Читать книгу Зона: перезагрузка. Хозяин Топи - Дмитрий Лазарев - Страница 7

Братск

Они сидели в кафе уже третий час. «Стрельцов» для отвода глаз заказал чай и время от времени втихомолку поливал им большую пальму в кадке, стоящую рядом. Степан же позавтракал как следует и заказал большую чашку кофе. Время шло, но ничего не происходило. Безделье претило деятельной натуре Степана, но старшим в их тандеме был «Стрельцов», а он твердо настроился на ожидание.

Степан помассировал ноющие виски, а затем сделал большой глоток кофе. И то и другое помогло мало, зато горячий напиток обжег ему язык и горло, из-за чего Гецко зашипел и страдальчески скривился. Голова не прекращала болеть с того самого приступа ясновидения на дороге, когда их со «Стрельцовым» пути едва не разошлись. Таблетки, даже самые сильные, не помогали от слова «совсем», а потому настроение Степана, и без того не самое радужное, сделалось на редкость отвратительным.

– Разкажи мени, якого биса мы ждем? – снова спросил Гецко напарника.

Тот поморщился:

– Ты думаешь, если спрашивать об одном и том же много раз, ответ будет иным? Мы ждем конкретики. Братск тебе – не точка на карте, и «где-то здесь» – слишком расплывчатые координаты для поисков мальчика.

– А я тоби вже казав, що у моего пророчого дару нема кнопки! – рассвирепел Гецко. – Я не можу його включати, як мени треба! Покуда вин сам…

Чего Степану стоило не взвыть от боли и не свалиться со стула, когда его в очередной раз накрыла волна образов, мог знать только он сам. А волны было сразу две. Накладываясь друг на друга, они буквально разрывали сознание Степана, и от попыток понять, что происходит в этом ментальном хаосе, голова Гецко разламывалась еще больше. Да и картины ему являлись одна другой страшнее. Одни были связаны с мальчишкой, сыном сувайвора, а вот другие… о нет!

Образ пробитой пулей головы «Стрельцова» и крови, брызжущей в лицо ему, Степану, был последним из накрывшего его ментально-пророческого безумия.

– Что там? – услышал Гецко обеспокоенный голос напарника и успел только прохрипеть: «Ложись!», когда одна за другой две пули пробили стеклянную витрину, возле которой они сидели.

* * *

Когда Гецко в очередной раз накрыло, «Стрельцов» напрягся. Как-то сразу и непроизвольно. Нет, такого развития событий он совершенно определенно не ожидал, но состояние взведенного курка, в которое он себя привел, очень его выручило в момент прозвучавшего хриплого «Ложись!» Степана. Правда, «Михаил» успел только резко дернуться, услышать звон, увидеть разбившуюся чашку на столе, ощутить острую боль в левом плече и удивиться.

Нынешний «Стрельцов» никогда не знал уязвимости человеческого тела, ее помнила только внедренная в фантома-охотника память его прототипа. А теперь, когда она столь внезапно проявилась, это могло бы стать шоком, будь он создан на основе какой-нибудь другой личности. Но Стрельцов – Стрельцов-настоящий, Стрельцов-сувайвор – был из тех, кого проще убить, чем повергнуть в растерянность.

Третья пуля, четвертая… Они просвистели над головой «Михаила» – он уже занырнул под стол, заметив, как Степан, словив пулю в правую руку чуть выше локтя, опрокинулся на стуле навзничь.

Стреляли явно два снайпера, предварительно поделив объекты, и если бы не видение Гецко, тут бы обоих напарников рядком и положили. Кстати, откуда вдруг взялась материальность? Очень странно – плотностью своего тела фантом-охотник управлял четко. Он не мог допустить такой ошибки. А значит, сработал Новый-иллюзионист, причем, судя по всему, немалой силы. Это единственный вид Измененных, способный придавать материальность фантомам. Стало быть, и снайперы (наверняка люди) работали на НМП, видимо, под пси-контролем.

А значит, надо сперва заняться марионетками, а потом уже кукловодом. Со своей материальностью «Стрельцов» ничего поделать не мог, пока жив иллюзионист, зато у него оставалась его сверхскорость. Вычислить бы только огневые точки снайперов…

Встретившись под столом глазами со Степаном, «Михаил» тихо спросил: «Где?» и увидел, как Гецко, превозмогая боль, вытащил из кармана ручку и что-то рисует на упавшей со стола салфетке. Дорисовал и подтолкнул схему к напарнику. «Стрельцов» глянул и оценил, уважительно цокнув языком: профи! Вот что значит школа ФСБ! Сам ли Степан засек эти точки, или ему пророческий дар подсказал, было не важно. Главное – с этим можно работать.

«Михаил» совсем уж было хотел ускориться, когда увидел закатившиеся глаза напарника и его закушенную от боли губу. А следом услышал процеженное сквозь зубы: «Грузовик!» Понял и рванул, молясь только об одном – чтобы не опоздать.

Вынырнуть на дорогу перед резко сворачивающим к кафе грузовиком. Еще несколько секунд – и он въедет в стеклянную витрину, перемалывая в кровавую кашу всех, кто внутри. Вскочить на капот, увидеть сквозь лобовое стекло пустые глаза водителя, который явно под пси-контролем. Мимоходом удивиться: «Так это сколько ж у них псиоников? Или всего один, но мегакрутой?» Сместиться в сторону водительской дверцы, разбить локтем стекло и вырубить водителя ударом в висок. Тут же перехватить руль и отвернуть грузовик от кафе в сторону ближайшего столба, соскочив на асфальт за пару секунд до удара.

Метнуться к дому, в котором находится ближайшая из двух огневых точек снайперов, в считаные секунды преодолеть шесть лестничных пролетов, выбить ногой дверь и оказаться рядом с киллером, когда тот еще только начнет поворачиваться на звук. Мгновение колебаний – и сломать ему шею без всякой жалости. Пси-контроль пси-контролем, но наемный убийца – всяко не невинная овечка. Теперь скорее ко второму!

* * *

Павел Горшин замер в ожидании с пальцем на спусковом крючке. Вернее, замерло его тело под чужим контролем. Это был странный контроль. Не полный, не до состояния зомби. В части профессиональных навыков Горшина неведомый псионик, взявший над ним власть, давал ему свободу, определяя лишь цель, а вот во всем остальном… Павел в отчаянии бился внутри своей ментальной клетки. Он бы, может, и реагировал спокойнее, удайся ему первый смертельный выстрел, – вдруг неведомый контролер в случае успеха отпустил бы его. Мала надежда, конечно, но все же шанс. А теперь псионик действовал против всех неписаных правил снайперской стрельбы – после неудачного выстрела следовало либо ретироваться, чтобы повторить попытку позже, либо немедленно менять дислокацию, так как противник мог засечь огневую точку. А сейчас-то сам бог велел сматывать удочки: оба объекта выжили, спрятались так, что их не достать, и, возможно, вызвали подкрепление.

Инстинкт самосохранения кричал: «Беги!», но чужая воля словно парализовала его тело на огневой позиции, и Горшин подозревал, что отпустит она его лишь для того, чтобы он сделал еще один выстрел, уже последний. Но киллер понимал: объекты не высунутся, они же не дураки. Да и с чего-то врезавшийся в столб грузовик осложнял прицеливание.

Стремительное движение на лестнице привлекло внимание Павла. Первым желанием убийцы было развернуть винтовку к двери, но контролер не позволил. Вместо этого рука Горшина рванула кольцо с висевшей на поясе гранаты, которую он до этого каким-то образом умудрялся не замечать. Рывок совпал с шумом выбитой двери и прикосновением кого-то невероятно быстрого сзади к шее Павла. И последними ощущениями в жизни Горшина стали яркая вспышка и грохот взрыва.

* * *

Пуля, к счастью, прошла навылет. Руку дергала боль, и текла кровь. Степана Гецко нельзя было назвать амбидекстером, но впервые в жизни его невезучесть, из-за которой опер ФСБ четыре раза ломал правую руку, пошла ему на пользу: он достаточно быстро и ловко левой рукой перемотал себе правое предплечье, чтобы избежать кровопотери. Да и счет шел на минуты, Степан это точно знал: в кои-то веки его пророческий дар работал без сбоев и показывал то, что произойдет, практически непрерывно. Еще немного – и «Стрельцов» умрет, и Гецко знал, как и по какой причине. Но еще мог успеть это предотвратить. Новый, который делал тело фантома-охотника материальным, а значит, уязвимым, был здесь, в этом здании, что логично: воздействие Измененных с расстоянием заметно слабеет.

Степан точно знает, что надо делать. Его рука ныряет в сумку и возвращается с пистолетом с глушителем. «Предупрежден – значит вооружен» – это про него. Проскользнуть за опрокинутым столом, стульями, кадкой с пальмой, проигнорировать испуганные взгляды женщин в кафе, нырнуть за барную стойку, показать пистолет собравшемуся глупо погеройствовать бармену и с удовлетворением убедиться, что приступ смелости у того прошел. Шагнуть в подсобку, на черную лестницу, понять, что вот-вот на ней появится Новый-пневматик, прижаться к стене, подождать… Вот оно, движение, тень, чья-то фигура… Вытянуть руку с пистолетом в направлении тени, дважды выстрелить и с удовольствием услышать звук падения тела. Дальше вверх, скорее! Еще полминуты, и, если не разобраться с иллюзионистом, для «Михаила» все будет кончено.

Он тут, за этой дверью, Измененный-иллюзионист, который делает материальной плоть фантома. Вот сейчас он смотрит на дверь, но через одну, две… три секунды отвернется, и… Шаг, удар по двери ногой, два выстрела в голову врага. Успел?

* * *

«Стрельцов» проморгался с трудом – полыхнуло знатно и жахнуло громко. Остался разнесенный в хлам чердак и изуродованный труп киллера, каким-то чудом не вылетевший из слухового окна… Только изуродованных трупов должно было образоваться два, но второй, несостоявшийся, а именно фантом-охотник, стоял живой, невредимый и нематериальный, переваривая тот невероятный факт, что вечное небытие пока откладывается. Но следующие мысли были куда менее радостными: «Новые! Степан!! Мальчишка!!!»