Читать книгу #Черновик - Дмитрий Марков - Страница 3
#зависимость
ОглавлениеГлядя на отцовские пьянки, я страшно возненавидел спиртное и дал себе слово никогда не стать пьяницей. В определенном смысле мне это «удалось» – я стал наркоманом.
Первые эксперименты с клеем и травкой происходили у фабричного забора. Впоследствии я прошел тот самый путь, о котором предупреждала социальная реклама Госнаркоконтроля – от баловства до инъекционных наркотиков.
После окончания школы мы тусовались большой компанией в старом заброшенном кинотеатре. Главной там была Наталья, бывшая учительница физкультуры и рядовой сотрудник комитета по делам молодежи. Каким-то невероятным образом ей удалось договориться с администрацией, и нам провели тепло в предбанник здания. Впрочем, сейчас я подозреваю, что это было сделано не из большой заботы о молодежном досуге – поселковым ментам было удобнее локализовать всех подростков в одном месте. Тем не менее Наталья – верный союзник из мира взрослых – всячески старалась пристроить нас в дело и направить энергию в нужное русло. Она помогала с учебой, искала возможность свозить на экскурсии и не устраивала трагедий, когда мы приходили обкуренными или несли несвязную чушь, объевшись галлюциногенных грибов.
Затем был веселый период, когда я попал в дом молодой творческой пары, поселившейся в нашем поселке. Саша и Рита купили огромный недостроенный коттедж, где постоянно обитало множество разного народа – от брянских работяг до столичных музыкантов, – а дорогая студийная техника соседствовала с обмотанными вольфрамовой проволокой кирпичами (дешевый, опасный и не совсем законный способ обогрева помещения большой площади). Туда можно было прийти в любой момент дня и ночи – послушать музыку, почитать, порисовать, поспать и поесть, в конце концов. Я и моя подруга были самыми младшими в этой коммуне: к нам относились с огромным вниманием, заботой и любовью. Наверно, именно тогда я решил связать свою жизнь с творчеством. Вернее, глядя на взрослых и состоявшихся людей, я поверил, что это возможно. К сожалению, спустя некоторое время Сашу убили, Рита продала дом, и все разъехались кто куда.
К 20 годам я успел поучиться в машиностроительном техникуме (устроил отец), вылететь с третьего курса, купить аттестат за 11 классов и подать документы в институт на коммерческое отделение. Не то что бы я планировал учиться: мне просто не хотелось идти в армию, а институт давал отсрочку по сравнительно приемлемым расценкам. Занятия я не посещал, зато всерьез увлекся журналистикой и даже некоторое время был редактором студенческой газеты. За это меня держали аж до третьего курса. Правда, в конце концов я попался на употреблении прямо в ректорате и во избежание скандала по-тихому ушел сам.
После этого я начал бегать от армии. Учитывая отсутствие паспорта и физиономию, попадающую под ориентировки, это было непросто. Снял с товарищем квартиру в другом конце города и устроился продавцом в видеопрокат.
Это было безумное время. Днем мы ни шатко ни валко работали, а вечером закрывали салон проката изнутри, задергивали шторы, сдвигали стеллажи с кассетами к окнам и раскладывали на кассовой стойке «меню». Ночь напролет у нас продолжалась дискотека, после чего ошалевшие и расторможенные мы выходили работать на смену. Я употреблял тогда все, что можно достать, а достать можно было что угодно, кроме разве что особой экзотики. Дважды по нашу душу приезжала скорая, один раз – менты. Разумеется, такое веселье не могло продолжаться вечно – в конце концов кто-то вынес наутро всю кассу. По счастливой случайности я уволился за неделю до этого инцидента.
Несмотря на очевидное, я был убежден, что качественно отличаюсь от товарищей, которые ночами грабили людей у железнодорожного перехода, а с утра искали, кому продать PlayStation сомнительного происхождения. Я сохранял приемлемый социальный облик и старался удержаться от сильного пристрастия, грозившего обернуться потерей контроля и ломкой. Будучи в употреблении, я даже умудрился пройти собеседование и получить место в штате федеральной газеты, где проработал впоследствии четыре года. Честно говоря, я вообще не считал себя наркоманом, а синяки, которые время от времени возникали на тыльной стороне локтя, относил к бытовым недоразумениям.
Иногда на границе сознания возникала мысль, что ничем хорошим такой образ жизни не кончится, и я предпринимал попытки бросить. Получалось не очень. С очередным провалом тревожная мысль смещалась с периферии внимания в центральную зону, пока не заслонила собой все поле зрения. Проще говоря, меня положили мордой в асфальт во время рейда неподалеку от аптечной точки, где мы скупали трамадол. К счастью, у меня в карманах не было ничего, кроме таблеток, и я отделался легким испугом. Тем не менее всерьез напрягся: такие события как нельзя лучше располагают к трезвой оценке собственной жизни.
Я перестал носить с собой что-либо запрещенное и свел к минимуму посещение мест, где был доступ к инъекционным наркотикам. Примерно в тот момент убили моего лучшего друга, и я окончательно уехал из своего подмосковного городка, обосновавшись в столице. От полной трезвости меня отделял последний рубеж – практически каждый день я ел трамадол, без которого к тому времени не мог толком ни спать, ни соображать.
Вскоре препарат запретили к свободной продаже, количество аптек, где им торговали из-под полы, начало стремительно уменьшаться, и это вновь побудило меня к трезвости. В ходе очередной попытки завязать я подумал, что неплохо найти занятие, которое бы отвлекало от тоскливых мыслей и депрессии. Я решил попробовать себя в фотографии. Взял в кредит простую любительскую камеру, несколько книжек и начал снимать. С этого все и началось.
Сейчас я вспоминаю об этом спокойно и даже с некоторой иронией. Но тогда все было намного сложнее. Казалось, что проблема не в наркотиках, а в этой мучительной реальности, которую невозможно вынести в трезвом уме. Ну или в моей неспособности с этой реальностью совладать. Посетители известных групп не случайно представляются «наркоманами» или «зависимыми» даже тогда, когда за спиной долгие годы чистой и трезвой жизни. Зависимость – хроническая и неизлечимая болезнь. Можно не употреблять вещества, но вести себя, как наркоман в каком-то другом деле: продолжать деструктивные отношения, уходить с головой в религию или сгорать на работе. Моим замещением стало творчество, и это, наверно, не самый плохой вариант. До сих пор, спустя вот уже более 10 лет, оно остается для меня единственной отдушиной.
Наркоману всегда мало, всегда хочется еще. Чувство удовлетворения мелькает лишь на том рубеже, за которым полная потеря сознания. Рискну предположить (но не сочтите это за рекомендацию), жажда подобного рода – весьма полезное качество для фотографа. Ты никогда не бываешь доволен результатом, всегда кажется, что можно попробовать еще, попытаться сделать лучше и совершеннее. Чувство постоянной неудовлетворенности – отличный учитель, который заставляет тебя расти над собой, хотя и обрекает на жизнь в постоянной душевной смуте.
Некоторые мои сюжеты представляются зрителям тоскливыми, если не сказать откровенно мрачными. Я же, наоборот, чувствую покой: когда эту тоску удается сформулировать в тексте или фотографии, мне кажется, ее становится меньше внутри меня.