Читать книгу Черчилль: быть лидером - Дмитрий Л. Медведев - Страница 5

Третьей разновидностью коммуникаций, которую активно использовал Черчилль в своей управленческой практике, были горизонтальные коммуникации. В этом случае он обменивался информацией с коллегами, координируя с общей политикой деятельность возглавляемых им ведомств.

ЛИДЕРСТВО ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: Одной из разновидностей коммуникаций, которую активно использовал Черчилль в своей управленческой практике, были горизонтальные коммуникации.

Общение с другими министрами и видными политиками Соединенного Королевства занимало бо́льшую часть времени нашего героя. Однако в этом разделе мы рассмотрим пример горизонтальных коммуникаций из внешнеполитической деятельности Черчилля, наглядно показывающий, насколько сильное влияние письменные коммуникации способны оказать на общий ход реализации намеченных планов и принятие важных управленческих решений.

Одиннадцатого сентября 1939 года президент США Франклин Делано Рузвельт направил дипломатической почтой военно-морскому министру Великобритании Уинстону Черчиллю следующее письмо:

«В мировую войну мы занимали с Вами одинаковые посты, и я хочу сообщить Вам, как я рад Вашему возвращению в Военно-морское министерство. Я понимаю, что стоящие перед Вами проблемы осложняются новыми факторами, но в основном они не слишком изменились. Я хочу, чтобы Вы и премьер-министр знали, что я всегда буду рад, если Вы лично будете держать меня в курсе всего, о чем Вы хотели бы меня осведомить. Можете в любое время посылать мне запечатанные письма через свою или мою дипломатическую почту.

Я очень рад, что Вы успели закончить книги о Мальборо до того, как все это началось. Я прочел их с большим удовольствием»[50].

Решение президента выказать поддержку примечательно в двух аспектах.

Во-первых, этот шаг был очень рискованным с политической точки зрения. Нельзя забывать, что США сохраняли нейтралитет и что почти восемьдесят процентов американцев считали разворачивающийся конфликт исключительно делом европейцев и не стремились участвовать в боевых действиях.

Во-вторых, в качестве объекта для общения Рузвельт выбрал именно Черчилля. Минуя официальные каналы Даунинг-стрит, Форин-офиса и своего посольства в Лондоне, президент напрямую вышел на человека, который, хотя и вошел в военный кабинет после десяти лет безвластия, был, по его мнению, достойной кандидатурой, способной возглавить борьбу британского народа против нацистской тирании.

Черчилль получил письмо Рузвельта только в начале октября. Для него не составило труда разглядеть огромные стратегические перспективы, которые открывала корреспонденция с главой США. Обращает на себя внимание дальнейшее поведение первого лорда, который не только решил поддержать переписку, но и начал делать это в такой форме, чтобы нисколько не оскорбить действующего премьер-министра.

Отношение Черчилля к Чемберлену в эти восемь военных месяцев заслуживает отдельного рассмотрения, и мы остановимся на этом в последующих главах нашей книги. Важно отметить, что, выстраивая отношения с главой другого государства, Черчилль считал неправильным вести общение с ним за спиной своего непосредственного руководителя.

ЛИДЕРСТВО ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: Выстраивая отношения с главой другого государства, Черчилль считал неправильным вести общение с ним за спиной своего непосредственного руководителя.

После прочтения президентского послания глава Адмиралтейства направил копию всем членам военного кабинета, отметив необходимость продолжения переписки.

«Президент Рузвельт не просто главнокомандующий военно-морским флотом США, он также ответственен за все передвижения военных кораблей, – заявил Черчилль на заседании военного кабинета. – Вчера Рузвельт дал распоряжение, запрещающее информировать общественность обо всех передвижениях военных судов. В обычных обстоятельствах подобного рода указания отдаются, только когда государство готовится объявить войну».

По мнению Черчилля, в ответе президенту следовало предложить создать вокруг Южной и Северной Америки «безопасную зону», простирающуюся от берегов на расстояние 300 миль и запрещающую проведение любых боевых действий в ее пределах, а также передвижение иностранных кораблей между американскими портами.

«Создание безопасной зоны вокруг Америки значительно облегчит жизнь королевскому флоту. Это высвободит многие британские корабли, а также позволит нам атаковать суда противника, приближающиеся, скажем, к Ямайке или Тринидаду, без опасения навлечь на себя гнев Соединенных Штатов»[51].

После заседания военного кабинета Черчилль обсудил ответ президенту с военно-морским штабом. По его мнению, изложение должно было вестись от первого лица. Например:

«Ваше письмо вернуло меня в прошлое, в 1914 год. Это определенно одно из самых необычных переживаний – занимать тот же пост и сражаться с тем же противником, что и 25 лет назад»[52].

В процессе редактирования текста заместителем начальника военно-морского штаба контр-адмиралом Томом Филипсом вышеприведенный фрагмент был исключен. Предложив создание 300-мильной без опасной зоны, Черчилль закончил ответное послание следующими словами:

«Мы стремимся помочь Вам всеми возможными способами, чтобы отвратить войну от американских вод»[53].

Вечером того же дня – 5 октября 1939 года – Черчилль отправился в свою квартиру на Виктория-стрит в Морпет-мэнш, где он временно остановился до своего переезда в здание Адмиралтейства. В тот вечер он обедал в обществе третьего морского лорда, контрадмирала Фрейзера, и нескольких своих коллег. Во время трапезы, сопровождавшейся живым обсуждением, зазвонил телефон. Дворецкий снял трубку, после чего подозвал хозяина дома к телефону:

– Кто звонит? – спросил Черчилль.

– Не знаю, сэр, – ответил дворецкий.

– Тогда, – помяв сигару во рту, произнес первый лорд, – скажите, что я не могу сейчас подойти к телефону.

– Я думаю, вам следует подойти, сэр, – неожиданно произнес дворецкий.

Раздраженный, Черчилль встал из стола и подошел к телефону. Присутствующие услышали, как он произнес:

– Да, сэр… Нет, сэр…

Впоследствии Фрейзер вспоминал: «Было всего несколько людей, к которым Черчилль обращался „сэр“. Мы все были заинтригованы, кто же это мог быть».

Вернувшись к столу, Черчилль вымолвил:

– Вы знаете, кто это был?

Поймав на себе удивленные взгляды, он выдержал небольшую паузу и продолжил:

– Президент Соединенных Штатов Америки! Это просто удивительно, подумайте только, в эту маленькую квартирку на Виктория-стрит позвонил президент США в самый разгар великой войны!

Не успели гости прийти в себя, как Черчилль попросил извинить его и откланялся:

– Это очень важно! Я должен идти, мне необходимо увидеть премьер-министра. Немедленно[54].

Черчилль и Рузвельт уже встречались ранее. Двадцать девятого июля 1918 года они оба были приглашены на торжественный обед, организованный британским военным кабинетом в Грейз-Инн, Лондон. После окончания Второй мировой войны в своих мемуарах Черчилль напишет, что «великолепная, юная и мощная фигура» будущего президента произвела на него «большое впечатление»[55]. На самом деле эти строки были всего лишь данью дипломатического, а может быть, в какой-то степени и исторического политеса.

К большому разочарованию Рузвельта, его будущий союзник по антигитлеровской коалиции не сохранил воспоминаний об их первой встрече. «Мистер Черчилль настойчиво повторял, что он и Рузвельт ни разу не встречались лично друг с другом до Арджентии»[56], – писал Максу Бивербруку изумленный спичрайтер президента, драматург Роберт Шервуд, после прочтения приведенного выше фрагмента мемуаров британского экс-премьера[57]. Зато Уинстон не забыл другое, на этот раз заочное общение с главой США. В октябре 1933 года он направил в Белый дом первый том своего монументального сочинения «Мальборо: Его жизнь и время» со следующей дарственной надписью: «С искренними пожеланиями успеха в этом величайшем походе современности»[58][59].

Десятого мая 1940 года Черчилль возглавил британское правительство. С изменением статуса он не собирался прекращать переписку с влиятельным трансатлантическим союзником, скорее даже наоборот. Теперь, когда немецкие войска перешли в масштабное наступление в Западной Европе, Черчилль считал продолжение письменных коммуникаций одним из основных направлений дипломатической политики Соединенного Королевства.

Пятнадцатого мая он написал первое послание президенту США после вступления на пост премьер-министра. Послание начиналось следующими строками:

«Хотя мое положение изменилось, я все же уверен, что Вы не захотите, чтобы я прекратил нашу интимную, частную переписку. Как Вам, несомненно, известно, обстановка быстро ухудшается. Враг обладает явным превосходством в воздухе, и его новая техника производит сильное впечатление на французов. Пока Гитлер действует специальными танковыми и воздушными соединениями, малые страны оказываются раздавленными одна за другой, как спичечные коробки. Мы ожидаем, что сами в ближайшем будущем подвергнемся атаке с воздуха, а также парашютных и авиадесантных войск, и мы готовимся к этому. Если понадобится, мы будем продолжать войну в одиночестве, и это нас не страшит»[60].

ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: «Хотя мое положение изменилось, я все же уверен, что Вы не захотите, чтобы я прекратил нашу интимную, частную переписку».

Из письма У. Черчилля Ф. Рузвельту,

15 мая 1940 года

Под предыдущими посланиями Черчилль подписывался «Военный моряк». Теперь, сменив Адмиралтейство на Даунинг-стрит, 10, он стал подписываться «Бывший военный моряк».

Впоследствии, упоминая об этой уникальной в истории мировых войн переписке, Черчилль будет вспоминать:

«Политические соображения и личная склонность в равной мере побудили меня поддерживать самую оживленную переписку с президентом Рузвельтом. Еженедельно, а часто почти ежедневно я самым подробным образом сообщал ему обо всем, что знал о мыслях и намерениях англичан и об общем военном положении. Нет никакого сомнения, что он с большим вниманием относился к этой переписке, возбуждавшей у него живейший интерес и сочувствие. <…>

Мои отношения с президентом постепенно стали настолько тесными, что главные вопросы между нашими двумя странами фактически решались посредством этой личной переписки между ним и мною. Так мы достигли исключительного взаимопонимания. Рузвельт, являвшийся главой государства, равно как и главой правительства, говорил и действовал авторитетно в любой отрасли, а поскольку я пользовался поддержкой военного кабинета, я представлял Великобританию, располагая почти такой же свободой действий. Таким образом, была достигнута высокая степень согласованности в работе, причем это экономило время и сокращало круг осведомленных лиц. Я посылал мои телеграммы в американское посольство в Лондоне, которое имело прямую связь с президентом в Белом доме через специальные кодовые аппараты. Быстроте, с которой получались ответы и разрешались вопросы, содействовала разница меридионального времени. Любая телеграмма, которую я подготавливал вечером, ночью или даже до двух часов утра, попадала к президенту до того, как он ложился спать, и очень часто я получал его ответную телеграмму, когда просыпался на следующее утро. Я послал ему 950 телеграмм и получил около 800 ответных телеграмм. Я сознавал, что имею дело с великим человеком; он был также и сердечным другом, и выдающимся борцом за высокие цели, которым мы служили»[61].

ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: «Политические соображения и личная склонность в равной мере побудили меня поддерживать самую оживленную переписку с президентом Рузвельтом.

Мои отношения с президентом постепенно стали настолько тесными, что главные вопросы между нашими двумя странами фактически решались посредством личной переписки.

Была достигнута высокая степень согласованности в работе, причем это экономило время и сокращало круг осведомленных лиц».

Дипломатическая переписка, предложенная Рузвельтом и поддержанная Черчиллем, лишний раз доказывает, какие огромные возможности предоставляют лидерам коммуникации для распространения своего влияния на людей и события.