Читать книгу Аргилай. Украденный дом - Дмитрий Легер - Страница 5

– Дороги доброй! – поздоровался белобрысый, лопоухий мужчина, добродушно улыбаясь чрезмерно крупными зубами. Он был вооружен небольшим топориком, а в руках держал лук. – Обязан спросить: кто вы и куда направляетесь?

Трица под уздцы вывела Луну на дорогу и остановилась в нескольких шагах от незнакомца.

– Ну, спросил ты, – ответила она, враждебно посматривая на стрелу, лежащую на тетиве лука. – И что?

Мужчина неуверенно поерзал в седле. Слова женщины явно застали его врасплох. Обычно ему не отвечали вопросом на вопрос.

– Велено спрашивать. – смущенно пробубнил незнакомец. Затем взял себя в руки и продолжил более уверенным тоном. – Мое имя Фоня. Я охранник каравана. Велено спрашивать: «кто такие и куда едут».

– Путники мы, – с легкой усмешкой представилась Трицитиана. – В Тильбон едем. Доволен?

– Путники? – переспросил Фоня, с сомнением рассматривая собеседницу. – А копье зачем?

– Охотиться.

– На таких лошадях? – усомнился охранник.

– Медведи нынче быстроногие, знаешь ли. – не скрывая издевки, ответила рыжая и легко вскочила в седло Луны. – Так и носятся туда-сюда. Пешим никак не догнать.

Аргилай повторил маневр Трици и тоже залез в седло. Но не так ловко и не с первой попытки. Купеческий охранник, по-видимому, разузнав все, что хотел – развернул свою клячу и, ударив ее пятками, припустил по дороге.

– Кажется, скоро нам предстоит встреча с торговым караваном. – провожая лопоухого взглядом, задумчиво произнесла Трицитиана.

Но Лаи сильно разочаровался. Фургон с полукруглой парусиновой крышей и два вооруженных всадника – вот и весь караван, о котором говорил белобрысый охранник с крупными зубами. Первое, что бросилось в глаза – возница. Несмотря на лето, низенький мужчина с длинными усами, сидевший на передке фургона, был облачен в распахнутую лохматую шубу. Его обнаженную грудь украшала толстая бронзовая цепь, а в ухе поблескивала тяжелая золотая серьга.

Одним из всадников являлся, уже знакомый Аргилаю, лопоухий Фоня. Вторым – крепкий пожилой мужик в кольчужной безрукавке на голое тело. Морщинистое лицо немолодого охранника пересекал уродливый шрам, а темные глаза смотрели колко и подозрительно.

Когда караван поравнялся с путниками, возница натянул поводья и остановил фургон.

– Вот это встреча! – воскликнул возничий, вставая на передке во весь свой скромный рост. Лохматая шуба не могла скрыть его тщедушное тельце, комплекцией своей более подходящее голодному подростку, чем человеку в самом расцвете лет. – Я было решил – Фоня опять напился, когда он сказал, что увидел Огненную Фею. Никак не ожидал лицезреть Вас здесь, могучая воительница Трицитиана, дочь арт-три. Я Чистогон, купец из Тильбона. – представился он.

– Здрасссте. – сквозь зубы поздоровалась могучая воительница Трицитиана, дочь арт-три.

– А я Аргилай. – поддержал знакомство Лаи.

Но купец не удостоил юношу своим вниманием. А вот при виде Упрямца, глаза Чистогона на мгновение расширились и блеснули немалым любопытством.

– Я человек дела, – продолжил мужчина в лохматой шубе, скрещивая руки на узкой груди. – Направляюсь в деревню Жадины и мне нужны охранники. Двоих мало. Нанимаетесь?

– Сколько платишь и что везешь? – спросила Трица, здраво прикидывая, что деньги никогда не бывают лишними, а с фургоном ехать все равно в одну сторону.

– Везу товар, – увильнул от прямого ответа Чистогон. – Плачу два серебряника.

– Хочу шесть. – сухо сообщила женщина.

– Шесть одному охраннику за два дня пути!? – возмутился купец. – Грабеж! Я своим меньше плачу за неделю!

– Не одному. – Трица кивнула в сторону Лаи.

Чистогон нахмурился, рассматривая юношу:

– Какой из него охранник, – фыркнул обладатель шубы. – Даже оружия нет.

– Есть! – рыжая ловко отстегнула от пояса кинжал в ножнах и кинула его Аргилаю. Тот, не ожидая такого поворота событий, не смог поймать оружие, и оно упало на дорогу. Юноша попытался исправить ситуацию: не слезая с коня, нагнулся за кинжалом. Но его вновь ждала неудача – то ли Упрямец оказался слишком высок, то ли рука слишком коротка. Пришлось вынимать ноги из стремян, слезать с коня, подбирать оружие и возвращаться в седло. Что тоже получилось далеко не с первого раза. Вся процедура происходила под неусыпным и молчаливым внимаем зрителей.

Лаи поерзал в седле, в которое, наконец, получилось залезть, и с важным видом произнес:

– Да, я вооружен.

Трица страдальчески подняла глаза к небу. А Чистогон усмехнулся в усы и ответил в тон юноше:

– Вооружен и очень опасен. Нет, – покачал он головой. – За такого охранника шесть монет много.

– Зато в самый раз за Трицитиану, дочь арт-три. – парировала женщина. Она не собиралась так просто сдаваться в торге. – Проверь меня. Пусть твоя хваленая охрана не даст сейчас мне добраться до тебя. Если у них получится, то работаю на тебя бесплатно два дня. Если нет – согласишься на шесть монет. Идет?

Чистогон оглянулся на своих бойцов. Те находились в двух шагах по обеим сторонам фургона. Рыжая женщина с копьем – шагах в десяти. Парня с кинжалом купец вообще не брал в расчет.

– Фоня, Кислый, – обратился коротышка к охране. – Если Огненная Фея до меня доберется, то плачу ей из вашего жалования. Поняли?

Те кивнули и обнажили оружие, готовясь отразить нападение. Но его не последовало. Трица молниеносно и без замаха метнула копье. Оружие воткнулось в стенку фургона совсем рядом с самым дорогим, что было у Чистогона. Тот вздрогнул и посмотрел на качающееся древко у себя между ног, затем поднял взгляд на женщину.

– Ты умеешь торговаться, – медленно проговорил купец и широко улыбнулся, демонстрируя золотой зуб. – Я согласен на шесть монет.

– Половину вперед. – коротко и сурово подытожила Трицитиана.

Золотозубая улыбка на лице Чистогона померкла. Коротышка полез в кошель.

Аргилай плакал. Раскрасневшиеся глаза жгло нестерпимой болью. Слезы катились по щекам и капали на льняную рубаху. Во рту пересохло, дыхание вырывалось с хрипом из утомленных легких. Юноша размазывал слезы по лицу, хлюпал носом, но упрямо продолжал раздувать костер, который уже давно пытался развести.

Приближался вечер. Караван, разросшийся с трех до пяти человек, остановился на ночлег. Фургон под охраной Кислого и Трицы поставили у обочины дороги. Лагерь разбили недалеко от дороги в уютной дубовой роще.

– Ты як не родной. – посетовал Фоня на тщетные попытки Аргилай развести костер. Лопоухий свалил рядом с кострищем принесенную охапку хвороста и, отодвинув юношу, сам взялся за огниво. – Сам-то откуда будешь? – спросил он, высекая искру на сухой мох.

Лаи вытер лицо рукавом и, пожав плечами, ответил:

– С Большого Дна.

– Слыхал. – кивнул Фоня, раздувая растопку, занявшуюся язычками пламени. – Я с Пердюхино. А кликать тя как?

– Аргилаем, – представился юноша. – Можно Лаи, ударение на «а».

– Дивный ты Аргилай. – пробормотал лопоухий, отодвигаясь от жарко разгорающегося костра. – Говорок не местный, городской. Кликать не по-нашему. И огня развести не разумеешь.

– Меня в честь кота назвали. – мрачно ответил юноша. – Сэр Аргилай Блохастый.

Фоня хохотнул, вновь показывая свои чрезмерно большие зубы и лошадиную улыбку.

– Ядрено! – оценил он, а затем внезапно предложил. – Выпить хош?

Лаи кивнул. Несколько дней путешествия уже успели научить, что от угощения отказываться не стоит. Еды, воды и выпивки в дороге никогда не бывает много. Скорее наоборот – никогда не хватает. Голод и жажда самые верные спутники путешественника. С ними могут поспорить только холод, неудобства и туча насекомых.

Фоня извлек из торбы кожаную флягу. Ребром ладони ловко сбил деревянную пробку и протянул флягу собеседнику. Аргилай понюхал горлышко, пахло хвоей и алкоголем.

– За знакомство! – отсалютовал юноша и сделал большой глоток. Часто заморгал. Громко чихнул. – Неплохо. – оценил он, возвращая сосуд хозяину.

– На здоровье! – пожелал Фоня и тоже выпил. – Хто тебе так? – поинтересовался он, указывая на кровоподтеки и синяки, украшающие лицо собеседника. – Рыжая колотит?

Аргилай кивнул, подкладывая в костер палочки.

– Бедолага. – посочувствовал лопоухий. – Меня батя тоже поколачивал. А вот Чистогон руки не распускает. Кричит только. За дело получил?

– Не бьет она меня, – отмахнулся Лаи. – Драться учит.

– Чу! – удивился Фоня. – А не брешешь? Эка невидаль: арт-три мужика учит.

Юноша отошел от огня и с удовольствием опустил свою пятую точку на седло, лежащее на земле.

– Отличное пойло, – похвалил Аргилай. – Дай еще.

Лопоухий протянул флягу и тоже в свою очередь, давая отдых ногам, сел на соседнее седло.

– В селе у нас все самодур гонят. – объяснил он. – Кто из шишек, кто из еловых побегов.

– Арти или аттри, – юноша попытался воспроизвести незнакомое слово, но язык уже заплетался. – Это вообще, что такое?

– Арт-три. – поправил Фоня. – Чу! Говорю ж дивный ты. Дремучий. Все про арт-три знают в нашем краю.

– Так объясни, раз все знают. – попросил Лаи, отдавая весьма полегчавшую кожаную флягу.

– Бабы-воины це. – начал свой рассказ охранник, прерываясь чтобы сделать глоток самодура. – Живут на острове где-то в море. Поклоняются богине, яки кличут Три. Храм у них имеется, но мужиков не пущают. Только явись – враз на копья поднимут и башку чик-чик.

Аргилай испуганно икнул. Огляделся по сторонам и, понизив голос до шепота, опасливо спросил:

– А как же они этого, – он сделал недвусмысленное движение пальцами. – Ну, того.

Фоня отхлебнул пойла и наклонился к лицу собеседника.

– Самому любопытно. – он тоже понизил голос. – Вот смотрю на твою подружку и думаю – а як же она?

– Да иди ты! – прыснул Лаи, толкая охранника в плечо. – Не гони. Знаешь ты все – рассказывай. Интересно!

– Ну, тут як, – смилостивился лопоухий, продолжая излагать. – Якщи мужик крутой, здоровенный и шишка, як у коня, то они с ним шпили-вили, – он повторил движение, которое показывал юноша. – Пока не забрюхатят. Коли потом пацан народится задушат сразу. Коли баба – обучат биться.

Аргилай задумчиво почесал в затылке.

– Это че ж получается, – удивился он. – Раз арт-три меня обучает, значит я баба?

– Вразумел ты! – заржал, было, белобрысый охранник, но резко замолк – возле костра стоял Чистогон, злобно смотря на своих работников.

– Бухаете оболтусы! – негодующе закричал он. – Я за, что вам плачу? За разговоры? Почему жратва не готова?

– Так, мы ж це того… – испуганно промямлил Фоня, хватая пустой котелок. – Я за водою! – придумал он и потопал в сторону ручья на слегка заплетающихся ногах.

– Ты чего забралом клацаешь? – процедил сквозь зубы купец, переводя темные от гнева газа на юношу. – Пользы с тебя, как с козла молока.

– Козла иначе доят. – попробовал отшутиться Лаи. Но безуспешно – коротышка в лохматой шубе даже не улыбнулся.

– Остряк, что ли? – зло спросил Чистогон. – Я ща те тоже пошучу – язык враз вырежу. У Кислого спроси, тоже шутковал. Вот только он тебе теперь не ответит. – засмеялся купец, отводя подол шубы и демонстрируя кривой кинжал, висящий на поясе. – Вали к фургону, смени Кислого. Он хоть готовить умеет.

Угроза звучала достаточно реалистично. Аргилай проглотил комок, подкативший к горлу. Опьянение быстро улетучилось. Парень поднялся и стремглав побежал в сторону дороги.

Солнце опустилось за горизонт. Темнело. Сочные краски дневного леса неумолимо тускнели, сдаваясь угрюмой воле надвигающихся сумерек. Фургон сиротливо стоял у обочины. Лаи озадаченно огляделся по сторонам. Пустынная дорога зеленой полосой тянулась в обе стороны. Ни Кислого ни Трицитианы поблизости не наблюдалось.

– Че пришел? – послышался знакомый голос из ближайших кустов.

От неожиданности юноша вздрогнул и обернулся.

– Кислого послали сменить. – ошарашено пролепетал он. – Ты зачем в кустах сидишь? – задал вопрос Лаи и осек себя за него: а не помешал ли он своей спутнице в каком-то важном деле?

Ветки раздвинулись, показалась рыжая голова. Одновременно из кустов на другой стороне дороге с шумом выбрался пожилой охранник в кольчужной безрукавке. Кислый проковылял мимо Аргилая, одарив того на прощание презрительным злым взглядом.

– Купец велел сидеть в кустах, вот и сидим. Чистогон – чудило, но шесть серебряников за два дня неплохие деньги. – объяснила женщина. – Твой пост на той стороне. Добро пожаловать в ночную стражу. Дежурим до полуночи.

– Он мне язык грозился отрезать. – пожаловался Лаи. – Я ужин не успел приготовить.

– За ужин? – с сомнением спросила рыжая, принюхиваясь к перегару, исходящему от юноши. – А не за то, что бухал с тем деревенским олухом?

Аргилай стыдливо опустил глаза.

– Не дрожи, дубина, – ободрила Трица. – Чистогон только на словах дерзкий. Знаю я такую породу. – она на задумчиво посмотрела на фургон, а затем продолжила. – Думается мне зря мы к нему на службу пошли. Не нравится он мне.

– В смысле? – не понял парень.

– Глаз у него нехороший, – пояснила наемница. – И темнит много. Что у него фургоне? Вон смотри – замок на дверь повесил. Не нравится он мне. – повторила женщина. – Завтра верну задаток и скатертью дорога.

Предмет разговора бодрой походкой вышел из леса.

– Ты где должен быть? – прикрикнул Чистогон. Полы его лохматой шубы развивались от ходьбы. – Опять лясы точишь?

– Кислый не сказал где мой пост. – ответил Лаи, пытаясь выкрутиться.

– Остришь, паскуда!? – зло прорычал купец, хватаясь за кривой кинжал на поясе. Но заметив холодный взгляд Трицы, смягчился и убрал руку с оружия. – Схоронись в тех кустах до полуночи. Потом тебя сменят. А вы, уважаемая Трицитиана, – повернулся он к рыжей голове, торчащей из кустов. – Расположитесь вон там, дальше по дороге.

Ночь быстро вступила в свои права, выпив из мира все цвета и оттенки, оставив лишь один оттенок, свой любимый – серый. В свете звезд на дороге, чуть более светлой, чем окружающий ее лес, угадывались очертания купеческого фургона. Лаи мерз в кустах, пытаясь согреть ладони своим дыханием, и размышлял: а на кой хрен он тут вообще сидит? Если утром Трица хочет распрощаться с Чистогоном и отдать тому задаток, то зачем сейчас мучиться на посту. Да и есть ли от него самого прок? Не зги не видит в темноте, драться не умеет – хороший из него дозорный. Вот бы костер у повозки развели, чтобы заметить, если кто-то решит к ней подобраться. И нужен ли сам Лаи здесь, когда как в противоположных кустах сидит более опытная, во всех этих делах Трица, а в фургоне сам Чистогон. Не лучше ли плюнуть на всю эту ерунду и вздремнуть? Отличная идея – решил юноша и, свесив голову на грудь, попробовал уснуть. Но не тут-то было. В тело, пытающееся расслабиться, впились всяческие палочки и камешки на земле. В спину уперлись острые ветки куста. Ко всем прочим напастям со стороны дороги послышался чей-то протяжный стон, мешающий поймать ускользающую блаженную дрему.

«Стон?» – окончательно проснулся Аргилай. – «Стон! Что-то случилось! Я охранник – я должен проверить!»

Неловко вывалившись из кустов и порвав рубаху острой веткой, юноша вышел на дорогу и прислушался. Стон повторился. Звук явно доносился со стороны фургона. Нет, из фургона! Кинжал блеснул холодным отсветом луны, покидая кожаные ножны. Лаи не был уверен, что готов применять оружие, но его наличие в руке придавало уверенности. На тракте никого не наблюдалось, возле повозки тоже. Парень подбежал к повозке и постучал кулаком в деревянный борт.

– Эй, кто там? – не найдя лучших слов, спросил Аргилай.

Внутри зашуршали. Затем раздались шаги в звук отпираемого изнутри засова.

– Я те где велел быть!? – со стороны двери донесся злой голос Чистогона.

– Стонал кто-то, – робко доложил юноша. – Проверить решил.

Тон купца слегка потеплел, но лишь на пару градусов.

– Кошмары меня мучают. – пояснил он. – Возвращайся на свой пост.

Лаи убрал кинжал в ножны и собрался вернуться в кусты, но неприятный запах заставил его остановиться и принюхаться. Воняло давно немытым телом и выгребной ямой. Судя по всему – из фургона.

– У Вас все в порядке? – уточнил юноша.

– Все прекрасно, – недовольно буркнул купец, закрывая дверь. – Вали уже.

Аргилай еще какое-то время постоял, возле фургона, настороженно прислушиваясь к ночной тиши. Стон не повторялся. Вероятно, кошмары больше не мучили Чистогона. Парень пожал плечами и отправился в кусты, уже ставшими слегка родными и уютными.

Прошло еще два часа за которые не произошло совершенно ничего примечательного. Ну, или произошло, но юноша этого не увидел, поскольку уснул.

– Полночь! – громко прокричал Фоня.

Лаи вылез из кустов, растирая кулаками глаза. Из темноты рядом с ним бесшумно материализовалась Трица с копьем.

– Смена. – сообщил лопоухий охранник. – Мы вам похлебки оставили. Доедайте.

– Благодарствуем. – кивнула женщина и быстрым шагом направилась в сторону леса.

Костер в лагере давно прогорел. Над остывшими углями висел небольшой закопченный котелок. Аргилай сунув в него нос. Пахло лучше, чем стряпня Трицы. Однако суп давно остыл и покрылся жирной пленкой с налипшими мухами. Несмотря на пустой желудок, спать хотелось гораздо сильнее, чем есть. А еще более сильнее, чем разводить костер и греть пищу. Чтобы стряпня не протухла, и к утру в лагере не висело такое же амбре, как из фургона, юноша снял котелок с палки и вылил его содержимое под дальнюю елку.

Трица опять бесшумно материализовалась из темноты. Однако в этот раз ее руки занимало не копье, а деревянная миска и ложка. Лаи застыл с пустым котелком в руках.

– Разогрел? – спросила женщина, заглядывая в котел и хмуря рыжие брови. – Где похлебка?

Юноша выдержал паузу, раздумывая, как выкрутиться. Но светлые идеи не шли на ум. Оставалось лишь во всем признаться:

– Там. – признался он, указывая на дерево.

– Эх, дубина ты дубина. – вздохнула женщина.

Она с сожалением осмотрела остатки ужина. Пнула кусочек мяса, который с первыми лучами солнца облепят муравьи, если за ночь не утащат мыши. А Лаи поспешил перевести тему, чтобы ограничиться «дубиной».

– Почему ты сделала мне исключение? – задал назревший вопрос парень. – Ведь арт-три не учат мужчин?

Трицитиана устало усмехнулась и покачала головой.

– Лопоухий насвистел? – догадалась рыжая.

– Да. – не стал отрицать Аргилай.

– Что еще наплел?

– Про остров, про храм Три, про убийство мальчиков, про обучение девочек. – старательно перечислил юноша опуская тему «шпили-вили». – Фоня наврал? Это не правда?

– Отчасти правда. – уклончиво ответила женщина. – Моя мать действительно арт-три. Беременной отец выкрал ее из храма. Боялись, что будет мальчик. Но родилась я. Мать умерла при родах. Меня никогда не обучали в храме, я там не была. Так, что не надейся – я не делала тебе исключения. Я арт-три по рождению, но не по воспитанию.

– Но ты назвала себя «арт-три», когда торговалась с купцом. – удивился Аргилай.

– Иногда это полезно в работе. – улыбнулась Трица.

– А драться? Где ты научилась драться если не в храме Три?

– Переулки порта горда Ноби – мой храм. – подвела итог рыжая, а затем поставила жирную точку в разговоре. – Я спать.

Пинки в бедро, уже почти ставшие привычными за последние дни, вновь разбудили Лаи незадолго до рассвета. Он с трудом разлепил глаза и сонно спросил:

– Пора на тренировку, да?

– Бери кинжал и дуй за мной. – коротко бросила Трицитиана и с грацией змеи, бесшумно скользнула в сторону поляны, где караван оставил лошадей.

В тусклом свете серого предрассветного неба хмурые охранники каравана Чистогона спешно седлали лошадей. Вот только не своих. И не совсем седлали. Пытались обуздать.

Рыжая женщина остановилась на краю поляны и затаилась за могучим стволом старого дуба.

– Смотри, – прошептала она, указывая на поляну.

И посмотреть было на что: светловолосый Фоня медленно, чтобы не спугнуть кобылу, подбирался к Луне. В руках у лопоухого стальными удилами позвякивала уздечка. Подобравшись на расстояние вытянутой руки, он резко накинул кожаный ремень на морду лошади. Та, испуганно, прижала уши и подалась назад. Охранник не растерялся и схватил Луну за белогривую шею, стараясь застегнуть пряжки на узде.

– Эй, это же наши кони! – переполошился Лаи. – Что происходит?

– Тихо! – шикнула на него Трица. – Просто смотри.

Говорят, что питомцы похожи на своих хозяев. И пусть Луна не отличалась рыжим окрасом, но в темпераменте мало чем уступала Трицитиане и столь фамильярного отношения со стороны незнакомца стерпеть не смогла. Удар копытом в промежность Фони был молниеносен. Мужчина вначале побледнел, а затем побагровел лицом. Его глаза постепенно выпучились и увеличились до размера крупных яблок. Охранник тихонечко, совсем по девчачьи, пискнул и повалился на землю, держась руками за свои расплющенные помидорки.

Но он еще легко отделался. Кислому повезло гораздо меньше. Пытаться обуздать Фельдбонского боевого жеребца в одиночку являлось неудачной идеей. Хотя еще более неудачной идеей стала идея ударить коня кнутом, чтобы успокоить. Упрямец, конечно, успокоился, но уже после того, как ударом груди опрокинул обидчика и как следует, растоптал копытами его тело.

– Вот и урок на сегодня. – наставительно произнесла Трицитиана.

– Не быть тупицей? – предположил Лаи.

– И это тоже, – улыбнувшись, ответила женщина. – Но я хотел сказать, что иногда не стоит спешить решать проблему. Иногда стоит выждать, и проблема решится сама собой. Умение ждать и наблюдать. Понял?

– Ждать и наблюдать? Это я смогу. – заверил Аргилай.

– Тогда пойдем, поглядим, как решилась наша проблема.

Лопоухий охранник лежал в позе эмбриона, держась руками между ног, и тихо поскуливал. Увидев, появившихся на поляне хозяев лошадей Фоня перепугался и попытался уползти. Но Трица не позволила.

Лаи нагнулся над изуродованным телом в кольчужной безрукавке и аккуратно толкнул носком ботинка Кислого. Кажется, тот уже не дышал.

– Этого можно закапывать. – подвел итог юноша.

– Это самая жалкая попытка угона лошадей, которую я видела. – усмехнулась женщина, смотря сверху вниз на белобрысого бедолагу. – На что вы надеялись? Думали – я не услышу.

– Похлебка… – простонал Фоня, голосом гораздо более высоким, чем раньше. – Похлебка была отравлена.

– Ну и кто тут дубина? – спросил Аргилай, расцветая самодовольной улыбкой. – Как насчет урока о том, что лень иногда полезна?

– Тут мне тебя учить нечему. – отмахнулась женщина.

– Рина, Риночка моя, как ты теперь? – тонко пискнул охранник, силясь подняться.

– Плохо она теперь. – рассудила Трица, рассматривая повреждения, нанесенные копытом Луны. – О женщинах тебе придется забыть надолго.

– В фургоне с другими пленницами! – продолжая корчиться от боли, выдавил из себя Фоня.

– У него теперь такой забавный голос. – заметил Аргилай.

– Погоди, – почуяв неладное, нахмурилась Трица. – О чем он пищит? Лаи дай ему выпить из его фляги.

Еловый самогон быстро помог притупить боль, и охранник нашел в себе силы связно объяснить ситуацию. Оказалось, Чистогон занимается не много ни мало – работорговлей. Кого силой, кого обманом заманивает в свой фургон молодых деревенских девушек. Там опаивает снадобьем, от которого те спят всю дорогу, и везет в Тильбон, где продает в бордели Нового города. Фоня по своей простодушной глупости без памяти влюбился в одну из пленниц, заточенных сейчас в фургоне. Лопоухий возомнил, что сможет выкупить девушку на деньги, полученные на службе у Чистогона. Или на худой конец – выкрасть при удобном случае. Что касается воровства коней и попытки отравить их владельцев: купец предложил этот план, как только Фоня рассказал ему о том, кого встретил на тракте.

Лицо Трицы потемнело, а голубые глаза нехорошо блеснули:

– Вот оно как. – угрожающе изрекла она и решительным шагом направилась в сторону дороги.

– Спасите Рину! – пропищал охранник, пытаясь подняться на ноги. – Прошу!

– Я эту его золотую серьгу, – рассерженной кошкой прошипела себе под нос женщина. – В гузно ему запихну. Не вытащит.

Но выполнить обещание Трицитиана не успела. Когда из леса, вместо охранников с похищенными лошадьми вышла Огненная Фея, Чистогон принял единственно верное решение – драпать. Кнут со свистом рассек воздух и обрушился на спину запряженных лошадей. Крытый фургон выкатился на дорогу и помчался прочь, быстро набирая скорость.

– Не уйдет! – вскричала девушка, бегом возвращаясь на поляну. – Седлай лошадей!

Скакунов заседлали в рекордно короткие сроки. С собой ничего не взяли, кроме оружия. При любом исходе погони собираясь вернуться в лагерь.

Выведя Луну на большак, Трица ловко вскочила в седло и сразу пустила лошадь галопом. Лаи немножко отстал, поскольку в очередной раз не смог с первой попытки забраться на спину высокого Упрямца. Но Фельдбонский боевой быстро догнал черную кобылку и легко обошел ее в стремительной карьере. Юноша уже гораздо более уверенно держался в седле и даже не стал вцепляться в густую гриву Упрямца.

Густое пыльное облако стелилось за несущимся по тракту фургоном. Чистогон имел неплохую фору, но все равно нещадно нахлестывал лошадей. Стоя во весь свой скромный рост в расстегнутой шубе на передке повозки он ловко работал длинным кнутом.

Ветер свистел в ушах, пыль забивалась в прищуренные глаза Аргилая, крупные копыта Упрямца мелькали над землей – конь спущенной стрелой несся по дороге, преследуя купца. Древний, как сама жизнь – инстинкт хищника, овладел юношей. Все мысли сузились до трех пламенеющих пунктов: догнать, схватить и разорвать. Первый пункт выполнить удалось, а вот с двумя оставшимися вышла неловкость. Ну от догнал он и что? Пытаться достать купца кинжалом? Таранить телегу? Прыгать на возницу? Кричать он бессилия? Учитывая, что Лаи ездил верхом меньше недели и был уверен, что свалится с седла при любой попытке акробатического номера – юноша выбрал последний вариант.

– Тормози гад, тормози! – заорал Аргилай, силясь перекричать грохот мчащегося фургона.

– Катись ты! – в ответ рявкнул купец и ударил Аргилая кнутом.

Плечо обожгло огнем. Юноша зашипел от боли и потянул Упрямца в сторону. Чистогон вновь ударил. Но в этот раз кнут лишь щелкнул в воздухе, не достигнув своей цели.

– Хочешь добавки? Подходи! – загоготал коротышка и со свистом крутанул свое оружие над головой.

Аргилай выхватил из ножен кинжал и с ненавистью швырнул в мерзкую смеющуюся рожу противника. Метать ножи, а уж тем более кинжалы его никто не учил, но острый тяжелый предмет, летящий в лицо, всегда остается острым предметом. Чистогон вскрикнул и оскалился от боли – на щеке алела кровоточащая царапина.

Черная кобыла с белой гривой, наконец, догнала фургон и стремительно приближалась к его противоположному от Упрямца, борту. Теперь всадники скакали по обеим сторонам повозки. Трица сжимала в руках копье и непременно готовилась его применить. Но купец ударил раньше. Женщина не стала уклоняться – прикрылась предплечьем. Кнут со свистом рассек воздух и намотался на подставленную руку арт-три. Наверняка такое попадание причинило сильную боль, но на лице наемницы не дрогнул, ни один мускул. Чистогон потянул оружие на себя, в попытке его высвободить. Но поздно – Трица ухватилась за кнут и резко дернула, обезоруживая противника.

– Прижимайся к лошадям и тормози их! – прокричала рыжая, жестикулируя Аргилаю.

Лаи быстро сообразил и, потянув Упрямца, прижал своего скакуна к одной из двух лошадей, тащивших фургон. Схватился за удила. Трица сделала тоже самое, со своей стороны. Чистогон решил не дожидаться остановки повозки и на ходу спрыгнул в кювет.

Спустя пару минут фургон удалось остановить.

– Вот это да! – восхитился Аргилай, останавливая жеребца рядом с повозкой.

– Что, «да»? – проворчала Трица, успокаивая лошадей. – Недомерка упустили.

– Ничего, – усмехнулся Лаи, сдерживая гарцующего Упрямца. – Свидимся еще. Главное девушки спасены.

– Главное, не главное, – передразнила женщина, осматривая навесной замок на дверце фургона. – Кинжал, зачем выкинул?

– Да я хотел… – стушевался юноша, не зная, как оправдаться. – Но я попал в Чистогона! – наконец нашелся Аргилай.

– Каким концом?

– Не знаю. – окончательно расстроился парень.

– Вот теперь иди и верни мой кинжал! – приказала Трицитиана, обрушивая на замок подвернувшийся под руку булыжник.

Лаи опустил плечи и с видом побитого щенка побрел обратно по большаку.

Кинжал отыскался через несколько сотен шагов. Оружие мирно лежало на обочине дороги под высокой сосной на ковре из опавших иголок.

«Хорошо не в кусты,» – подумал Аргилай, нагибаясь. – «А то бы ни в жизни не сыскал».

Взошедшее над краем леса солнце светило в спину, что позволило вовремя заметить чужую тень позади. Несколько дней избиений палкой, именуемых Трицитианой – тренировками, не прошли даром. Юноша дернулся в сторону – это спасло ему жизнь. Кривой кинжал Чистогона полоснул по ребрам, оставляя глубокую царапину, вместо того, чтобы воткнуться в печень. Лаи заскрежетал зубами от боли и отпрыгнул, одновременно разворачиваясь к противнику лицом.

– Я же обещал вырезать тебе язык! – сообщил купец, ловко поигрывая своим оружием. Лохматая шуба порвалась от скоротечной эвакуации с движущегося фургона и висела грязными лоскутами. Усатое лицо украшал свежий порез. Коротышка явно настроился отыграться на Аргилае за все свои сегодняшние неудачи. А значит, настало время проверить, сколь внимательно Лаи слушал свою наставницу и, что смог запомнить из ее уроков.

Юноша выставил вперед правую ногу и слегка присел на левую ногу. Руки поднял высоко над головой, выпучил глаза и громко, протяжно мяукнул.

– Ты чего? – неуверенно спросил Чистогон, приведенный в замешательство странной стойкой и поведением противника.

Лаи медленно опустил руки, разведя их в стороны, и издал странный горловой звук, чем-то напоминающий кваканье лягушки.

– Я Аргилай единственный в мире ученик арт-три! – страшным голосом воскликнул он. – Сейчас ты познаешь всю мощь Огненной Феи.

Купец шагнул в сторону, пытаясь подробнее рассмотреть необычную позу парня и обойти его сбоку. В этот момент Лаи опрометью сорвался с места и, изо всех сил, побежал по дороге, оставив противника стоять в немом недоумении и глотать пыль.

Замок удалось сбить с десятого удара камнем. Дверца легко открылась. Из фургона пахнуло целым букетом зловонных ароматов застарелого туалета и давно нестиранной одежды. Среди кучи объедков, бутылок и старого тряпья на полу, скованные кандалами, лежали четыре молодые девушки. Здесь же стояла закупоренная склянка странного снадобья с сильным запахом. Вероятно, с тем самым сонным зельем, коим Чистогон опаивал пленниц. Все девушки оказались живы и на вид здоровы. Но Трице не удалось их разбудить. Не придумав ничего другого, женщина привязала Луну и Упрямца к фургону. Сама забралась на передок и, взявшись за вожжи, тронула лошадей в обратный путь к лагерю.

Вскоре рыжей женщине присоединился запыхавшийся Аргилай. Но Чистогона ни на дороге, ни в лесу вдоль обочин – найти не удалось. Видимо купец решил не искушать судьбу и не связываться со всей мощью Огненной Феи.

– Что теперь будем делать? – поинтересовался Лаи.

– До деревни недалеко, – пожала плечами Трицитиана. – Отвезем туда девочек и нашего лопоухого кастрата. У меня приятель в Жадинах живет. На месте разберемся.