Читать книгу Аленушкины сказки (сборник) - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Страница 2

«Детская книга – это весенний солнечный луч, который заставляет пробуждаться дремлющие силы детской души и вызывает рост брошенных на эту благодатную почву семян», – пишет Д. Н. Мамин-Сибиряк (1852–1912) в книге очерков «Из далекого прошлого».

Коренной уралец по рождению, он любил свой край с детства до последних дней жизни. Знал, чувствовал, ощущал близость к загадочной и суровой природе Урала, ценил твердость характера, выносливость земляков, гордился душевной привязанностью к ним. В его письме к брату-студенту читаем: «В каждом деле важна прежде всего точка опоры, известная почва под ногами… Родина – наша вторая мать, а такая родина, как наш Урал, тем паче. Припомни «братца Антея» и русских богатырей, которые, падая на сырую землю, получали удесятеренную силу. Это глубоко верная мысль. Время людей-космополитов и всечеловеков миновало, нужно быть просто человеком, который не забывает своей семьи, любит свою родину и работает для своего отечества». Эту же мысль утверждает писатель и в письме маме: «Будем жить так, как велит нам наша совесть, наш долг, наша любовь к людям и самое горячее сочувствие к человеческим страданиям…»

Родился Дмитрий Мамин в Висимо-Шалтанском заводском поселке, в сорока километрах от Нижнего Тагила (в то время эта территория входила в состав Верхотурского уезда Пермской губернии), в семье священника заводской церкви. Семья была культурная. Книга была в ней не прихотью и не забавой, а предметом первой необходимости. Имена Карамзина и Крылова, Аксакова, Пушкина и Гоголя, Кольцова и Некрасова, Тургенева и Гончарова были здесь близкими и дорогими и детям, и взрослым. А еще все любили природу Урала. Она вливалась в душу с детства и в течение всей жизни согревала, вдохновляла, помогала не растерять привязанность к родному краю, к Отечеству.

«Милые далекие горы, – вспоминает Дмитрий Наркисович уже в конце жизненного пути. – Когда мне делается грустно, я уношусь мыслью в родные зеленые горы, мне начинает казаться, что и небо там выше и яснее, и люди такие добрые, и сам я делаюсь лучше. Да, я опять хожу по этим горам, поднимаюсь на каменные кручи, спускаюсь в глубокие лога, подолгу сижу около горных ключиков, дышу чудным горным воздухом, напоенным ароматами горных трав и цветов, и без конца слушаю, что шепчет лес».

В своих рассказах, сказках, очерках Д. Мамин-Сибиряк рисует жизнь ребенка из бедной семьи, ребенка-сироты: «Кормилец» (1885), «В ученье» (1892), «Вертел» (1897), «В глуши» (1896), «Богач и Еремка» (1904), «Зимовье на Студеной» (1892), «Емеля-охотник» (1884) и другие.

В первом из названных рассказов двенадцатилетний мальчик, единственный кормилец семьи, гибнет, став жертвой тяжелых условий фабрично-заводского труда. Подлинная драма детской жизни раскрывается в рассказе «В ученье». Деревенский мальчик Сережа, оставшийся сиротой, попадает в город, в сапожную мастерскую, к чужим жестоким людям. Убийственное впечатление производит мастерская, помещенная в подвале: сыро, холодно. Первая мысль Сережи – убежать в деревню. «Маленькое детское сердце сжалось от страшной тоски по родине. Сережа мысленно видел свою деревенскую церковь, маленькую речку за огородом, бесконечные поля, своих деревенских товарищей».

Трагична участь Прошки в рассказе «Вертел». Этот худенький, «похожий на галчонка» мальчик работает круглый год в шлифовальной мастерской, тесной и темной. Он – маленький каторжник. Здесь в воздухе носится наждачная пыль. Сюда не попадает солнце. Заветная мечта Прошки – уйти туда, где «трава зеленая-зеленая, сосны шумят вершинами, из земли сочатся ключики, всякая птица поет по-своему». Он ощущает природу, но не знает человеческого тепла. Воображение мальчика рисует желанные, близкие его душе картины. Прошка подобен механизму. Он как будто неотделим от колеса, стал его элементом. Сначала мальчик возненавидел колесо, которое вынужден вертеть целый день, потом стал ненавистным хозяин, Алексей Иванович, ведь это он придумал страшное колесо. «Когда вырасту большой, – раздумывал Прошка за работой, – тогда отколочу Алексей Ивановича, изрублю топором проклятое колесо и убегу в лес».

Прошка напоминал паука, который непрерывно работает в своем углу, где расположено точильное колесо. Рабочие более старшего возраста хотя бы в разговоре между собой пытаются отвести душу, ругают хозяина, понимая, что он плут: «И плут же он, Алексей-то Иванович! Мы-то чахнем на его работе, а он плутует. Целый день только и делает, что ходит по городу да обманывает, кто попроще».

Прошка не имел силы участвовать даже в этих беседах. Он постоянно был голоден, «жил от еды до еды, как маленький голодный зверек. По ночам он видел во сне целые груды граненых драгоценных камней… Хуже всего было, когда эти камни радужным дождем сыпались на него и начинали давить маленькую больную грудь, а в голове начинало что-то тяжелое кружиться, точно там вертелось такое же деревянное колесо, у которого Прошка прожил всю свою маленькую жизнь.

Потом Прошка слег… Через две недели его не стало».

Наблюдая угасание Прошки, мы видим еще иную жизнь, жизнь мальчика из богатой семьи. Барыня Анна Ивановна привела своего сына Володю в мастерскую, где она покупала драгоценности, чтобы пробудить у него интерес к делу. Нет, разумеется, не к работе в мастерской. К любому «достойному для Володи» занятию. К чтению, например, к учению. Анна Ивановна из числа так называемых «добрых барынь». Она и Прошке готова помочь: пусть, мол, ходит в воскресенье учиться… Барыня не жалеет для Прошки котлетку, когда тот приходит по ее просьбе развлечь Володю. Мальчик-вертел чувствовал себя смущенным, как попавшийся в ловушку зверек. Молча разглядывал он комнату и удивлялся: бывают же такие большие и светлые комнаты… Перед нами – две контрастные детские судьбы. Счастливая подчеркивает предопределенность другой – страшной.

«Неужели это все твои игрушки?» – спрашивает Прошка Володю.

«Мои, но я уже не играю, потому что большой… А у тебя есть игрушки?»

Прошка засмеялся… «У него – игрушки!.. Какой смешной этот барчонок, решительно ничего не понимает!» – думает мальчик-вертел. Впечатляет и выразительная картина превращения Володей своей комнаты в подобие мастерской: «…Он несколько дней старался устроить в своей детской гранильную мастерскую и натащил со двора всевозможных камней. Получилась почти совсем настоящая мастерская, только недоставало деревянного громадного колеса, которое вертел Прошка…» Да, «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». Вот разоблачение лживой игры в равенство. Игры, которая развлекает лишь мальчика-барчонка и унижает, ранит Прошку – для него полуголодная жизнь среди камней в сырой, грязной мастерской неизбежна. Лжив и последний диалог барыни с Прошкой.

«– Ты что же это, забыл нас совсем? – спрашивала она.

– Так…

– Так, может быть, не хочется учиться?

– Нет…

– Какое ему ученье, когда он на ладан дышит! – заметил Ермилыч.

– Разве можно такие вещи говорить при больном! – возмутилась Анна Ивановна…»

Говорить, пожалуй, не стоит «такие вещи», но стоило (!), очевидно, заметить «чахоточный румянец» на бледных щеках ребенка. Нельзя было не видеть его горящие лихорадочным огнем глаза. Нельзя было не видеть, что мальчик бессилен, почти мертв…

Украденное детство и у Пимки.

Спокойно, информационно начинается повествование о жизни людей в деревне Шалайка. Но заметим сразу: деревня эта «засела в страшной лесной глуши». «Засела» – застряла, с места не может сдвинуться, как бы отгорожена от всего другого, от всей жизни, что протекает вне Шалайки. Шалаевцы любили свою деревню, как можно любить то единственное, что у тебя есть. Жил в этой деревне и мальчик Пимка. Шел ему уже десятый (!) год. По-шалаевски это значит – пришла пора думать и готовить себя к мужицкой работе. Так было здесь всегда. На десятом году жизни надо быть готовым ехать в лес, в курень. Там проводят морозную зиму шалаевские мужики. Они выжигают уголь для себя и для продажи. Снова обреченность, как и в судьбе Прошки. Та же безысходность, выработавшаяся временем. Вслушаемся в слова, в интонацию обращения к Пимке его отца:

«Ну, Пимка, собирайся в курень… Пора, брат, и тебе мужиком быть».

Пимка, конечно, боялся той жизни в курене, в лесу, далеко от дома, студеной зимой… Но так надо было. «Так было и будет…»

«Мать еще с лета заготовила будущему мужику всю необходимую одежду: коротенький полушубок из домашней овчины, собачьего меха «ягу», «пимы», собачьи «шубенки», такой же треух-шапку – все, как следует настоящему мужику». Мать, конечно, жалела Пимку. Но она знала одно – так надо, так было всегда… Пимка сначала испытывал и чувство радости: какой же мальчишка не порадуется, если он едет как взрослый, со взрослыми на равных.

Увы! В первую же ночь в курене мальчик понял, как все нерадостно: «Работа была тяжелая у всех, и ее выносили только привычные люди. Дроворубы возвращались в балаган, как пьяные, – до того они выматывали себе руки и спину. Углевозы маялись дорогой, особенно в морозы, когда холодом жгло лицо. А всего хуже было жить в курных, всегда темных балаганах, да и еда была самая плохая: черный хлеб да что-нибудь горячее в придачу, большею частью – каша. Где же мужикам стряпню разводить!»

…Д. Н. Мамин-Сибиряк был обеспокоен необразованностью, непросвещенностью народа. Он и сам работал учителем. И отца своего уважал за его «образ жизни»… «Папа так любил всех бедных, несчастных и обделенных судьбой; папа так хорошо, таким чистым сердцем любил науку и людей науки; папа так понимал человеческую душу даже в ее заблуждениях; наконец, папа так был чист душой и совершенно чужд стяжательских интересов и привычек к ненужной роскоши…» – рассказывает писатель в очерках «О себе самом».

В 1894 году Мамин-Сибиряк выпустил сборник рассказов «Детские тени» – о бедственном положении детей. Бледные, худенькие, жалкие на вид, они напоминают цветы, выросшие в подвале без солнца. Природа в этих рассказах – живой и жизнетворный персонаж. Природа Урала подчеркивает крайнюю безысходность людей и одновременно пробуждает особенную нежность и теплоту к ним.

Вот рассказ «Емеля-охотник». Емеля живет в деревне среди непроходимых лесов. В деревне нет даже улицы! Ее заменяет тропа, которая вьется между избами. Да улица и не нужна: ни у кого из здешних жителей нет телеги. «Избушка Емели совсем вросла в землю» и глядит на свет всего одним оконцем. Крыша на избушке прогнила. От трубы остались только обвалившиеся кирпичи. И деда Елеску лишь крайняя нужда заставляет пойти в сторожа на зимовье, «от которого верст на сто жилья нет» (рассказ «Зимовье на Студеной»). Дед привычно терпит холод, голод. Он не получает обещанной помощи от богатых купцов: привык к их обману. В прошлом у Елески была семья, но вымерла в холерный год вместе с половиной деревни. Трагическая гибель Елески неминуема.

Герои этих рассказов, и Прошка-вертел, и Пимка-угольщик, безусловно симпатичны автору. Он поэтизирует их привлекательные черты: добродушие, трудолюбие, отзывчивость на чужие страдания. Заметьте, как искренне и трогательно Елеска ухаживает за тяжелобольным охотником-вогулом: тот оказался в глухом лесу без всякой помощи. О сердечной доброте Емели говорит случай на охоте: он не решился стрелять в маленького олененка, живо представив, с каким самоотвержением каждая мать защищает свое дитя. В памяти Емели в момент встречи с олененком воскресает картина, как мать его внука, Гришутки, пожертвовала собой ради спасения сына: она прикрыла мальчика своим телом от волков и терпела, когда волки грызли ее ноги. Все любимые писателем персонажи отличаются своим особым чувством восприятия природы.

Единство с ее красками, голосами, запахами, с ее внутренней жизнью свойственно им. Люди как бы сливаются с природой. Представим удивительную любовь старика Тараса (рассказ «Приемыш») к спасенному лебедю. Это лирическая песня. Тарас душой постиг «всякий обычай лесной птицы и лесного зверя». Он счастлив в общении с птицей, озером, лесом, небом. Ценит открытость, непостижимое богатство красок, способность природы успокоить, насладить голодающую без ласки Душу.

«– Не скучно тебе, дедушка? – спросил я, когда мы возвращались с рыбной ловли. – Жутко одинокому-то в лесу…

– Одному? Тоже и скажет барин… Я тут князь князем живу. Все у меня есть. И птица всякая, и рыба, и трава. Конечно, говорить не умеют, да я-то понимаю все. Сердце радуется другой раз смотреть на Божью тварь… У всякой свой порядок и свой ум…»

«Старик ужасно был доволен своим Приемышем, и все разговоры в конце концов сводились на него.

– Гордая, настоящая царская птица, – объяснил он. – Помани его кормом, да не дай, в другой раз и не пойдет, свой карахтер тоже имеет, даром что птица…»

Рассказ старика о том, как лебедь, его Приемыш, тяжело расставался с ним, улетая со стаей сородичей, открывает трепетное, противоречивое состояние души человека, способного на большую самоотверженную любовь.

Улетел лебедь, издав по-своему крик прощальный. Старик и собака его, Соболько, страдают. Но оба (!) понимают: у каждого живого существа свое предназначение, своя дорога.

Рассказу «Приемыш» интонационно близок «Богач и Еремка». Его нет в этой книге, но, я думаю, ты его прочтешь. Сравни судьбу и страдания лебедя в рассказе «Приемыш» и зайчишки в «Богаче и Еремке». Зайчишка с переломанной лапкой несчастен, как и лебедь. Его не стал брать зубами даже охотничий умный пес Еремка. В него не смог стрелять старый охотник Богач, хотя жил он именно тем, что продавал заячьи шкурки. Победа человеческого великодушия над всеми другими прагматическими расчетами – основная мысль рассказа. Его пафос – в способности и человека, и собаки любить слабого, нуждающегося в защите. В этом и проявляется истинная сила человека.

Писатель красиво, изящно передает состояние души человека, готового к защите слабых. Таковы и старик Тарас и охотник Богач. Писатель раскрывает это и через конкретные действия героев, убеждая, что помощь слабому радует.

Вот и маленькая деревенская девочка Ксюша в рассказе «Богач и Еремка» не может удержать свой восторг при виде пойманного Богачом зайца. «Ах, какой хорошенький зайчик, дедушка! – восклицает она. – Беленький весь, а только ушки точно оторочены черным». Девочка тут же придумывает ему имя – «Черное ушко» – и любовно ухаживает за ним. Весть о хромом зайце облетает всю деревню. Подле избушки Богача собирается толпа ребят. Все стараются покормить зайца: кто несет морковку, кто-то молоко… Заметим: в роли главного врачевателя выступает человек, сам определивший себя защитником сада от зайцев.

Развитие событий покоряет не остротой, а теплотой, добротой. Собака, как и ее хозяин, полны заботы о зайце. Они ласковы с ним. Не выпускают на улицу, чтобы там зайчишку не поймали, не убили. А когда заяц убежал в первый раз, Еремка помчался спасать его. Не найдя, «вернулся домой усталый, виноватый, с опущенным хвостом… лег у самой двери и прислушивался к каждому шороху. Он тоже ждал. Обыкновенно Богач разговаривал с собакой, а тут молчал. Они понимали друг друга…».

История закончилась более грустно, чем в «Приемыше». Черное ушко сбежал. Богач надеялся, что с наступлением зимы зайчишке станет холодно, голодно, страшно и он вернется. Пошли было охотник и собака на охоту. Но Еремка сидел под горой на своем месте, не реагируя на зверушек: «Еремка не мог различить зайцев… Каждый заяц ему казался Черным ушком…»

Природа в произведениях Д. Н. Мамина-Сибиряка не фон для раскрытия чувств, душевного состояния человека. Природа – полнокровный герой. Она выражает авторскую жизненную позицию.

Обрати внимание, дорогой читатель, что у Елески («Зимовье на Студеной») с наступлением зимы возникают сложные душевные переживания. Первые кружащиеся в воздухе снежинки радуют его. Радость сменяется тоскливым чувством. Охваченный воспоминаниями, он долго смотрит «на почерневшую реку, на глухой лес, зеленой стеной уходящий на сотни верст туда, к студеному морю», и думает «свою тяжелую стариковскую думу». Пейзаж, как и портрет героев, живописен, изменчив. Краски в движении – переходы одного оттенка к другому гармоничны изменению душевного состояния.

Вот картина дождливого летнего дня в лесу. Под ногами ковер из прошлогодней палой листвы. Деревья покрыты дождевыми каплями. Они сыплются при каждом движении. Но выглянуло солнце – и лес загорелся алмазными искрами: «Что-то праздничное и радостное кругом вас, и вы чувствуете себя на этом празднике желанным, дорогим гостем» («Приемыш»). Яркий, солнечный пейзаж часто гармонирует с оптимистическим восприятием окружающего мира.

Язык произведений Мамина-Сибиряка – народный, меткий, образный, богат пословицами, поговорками. «Ищи ветра в поле!» – говорит Богач об убежавшем зайчике. «Вместе тесно, а врозь скучно», – замечает он, наблюдая поведение собаки, подружившейся с зайцем.

В 1896 году вышли отдельной книгой «Аленушкины сказки». Автор говорил: «Это моя любимая книжка – ее писала сама любовь, и потому она переживет все остальное». В 1892 году умерла любимая жена Мамина-Сибиряка. Осталась больная дочь. Сказками преданный отец утешал ее, стараясь облегчить страдания. «Аленушкины сказки» впервые появились в журнале «Детское чтение». Писатель следует традиции народной сказки о животных. Герои – обыкновенные звери, птицы, насекомые, которые известны всем с детства. В них нет ничего редкостного, исключительного. Медведь, зайчик, воробей, ворона, комар, даже комнатная муха – все живут в сказках своей жизнью. Сказочные герои легко узнаваемы: у зайца – «длинные уши, короткий хвост», у комара – «длинный нос», у «Воронушки» – «черная головушка». Животные, птицы, насекомые имеют свой характер: заяц труслив, медведь силен, но неуклюж; воробей прожорлив, нахален; комар назойлив…

Животные очеловечены. Хвастун Заяц рассказывает собравшимся вокруг него старым зайцам и молодым зайчатам о своей поразительной храбрости. Слушатели реагируют на это каждый по-своему: «хихикнули молодые зайчата», прикрыв мордочки передними лапками; засмеялись добрые старушки зайчихи; улыбнулись даже старые зайцы, побывавшие в лапах у лисы и «отведавшие волчьих зубов». Комар Комарович угрожает расправой Мишке, забравшемуся в болото, зовет целую рать своих товарищей. Воробей Воробеич беседует с Ершом о разных житейских делах. Серая Шейка трогательно прощается со своими родителями перед их отправлением в дальний путь.

Действие в сказках, сюжеты, как правило, строятся на веселых, забавных происшествиях. Например, столкновение хвастливого Зайца с Волком или Комара – с Медведем. Забавна сцена: трубочист Яша пытается справедливо рассудить спор между Воробьем и Ершом. В то время как он произносит свою наставительную речь, его обворовывают. Некоторые сказки захватывают драматизмом, трагической участью героев. Например, очень волнует все то, что происходит со старым Воробьем – он стал жертвой собственного легкомыслия и неосторожности. Участь Канарейки в «Сказке про Воронушку…» тоже трогает, не оставляя нас равнодушными. Невозможно без волнения следить за судьбой Серой Шейки, одинокой и беззащитной перед Лисой. Мы сострадаем Серой Шейке, которая так тяжело переживает разлуку с родителями. Ее не радует красота природы. Она трепещет при мысли, что «полынья вот-вот замерзнет и ей некуда будет деться». У нее «замирает сердце» при виде того, как Лиса осторожно ползет по льду к самой полынье.

В сказках, в отличие от рассказов, у пейзажа иная роль. Здесь – фольклорная традиция скупой, но очень точной зарисовки пейзажа. «Солнце сделалось точно холоднее, а день короче. Начались дожди, подул холодный ветер» – вот и вся картина поздней осени («Сказка про Воронушку…»). Исключение – поэтический сон Аленушки: «Солнышко светит, и песочек желтеет, и цветы улыбаются». Они окружают кроватку девочки пестрой гирляндой. «Ласково шепчет, склонившись над ней, зеленая березка» («Пора спать»).

Народно-поэтическая традиция, которой следует Мамин-Сибиряк, выражается и в зачинах, в языке сказок. «Аленушкиным сказкам» предшествует замечательная оригинальная присказка. В ней все герои окружают Аленушку и вместе нетерпеливо ждут начала сказки. Нередки сказочные формулы вроде: «долго ли, коротко ли»; «стали жить-поживать»; повторы: «боялся зайчик день, боялся два, боялся неделю…» или «ходил он, ходил по своим волчьим делам…». В речи персонажей немало народной лексики. «Ой, беда, братцы!» – кричит Комар, завидев непрошеного гостя Мишку. «Ничего, живем помаленьку», – говорит Ерш Ершович Воробью.

«Аленушкины сказки», как и народные, содержат мораль: осмеяние трусости, хвастовства, легкомыслия, неумения оценить силы противника. Мораль не притянута извне. Она вытекает из характеров и поступков героев, из их жизни.

Животные живут просто, естественно в окружающей их среде, во взаимосвязи с природными условиями, к которым они приспособлены. Все это раскрыто живо, часто через диалог. Ерш приглашает Воробья: «Иди ко мне в гости. У меня, брат, хорошо в глубоких местах… Вода стоит тихо, всякой водяной травы сколько хочешь. Угощу тебя лягушачьей икрой, червячками, водяными козявками». В «Сказке про Воронушку – черную головушку и желтую птичку Канарейку» маленькая Канарейка погибает от зимних холодов, тогда как Ворона чувствует себя прекрасно в этой обстановке. Неумение или невозможность приспособиться к окружающей среде грозит смертельной опасностью. Так случилось и с Серой Шейкой, и со старым Воробьем, не сумевшим подготовиться к наступлению зимы. Острые ситуации в сказках правдивы. Раскрывая законы животного и растительного мира, Мамин-Сибиряк расширяет наши познания, активизирует внимание, наблюдательность.

Особое место занимает сказка о царе Горохе, появившаяся впервые в журнале «Детский отдых» в 1897 году. Полное ее название – «Сказка про славного царя Гороха и его прекрасных дочерей – царевну Кутафью и царевну Горошину». Она отличается от остальных более сложным содержанием и развернутым приключенческим сюжетом. Сказка сатирична. В образе царя Гороха высмеивается чванливость, жадность, презрительное отношение к тем, кто слабее.

С острова Капри А. М. Горький писал Д. Н. Мамину-Сибиряку: «Уважаемый Дмитрий Наркисович! В день сорокалетия великого труда Вашего люди, которым Ваши книги помогли понять и полюбить русский народ, русский язык, почтительно и благодарно кланяются Вам, писателю воистину русскому. Когда писатель глубоко чувствует свою кровную связь с народом, это дает красоту и силу ему. Вы всю жизнь чувствовали творческую связь эту и прекрасно показали Вашими книгами, открыли целую область русской жизни, до Вас незнакомой нам».

Т. Д. Полозова,

профессор