Читать книгу Спасти род Романовых. Книга I. Первокурсник - Дмитрий Лим - Страница 6

– Алексей, – менее утробно, чем в прошлый раз, сказал «трупик», – я рада, что тебя приняли в это место.

«Странно, вроде все не посерело…» – промелькнуло в голове, и я обернулся.

Кроме полупрозрачной шторки, закрывающей часть ванны меня больше ничто не встретило. Ни трупика, ни серости «бытия», ни каких либо персонажей.

Я повернул голову обратно к зеркалу, – и вуа-ля! – «труп» никуда не пропал. Эта махинация с оборачиванием и быстрых взглядов на зеркало, длилась довольно-таки долго, пока голос не раздался вновь.

– Успокоился? – "оно" улыбнулось одними скулами. – Я здесь, и я рядом. И так будет всегда.

– Меня как-то не радует такое развитие событий, – спокойно ответил, вглядываясь в мутные глаза трупа. – А есть функция, где я тебя не буду видеть в зеркале? Или где ты не будешь резко появляться?

Труп засмеялся, и это было довольно-таки мерзко. Его выражение лица и смех, без губ выглядело отвратно. И, как показала его раскрытая от смеха пасть, языка у него тоже не было. И как же тогда он говорит?

– Что тебе нужно? – спросил я, не отрываясь от «отражения». – Зачем ты преследуешь меня?

– Слишком много вопросов, Лешенька. – Он театрально закатил глаза и «улыбнулся». – Задай только один вопрос. Тщате…

Я не дал закончить.

– Я связан с принцессой? – моментально выпалил я.

Труп замер с открытым ртом, и я даже не смог понять, испытывает ли он какие-либо эмоции. Может, стоило спросить что-то другое?

– Ее жизнь зависит от тебя.

– И все? – Я цокнул языком, почесывая щеку. – Побольше бы информации. Да и что за фишка: "только один вопрос", я что, не проплатил обслуживания информационного стенда на корабле?

– И все. – Труп резко хлопнул в ладоши и просто пропал из виду.

Я не совсем понял, как он исчез из отражения. Ощущение, как будто просто моргнул, и все, картинка изменилась. Потеряла какую-то деталь.

Вот тебе и магический мир… Кстати…

– Эй, бумажка! Что такое магия? Как ею пользоваться? – Говоря это, я опустил голову, глядя на правый карман брюк.

«Бумажка – это то, что тебе нужно использовать, после того как ты поговорил с нежитью, – с издевкой ответил старческий голос книги. – Чтобы вытереть рот. А вот пользоваться магией…»

И небольшую по объему информацию я слушал, раскрыв рот, уставившись на свой карман.

Интересно, насколько глупо это могло выглядеть со стороны?

Первым делом мне как личности, желающей научиться колдовать, необходимо начать с изменения своего мировоззрения. Пора понять то, что в этом мире нет космических битв, инопланетных рас, энергетического оружия и полетов в космос. Так же, как и моей "масштабной" арены. Мне не нужно искать соперника, чтобы получить кредиты за бой.

Но, как тогда здесь зарабатывать на свою жизнь? Или меня будет обеспечивать всем необходимым академия? Лаврентий? Чья-то… Ладно.

Я в другом мире, и это не исправить. Пока что.

Я маг. Хочу этого или нет. У меня есть способности, слабые, но есть. У меня есть опыт арены, память о своих возможностях и знания ведение боя и, тактика. Все это нужно объединить с магией, и, как говорила «бумажка», тогда из меня выйдет что-то толковое.

Нельзя постичь магию, если в душе есть неверие в способности, страх использования силы. Следует очистить сознание, чтобы открыть для себя доступ в магический мир – и прочая чепуха.

При обучении колдовству требуется полная самоотдача. Здесь не подходят поверхностные знания и мимолетные ощущения. Необходимо полностью изменить в голове представление о мире, его восприятие, научиться ярко представлять любые моменты, визуализировать свои мысли и желания. Собственно говоря, нужно было просто «выдохнуть», представить себе «силу», и пульнуть ею?

Подобный вопрос я задал книге, но она проигнорировала ее, намекая, что мне пора спускаться.

В ускоренном режиме спускаясь по самой обычной лестнице, я на момент застыл перед трехметровыми дверями, за которыми, как мне подсказал Ваня, который неожиданно оказался за моей спиной, находилась общая столовая.

Не сказать, что с каким-то трепетом в груди, но все же я распахнул двери, которые оказались очень легкими, и мне не пришлось пыхтеть, сдвигая их с места. Я определенно хотел жрать.

С полуоткрытым от удивления ртом я вошел в «общажную столовку», как подсказал Иван.

Это было… Что-то большее, чем просто «столовка». Здесь было очень светло, как будто над помещением и вовсе не было потолка и все освещалось солнцем, а внутренний интерьер был оформлен так… Так торжественно.

Меня не покидало чувство, пока я шел мимо «рядов» заставленных едой столов, что в этом месте проходили важнейшие «студенческие» церемонии, принимали каких-либо гостей, отмечали праздники.

Пол столовой был устелен цветным персидским ковром. Все столы, которых было четыре штуки, при их немалой длине – метров пять, были накрыты скатертями из расшитого узорами бархата. На них стояли блюда, напитки, а вся посуда явно была из золота.

Дорого-богато.

К столам были приставлены лавки, на вид простые, деревянные, но и в них что-то было изысканное. И установлены столы были так, чтобы можно было видеть небольшую возвышенную площадку, на которой стоял более скромный «столик» с пятью стульями у самого окна.

Кстати, об окне.

Как подсказал Иван, который и вел меня к «заветному» месту, цветные стекла, вставленные в Л-образную раму, которая образовывала треугольник окна, а не привычный квадрат и прочее, – самое настоящее венецианское стекло, магическое.

Только что он пытался мне этим сказать, я так и не понял.

Я поднял голову, пытаясь найти хоть что-то настоящее, электрическое, чтобы понять, откуда свет, и слегка удивился.

Потолок украшала странная надпись «ADIUVANTE» с изображением сияющего треугольника, двух человек и колонн, но ничего отдаленно напоминающего светильники я так и не нашел.

– Ванька, а откуда здесь столько света? – негромко спросил у рыжего.

– Магические сферы. Потолок. Ты что, и этого не знаешь? – Он без притворства удивился, останавливаясь около очередного стола.

Я не сразу обратил внимание на то, что здесь были еще люди, но, когда мы ушли к правой стене и уселись на полупустые лавки, это стало чем-то очевидным.

Че пялимся?

Сосед, которые сидел рядом со мной и Иваном, будто бы прочел мои мысли, и спросил:

– Привет. Я Алексей Розонтов. Первокурсник.

– Ты еще не первокурсник, – поправила его рядом сидящая девица со странным лицом, которое напоминало крысиное. – Никто из нас еще не пошел испытания!

А затем она уставилась на эмблему, которая явно отличалась от той, которая была у всех.

– Ты уже первокурсник? – Она выпучила серые глаза и чуть понизила громкость голоса: – Но как? Как ты прошел испытания раньше всех?

– Я еще ничего не проходил. – коротко ответил, уставившись на блюдо, которое было забито мясом, а пахло-то…

Если я начну прямо сейчас есть, это никого же не обидит?

– А как тебя приняли раньше всех-то?

Я не стал отвечать и только потянул руку к блюду, получил по ней легкий шлепок от девицы напротив меня.

– Ты что? С дуба рухнул? – У нее был противный скрипучий голос. – Ты правил и норм этикета не знаешь?

– Да, не знаю, – с вызовом ответил, глядя на «очередного» рыжего представителя этой академии. – Не знаю! Я хочу есть! Вот и все!

– Дождись преподов, Леш, – буркнул Ваня. – Прояви уважение. У нас так не принято.

Собственно говоря, я не стал больше спорить. Нахмурился, поставил локти на стол и оперся подбородком в руки.

Если плюну в коллектив, он умоется. А если он плюнет в меня, я захлебнусь. Нечего переть против норм и правил. Я чужак.

Подростки о чем-то весело болтали, а я без какой-либо цели разглядывал потолок. Что-то было в нем странное. Знакомое даже. Нет, не в двух персонажах, а в треугольнике и надписи, только что? Понять и вспомнить никак не мог.

До ужаса знакомый символ…

Преподаватели не заставили себя долго ждать.

Их делегация из пяти человек, с больно пафосными физиономиями на мой взгляд, самодовольная, зашла в столовую.

В пятерке взрослых явно главенствовал Лаврентий, который шел первым. Ну и выглядел он более официально, нежели остальные. Помимо президента, на котором был такой же костюм, как и на всех студентах, только с нашивками, погонами, медалями, которые блестели на его груди и эмблемами, преподами оказались еще двое мужчин преклонного возраста и статные женщины.

Одежда мужчин была почти такой же, как и у Лаврентия, только более светлого цвета, с меньшим количеством нашивок и не такими яркими медалями.

Похожи на офицеров. Только в странных шмотках. А что за парик у этого толстяка? Я больше всего обратил внимание не на сухонького старичка, а на откровенного жирдяя.

Да и женщины были своеобразные.

Во-первых, разный цвет костюмов и разные стили. Та, что чуть выше другой, была одета в белый костюм типа нашего, с приталенными брюками и внушающей грудью, на ее фоне другая выглядела оборванкой. Во-вторых, обилие косметики. «Белый костюмчик» была разукрашена и в хвост, и в гриву, а «оборванка» – белая как мел.

Разносортные они, эти преподаватели.

Что они преподают? Этикет? Музыку? Или хреномуть?

Коллегия преподавателей остановились у стола под окном, который, очевидно, готовился для них, и почти синхронно уселись.

Наступила полная тишина.

Первым подал голос Лаврентий.

– Для тех, кто вновь прибыл, я скажу, что говорил сегодня утром, когда прибыла основная часть поступающих. Я Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост – президент Петербургской Магической Академии Наук. Мое слово – закон. Не ваших пап и мам, дядь, теть и прочих родственников, а мое.

Его слова вызвали некоторый ажиотаж в небольшой группе из пяти студентов, которые, видимо, не были с ним согласны, на что президент сразу же сказал:

– Когда я говорю, все молчат. Все вопросы после. Если вы продолжите свой балаган – вылетите к чертовой матери из стен академии раньше начала первого испытания.

Небольшие споры вмиг прекратились, как только голос Лаврентия громом пронесся по столовой.

– В стенах моего заведения нет власти ваших чинов, власти вашего рода. Все вы одно целое и равны между собой. Никому не дозволю здесь, в академии, оскорблять положение друг друга вне этих стен. Запомнили?

Весь зал протяжно выдавил из себя слово «да». Лаврентий улыбнулся и продолжил:

– Как вы все поняли, ваше нахождение здесь еще не повод полагать, что вы студенты академии. Как вы знаете, вас ждет два испытания. Практическое и магическое. Испытание пройдет завтра, и завтра же вы получите всю необходимую о нем информацию. А дальше слово за Якобом Германом.

Лаврентий кивнул мужчине по правую руку от себя и сел.

Якоб – обладатель выдающегося на голове парика, огромного живота и тонкой линией усов, кряхтя, встал, прокашлялся и заговорил голосом, который никак нельзя было назвать мужским. Он был каким-то писклявым, странным и, как показал смех некоторых студентов, довольно-таки смешным.

– Пгхиветствую всех! – Как оказалось, он не мог выговорить букву «р» и явно имел акцент.

– Он сам родом из Швейцарии, а последние несколько лет преподавал в Германии. Забавный акцент, да? – прошептал Иван. – Только ты это, молодец, что не засмеялся… Вон та женщина, – он кивком показал на «белый костюм», – его сестра и редкостная злопамятная лябзя!

«Что такое лябзя?» – сразу же уточник у «листочка» в кармане.

«Болтун, болтунья».

«И как мне это понять?»

«Трепло, говоря твоим языком».

«А-а-а-а…»

– У нее есть власть вне академии, запросто может очернить твое славное имя… А сказок-то она рассказывает… Уши вянут!

Я никак не прокомментировал его слова, отметив, что здесь точно нужно держать язык за зубами и себя в руках в придачу. Обидишь, не дай бог, маминого сыночка, выйдешь за стены «школы» – и все, прирезали где-нибудь в кустах.

– Как уже сказал наш пхгезидент, – он почтительно поклонился в сторону Лаврентия, – вас ждуь два испытания. Подгхобности я гхасскажу завтгха в десять ноль-ноль утгха здесь, в столовой. Но, как я знаю, не у всех пгхисутствующих здесь, – он явно посмотрел на меня, и мне не показалось, – нет до сих погх собственного фамильягха.

После его слов появился новый, более гулкий смех среди студентов.

– Тише-тише, уважаемые, – он «перепищал» смех, – в этом нет ничего постыдного. Не забывайте, не все знают о собственной силе и не у всех есть возможность вовгхемя научиться использовать магию.

Его слова вновь вызвали новую волну смеха и явно не из-за того, что у кого-то нет фамильяра. Но здесь уже вмешался президент.

– Молчать! – рявкнул он, не вставая со своего места.

Моментально все утихли, и Лаврентий Лаврентьевич обратился к Герману:

– Продолжайте, профессор.

– Спасибо! – улыбнулся тот. – Что я хотел вам сказать… – Он задумчиво почесал где-то под париком. – Ах, да… После ужина подойдите ко мне, я вам дам короткую инфогхмацию о том, где и как получить своего фамильягха, если гходовым вы не владеете.

«Значит, мне идти к нему?» – спросил я сам себя.

Расплываясь в мыслях, что мне следует к нему обратиться и в этом нет ничего постыдного, так как за спрос денег не берут, я и не заметил, как президент скомандовал «ужинать».

Я ел все, до чего мог дотянуться. И еда, как оказалось, была гораздо вкуснее привычных брикетов «дома». Все, к чему я прикасался, комментировала бумажка в кармане, так как я попросил «старика», хотя бы называть названия блюд, чтобы в будущем я знал, что кладу в свой котелок.

«Гречневая каша».

Вкусно-то как…

«Солодовое пиво».

Знаю, что это такое, но вкус… Лучше!

«Морской окунь».

Без комментариев.

«Куриные голени с запеченным картофелем».

Это безумно вкусно!

Я ел, ел, ел ровно до того момента, пока одного из студентов, сидевшего со мной за одним столом и, как оказалось, гневно пялящегося на меня, в какой-то момент не клинануло.

Подросток с черными волосами, лицом, которое прямо просило «ударь меня», и голосом, полным надменности и пафоса, встал из-за стола и громко, чтобы услышали все, сказал:

– Не должно иметь рабов свидетелями того, когда хозяева едят и веселятся.

Ого, вот это замашки сыночка богатого папика. Про кого это он так?

Все как один уставились на него, а он, на меня. Искра, буря, безумие.

Его указательный палец явно был направлен в мою сторону, а лицо таки требовало: «Алешенька, возьми вон то блюдо, которое называется овсяной кашей, и херачь меня по лицу до кровавых соплей».

– Александр Барятинский, – голос президента явно отрезвил студента, – что ты хочешь этим сказать?

Малец, казалось, не чуть не испугался Лаврентия, и продолжил нести чушь:

– Сын стольника должен подносить нам блюда, а не есть рядом с нами. Как и вся его семейка!

А, так это он про меня? Хера се. Корона на башке не жмет? Мне ее поправить?

–– Он что, не слышал, что говорил президент про чины? Или посчитал, что это правило к нему не относится? – тихонько спросил Ваня блондинистого, слащавого перенька перед собой.

–– Дурак он, вот и все, – ответил ты.

– Я, если вы позволите, сейчас возьму этого паршивца, и… – начал было "дурачок".

Но ему не дали договорить. Появился еще один «возмущенец».

– Почему на нем эмблема первого курса? Как он мог пройти испытания раньше нас?

Гул возмущения вокруг моей персоны начал зашкаливать. Я искренне был удивлен такими вопросами, ибо и сам не мог на них ответить.

– Тишина! – рявкнул Лаврентий. – Ты, – он показал пальцем на Барятинского, – сядь на свое место, закрой рот и молись, чтобы Алексей, – на сей раз кивок был в мою сторону, – не вызвал тебя на дуэль за откровенную клевету и не прикончил. А для всех остальных скажу вот что. Алексей тут на таких же птичьих правах, как и вы, и будет проходить испытания наравне с вами. Но, – он сделал короткую паузу, – это никак не повлияет на то, что у нас с ним контракт.

Какой еще, к черту, контракт?