Читать книгу Рассказы. Часть 1 - Дмитрий Леонидович Федорович - Страница 4

Сергей Иванович ненавидел полонез Огинского. Впрочем, «ненавидел» – это слишком сильно сказано. Просто очень не любил с некоторых пор. Конкретно – с тех пор, как в подъезде установили железную дверь с кодовым замком и домофоном.

Дело в том, что в качестве мелодии в этом самом домофоне использовали ни в чём не повинный полонез. И хорошо бы только в одном домофоне – нет же, по всему району, в каждом доме, в каждом подъезде – везде звуки были одни и те же.

Раньше Сергею Ивановичу даже нравилась эта мелодия. Она звучала в электронном будильнике, стоявшем на кухне (впрочем, никогда не употреблявшемся по прямому назначению, поэтому лучше сказать так – не то чтобы звучала, но вполне бы могла звучать в принципе); однако после двухмесячного функционирования домофона даже этот теоретический аспект исключался.

Поэтому Сергей Иванович слегка поморщился, когда висевший в прихожей аппарат разразился такой знакомой, но примитизированной до безобразия трелью.

– Кто? – спросил он строгим голосом, но без раздражения: человек за дверью не виноват же в том, что кому-то установили этот надоедливый предмет.

– Извините, вы не могли бы открыть дверь? – послышался приятный мужской голос. – Я к вашим соседям, но они почему-то не отвечают. Может быть, у них домофон отключён?

– К каким соседям?

– К Парфёновым, из сорок седьмой.

– Да у них, наверное, никого дома нет, Егор в командировке, а Людмилу Васильевну вчера скорая забрала, подозрение на аппендицит.

– Вот как. Не повезло. А может, всё же откроете, вдруг кто-нибудь всё же дома? Я приехал издалека…

– Да точно никого нет, раз не отвечают, – пробормотал Сергей Иванович, но кнопку всё же нажал.

И так бы и канул этот случай в Лету, но, однако, имел он продолжение.

Через пять минут раздался звонок – на этот раз в дверь. Сергей Иванович и думать забыл о только что бывшем разговоре, но на пороге стоял тот самый незадачливый гость, желавший навестить Парфёновых: это Сергей Иванович определил по голосу. Хоть и искажает домофон звуки, но уж не настолько, чтоб узнать человека совсем нельзя. Был неожиданный гость ростом невелик, наружность имел приятную, лицо интеллигентное и чистое. В руках держал он большую дорожную сумку и коробку с тортом, на которой кое-как примостился букет гвоздик.

– Извините, что опять потревожил. В самом деле, в сорок седьмой никого нет, я уж и не знаю, как быть.

– А в чём дело?

– Понимаете, я в Москве в командировке, сам-то я из Сибири, когда ещё выберусь в следующий раз. Хотелось бы очень повидать соседей ваших, да, видно, не судьба… Завтра с утра самолёт, мне дальше лететь, а тут торт этот – не в гостиницу же с собой тащить, тем более, что поди найди её ещё, гостиницу эту. Короче, не возьмёте ли его вы? А потом Лидии Васильевне перескажете, мол, был Николай из Нюрбы, да не застал, кланяется, мол, так и так…

– Да не достоит торт, её вчера только положили, уж дней-то пять её точно не будет.

– Ну что ж, не достоит – так не достоит, не в торте дело. Торт – это так, гостевой атрибут, не более. В любой момент другой купить можно. А этот – вам. Возьмите! И цветы вот.

– Да вы проходите! – это уж Маша, супруга, подошла. – На улице дождь начинается, куда вам в такую погоду. Я сейчас чаю поставлю, с тортом-то в самый раз будет. Пока посидим, поговорим, может, и развиднеется.

Молодой человек поколебался, но потом всё же зашёл. С явным облегчением поставил сумку в угол.

– Ой, спасибо, чаю с удовольствием выпью, весь день сегодня на сухомятке.

Командировочный, представившийся Николаем, действительно пил чай с нескрываемым наслаждением, так вкусно и заразительно, что Сергей Иванович не утерпел и выставил на стол заветную бутылку ямайского рома – чай от нескольких капель этого напитка приобретал поистине волшебный привкус. Гость оценил редкостный вкус (надо сказать, такого рома не было в магазинах, и досталась бутылка Сергею Ивановичу случайно от одного друга, побывавшего за границей), и после минутного смущённого колебания попросил вторую чашку, которую выпил с неменьшим удовольствием.

После чего заторопился:

– Вы извините, но мне пора. Поеду гостиницу искать.

– Какую ещё гостиницу! – встрепенулась Маша. – У нас переночуете, на раскладушке, а то не по-людски получается: человек Бог знает откуда приехал, устал, наверное, а ему – в гостиницу какую-то! По всей Москве по дождю таскаться! Да и Парфёновы на нас обидятся: что, мол, не могли гостя на одну ночь приютить?

Николай с видимым облегчением согласился:

– Спасибо большое! Если честно, так не хотелось в эту непогоду, да с сумкой, да без зонтика… Постараюсь вас сильно не стеснить. Мне, кстати, завтра рано вставать, так что, не обессудьте, уеду не попрощавшись.

– А я вам будильник поставлю, – предложила Маша. – На сколько?

– На четыре.

С формальностями, таким образом, было покончено, и они принялись чаёвничать дальше, теперь уже никуда не поспешая, с тортом, с вареньем, с рассматриванием фамильного альбома и неторопливыми рассказами о различных жизненных случаях. Рассказчик Николай был отменный, и побывать ему пришлось – работа такая, пояснил он – в самых разных и удивительных уголках. И за границей тоже. В самом деле, интересно же послушать впечатления человека, лично повидавшего знаменитые египетские пирамиды? Или Стену Плача в Иерусалиме?

Но больше Николай рассказывал о Сибири, Байкале и Дальнем Востоке. Это ж надо, ему удалось своими глазами повидать уссурийского тигра! Видеть, как растёт жень-шень! Случалось и золото мыть, но это уж, правда, совсем недолго.

Сергей Иванович, в прошлом заядлый рыбак и охотник, слушал-слушал, да порой и сам вставлял всплывавшие в памяти случаи, про которые без повода не вспомнил бы. Уж больно давно было, словно в другой жизни. Этак вспомнишь – словно помолодеешь, честное слово!

Так незаметно время пролетело. Опомнились, когда за окном совсем уж почернело. Дождевую тучу перегнало, над мокрой Москвой зажглось электрическое зарево, присущее всем большим городам. Стали стелиться.

– Я постараюсь не шуметь, – пообещал Николай. – Вы не тревожьтесь, пожалуйста, я потихоньку соберусь и уеду. Спасибо вам!

– Это вам спасибо! Потешили стариков! Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Утром Сергей Иванович проснулся поздно. Видно, причиной тому была лишняя рюмочка ямайского рома, которую он, не утерпев, позволил себе в честь неожиданного праздника. Маша тоже ещё спала – набегалась вчера, пусть отдохнёт.

Николай, как и обещал, исчез бесшумно, никого не потревожив. Алюминиевая раскладушка стояла у стены, рядом на табурете – аккуратно сложенная постель. А на столе кухонном – лист бумаги. Письмо, что ли? Сергей Иванович достал очки, надеваемые в таких случаях, и оседлал ими нос.

Действительно, письмо. Напечатанное. Значит, заранее составлено, или как? Разве такое может быть? Стал читать.

Уважаемые Сергей Иванович и Мария Степановна!

Так получилось, что вы являетесь юбилейными клиентами. То есть сотой квартирой, выбранной мною для посещения. Будем называть вещи своими именами: я домушник, вор, совершающий квартирные кражи и пользующийся доверчивостью и беспечностью людей. Согласитесь, вы вели себя вчера достаточно легкомысленно: в наше время не стоит доверять первому встречному, даже если он владеет кое-какими сведениями из вашей жизни. Получение информации о клиенте является частью профессиональной подготовки, без которой ни один мало-мальски толковый специалист моего профиля не станет предпринимать никаких действий. Как я получаю такие сведения – это моя тайна.

Например, я знаю, что у Сергея Ивановича имеется орден Боевого Красного Знамени, который, прошу не обижаться за утилитарную точку зрения, на чёрном рынке котируется достаточно высоко. А в старой броши Марии Степановны третий слева кристалл – не горный хрусталь, а бриллиант, хотя и мелкий и со сколом рундиста.

Впрочем, не беспокойтесь, вашему имуществу ничего не грозит. Как я уже упоминал, вы – юбилейный объект, если позволите выразиться таким образом.

Может быть, вас удивит, что даже у людей моей профессии иногда прорезаются романтические чувства. Возможно, через много лет, сидя на нарах где-нибудь в Нарьян-Маре (что, вообще-то, крайне маловероятно), я буду, посмеиваясь, вспоминать нашу встречу. Хотя, скорее это произойдёт где-нибудь на канарских или мальдивских островах, в многозвёздочном отеле. Моя деятельность, хотя и сопряжена с некоторым риском, но приносит высокий и достаточно стабильный доход. Почему бы не позволить себе небольшое развлечение в рутинной деятельности?

Обычно я специализируюсь на весьма обеспеченных слоях населения. Прошу не воспринимать как намёк мою оценку вашего социального положения. Я знаю, о чём говорю. К тому же, богатства земного плана ничего не стоят по сравнению с сокровищами души – а если б вы знали, как порой скудны бывают души тех, кто окружён материальной роскошью! Так что не спешите осуждать меня за тот способ заработка, которым я пользуюсь. В моей профессии, как и в любой другой, присутствуют свои отрицательные моменты.

Больше вы меня никогда не увидите. Прощайте!

Николай.

P.S. Пожалуйста, уничтожьте это письмо.

Снизу была приписка от руки, печатными буквами:

«Во всяком случае, при общении с вами я был свободен от многих негативных эмоций, обычно присутствующих при работе. Благодарю за это. На память о нашей встрече я позволил себе захватить небольшой сувенир: ваш кухонный будильник. Его мелодия некоторым образом связана с моей работой, а вам, как я заметил, эта вещь особо не нужна. В качестве компенсации на его место я кладу пятьсот долларов. Удачи!».

Сергей Иванович протянул руку. Действительно, на полочке, там, где раньше стоял будильник, лежала маленькая стопка грязно-зелёных бумажек. Он пожевал губами, покрутил головой и отправился в комнату.

Орден был на месте, равно как и брошка. Сергей Иванович посмотрел на спящую Машу, но будить её не стал. Он, усмехнувшись, вернулся на кухню и некоторое время сидел, изучая отпечатанный на принтере листок. Потом чиркнул спичкой и долго смотрел, как огонь медленно продвигается по бумаге, уничтожая текст. Когда бумага догорела, он выбросил пепел в мусорное ведро, открыл форточку и тщательно проветрил кухню.

За окном сплошной пеленой стоял туман, и привычные звуки утреннего города были поэтому какими-то округлыми и смягчёнными.

Начинался новый день.