Читать книгу Танкист на «иномарке» - Дмитрий Лоза - Страница 8

Весной сорок четвертого года в труднейших условиях распутицы, когда толщина вязкого слоя черноземного грунта достигала на всех дорогах почти полуметра, шла Уманьско-Батошанская наступательная операция. Части 5-го механизированного корпуса после девятидневного наступления по этой непролазной грязи 15 марта освободили Вапнярку, открыв тем самым возможность стремительного продвижения на юг – к Днестру. Поскольку колесные машины увязли, то в полной мере воспользоваться этой возможностью могли только танки… Во всех бригадах корпуса на «Шермана» и самоходные артиллерийские установки был посажен десант в составе 4–5 автоматчиков во главе с сержантом, а кое-где и с офицером, погружены 2–3 ящика боеприпасов и 1–2 бочки горючего. Такая немалая нагрузка резко снижала маневренность танков и самоходок, но в сложившейся ситуации иного выхода не было, поскольку весь автотранспорт пришлось бросить в районе Вапнярки до подсыхания дорог…

Семнадцать «Шерманов» 45-й механизированной бригады под командованием майора Трошина получили приказ скрытно подойти к городу Могилев-Подольский и отрезать неприятелю пути отхода за реку Днестр.

Танки лейтенанта Евгения Шапкина и младшего лейтенанта Юрия Орехова, находясь в боковом охранении, подходили к городу по длинному оврагу с отлогими склонами, с трудом передвигаясь по раскисшему вязкому грунту. На одном из поворотов лога танк Шапкина застрял. Десантники сразу же спешились и бегом стали выдвигаться, чтобы занять позиции и прикрыть танки с обоих краев оврага. Машина Орехова подошла к попавшему в беду «Шерману» Шапкина, помощники механиков-водителей быстро накинули на крюки буксирные тросы. Юрий, стоя впереди своей «Эмча», руками подавал команды механику-водителю. Буксировка началась. Вдруг десантники, поднявшиеся на левый гребень оврага, закричали: «Немцы!» И тут же открыли автоматный огонь, отходя к своим танкам.

Экипажи мгновенно заняли боевые места. Успели впрыгнуть в башни «Эмча» и прибежавшие танкодесантники левой группы охранения. А вскоре около ста пятидесяти немецких солдат и офицеров подошли к «связанным» танкам на бросок гранаты. Стрелять по ним было уже поздно… Спустя секунды фашисты, словно муравьи, облепили «Шермана». Замазали грязью смотровые щели, залепили черноземом прицельные отверстия в башне, полностью ослепив экипаж. Стучали по люкам, пытались их открыть штыками винтовок. И все горланили: «Рус, капут! Сдавайтися!»

Правая группа охранения, отстреливаясь, стала отходить к шоссейной дороге. Потеряв двух человек убитыми и трех ранеными, с огромным трудом ей все же удалось достичь магистрали. К счастью, здесь солдаты увидели две приближающиеся боевые машины «Катюш». Их командир, гвардии младший лейтенант Иван Кривцов, выслушав рассказ автоматчиков, не стал мешкать, приняв решение дать залп по противнику, облепившему танки. Ничего другого предпринять было невозможно. Подавляющее превосходство было на стороне неприятеля, а промедление грозило гибелью танкистов. «Катюши» передними колесами быстро спустились в кювет и дали залп прямой наводкой. Яркие огненные стрелы с шипением и свистом устремились в лощину. Через мгновение ослепительное пламя заплясало вокруг «Эмча». Когда дым от взрывов ракет рассеялся, танки стояли, на первый взгляд, невредимыми, только корпуса и башни были покрыты густой копотью. По уцелевшим фашистам, разбегавшимся в разные стороны, открыли огонь танкисты. В это время подошли тыловые подразделения 233-й танковой бригады. Солдаты-обеспеченцы в короткой атаке разогнали немцев, захватив около сорока пленных.

…В открывшихся люках освобожденных танков показались «эмчисты». К ним подбежали бойцы. «Как себя чувствуете после такой огненной „купели“?» – спрашивали они наперебой. Шапкин только развел руками, потом показал на уши и, помолчав, сказал: «Сто колоколов звонит в голове. Не советую никому из вас попадать под такую обработку. Даже укрывшись броней танка».

Подошел Иван Кривцов. Извинился за… удар по своим. В сложившейся опаснейшей ситуации другого выхода не было. Евгений Шапкин обнял и расцеловал офицера-артиллериста. «Спасибо, дружище, за выручку! Немного не по себе от вашей работы, но что поделаешь. На войне всякое бывает».

Исправив повреждения гусениц, выкинув обгоревшие брезенты, «Эмча» ушли на Могилев-Подольский.

Но бывали и другие, трагические, эпизоды, связанные с открытием огня по своим.

Спас-Демьянская операция проводилась с 7 по 20 августа 1943 года с целью уничтожения противника и создания условий для дальнейшего наступления на Рославль. Эта операция являлась частью Смоленской наступательной операции.

7 августа 1943 года силы 10-й гвардейской и 33-й армий перешли в наступление. Однако не смогли с ходу прорвать основную линию обороны немцев. 10 августа силы 10-й армии перешли в наступление в районе города Киров и на второй день продвинулись на десять километров в глубь обороны противника, охватывая немецкую группировку с юга, что заставило немецкое командование 12 августа отвести войска из Спас-Демьянского выступа. На следующий день наши войска освободили Спас-Демьянск.

В этой операции командование предполагало использовать 5-й механизированный корпус в полосе наступления 10-й гвардейской армии, однако 11 августа командующий Западным фронтом генерал-полковник В.Д. Соколовский направил корпус на поддержку 10-й армии с целью развития ее успеха. 12 августа подразделения корпуса, совершив 90-километровый марш, сосредоточились северо-западнее Кирова.

Два события заставляют меня отчетливо помнить день 13 августа 1943 года: крещение огнем (моя первая встреча с противником) и трагедия, развернувшаяся на моих глазах, когда наша противотанковая артиллерия расстреляла свои танки. Второй раз быть свидетелем гибельного дружественного огня мне пришлось в январе 1944 года в селе Звенигородка, когда встретились танки 1-го и 2-го Украинских фронтов, замкнувших кольцо окружения вокруг Корсунь-Шевченковской группировки немцев.

Эти трагические эпизоды произошли в силу незнания многими солдатами и офицерами того, что на вооружении наших частей стояли танки иностранного производства (в первом случае английские «Матильды», а во втором – американские «Шермана»). Как в первом, так и во втором случае они были приняты за немецкие, что привело к гибели экипажей.

Раннее утро. Наша 233-я танковая бригада сосредоточилась в смешанном лесу с вечера 12 августа. Первый батальон бригады растянулся по его западной опушке. Моя первая рота находилась на его левом фланге в 200 метрах от проселочной дороги, за которой простиралось гречишное поле.

Линия фронта проходила примерно в двух километрах от нас по реке Болва. Оттуда слышался все нарастающий гул развернувшегося сражения. К сожалению, мы не имели информации о событиях на передовой, однако примерно через час звуки боя стали быстро приближаться. Стали слышны пулеметные и автоматные очереди. По дороге проскочила батарея противотанковых 76-мм пушек и с ходу развернулась, заняв позиции на гречишном поле, левее леса, занятого танками бригады, таким образом перекрыв открытое пространство между двух выступов леса. Артиллеристы быстро замаскировали орудия гречихой, подготовив их к отражению возможной танковой атаки.

Я, молодой зеленый лейтенант, нервничал. Неизвестность всегда вызывает тревогу. Мы продолжали сидеть в наших «Матильдах», вслушиваясь в звуки проходящего боя и постоянно поглядывая в сторону передовой. Над ней появились немецкие пикировщики и, сделав круг, пошли в атаку. Серия взрывов бомб разорвала воздух. Зенитки открыли огонь, и один из бомбардировщиков, получив прямое попадание снаряда, рухнул на землю.

Через час я и мои подчиненные увидели примерно в 900 метрах впереди бегущих солдат, которые явно намеревались укрыться в лесу. Некоторые из них были вооружены, большинство же было без оружия. Не надо быть военным гением, чтобы понять, что пехотное соединение, не выдержав немецкой атаки, в панике оставило свои позиции. Впервые я видел подобное зрелище и совершенно не представлял, что делать в такой ситуации. Буквально через несколько минут я получил категорический приказ стрелять по отступающим войскам. Я не мог поверить своим ушам. Как я могу стрелять по своим? Командир батальона подбежал к моему танку и, обматерив меня, еще раз приказал открыть огонь из пулеметов по отступающей пехоте. Ломающимся голосом я приказал: «Первый взвод, открыть огонь поверх голов пехотинцев. Второй взвод, поставить заградительный огонь перед отступающими!»

Принятое решение пришло ко мне неожиданно, хотя, возможно, я и читал о том, что можно создать ситуацию, которая заставит бегущих солдат залечь. Это даст им время прийти в себя, осмотреться и в конце концов понять, что происходит. Несомненно, что после этого командирам не составит труда вернуть их на позиции.

Шесть установленных коаксиально пулеметов «Брен» одновременно открыли огонь. Поток трассирующих пуль просвистел над охваченными паникой солдатами. Он прошел высоко над их головами, постепенно снижаясь, прижимая их к земле. Перед отступающими выросла завеса заградительного огня, хорошо видная по срезанным побегам гречихи и облачкам пыли, поднимаемым пулеметными очередями. Попадание в эту зону означало быструю и неизбежную смерть. Пулеметы продолжали стрелять, и свинцовый поток их пуль не оставлял солдатам другого выбора, как залечь.

Не прошло и нескольких секунд, как солдаты, как и требовалось, залегли. Я приказал прекратить огонь. Наступила тишина, но через пару минут несколько солдат вскочили и опять попытались бежать в нашу сторону. Пулеметы первого взвода несколькими короткими очередями уложили их на землю. Похоже, до пехотинцев дошло, что еще один шаг в сторону тыла будет означать для них смерть, и больше попыток встать и побежать они не делали. Вскоре появились пехотные командиры, которые несколькими короткими командами подняли лежащих на поле солдат и повели их обратно к реке, на занимаемые позиции. Как мы выяснили позднее, на поле остались лежать семь солдат, принявших позорную смерть от нашего пулеметного огня.

Я находился на грани нервного срыва, а моя голова раскалывалась от боли. Врагу не пожелаешь того, что пережил я, волею судьбы и по приказу Сталина выполнив роль заградительного отряда. Прошло уже более шестидесяти лет, а память об этом эпизоде до сих пор болью отзывается в моем сердце.

Пополняя боеприпасами свои танки во второй половине того же дня, мы работали в полной тишине. Слова застряли в горле, не было слышно обычных шуток и смеха.

А вскоре новый удар. Второе потрясение. Что за день выдался? Пришла, с таким опозданием, информация об обстановке на рубеже реки Болва. Оказывается, противник значительными силами нанес контрудар, сбросив наши стрелковые части, недавно форсировавшие водную преграду в реку. Контратакующий не только ликвидировал наш небольшой плацдарм, но и сумел захватить участок на его восточном берегу. Поэтому и побежали наши пехотинцы.

Наше командование привлекло 2-ю механизированную бригаду 5-го мехкорпуса для ликвидации прорыва. К 17 часам бой вспыхнул с новой силой. Штурмовики нанесли по гитлеровцам бомбово-штурмовой удар, артиллерия произвела огневой налет. Мотопехота и танки 2-й мехбригады атаковали вражескую оборону, наступая вдоль реки с севера на юг.

Внезапное появление на этом участке фронта советских танков, стремительность их действий не замедлила сказаться. Противник, поняв нависшую угрозу отсечения его подразделений, находившихся на восточном берегу, от основных сил, начал отвод живой силы и огневых средств на западный берег, но времени неприятелю не хватило. Только незначительному количеству обороняющихся войск удалось уйти, а основные силы гитлеровцев были разгромлены и пленены…

2-я бригада получила приказ на возвращение в ранее занимаемый район. Ее командир приказал подразделениям следовать самостоятельно в пункты прежней дислокации, не выстраиваясь в общую походную колонну. Вполне целесообразное распоряжение, позволяющее значительно сэкономить время. Тем более что данный маневр совершался на расстояние всего 2–3 километра. Рота старшего лейтенанта Князева при нанесении контратаки находилась на левом фланге боевого порядка танкового полка. Для нее самым коротким являлся путь через гречишное поле, то есть мимо позиции артиллеристов и нашего расположения. Именно этим ближайшим путем и повел комроты своих подчиненных. Три головные «Матильды» показались из-за небольшого бугорка и пошли прямо по полю. Через несколько секунд две машины загорелись, встреченные залпами нашей противотанковой батареи. Три человека из моей роты кинулись к пушкарям. Пока они до них добежали, последние успели произвести второй залп. Третья «Матильда» остановилась с развороченной ходовой частью. Экипажи роты Князева не остались в долгу. Открыв ответный огонь, они уничтожили два орудия вместе с их расчетами. Мы начали пускать зеленые ракеты, служившие сигналом «свои войска». Противотанкисты прекратили стрельбу. Смолкли и танковые пушки. Взаимный огневой обмен дорого обошелся сторонам: 10 погибших, три танка вышли из строя, уничтожены два орудия.

Английский танк «Матильда». Юго-Западный фронт. Апрель 1942 г.

Командир артиллерийской батареи не находил себе места. Какой позор для его подразделения: приняв «Матильды» за вражеские танки, расстреляли своих! То, что расчеты не имели силуэтов появившихся здесь иномарок, явилось огромным упущением вышестоящих штабов.

…28 января сорок четвертого года. В 13 часов в центре Звенигородки состоялась встреча танкистов 1-го и 2-го Украинских фронтов. Цель операции была достигнута – окружение крупной группировки противника в Корсунь-Шевченковском выступе завершилось.

Для нас – «шерманистов» первого батальона 233-й танковой бригады – радость этого большого успеха оказалась омраченной. Погиб комбат капитан Николай Маслюков. Прекрасный опытный офицер, обаятельный человек. А было это так: с северо-запада к городу, пробившись через оборонительные позиции неприятеля, преодолев восьмидесятикилометровое расстояние по размокшим черноземным полям и дорогам, подошли шесть «Шерманов» – остатки первого батальона. Небольшое пехотно-артиллерийское прикрытие большака, ведущего в Звенигородку, было сметено шквальным пушечным огнем. Снарядов не жалели. Обстановка требовала быстрейшего выхода на конечный рубеж наступления.