Читать книгу Заповедь любви - Дмитрий Красавин - Страница 10

Матрос с дебаркадера перекинул на пароход сходни с леерными ограждениями, потоптался посередине, проверяя на себе их надежность, и, махнув рукой, пригласил пассажиров к выходу. С берега грянула гармонь. Компания встречающих, чуть в стороне от взбегающей вверх дороги, устроила для нас, да и для самих себя, маленький концерт. На середину лужайки выбежала девица в холщовом сарафане и, притоптывая в такт мелодии босыми пятками по перемешанной с речным песком траве, уперев левую руку в бок, а правой размахивая над головой голубеньким платочком, запела звонким голосом частушки:

– Я плясала, я плясала,

Себе ноженьку сломала!

Повязала дрын-травой.

Побежала прочь домой:

Дома маменька ругала,

Потом доктора позвала;

Едет доктор на коне,

Балалайка на спине —

Балалайка заиграла,

И я снова заплясала!

С другого конца лужайки ударила балалайка, и лихой парень в новеньких сапожках вприсядку подкатился под ноги размахивающей платочком молодице:

– Моя милка, моя милка

Рукодельница была:

В решето коров доила,

Топором овец стригла!

Несколько пассажиров с парохода, поставив на траву свои поклажи, поспешили присоединиться к молодежи. Балалаечник вприсядку прошелся вдоль образовавшегося круга, выбирая достойную пару, остановился напротив одной из пассажирок и, отступая назад, вывел ее за собой в центр. Женщина средних лет в городском платье с кружевным воротничком, в черных лакированных туфельках, подбоченясь, подступила к продолжавшему отплясывать балалаечнику и, стуча каблучками то по земле, то друг о дружку, пропела:

– Шила милому кисет —

Вышла рукавица.

Меня милый похвалил:

Что за мастерица!

Николая на дебаркадере встретили сестра и какая-то дальняя родственница, живущая одна в Мологе. Расцеловавшись с ними и попрощавшись с нами до вечера (мы предварительно еще на пароходе приняли приглашение Елизаветы Федоровны собраться этим вечером у нее в доме), он взвалил на плечо обтянутый серым сукном чемодан и, в сопровождении своих дам, размашистым шагом зашагал по дороге вверх, в город.

Вася Цыцын своих о приезде не предупреждал – любил приезжать сюрпризом, «так больше радости», а вот меня должны были встретить. В Петербурге я познакомился с мологским землевладельцем Александром Егоровичем Криловым. Мы договорились, что я рассчитаю, какие промышленные объекты экономически более эффективно построить на купленных им землях, и займусь их проектированием. Кроме того, его заинтересовали мои проекты сенокосилок и других сельскохозяйственных механизмов, производство которых планировалось наладить в этом году. Меня должен был прямо на дебаркадере встретить его племянник. Однако все пассажиры были уже давно на берегу, а племянничек что-то не появлялся.

– А я встану на носок,

А потом на пятку —

Люблю русского плясать,

Стоя и вприсядку!

– доносилось до нас с берега.

– Михаил Ефимович, – тронула меня пальчиком за плечо Елизавета Федоровна, – я сдаю в своем доме комнаты. Думаю, вам понравится: в центре города, чисто, опрятно. Цена для вас – десять копеек в сутки. Если пожелаете, и столоваться можно у меня.

– Да, ждать уже нет смысла, – поддержал ее Вася Цыцын и, чуть поколебавшись, извиняющимся тоном добавил: – Я пригласил бы тебя к себе, да боюсь, не так комфортно будет, как ты привык. Дом маленький, на кухне тесно, вечером жарко, под утро холодно, а комната одна. Впрочем, если тебя устраивает, то и я, и жена завсегда рады.

Ждать дальше действительно было бесполезно. Я поблагодарил Васю за предложение и решил пока остановиться у Елизаветы Федоровны, тем более что Вася с Николаем так и так вечером к ней в гости подойдут.