглянуть за него, но вделанное в стену зеркало взял бы разве что лом.

Пришлось продолжить обыск в других местах.

В гостиной мое внимание привлекли развешенные на стенах голографии. Большая часть из них изображала крупного светловолосого мужчину с усами, похожего скорее на борца, чем на профессора.

Облик Титуса Фробениуса не пробудил в моей душе никаких воспоминаний. Ни единой эмоции не возникло, пока я разглядывал погибшего хозяина особняка.

То ли я его не знал, то ли наше знакомство закончилось после первого выстрела.