Читать книгу Зона: перезагрузка. Создатель чудовищ - Дмитрий Лазарев - Страница 6

Белоярская Зона

Я смотрел на Риту, и у меня много чего крутилось на языке. Первые четыре фразы, пришедшие на ум, я проглотил. А потом тихо спросил:

– Ты уверена? Может, лучше я?

– Не мели чушь! – устало ответила Рита. – Ты сувайвор. На тебя эта штука может не подействовать вообще или подействовать каким-нибудь диким и непредсказуемым образом. А на «лояльных» она отработана. Кроме того, Посвященный сказал, что у меня как у матери связь с Глебом сильнее – все-таки я его девять месяцев в себе носила.

Я скрипнул зубами. Посвященный. Скоро у меня на одно это слово аллергия начнется. С крапивницей по всему телу. И ведь нельзя сказать, что придуманный им план – полная ерунда. Нет, надо быть объективным – он вполне может сработать. Тем более что альтернатив пока как-то не просматривается, а время работает против нас. Вот только я слишком много раз имел дело с Посвященным, чтобы знать: очень часто его планы выходят боком их исполнителям. А в данном случае исполнителем, а заодно и подопытным кроликом, выступала моя жена. Только крыть мне было нечем. И я, и Рита были готовы на все, чтобы найти Глеба.

Я перевел взгляд на молчаливого третьего в комнате. Эдуард Прохоренков (до недавнего времени – заместитель руководителя научного сектора уральского отделения АПБР, а теперь – свежеиспеченный сувайвор и один из помощников Посвященного) тихо сидел в стороне и делал вид, что его здесь нет. Но он был. Более того – Прохоренков являлся одним из важнейших элементов плана Посвященного, и без него просто ничего не выйдет. Совсем.

– Значит, на «лояльных» это вещество отработано? Правда? И без побочек?

Эдуард вздохнул:

– Ну где вы видели сильнодействующие вещества без побочек? Это последняя версия катализатора способностей Измененных. Она усиливает их и переводит на новый уровень. Я модифицировал сыворотку и смешал ее с кровью псионика. «Разогнал» ее в том плане, что Маргарита Сергеевна, – он бросил короткий взгляд на мою жену, слушавшую его с олимпийским спокойствием, – сможет с очень большой мощностью направить сыну зов крови через эгрегор Сеятелей. Возможно (тут, конечно, гарантии никто не даст), это поможет пробить так называемый антирадар Глеба и достучаться до него. Но, как вы знаете, «лояльным» требуются периодические вакцинации антиновой. Да, я в курсе, что у вашей жены сейчас нет такой потребности. Увы, она снова появится. Причем колоться придется часто – раз в две-три недели.

Я сжал зубы, чтобы не выругаться. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Повторил эту процедуру три раза, после чего сравнительно спокойным тоном осведомился:

– Это все или есть еще приятные новости?

– Чем интенсивнее и чаще она будет использовать свои способности, тем сильнее вероятность перенапряга и вакцинальной ломки. Вам придется постоянно таскать с собой антинову, потому что приступ может начаться в любой момент… – Эдуард помолчал, подбирая слова. – Ну и слишком часто ставить вакцину тоже нельзя – организм может отреагировать… хм… неадекватно. Так что пользуйтесь своими обновленными талантами с осторожностью.

Последнее он произнес, глядя на Риту, а взгляд его показался мне слегка виноватым. Или не слегка.

– Чудесно! – в сердцах бросил я. – Редко нельзя – будет ломка, часто нельзя – будет неведомая фигня. Результат катализатор, наверное, даст (но это не точно), но пользоваться с осторожностью, иначе швах, причем железобетонно! Эта ваша чудо-хрень, не давая никаких гарантий эффективности, гарантированно и капитально испортит жизнь моей жене! Замечательный план!

– Тема, – тихо произнесла Рита, и мой боевой пыл разом пошел на спад, словно пар стравили, уменьшив давление в котле. Я посмотрел на жену, и она тихо продолжила: – Это вещество дает нам шанс. Без него у нас нет ни-че-го. От слова «совсем». Разве ты, не имея других вариантов, не пошел бы на это ради Глеба?.. Ну вот видишь… А почему ты мне отказываешь в этом праве? Позволь мне хотя бы попытаться спасти нашего сына!

У меня аж скулы свело от напряжения, и, только ощутив на языке соленый вкус собственной крови, я понял, как сильно прикусил губу.

– Знаешь, выбирать между женой и сыном – последнее, чего бы мне хотелось в этой жизни, – выдавил я.

Рита подошла и взяла мое лицо в ладони.

– Тебе и не придется, Тема. Я выживу, и со мной все будет в порядке, обещаю!

Я невесело усмехнулся: сколько раз я сам давал ей такие пустопорожние обещания и сколько раз после них мог отправиться на тот свет! Как будто что-то здесь было в нашей власти. Все, что мы могли обещать, – это постараться, чтобы все было в порядке, а там уж как карта ляжет.

Я взял ее за руки:

– Я тебе верю, Рита… Что ж, рискнем.

Она повернулась к Прохоренкову:

– Тащите сюда свое зелье, док.

* * *

На процедуру Эдуард явился с группой поддержки – из одного человека, то есть сувайвора – своей жены. Алина, всего неделю как Прохоренкова, была вся словно натянутая тетива и с опаской на меня поглядывала – видимо, боялась, как бы я чего не учинил с ее благоверным. Интересно, когда ко мне успела прилипнуть репутация маньяка-убийцы? Не собираюсь я ничего с ним делать, конечно. И даже с Посвященным не собираюсь, хотя и не раз на эмоциях испытывал желание набить ему невидимую под капюшоном физиономию. Но эмоции эмоциями, а осознание, что мы все же на одной стороне, остается. Вот кого стоило бы порвать на ленточки – это Паука. И я буду не я, если это в конечном итоге не сделаю. Только сначала его надо найти, для чего, собственно, все и затевается.

Если Алина чего и опасалась, то сам Эдуард, по-видимому, нет. Сувайвор он там или не сувайвор, а в душе остался научником. Видно было, что он сдерживается и гасит огонь азарта в глазах, но он там есть, и надо быть слепым, чтобы этого не видеть. Еще бы, блин, очередной крупный эксперимент предстоит! Нет, Прохоренкова в отличие от Посвященного нельзя было заподозрить в бездушии. Он честно хотел помочь, просто научная составляющая волновала его не меньше.

Сначала Эдуард ввел Рите катализатор и сразу приготовил дозу антиновы. На всякий случай, как пояснил он. Затем научник подготовил ампулу с еще одним веществом, подозрительно напоминающим кровь. Тут уж я не выдержал:

– А это еще что?

– Кровь, – спокойно пояснил Прохоренков. – Невакцинированного Измененного-псионика.

– Зачем?

– Катализатор усилит собственные способности вашей жены, но она у вас – пьющая жизнь. Конечно, зов крови должен сыграть роль, и, возможно, через эгрегор ей удастся достучаться до сына. Но с его «антирадаром»… не факт. Кровь псионика даст ей профильные способности для зова на расстоянии. В сочетании с катализатором это даст больший эффект и…

– Стоп, док! – Во мне волной поднялась тревога. – Так мы не договаривались! В организме «лояльных», насколько я знаю, еще ни разу не пытались сочетать различные особые таланты. А что, если она не выдержит?

– Выдержит! – уверенно заявил Эдуард. – Она девять месяцев носила уникального ребенка. Вашего ребенка. Эта беременность не только сняла с нее зависимость от вакцины, но и несколько расширила ее возможности и увеличила стойкость организма. – Видя недоверие в моих глазах, научник заговорил быстрее, словно торопясь выложить свои аргументы до того, как я скажу или сделаю что-нибудь… лишнее: – Я не просто так это утверждаю. Мы провели несколько биологических тестов. Конечно, кровь еще одного Измененного – дополнительный осложняющий фактор, но мы будем настороже, да и антинова при нас. Видите вон те пластинки на кончиках пальцев вашей жены? Это не просто электроды, а биохиманализаторы. Если что-то пойдет не так в ее организме, мы сразу поймем и сможем вмешаться. С ней я все уже обговорил, и она согласна. Сейчас я введу ей кровь Измененного, а дальше нам останется только ждать.

И снова мне пришлось проглотить несколько первых просящихся на язык фраз.

– Знаете, док, мне не нравится, что вы превращаете тело моей жены в полигон для химико-биологических опытов!

– Я вас понимаю, – мягко сказал Прохоренков. – Но давайте я с вами поговорю языком цифр. Если не вводить кровь Измененного, шанс, что у вашей жены получится, – процентов сорок, а риск нежелательной реакции организма – десять процентов. Если вводить, вероятность успеха перевалит за шестьдесят процентов, а опасность поднимется до пятнадцати максимум. Что вы предпочитаете: перестраховку при том, что все может оказаться зря, или некоторый минимальный риск, повышающий шанс на успех? Вы хотите найти вашего сына?

– Вы же знаете, что да! – глухо проговорил я. – И если б имелась возможность мне занять ее место…

– Но этой возможности нет, – перебил Эдуард. – Играть придется с теми картами, что на руках. А при этом раскладе то, что я предлагаю, – оптимальный вариант. Решайтесь, Художник!

Я поднял на него взгляд. Многое мне хотелось бы сказать разохотившемуся научнику. Например, что, если с моей женой дела пойдут наперекосяк, я лично сверну ему шею. Но, думаю, он это и так понимал, глядя мне в глаза. А стало быть, произносить эти угрозы вслух – лишь повышать градус конфликта, что сейчас не нужно никому из нас.

– Делайте, док! – наконец процедил я. – И лучше, чтобы у вас получилось.

Он кивнул и двинулся к Рите.

* * *

Разумеется, никто и не ожидал, что все пройдет совсем уж без сучка и задоринки. Я прекрасно помнил, как при введении крови Измененных колбасило меня, сувайвора. Риту не могла миновать чаша сия. Она ее и не миновала. Жена с судорожной силой вцепилась в подлокотники кресла, костяшки пальцев ее побелели, тело напряглось, а на лбу выступила крупная испарина. Я переводил взгляд с нее на сидящего перед мониторами Эдуарда и обратно. Научник был спокоен. Судя по всему, данные, поступавшие с биохиманализаторов, не внушали ему тревоги.

Но я все же не выдержал:

– Может, ввести ей антинову?

– Рано, – отозвался Прохоренков. – Пока процесс идет нормально. Вакцина же замедлит и ослабит всасываемость биологического материала. Нужно терпеть. И ей, и вам. Лучше подумайте вот о чем. Во время первого поиска вам придется ее держать. Не физически, вы понимаете, о чем я?

Да конечно же я понимал. Слишком глубокий след во мне оставила схватка с безумным Сеятелем на Белоярской АЭС, чтобы даже восемь с гаком лет спустя не помнить каждую мелочь. А уж тем более то, как Рита тогда держала меня, как мы стали единым энергетическим организмом. Если б не она, та битва могла закончиться совсем иначе. Но… там был бой со страшным врагом, а тут?! Простой поиск же… Или нет?

– Я готов, но почему?

– Есть риск, что ее захлестнет чрезмерное желание найти Глеба. Да, я знаю, что ваша жена «лояльная» и эмоции у нее несколько пригашены, но… Там эгрегор. Он ошибок не прощает. У вашей жены нет подобного опыта. Она в таком деле новичок. Все вместе может привести к тому, что она провалится в эту тьму и не сможет вернуться в реальность. Ей понадобится якорь, который удержит ее здесь. Этим якорем станете вы. Сможете?

– Спрашиваете! – фыркнул я.

Молодец все-таки Прохоренков! Хоть и яйцеголовый, а тоже в психологии сечет: видит, в каком я нервном напряжении, и поручает мне дело. Важное, даже очень, пусть даже оно, дело это, не прямо сейчас. Я понимаю его необходимость и отнесусь со всей серьезностью. И перспектива эта хоть и не гасит разом мою внутреннюю трясучку, но сводит ее к минимуму. Дело приводит меня в форму, ибо есть такое слово «надо». И когда «надо», нервы и рефлексия отступают на второй план. Я все сделаю. Собственно, назад дороги уже нет: мы с Ритой играем ва-банк, и потому как никогда важно, чтобы мы были едины. Ради Глеба и ради нас. Это же важнее моих страхов, разве не так? Важнее.

Рита вдруг замерла, тело ее судорожно изогнулось, на бледном как смерть лице даже губы стали серыми.

– Биоматериал! – скомандовал Прохоренков.

Я, признаться, не сразу понял, о чем он, – мысли все были о крови Измененного, но Алина поняла и бросилась в соседнюю комнату. Я, протормозив несколько секунд, – за ней. Они были там. Два аквариума, битком набитые червями и опарышами. Живыми, копошащимися, мерзкими. Но для Риты они сейчас были тем, что доктор прописал. В момент жестокого стресса для организма пьющей жизнь нужно тупо пить жизнь, чтобы справиться с этим кризисом, и не важно какую. Мы трое – сувайворы и на роль доноров не годимся. А черви и личинки – хоть и примитивная, но жизнь. Много жизни. Я вспомнил, как умирал там, в лесу под Иркутском, когда меня ранил Измененный: тогда в ход пошли даже растения. Должно сработать…

Когда жизни в обоих аквариумах не осталось совсем, мы с Алиной поспешно вынесли их прочь. А когда вернулись, Рита спала. Не сказать чтобы мирно – у нее подрагивали пальцы, двигались глазные яблоки под сомкнутыми веками, дыхание было прерывистым и неглубоким. Эдуард весь был погружен в наблюдение за показаниями биомонитора.

– Ну что? – не выдержал я.

Он повернулся ко мне, и по лицу научника было заметно, что он тоже переживал и не успел спрятать следы этих переживаний. Но голос был спокойным, словно он поставил Рите банальную прививку от гриппа:

– Порядок. Организм вашей жены принял кровь Измененного, отторжения не последовало. Сейчас ее состояние более-менее стабильное. Ждем и наблюдаем.

* * *

– Ты готова?

Рита подняла на меня взгляд, и по тому, что плескалось в ее глазах, я понял, какой дурацкий вопрос только что задал. Ей страшно и одновременно не терпится. Причем боится она больше не за себя, хотя нырок в эгрегор Сеятелей – тот еще экстрим. Боится она провала – того, что ничего не получится. Ведь, по большому счету, мы все поставили на эту карту с катализатором: других-то идей у нас не было. А время… Вот нутром я чуял, что чем дольше Глеб находится в руках Паука, тем меньше у нас шансов его спасти. Так что у нас ситуация – почти пан или пропал. Или сработает эта безумная затея, или… Про альтернативу даже думать не хотелось. И ей тоже. Поэтому у меня и Риты в душе наверняка бушевали одинаковые ураганы, вот только роли у нас разные: ей нырять, мне – держать. И от нее зависит почти все. Готова ли она? Физически – да, а морально… Нет, конечно! И в то же время – да, какого черта мы не начинаем?!

Все это я прочел в ее взгляде, ободряюще улыбнулся и нежно сжал ее пальцы:

– Прорвемся, милая! Я буду тебя держать.

Она только кивнула.

* * *

Тьма. Живая, голодная. Она вокруг, везде… Ее нет только в нас. Пока нет. Но если будем хлопать ушами или слишком задержимся здесь – будет. Да и нас, собственно, уже не останется. Растворимся в этой тьме, как будто и не рождались. Рита погружена глубоко, она почти вся здесь, а я балансирую на границе двух реальностей. Это моя задача – я ее якорь, если говорить о привязке к физической реальности, и спасательный круг, если речь об этом море тьмы. Эгрегор Сеятелей – неподходящее место для людей. Даже для не совсем людей вроде нас. Сувайвору и «лояльной» тут делать нечего, и этой тьме только дай шанс – сожрет нас и не подавится. Не потому что злая, не потому что враждебная, а потому, что таковы ее природа и суть.

Я держу Риту. Держу изо всех ментальных сил. Мы – почти одно. И это «почти» – тонкая грань, очень важный нюанс. Если нырнувший сюда будет слишком слабо связан с родной реальностью – пропадет ни за понюх табаку, если слишком сильно – спалится, как чужеродный элемент в этой ноосфере космического разума. И то и другое – хана. Слава богу, Посвященный нас проинструктировал достаточно подробно, так что мы знаем, что делать… Теоретически.

А практически… Я уже нырял в эгрегор, когда звал самого Посвященного. Но это было совсем ненадолго – он быстро откликнулся, мы коротко поговорили, и я вывалился обратно в реальность. Тут же все иначе. По-быстрому не получится – надо звать, причем звать долго и «громко». Ментально громко. Этим сейчас и занимается Рита. А я чувствую и воспринимаю все то же, что и она, – наша интеграция достаточно тесная для этого. Только помочь ничем не в состоянии. Именно в ее нелегкой миссии. А вот мониторить активность тьмы вокруг – это я могу, чтобы успеть выдернуть Риту обратно до того, как станет слишком поздно.

Она бьется пока безо всякого толка, словно в глухую стену, только не каменную, а мягкую, как в сумасшедшем доме в комнате для буйных. И эта темная мягкость гасит ее зов, он тонет и глохнет, словно выпитый тьмой, и нет никакого ответа. Хотя, конечно, тьма не пьет зов, это только кажется. Просто сын не отвечает – или не слышит, или не может ответить. Даже не знаю, что хуже.

Если честно, я в растерянности: у Глеба все способности сувайвора, пожалуй, даже помощнее моих, в том числе и стойкость к воздействию паранормальных талантов Измененных. Как же Паук ухитрился его закабалить? Я спрашивал у Посвященного и по его расплывчатому ответу понял, что у него самого одни догадки. Например – Паук вышел на такой уровень, что способен преодолевать сувайворский иммунитет… М-да, веселая картинка, нечего сказать…

Как же мне хочется присоединиться к жене и звать вместе с ней! Увы – нельзя: так мы точно спалимся. Якорь должен быть нем. Но я чувствую нарастающее отчаяние Риты – она не может пробиться к Глебу, хотя работает на пределе своих возможностей, даже таких, как сейчас, усиленных. Ей наверняка придется потом антинову вколоть – эксплуатирует она себя на износ. Мой мозг тоже усердно скрипит в поисках выхода, но не находит его. Как еще можно позвать, чтобы…

Ох, что это?! Рита теряет над собой контроль. Казалось бы, «лояльная», а вот поди ж ты! Отчаяние – страшная штука. Особенно если это отчаяние матери, потерявшей своего ребенка. Рита наращивает интенсивность зова, буквально сжигая себя ментально, и в тот же миг начинает шевелиться тьма вокруг. Она явно что-то почувствовала: сжимается, концентрируется вокруг нас. Вокруг Риты. И в тот же миг я понимаю: сейчас или никогда. Дергаю жену на себя изо всей ментальной мочи, и мы вываливаемся из эгрегора Сеятелей в обычную реальность.

* * *

Рита, рыдая, кинулась на меня, стала бить меня кулаками в грудь и кричать:

– Зачем?! Заче-е-ем?! Зачем ты выдернул меня?! Я бы достучалась до него! Я уже почти… Еще бы чуть-чуть – и…

– Ты бы исчезла, – перебил я, перехватывая ее руки и прижимая жену к себе. Крепко-крепко. – Тьма эгрегора сожрала бы тебя. Или ты бы себя сожгла. Все решали секунды…

Отчаяние словно лишило ее последних сил, и она продолжала рыдать на моей груди. Тихо и безутешно.

– Что же делать, Тема? Что де… – и вдруг обмякла в моих руках.

А я закричал:

– Док, вакцина!

Но Эдуард уже и сам все видел, он мгновенно оказался рядом, сделал инъекцию, и мы аккуратно положили Риту на диван.

– Порядок, – успокаивающе произнес Прохоренков. – Мы успели. Ей просто надо отдохнуть…

– Не получилось, да? – это впервые нарушила молчание Алина.

Я помотал головой.

– Твою налево! – вырвалось у нее. – И что теперь? Неужели все зря?

Я хотел было уже ответить утвердительно, но вдруг замер, осененный новой мыслью.

– Не совсем, – губы мои шевелились еле-еле, словно после «заморозки» у стоматолога. – У меня есть одна идея.