Читать книгу Злые ветра Запада - Дмитрий Манасыпов, Александра Лазаревская - Страница 4

«Зажигать костры из ведьм – благо.

Определить ведьм просто – ищи среди женщин.

Которая любит блуд – первая кандидатка»

«Новый Тестамент», ст. «Зло».

Преподобный Джосайа из Тако

Форт-Кросс смотрел на мир широкими раструбами огнеметов и хищными глазами автоматических пушек. Остров цивилизации посреди пустыни смерти, огрызок человечества, шарящий вокруг матовыми зрачками оптики.

Багровое солнце не желало уходить за острый горизонт. Раскаленный металл шипел, испаряя обеззараживающий раствор. Гудело пламя, бившее факелом из широкого раструба. Санитары-ассенизаторы, тяжелые и неповоротливые в своих плащах до земли, старательно очищали огнем вернувшийся из рейда «кугуар». Дуайт жевал кусок жесткого вяленого мяса и терпеливо ждал конца процедуры.

Хавьер лениво переругивался с земляком Эрнандо, таким же черноусым cucaracho, высунувшимся в бойницу барбакана. Моррис дремал, привалившись к «ежу» перед воротами. Командора унесли внутрь форта сразу по прибытию. Вместе со Стивом Альмейдой. Разве что командор плавно покачивался на носилках, бережно поддерживаемых всеми свободными часовыми, а несчастного Стива проволокли прямо по песку и камням.

– Дуайт? – Моррис отрезал кусок табака, цыкнув, выплюнул разжеванный. – А, Дуайт?

– Да.

– Что именно да?

– Пойдем потом к Баду, выпьем. И на шлюх одолжу, если комендант не выплатит премии.

– О-кей. С тобой иногда даже неинтересно.

– Радуйся. – Дуайт покатал на языке солоноватую массу. – Не мясо, а подошва. Угощаю стейком. Тебя тоже, ombre.

Хавьер довольно кивнул и показал Эрнандо средний палец. Эрнандо обиделся и бросил в механика кусок липкой, размочаленной зубами лакрицы. Хавьер решил не обижаться.

– Скоро? – Дуайт прищурился на старшего ассенизатора. Тот равнодушно блеснул линзами маски и отвернулся.

– Чтоб их… – Моррис потянулся. – Подустал я, Дуайт. А ты как?

Дуайт пожал плечами. Какая разница? Устал, не устал, наплевать. Сутки на гульбу, на женщин, на выпивку. Сутки – отоспаться. На третий день, отдохнул, не отдохнул, прыгай в броневик и вперед, по границе.

Моррис достал револьвер, прокрутил несколько раз на пальце. Старший ассенизатор неодобрительно покосился. Блики закатывающегося солнца блестели на оставшемся хроме.

– Хватит, не дразни их. – Дуайт зевнул. – Быстрее бы уже.

– Капрал?

Старший ассенизатор оказался рядом. Дуайт приподнял край шляпы, вопросительно уставился на него.

– Профилактической обработки корпуса не производили?

Дуайт скорчил рожу.

– Доложу коменданту.

Дуайт кивнул, соглашаясь. За не проведенную термическую обработку машины во время рейда вычтут деньги. Но не такие, чтобы экипаж переживал. Лишняя остановка – лишние проблемы. Проще потерять несколько долларов, чем, скажем, половину руки.

– Открывай! – Ассенизатор подошел к сторожевой дверце у ворот. Остальная команда потянулась за ним.

Ворота заскрипели, откатываясь по рельсам. Хавьер запрыгнул в «кугуар», завел машину. Дуайт и Моррис двинулись пешком. Броневик попетлял между вкопанных балок, сваренных между собой, с фырканьем вкатился внутрь. Форт-Кросс встретил вернувшихся героев борьбы с исчадиями ада и злом полным безразличием и перебранкой караульных.

– Дом, милый дом… – Моррис сплюнул коричневой табачной струей. – А я один хрен соскучился по этой дыре.

Броневик пылил по Центральной. Ставить машины следовало только в ангаре или на стоянке комендатуры. Если по инструкциям. Но Хавьер всякий раз находил повод загнать «кугуар» в гараж на осмотр. А своего гаража у комендатуры не было. Сгорел как-то, новый не построили.

Дома в Форт-Кросс сплошь невысокие, два, три этажа. Часть осталась от старого доброго времени до Бойни. Кирпичные, с железными крышами, вечными, покрытыми цинком. Хотя новых оказалось уже больше. Форт-Кросс привечал всех, превращаясь из небольшого городка в центр округа.

Хавьер дымил самокруткой, зажатой в уголке рта, мурлыкал под нос песенку про веселую поденщицу Кончиту. Моррис, забравшись в седло наводчика, крутил дополнительной оптикой, рассматривая девочек, густо высыпавших к вечеру на бульвар и насвистывал «Крошку». Хотя бульваром Дуайт Центральную назвал бы только из жалости. Да и откуда взяться настоящему бульвару внутри форта, пусть и такого большого, как Форт-Кросс?

– Командир? – Хавьер остановился, пропуская одну из пяти закрытых упряжек, катающих за деньги парочки.

– А?

– Ты сейчас к коменданту пойдешь?

– Да. Подбрось меня к нему. Сами катите в гараж и не уходите никуда, пока не вернусь. Я заберу оплату за шкуры и прочее.

Хавьер довольно осклабился и газанул вперед, испугав двух шлюх, тащивших под руки совсем уже пьяного ранчера. Ранчер горланил похабщину и радостно хватал девок за ляжки через разрезы платьев. Платья оказались примечательными. Вполне ясно, что скрывали они меньше, чем являли взгляду, для того и шились во «Салон Дю Пари», принадлежавшем Лейбовичу. Но если судить по расцветке, «томный закат» и «персиковое утро», за время патруля в форт приходили караваны. Ранчеру платья на девках, девки в платьях и просто сами девки весьма нравились.

Дуайт хмыкнул, понимая бедолагу, круглый год горбатящегося на ранчо и регулярно седеющего во время дьявольского дождя или нападений. Понятно, что парень страх как доволен своей компанией. Отдых в городе, что и говорить.

«Кугуар» лихо скрипнул у большого патио комендатуры. Желтоватый пустынный камень из дальних каменоломен раскалился от солнца, парил жаром. Красная глиняная черепица поскрипывала под сухими порывами ветра. Стоявший у входа маршал скрипнул пылью на зубах и сплюнул. Маршалы рейнджеров не любили. Да и те их тоже не особо жаловали. Дуайт принял у Морриса два вьюка и двинулся внутрь.

Но под крышей патио оказалось хорошо. К вечеру раскаленный воздух и так стал прохладнее, а здесь даже не ощущалось жаркое нетерпение пустыни. Маршал внутри покосился на кобуры Дуайта, но требовать сдать оружие не стал. Дуайт остановился и терпеливо ожидал записи в журнале.

– Что привез? – дежурный офицер, старый Бенки, ткнул носком рассохшегося сапога во вьюки. – Заразного ничего не притащил?

– Не знаю. Проверишь? – Дуайт отогнул верхний край одного, прорезиненного и доверху набитого различной ценной требухой.

– Тьфу! – Бенки поморщился. Тянуло из вьюка сильно. – Протухло же.

– Сойдет. – Дуайт расписался в журнале. – У себя?

– Босс? Да, не в духе.

– О-кей, спасибо, старина.

К Бенки рейнджеры относились немного по-другому. Бенки был своим. Да и куда податься лишившемуся ноги рейнджеру, если не в маршалы? Конечно, можно и в гробовщики, или мести улицы, но в помощниках коменданта все равно лучше.

Перед визитом к полковнику Дуайт завернул к приемщикам. Принимали сегодня девочки. Как и всегда, девочки оказались усталы, злы и прекрасны. Джен, привычно сдувая рыжие пряди с левой щеки, изуродованной ударом хвоста ящера, выругалась, увидев Дуайта. Ева лишь вздохнула, с щелчком прикрепив к протезу необходимую для работы по требухе конечность. Волосы, после встречи с кислотницей, у нее отросли коротеньким седым ежиком. Рука не отросла.

– Ну и откуда тебя Козлоногий на ночь глядя принес? – Ева прикурила от спиртовки. Как всегда – элегантно и томно. – Вываливай на стол, будем смотреть.

– Твою мать, Оаху, что это? – Джен сплюнула в медный таз, практически до краев наполненный свернувшейся кровью. – Вы там кроликов отстреливали, что ли?

Дуайт виновато пожал плечами. Шкуры серых койотов годились только на половики. Так что и оплата будет только по убитым головам. Вся надежда оставалась на второй вьюк. Здесь, в морозильном царстве девочек, вонь из него практически не ощущалась. У девочек воняло куда сильнее.

– И что же тут у нас? – Ева опустила на лоб маску с разнокалиберными окулярами. – Ого…

Дуайт отошел в сторону, отмахнувшись от дыма.

– Все не куришь, Оаху? – Джен пересчитала шкуры и закинула в угол. – Молодец, прямо настоящий мужчина.

– Техасский рейнджер, что уж там… – Ева подцепила изогнутым крюком, торчащим из протеза, первый кусок, распластала на столе. – Надо же… теннессийский паук. Откуда такая красота, Оаху?

– Он там не один, – буркнул Дуайт. – Напали на ферму у восточной границы. Трех мы уложили, еще несколько штук удрали.

– Вернутся. – Джен придержала щипцами уже разодранные края тушки. – Успели довезти, почти не разложились.

– Вернутся. – Дуайт кивнул. – И пойдут дальше. На ферме они убили всех, даже крыс.

– Понятно. – Ева с липким звуком выдрала несколько темных комков и отложила в лоток. – Давай других.

Джен глянула на появившуюся из вьюка хитиновую шишку, отрезанную от молодого смертоглава, и лязгнула по металлу стола дисковой пилой. Дуайт понимающе вздохнул и потянулся за длинным фартуком из промасленной кожи. Перчаток Джен не предложила.

Комендант форта, полковник Шепард, оказался у себя. Сидел в берлоге, несмотря на вечер, накатывающий все быстрее. Выдавали его несколько простых привычных мелочей: запах крепкого кофе, сигар и одеколона из-за приоткрытой двери. Дуайт остановился, раздумывая – снять шляпу, или нет.

– Оаху, ты долго будешь там топтаться? – полковник явно оказался не в духе. – Заходи.

В кабинете, как и обычно, горело сразу несколько ламп. Шепард не любил темноту. Как и многие здесь. Дуайт сел в кресло, не дожидаясь приглашения. Полковник молча смотрел на него, хмурился и жевал кончик сигары. Кофе не предложил, доказывая собственное плохое настроение. На выложенный лист от девочек покосился, но снова промолчал.

Доллары, звякнувшие в мешочке, Шепард пересчитывал крайне медленно. Звяк – один полновесный мексиканский серебряный «орел» лег на другой, звяк, следующий присоединился к собрату. Дуайт также молчал смотрел на три столбика, равномерно растущих на столе.

– Новая шляпа? – он кивнул на белый стетсон, висевший на рогах, приколоченных к стене.

– Подарок, – буркнул полковник, – от благодарных торговцев, проведенных группой Марти. От него хоть какая-то польза, не то что ваша банда бездельников и вымогателей.

– Мы ничего не вымогаем.

– А с меня?

Дуайт усмехнулся.

– Смешно? Ну-ну. – Полковник присмотрелся к Дуайту. – Ты себе еще больше лицо испортил?

Дуайт покачал головой.

– Вам кажется, босс.

– Да? А мне показалось, что под глазами вон тех полосок не было. Да и ладно. Держи, пересчитывай, штраф я уже учел. Хочешь сказать, броневик здесь?

– Нет.

– Чем-то недоволен, Оаху?

– Нет, босс, все хорошо.

Шепард кивнул. Отхлебнул кофе.

– Срань господня, что за день? Оаху, что вы нашли по дороге? Святоши злы и требуют отправки поисковой партии.

– Караван. Торговцы с Ист-Кост, мусульмане. Кто убил – непонятно. Что-то искали.

– Ясно… – Шепард постучал пальцами по пряжке ремня. – Откуда там еще остались мусульмане? Иди, Оаху. И не налакайтесь. Завтра может оказаться сложный день. Давай, капрал, вали ко всем чертям. Или к Баду… неизвестно, что хуже. Дуайт?

Тот обернулся, поймав кожаный футляр с двумя сигарами.

– Поставил пять «орлов» на то, что ты закуришь.

У Бада радовало постоянство. Девочки, пусть и расстояние между фортами приличное, менялись, да. Но… но королевы оставались теми же. Пиво ждало всегда, как и прочая выпивка. Непрезентабельно, но Дуайта полностью устраивало. Большего не хотелось.

Моррис, тиская сисястую Мегги, сплошь с конопушками по белому перламутру покачивающихся дрябловатых шаров, одновременно заливал долгожданную первую пинту темного. Моррис вообще предпочитал цветовые контрасты. Девочка белая до синевы? Значит, пьем черный портер. Красотка густо шоколадного цвета, а Моррис цветных любил только женского пола, значит употребляем прозрачную «огненную воду» из кактуса. Или что там такое агава? Дуайт сел на скрипнувший под ним стул, молча процедил через зубы текилу. Веселье начиналось.

В углу, на неширокой сцене, тренькали и бренчали залетные mariachos. Выцветшая серебряная канитель по рукавам и воротникам, затейливый узор из крестов, черепов и ангелов с мечами и благословениями по отворотам курточек. Переплетение гитарных узоров уплывало в плотный вязкий дым вперемежку с запахами. «У Бада» благоухало салуном, страшными в легкости деньгами, притаившейся до времени кровью и сгорающей в грехах жизнью. Рейнджеры, ранчеры и диггеры, караванщики и шлюхи, бродяги без роду и племени, всех понемногу и каждого по чуть-чуть. Святошам здесь не место.

Дуайт спихнул с соседнего стула вусмерть пьяного копателя, подвинул стул к себе и положил на него ноги. Стало хорошо. Текила мягко растекалась внутри, чуть несло сладковатой марихуаной из тени под балконом, приятно тянуло прожаренным стейком с кухни. Капрал почесал щеку, натертую маской и песком, наклонил бутылку. Выпивка мягко и благородно потекла по стенке мутного стакана.

– Ай, Моррис, больно! – завопила Мегги, заправляя в лиф корсета вывалившуюся прелесть. Правую. – Сволочь!

Моррис проследил розовый неровный овал, скрывшийся за застиранными кружевами, и ущипнул еще раз. Мегги взвизгнула, но уходить и не подумала. Дуайт отхлебнул из стакана, скривив губы. Мегги ему не нравилась. Любая шлюха продажна, но эта, вдобавок, жутко жадная. Терпит от Морриса любые выходки и вытягивает из него все серебро, что может. Что поделать? Моррис любил шлюх. А шлюхи отвечали ему взаимностью.

– Сержант? – Голосу командора над ухом Дуайт не удивился. Покосился на длинную темную хламиду, пересеченную поясом с револьверами. Убрал ноги со стула и приглашающе кивнул.

– Спасибо. – Марк сел и покосился на заткнувшуюся Мегги. – А давно ли ты была у святого причастия, блудница?

Конопушки на разом побледневшей коже выступили еще сильнее. Мегги подобралась и порскнула в сторону. Моррис вздохнул, но за ней не отправился.

– Чем обязаны? – Дуайт кивнул на бутыль. Командор покачал головой, поискал глазами официанта. При виде подскочившей Мойры вздохнул, но интересоваться хождением и причащением не стал.

Мойра, кося дикими индейскими глазами, выдула пузырь жевательной резинки, одновременно подтянув чулок и наклонившись к священнику. Марк, еще раз вздохнув, чуть отодвинулся, явно не желая коснуться ухом выреза. Вырез у Мойры шел от ключиц и до паха.

– Кофе в вашем вертепе есть?

Еще один пузырь лопнул с оглушительным щелчком.

– Э-э-э, падре…

Марк нахмурился.

– Святой отец, простите… – Дуайт умилился, глядя на сморщившийся лисий нос Мойры. Она на самом деле старалась выглядеть серьезной. – Есть, святой отец. По-арабски, обычный и ирландский.

Командор прикоснулся к кресту, скрепляющему жесткий воротничок.

– Ирландский, дочь моя. И, пожалуйста, настоящий ирландский.

Жвачка щелкнула, липкой розовой паутинкой пристав к длинным припухшим губам. Мойра кивнула, безрезультатно попробовала качнуть отсутствующими прелестями, продемонстрировала новую тату на худой ляжке и испарилась. Дуайт не выдержал, прикрылся ладонью, закашлявшись от смеха.

– Думаю, что отец небесный не рассердится на меня. – Марк усмехнулся в ответ. – Думаю, что даже эту девицу можно попытаться спасти и вытянуть из греховной пучины. Лишь бы это желание не оказалось искушением… Хороша, греховодница.

Моррис тоже не выдержал, глядя на мелькающий у стойки тощий зад Мойры, обтянутый короткой юбчонкой. Его хохот скрыл только новый перезвон гитар.

– Так чем обязаны, отец? – Дуайт наклонился вперед. Достал из внутреннего кармана куртки футляр, протянул сигару Марку. Тот не стал отказываться. Вторая ушла в пользу Морриса.

– Хотел сказать спасибо и заплатить за вашу выпивку, парни. – Командор постучал по пузатой бутылке. – И поговорить.

Дуайт взял зубочистку, начав мочалить ее с одного конца. Глядя на довольно дымящего Морриса сразу захотелось курить. Марк дождался смоляного, пахнувшего виски кофе, и ухода Мойры. Правда в этот раз он уже не отрывался от вихляющей из стороны в сторону задницы.

– Помните караван? – Командор помрачнел.

– И? – Моррис хрустнул ногтями в щетине, превращающейся в бородку.

Дуайт молчал, ждал.

– Я говорил сегодня с епископом Кристофом. – Марк залпом выпил свой кофе. Не поморщившись. Виски, если судить по запаху, в нем булькало не меньше трети немалой чашки. – На границе с Орлеаном была заварушка, скорее всего из-за чего-то важного.

– Караван все-таки шел оттуда? – Дуайт представлял себе – кто есть кто в лоне Церкви. Епископ Кристоф для Марка был тем же, что полковник Шепард для Дуайта.

– Да. И в нем везли что-то важное. Там побывали дети Козлоногого. Два следопыта командории прошли по пути, дойдя до глубокой пустыни.

– Они никогда не заходили так далеко. – Дуайт с хрустом разгрыз зубочистку и потянулся за следующей. – Никогда.

Марк промолчал. Покатал в руках пустой стакан, принесенный Мойрой. Но к бутылке так и не потянулся.

– Сегодня в форт зашло много людей с восточного шоссе. – Командор нахмурился. – Я боюсь…

– Не верю. – Моррис ухмыльнулся. Своей знаменитой мерзкой ухмылкой. – Ты, святой отец, ничего и никого не боишься.

– Никого? Да, тут ты в чем-то прав. А вот если бояться не кого-то, а чего-то, то тут ты ошибаешься, сын мой.

– А, ладно. Вы тут поговорите, попугайте друг друга… – Моррис встал, скрипнув кожей новехонькой куртки, купленной этим вечером. – Завтра может не наступить, так что пойду и предамся греху. А то и замаливать нечего будет.

Марк ничего не сказал, лишь улыбнулся. Дуайт даже оказался доволен. Без Морриса беседа могла сложиться лучше. Чутью своему он доверял, а командор на самом деле чего-то опасался.

– Что-то еще?

Марк отложил сигару.

– Да. Мне потребуется твоя помощь, капрал.

– В чем?

– Чуть позже нам с тобой предстоит прогуляться по форту.

Дуайт кивнул, отставляя в сторону почти полный стакан.

– Поговорить. – Марк усмехнулся. – Более пока ничего.

Вокруг веселье расходилось все больше. Удалые парни в серебре и с гитарами разошлись не на шутку, и к ним добавился тапер. Перед сценой вовсю отплясывали подпившие пары, шлюхи вертели задами и махали ножками, изображая что-то вроде канкана. Командор усмехнулся, глядя на совсем уж непотребный вид некоторых из них.

– Тяжело без таких вот миз? – поинтересовался Дуайт.

– Кому?

– Тебе, святой отец.

Марк выпустил несколько лихих табачных колец.

– Дьявол искушает служителей церкви постоянно. Но… Господь милосердный дает мне силу.

Дуайт кивнул. Дает…

Мидлтон казался вполне захолустным городишкой. Да и был таким. Три улицы, пять десятков домов. Частокол из бревен, чахлый, заваливающийся, обсиженный воронами. Рейнджеры, завидя его, хохотали, потом перестали. Шары, издали казавшиеся вороньими гнездами, оказались головами. Детскими, женскими. Все лица были белыми. Все, до единого.

Дуайт, заезжавший один из первых, почесал щеку через маску. Вернее, попробовал почесать. Кожа зудела после последней татуировки, хорошо, что перестала болеть. Рядом нервно кашлянул Паркс.

– А? – Дуайт покосился на него.

– Не нравится мне этот хренов городишко. – Паркс явно нервничал, дергался, крутил головой по сторонам. – Хренов городок.

Отвечать Дуайт не стал. Городок не из приятных, это точно.

Ворота нараспашку. Караульный-метис, тощий тип с желтоватой нездоровой кожей, стоял у столба, опираясь на длинный барабанный карабин. Глаза, мутные, больные, метались по сторонам, не останавливаясь. Первая машина, легкая разведывательная багги, остановилась, окутавшись песком. Броневики вставали, ворча двигателями. Дуайт привстал, наблюдая.

Рейнджер толкнул караульного, выбив карабин и ловко его поймав. Желторожий качнулся, начиная падать. Момент, когда он рванулся к одному из «песчаных братьев», уловили сразу несколько человек. И несколько стволов, нацеленных на караульного. Застать врасплох человека, ждущего неприятностей, можно. Но не часто. Желторожему жителю Мидлтона не повезло.

Хотя стрелять в него никто не стал. Пусть и звук моторов в городке слышали явно не одни уши. Рейнджер ушел в сторону, подсек подножкой и ударил прикладом карабина его же бывшего владельца. Затылок треснул, вминаясь, и зараженный дьявольским злом погиб, разок дернувшись и не издав ни звука.

– Три машины направо, три налево. Отряд Маккарти – ко вторым воротам вдоль частокола. – «Уоки-токи», собранные одна из трех, хрипели, но голос Шепарда не искажали. Тогда Шепард был еще майором. – Остальные – двигаемся к площади.

Броневики дружно рыкнули, не жалея топлива. Да, тогда топлива хватало. Как и броневиков. Отряд покатился по главной улочке, в сторону небольшого собора, построенного еще перед Великой войной потомками основателей. Крест, венчающий шпиль, издалека казался странным. Вблизи странность пропадала.

Отца Мэттью, недавно рукоположенного служить в Мидлтоне, раздели, выпотрошили и примотали к кресту его же собственными кишками. Символ на груди, вырезанный грубо и жестоко, Дуайт не знал. Да и какая разница?

– Твою мать… – Шепард выругался, потом выругался еще, куда забористее. А пронять его удавалось не часто. И рыкнул. – Аутодафе.

Моррис, тогда еще постоянно гладко выбритый, без шрама поперек глаза, хотя и со всеми остальными, с обоими ушами, выдохнул. Дуайт очень сильно хотел сплюнуть, но в маске это было проблемно.

Аутодафе.

Толпа, застывшая на площади, сидя на корточках и стоя на коленях, шевелилась общей массой, шептала накатывающими песчаными волнами, волновалась единым серым пятном. Еле слышно скрипели за спинами открываемые двери. Те жители, что не поддались дьяволу, что не заразились адским семенем с Terra los diablos, закономерно хотели избежать грядущего. Но поздно.

Дуайт не осуждал их. Струсили, не попытались противостоять безумцам? Сильных духом куда меньше сильных телом. Но расплата для всех жителей Мидлтона будет одинаковой. Огонь исцелит даже самые малые признаки заразы и покажет пример прочим. Осталось лишь взять ведьму, что не пряталась от них.

Высокая сухая женщина, в разлетающихся под ветром остатках просторного белого платья, стояла в самом центре толпы. Стояла, не отводя черных, таких же, как и ее эбеновая кожа, блестящих глаз от рейнджеров, строящихся на площади. Дуайт удивился. Три ранее проведенных аутодафе обычно сразу начинались с беснований и проявляющейся демонической сущности.

– Вторые номера закрывают тыл. – Шепард, блестя скрещенными клинками кокарды на неизменной шляпе, поправил свою маску, удобную, старую, из резины и с вечным шлангом, уходящим к баллону. – Осторожно, парни. Эти гребаные цветные опасны.

Опасны? Да ладно, босс. Дуайт покачал головой, поднял винтовку, выбирая первую цель. Звякнула цепь, опоясывающая командора Эверетта, ехавшего с Шепардом. Рейнджеры, поскрипывая амуницией, замерли, ожидая начала. Если священник идет первым в бой – жди большой беды.

Ведьма усмехнулась. Чертовка просто взяла и усмехнулась, блеснув удивительно белыми и ровными зубами. Серая грязная стая вокруг нее зашевелилась, разворачиваясь к «пустынным братьям». Пара десятков одновременных щелчков предохранителей хрустнули звуком ломающейся кости. Моррис, прикрывая спину Дуайта, что-то глухо пробубнил. Уловить можно было только знакомых «долбаных цветных» и прочих «гребаных ублюдков». Дуайт расставил ноги, прижимая винтовку к плечу.

Позади что-то громко скрипнуло.

– Срань господня… – Дуайт не стал оглядываться, хотя прорвавшийся через кожу маски крик заставил его вздрогнуть. – Дева Мария!

Свора ведьмы двинулась вперед. Поскакала, покатилась, попрыгала. Блестящие бессмысленные глаза, раскрытые жадные рты, растопыренные острые пальцы. Вперед, вперед, на людей, жри-рви-ломай-убивай!

Загрохотали винтовки, раскатисто грохнули несколько карабинов, выпуская своих подружек на свободу. А вот пулеметы зарокотали за спинами, поливая что-то, ворочавшееся в трещавших и грохочущих домах. Но Дуайту стало не до того.

Командор Эверетт, высокий, сильный, в бьющемся на ветру плаще с красной каймой, застыл. Наверняка, если бы мог, он бы кричал. Твердокаменная земля площади, взорванная изнутри, еще оседала густым облаком пыли. Разодрав почву, жирно поблескивая багровым соком, командора оплели толстые мускулистые щупальца. Схватили, крепко перекрутив, пережав шею, не давая ему пошевелиться.

Ближайшая тройка рейнджеров бросилась на выручку. В воздух поднялось еще одно облако пыли, оставшейся от разлетевшейся земли. А вот сейчас крик прорвался через маски, взмыл вверх звериным воем, режущим слух. В провале, поймавшем «братьев», переливаясь жирными кольцами, кишмя кишели алые огромные личинки. Густо облепив людей, вгрызаясь в плотную выделанную кожу, в толстые брезентовые ремни, в плоть, в глаза, во внутренности.

Ведьма все также улыбалась, не двинувшись с места, лишь блестела зубами.

Толпа оказалась совсем рядом, вереща и бросаясь вперед.

Сзади скрежетало, пулеметы рокотали, начав захлебываться.

Дуайт выбрал первую цель: худого старика, голенасто несшегося к нему, скалившего остатки зубов и что-то дико визжащего. Все одержимые, раздери их Козлоногий Джек, всегда одинаковы. Разница только в том, стали ли они такими до или после смерти. Дуайту не повезло, дед явно был жив. Вот и скакал козлом, наплевав на анатомию и физические законы.

Винтовка, старая добрая «Browning BAR 2000», она же «Упокойник», прервала ему траекторию полета. Сбила в прыжке, пройдясь в двух местах и ласково чмокнув. Ч-пок! Левое плечо разлетелось алыми брызгами и кускам цвета слоновой кости Ч-пок! Череп последовал за плечом, добавив к ало-белой палитре шматки окровавленного серого студня. Дуайт занялся следующими.

Выстрелы грохотали, постепенно прижимаясь друг к другу. Шепард что-то орал, неразборчиво, перемеживая команды отборной руганью. Серая ободранная толпа тянулась к «песчаным братьям», желая сладкой человечины и еще более сладких человеческих душ. Командор наливался багровым, потихоньку опускаясь на колени. Личинки в яме перекатывались волнами, сильнее подергиваясь от конвульсий заживо съедаемых рейнджеров. Сзади приближался скрежет и затих один из пулеметов. Ведьма двинулась к броневикам. Солнце ослепительно блеснуло на верхней кромке креста, залив золотом несчастного мертвого священника.

Дуайт пинком отправил ближайшего одержимого в сторону, последними патронами прошелся по следующим. Перезарядиться он не успевал. Морриса сзади не было. Щелчки его «шарпа» раздавались слишком далеко. Ну, значит Моррису есть чем заняться. Это хорошо, скучающий напарник тот еще сукин сын и говнюк.

Белое платье ведьмы стало ближе. Та шла к священнику, отрезанному от своих. Ее лица Дуайт не видел, но, срань господня, он верил в улыбку на нем. Торжествующий оскал победительницы.

За спину Дуайт не переживал. Спину ему прикрывал стальной бок «кугуара». А на флангах парни пока еще стреляли.

Крепкая девчонка-мулатка, с серым от пыли лицом вынырнула перед ним. Зрачки полностью закрыли радужку, белки, казалось, лопались от давления проступивших кровяных переплетений. Эта покрылась дьявольским семенем уже мертвой. Горла у нее практически не оказалось. Дуайт ушел в сторону, гулко рассекла воздух дедовская палица мере. Треснуло, брызнуло и отлетело, чуть взмахнув роскошным когда-то кудрявым скальпом. И, не удержавшись, под маской, заорав и взвыв не хуже нападавших, Дуайт высунул язык.

В-а-а-а!!!

Дуайт Оаху, сын, внук, правнук и потомок всех своих предков-арики, начал очередной перу-перу. Танец перед боем, танец, наводящий ужас на врага, пляску смерти, переходящую в саму смерть.

Ка-м-а-тэ-э-э!!!

Новый сукин сын, желавший его крови и несшийся с левой стороны, хрипло рыкнул, протянув руки. Хрустнуло, и обе кисти, крепких кисти поденного рабочего, ставшего отродьем дьявола, улетели в сторону. Тесак Дуайт любил чуть меньше любимой череподробилки из железного дерева, но ухаживал также серьезно. И точил постоянно.

Мере ударила снизу, раздробив лицо неуклюжему подростку, одетому только в драные синие шорты, отбросив назад, сбив с ног старуху без одежды, с болтающимися между сухими мешочками грудей несколькими детскими ручками. Тесак наполовину отрубил голову еще одной девчонке, возможно когда-то дружившей с первой. Головка, даже сейчас милая и красивая, повисла набок, сразу, как сухо лопнули позвонки. Тело, запутавшись в длинных штанинах, завалилось в сторону, не оставляя попыток схватить рейнджера вытянувшимися пальцами с длиннющими черными когтями.

Дуайт всадил тесак старухе, развалив череп до самого носа. Палица яростно взвыла, разрубая воздух и висок бывшему чифу, одному из трех законников Милтона. Рухнув, тот подтолкнул на Дуайта высокого пучеглазого мексиканца, скалившего редкие зубы через густые усы. Половины лица мексиканец уже потерял, адское семя расплавило ее, превратив в запекшийся на костре сыр с потеками. Тесак вошел точно под ребра, протыкая тугой мускулистый мешок, гонявший отравленную черную кровь.

Удар отдался по руке, упруго спружинив в мышцы, даря радость боя и победы. Дуайт закусил нагубник шланга, не замечая, что грызет его, воя в восторге схватки. Кровь стучала в висках, била барабанами, заводила ритмом. Сорвать маску хотелось все сильнее. Маска мешала.

В-а-а-а!!!

Мешала насладиться полностью. Почувствовать кровь врага на лице. Ощутить его смерть. Вдохнуть запах боя, густой и сладкий, резкий и тяжелый запах. Мешала…

Справа вынырнула оскаленная рожа, мало похожая на человеческую. Дуайт ударил локтем, прикрытым щитком, ударил, вминая плоский нос внутрь черепа, отмахнувшись тесаком от никак не желающей умирать полуобезглавленной девки. Нечеловеческая рожа вспухла попаданием, брызнула жижей.. В девчонку влепил очередь подскочивший Вальехо, прикрыл Дуайта, отходящего к броневику. Идти оказалось не близко, целых пять-шесть шагов. Глядя на никак не заканчивающуюся волну, напиравшую на рейнджеров, Дуайт вздрогнул, понимая, что снова сорвался в амок.

И оглянулся, услышав не просто скрежет и треск, нет. За спиной нарастал густой басовитый шелест. Раздвигая остатки домов, вспучивая землю, к отряду тянулись, подрагивая и вцепившись сразу в нескольких братьев, те самые мускулистые оголенные до красного мяса щупальца.

Ведьма уже почти добралась до командора, тонущего в медленно, явно по ее приказу, сжимающихся живых побегах. Уже не улыбаясь, а просто ощерившись в дикой ухмылке, протянула руку к кресту на ближайшем наплечнике. Командор, багровый и задыхающийся, повернул к ней лицо. И изогнул губы в ответной гримасе. Дуайт, увидев замерцавший вокруг него воздух, не успел даже и удивиться.

Кожу маски неожиданно стянуло, щеки и нос защипало морозом. Дуайт отшатнулся к броне, загудевшей и покрывшейся разбегающимися ледяными цветами. Воздух вокруг затвердел, брызнув сверкающими кристаллами, мириадами рассыпающимися вокруг. Ветер пришел чуть позже, собирая алмазное крошево в сотни и тысячи лезвий, чуть зависших и резко качнувшихся к разворачивающимся красным клубками мертвой живой плоти, бушевавших на остатках городишки Мидлтон.

Ведьма закричала, разом посерев, протянула руки к странному и страшному клубку, должному убить отряд людишек, посмевших мешать ей. И не успела ничего сделать.

Прозрачные клинки входили в перекатывающуюся плоть, рассекали ее на тысячи тонких пластинок, кромсали, резали и убивали. И тут же пропадали, растворяемые бьющими фонтанами густой черной жижи. Но свое дело они выполнили. Чудовище умерло. Вместе с ним умер и командор, превратившись в мумию, иссушенную мощью Господа, текшей через него.

Башни броневиков, лязгая, развернулись, уставившись стволами на остатки серой толпы. Ярость проистекала через стволы, превратившись в хлещущий ураган свинца. А ведьме уйти не дали. Моррис, чертов сукин сын, перебил ей колени двумя выстрелами из «шарпа».

– Дуайт? – Шепард подошел к нему, когда тех жителей, что прятались по подвалам несколько дней, помеченных дождем из адского семени, уже пригнали на площадь.

– Да, босс. – Он уже знал, что услышит. Куда больше его занимала сама площадь, покрытая быстро разлагающимися телами. Козлоногий не жалеет своего племени, когда оно подыхает.

– Говорят, сынок, ты снова сорвался?

Шепард, заправив руки за пояс, и выпячивая красивую серебряную бляху, покачивался на каблуках. Чертов сукин франт. Народ Мидлтона, его жалкие остатки, уже поняли, что их ждет и начали вопить. А этому любителю шляп наплевать. Хотя и ему, Дуайту, тоже не особо переживалось за чужие жизни. Закон во времена Бойни жесток. Но это закон.

– Сорвался. Оштрафуешь?

– Нет… – Шепард покачал головой. Маска потешно качнула в такт хоботом. – Отправлю в командорию. На покаяние. Глядишь, тебя, сраного психа, там вылечат.

Дуайт пожал плечами. Насрать. Командория, так командория.

– Умница, сукин ты сын. – Шепард явно хотел сплюнуть Дуайту под ноги. Но маска, маска…

– Босс… – Дуайт посмотрел на Морриса, пинками гнавшего к доскам, наваленным грудой, совсем молоденькую девчонку. Та плакала и не расставалась с каким-то узлом. Возможно, что узел чуть дергался и попискивал. Сраный узел со сраным плачущим бельем. Дуайту очень хотелось еще раз завыть и уйти к предкам, ждущим его на красивой белой лодке, исполняя последнюю хаку, окрашенную в алое. Но… но…

– Что босс?

– Я не знал своей матери. Меня растил дед.

– И?

– И ничего. Мне пора закончить нашу работу.

Некоторые любили аутодафе. Некоторые любили любить жертв аутодафе. Дуайт не любил ни того, ни другого. Тогда Моррис еще спорил с ним по этому поводу. Тогда, в Мидлтоне, они поспорили в последний раз. После того, как Дуайт подошел и прострелил голову молоденькой девчонке и, не глядя, свернул шею пищащему свертку с бельем.

А вот костер для ведьмы и остальных, тех, кто вовремя не донес, кто побоялся гнать в форт, увидев первые семена зла, этот костер Дуайт подпалил с огромным удовольствием.

Полыхая и визжа от боли, ведьма успела проорать проклятия каждому из них. Они не отличались оригинальностью и обещали всем и каждому скорую и жуткую смерть.

Многие и впрямь померли довольно скоро. Но для рейнджеров это не редкость. Каждый раз, зачищая очередную ферму, ранчо, городишко, Дуайт вспоминал несколько вещей:

Силу Господню, убившую и тварей, и командора.

Полыхающую ведьму и ее сиськи, такие красивые до момента, пока огонь не добрался до них.

И молоденькую девчонку со сраным пищащим свертком белья.