Читать книгу Полное собрание стихотворений - Дмитрий Кленовский - Страница 2

Уйти, уйти от всех! На Гарда или Комо.

В деревне, в комнате с распахнутым окном

Жить одному! Мечтать! Не думать ни о ком!

Почти что никогда не оставаться дома!

Забыть, что где-то есть далекий силуэт,

Чью тень мои глаза любили и искали;

Влюбиться в шепот вод и в ширь лазурной дали,

На почту не ходить и не читать газет.

От ласковой зари до яркого заката

Бродить в густой тени покинутых садов,

И с грустью понимать, что слишком мало слов,

Чтоб объяснить все то, чем сердце так богато.

А тихим вечером, когда на глади вод

Огней береговых играют отраженья, —

На пристань уходить, чтоб видеть на мгновенье

С другого берега зашедший пароход.

На низкой палубе, где образы неясны,

Где лампы тусклые дают неяркий свет,

Найти какой-нибудь случайный силуэт,

И полюбить его бесцельно и напрасно.

По узким улицам уйти к себе, домой,

С душою радостной и грустною улыбкой,

И у чужих ворот, в тени оливы гибкой

Заслушаться до слез какой-нибудь плохой.

Какой-нибудь плохой, ненужной, старой скрипкой..

Простора шумного сверкающей пьяцетты

Милее улиц мне забытых тишина.

В них столько прелести! – и вновь покорена

Их лаской тихою печаль души поэта.

Их тень зовет меня, и в мягком полусвете

По плитам скошенным и узким ступеням

Иду, иду вперед, куда? – не знаю сам,

И радость тихая звучит в моем ответе.

Вот улица одна окончилась. Подъем

На стройный мост. Минутный свет кругом;

Внизу – зеленых вод канала плеск печальный.

Один… И в тишине так ласково звенит

И этот плеск о дремлющий гранит,

И монотонный крик гребцов гондолы дальней.

Я знаю девушек: одни они живут

В бесцветных комнатах швейцарских санаторий.

Они недавно лишь приехали и вскоре

Уйдут, как те ушли, что жили прежде тут.

Скажите это им, – они вас не поймут.

Доверье детское в их обреченном взоре.

Они повторят вам в прощальном разговоре.

Что вас они к себе, – ну, скажем, в Лондон, – ждут.

Обед их в шесть часов. Они ложатся рано.

Цветные томики французского романа

Сиделка отберет и спрячет под замок.

Досадно и смешно. Бранятся, хмурят брови, —

И пробуют заснуть, прижав к губам платок,

В котором иногда бывают пятна крови.

В Ментоне, Ко, Флоренции, Довиле

Или в Mont d'Or?

В Палас-отель, в отель Регина или

В отель Виндзор?

В трамвае, парке, hall'e иль гостиных,

И сколько раз,

В былые дни моих поездок длинных

Встречал я вас?

Вы были всюду та же и не та же,

И я не знал,

Знаком ли я был с вами или даже

Вас не видал.

Вы были то блондинкой, то брюнеткой,

И я привык

Слыхать под вашей спущенной вуалеткой

Чужой язык.

Порою вы печальной мне казались.

Зато потом

Вы так безумно весело смеялись

Над пустяком.

И мне печаль иль радость вашей речи

Была мила…

То кружева ласкали ваши плечи.

То шеншила…

Вы каждый раз других духов любили

Цветную пыль:

Вы l'Origan в два дня переменили

На Roses de Nil.

Лишь иногда, в обмане неизбежном

Банальных фраз.

Обманы слов, бесцельных и небрежных,

Сближали нас.

Зато порой, не обменявшись взглядом,

Мы по часам

В ином кафе сидели с вами рядом

По вечерам…

Всегда в плену моей мечты неясной,

В семнадцать лет

Я полюбил надолго и напрасно

Ваш силуэт.

Как много вам элегий и печали

Я подарил!

О, если б вы хотя немного знали,

Как я любил!

Но грусть моя вас каждый раз теряла

То там, то тут… —

Ведь нас судьба всегда соединяла

На пять минут!

Но я привык к печали безотчетной

Подобных встреч.

И я сумел ваш образ мимолетный

В груди сберечь…

В какой стране, в каком отеле шумном.

В который раз.

Влюбленный в вас бесцельно и безумно

Я встречу вас?

В cafe Regence, на rio di Foscari,

Ha rue Gounod?

В bois de Boulogne, в уютном sleeping car'e

Иль в казино?

В Ментоне, Ко, Флоренции, Довиле

Или в Mont d'Or?

В Палас-отель, в отель Регина или

В отель Виндзор?

Для ваз, тончайших ваз чудесного Челлини,

Венчавших славою печаль его чела,

Сама Италия с улыбкою дала

Живую красоту своих волшебных линий:

Изгиб стены, рисунок стройных пиний,

Неясный силуэт забытого дворца

И трепетный узор садов, где без конца

Горит орнамент роз, азалий и глициний.

Ему подарены, и в блеске ваз живут.

От Комо – аметист, от Капри – изумруд,

А пурпурный закат на зеркале Канала,

На rio спутанных Венеции моей —

В изгибах легких ваз, среди других камней,

Горит созвучием рубина и опала.

Ты помнишь? – мы были в Версале

В осенний задумчивый день.

Мы шумный Париж променяли

На эту бесшумную тень.

Ты помнишь, как серые стены

Нас вывели в вянущий сад?

Как ты покупала мадлэны,

Как ты не хотела назад?

В аллеях листы монотонно

Летели с деревьев к земле,

В замолкших фонтанах Латоны

Грустили на желтом ковре.

И там, где туманней и глуше,

Где все в неразбуженном сне, —

Нашли мы этюды la Touch'a

В сонетах Henri de Regnier.

В бассейна бестрепетном лоне

Твой образ терялся и гас.

На этом загадочном фоне

Все было загадкой для нас.

Ты помнишь? В уютной коляске

На нашем обратном пути

Мы только молчали, как в сказке.

Мы слов не хотели найти.

Все то, что вернуться могло бы,

Нам было так трепетно жаль, —

И после мы поняли оба,

Что мы полюбили Версаль.

«Да, этот сад дает не мало мне хлопот!

Как только умерла графиня, сын графини

В Париж уехал; там живет он и поныне;

Не вижу я его уже который год.

Все пишет только мне: убавь, убавь расход.

Живет он широко; читал о нем в газете.

И вот пришлось совсем забросить розы эти,

А жалко: – кое-как весь сад теперь растет!..»

Садовник замолчал… Спускалася прохлада…

Аллеи узкие покинутого сада

Грустили в сумраке вечерней тишины…

Кусты последних роз ко мне склонились ниже,

И мне послышалось: «мы умереть должны: —

Цветы оранжерей так дороги в Париже!»

Сквозь рамку белую старинной колоннады

И ветви пыльные скучающих олив

Сверкает небосклон, и город, и залив,

К которому сойти зовут ступени сада.

Быть может, там, внизу, и воздух и прохлада,

Но солнца южного так радостен призыв, —

И жалко двигаться… Сегодня я ленив;

Мне чудно хорошо, мне ничего не надо…

И мне мерещится сквозь дымку снов моих

Какой-нибудь монах, который меж других

Здесь так же сиживал и так же спал, наверно,

В дни жаркие, пыхтя, сосал большой лимон,

Дарами прихожан смущал неверных жен

И в келию таскал из погреба фалерно.

Вы в hall'e моего отеля

Сегодня были в пять часов;

Пройдя по бархату ковров,

Вы на одно из кресел сели.

Вы две газеты просмотрели,

Пока швейцар, без лишних слов,

Принес вам список всех его жильцов

За две последние недели.

И над бумагой небольшой

Вы наклонилися. Порой

Ваш взор туманился заботой.

Вы просмотрели, не нашли,

Вздохнули, встали и ушли… —

Я полюбил вас отчего-то!..

Как ни старался я монаху объяснить.

Что год тому назад, свободно, без преграды,

По узким келиям и по аллеям сада

Часами целыми один я мог бродить, —

Меня не согласился он пустить;

И отвернулся я с невольною досадой.

О, только пять минут, – мне большего не надо!

За пять минут я все успею пережить!

Но он захлопнул дверь, и только на мгновенье

Увидел я аллей знакомых направленье,

Колодец с розами, узор седых олив

И ту скамейку, где с безумною печалью

Я столько раз мечтал, о мире позабыв,

Глядя, как небосклон сливался с синей далью…

О, эти мелкие, прелестные детали

Поездок! Реализм меж этих вечных снов!

Журнал, потерянный в тиши пустых садов;

Билет, украденный в Болонье на вокзале;

Лимон, зацепленный гондолой на канале;

Мошенник, знавший пять нелепых русских слов;

Плохой бенедиктин в Орвьето; семь часов,

Что в Кьюзи, кажется, мы пересадки ждали…

Воспоминания еще недавних дней,

Картины лучшие Италии моей, —

Простите! – в памяти я вас поставлю рядом

С мальчишкой, что просил подачки битый час.

С ризотто спорченным, и этим псом, что раз

Я в Тиволи кормил швейцарским шоколадом!