Читать книгу Тень над небесами - Дмитрий Медведев - Страница 8

Словосочетание «осознанное сновидение» Хельмут впервые услышал на позапрошлой неделе в вечернем ток-шоу, сидя в кресле-качалке у телевизора и почесывая за ухом овчарку Берту. Старый человек и старая собака – разве может быть дружба крепче?

Раньше Хельмут и понятия не имел, что его странствия за зыбкой гранью реальности имеют какое-то название. Более того, выходило, что люди со всего света горели идеей «пробуждения» во сне и стремились научиться это делать. Хельмут только удивленно похохатывал – эх, знал бы раньше, начал бы расхаживать по таким вот передачам и пудрить людям мозги, зарабатывая неплохие деньги. Как этому можно научить? Да никак, но порассуждать на умные темы за интересное вознаграждение желающих всегда было в достатке, а особенно сейчас, когда с помощью Интернета любой кретин может стать суперзвездой. Где же вы, покорители космоса и горных вершин, отважные испытатели, исследователи… Вам на смену пришли болваны, вещающие о том и о сем и получающие за это неплохие деньги.

У Хельмута «просыпаться во сне» получалось без каких-либо особых стараний и усилий, естественно и обычно, по малейшему импульсу желания. Он списывал эти удивительные явления сперва на реакцию психики на смерть любимой супруги, а потом, когда неутихающая боль утраты притупилась, на привычку. На странное, необычное хобби, о котором он не распространялся, да и особенно не с кем было поделиться подобным. В конце концов, это было его отдушиной, а не интересной темой для обсуждения. Даже с детьми.

Агата ушла из жизни семь с половиной лет назад, смерть наступила совершенно неожиданно. Для Хельмута эта новость была как снег наголову, он тогда, помнится, наслаждался первыми деньками пенсионной жизни, а Агата должна была присоединиться через полгода.

Конкретную причину трагедии не удалось установить даже на вскрытии. Патологоанатом только разводил руками, виновато бормоча что-то о том, что синдром внезапной смерти время от времени проявляет себя даже у вполне здоровых и счастливых людей – сердце просто отказывается биться, и сознание моментально гаснет, как перегоревшая лампочка. Навсегда.

В сигарете или бутылке Хельмут даже не пытался искать утешения. Он всегда считал эти привычки уделом слабых духом людей – куда лучше быть здоровым и просыпаться с ясной головой, ведь так приятнее жить. Однако сейчас у него порой проскакивали грешные мыслишки о том, что, возможно, алкоголики и наркоманы даже счастливее. У их уродливых жизней имелся смысл, пусть и такой извращенный, а Хельмут со смертью Агаты своего лишился и существовал по инерции, ничего не чувствуя и не о чем не мечтая. Патетично? Возможно, но зато честно. Да, конечно, оставались сын и дочь, но они были уже взрослые, семейные, и к отцу приезжали только на день рождения или Рождество. Между ними уже выросла стена раздельного быта, и каждые держался своей семьи. Семьей Хельмута стала Берта, к потере которой он морально готовил себя каждый день.

Путешествия по миру грез стали для Хельмута истинным спасением, потому как мир реальный сузился до размера его придомового участка, изредка с неохотой расширяясь до заправочной станции и овощной лавки.

Примерно через две недели после смерти жены Хельмут впервые понял, что спит. Огляделся вокруг, удивленно охнул, а затем щелкнул пальцами и переместился из Дюссельдорфа в Исландию, полюбовался марсианскими пейзажами и махнул в заснеженную российскую тайгу, исполненную такой же глухой и прекрасной тоски, как последние годы жизни Хельмута. Эти тусклые осенние рассветы в самом сердце дивного края, лишенного человеческого присутствия, странным образом вдохновляли.

Он «объездил» всю планету, а порой уходил и дальше, иной раз обуреваемый странной тревогой, сдерживающей его от шага за некую условную грань и понуждающей возвращаться. Такие совсем уж диковинные сны после пробуждения почти полностью стирались из памяти, оставляя после себя лишь расплывчатое послевкусие и отголосок непознанного, нездешнего. Хельмут сделал предположение, что так срабатывает некий защитный механизм, встроенный в мозг и уберегающий человека от потери рассудка или, как минимум, от излишней склонности к грезам. Просыпаться ведь тоже нужно.

Оставалась только одна досадная неприятность. Люди в этих снах были ненастоящими. Они то ли относились к окружающим декорациям и изначально не имели свободы воли, то ли спали и не понимали, в отличие от наблюдавшего за ними странника, что видят сон. У некоторых из них даже отсутствовали лица.

Как-то раз Хельмут увидел на улице Парижа женщину, со спины похожую на Агату – та же легкая очаровательная сутулость, те же странные, немного неуклюжие помахивания правой рукой в ритм шагов.

Он бежал сквозь толпу, цепляясь взглядом за покачивающуюся белую сумочку и оттаптывая всем ноги под возмущенные возгласы виртуальных прохожих, пока не догнал и не положил руку ей на плечо. Она остановилась и встала по стойке смирно. Ошеломленный Хельмут, уже подозревая неладное, медленно обошел женщину по кругу. Лицо ее представляло собой бледный однотонный овал с зияющими чернотой провалами вместо глаз. Эти «дыры» вели туда, куда никто из живущих в нашем мире точно не хотел бы попасть.

Хельмут в испуге отпрянул и, кажется, сразу же проснулся. В дальнейшем он встретил еще несколько подобных персонажей, но уже не обращал на них большого внимания, просто держался подальше. Их роль в снах так и осталась для него не совсем ясной, они ни за кем не охотились и никого не преследовали, просто шли из пункта А в пункт Б, после чего их след терялся.

Нетрудно догадаться, кого искал Хельмут эти долгие семь лет. Он перепробовал все на свете – по нескольку ночей кряду проводил в местах, памятных для них с Агатой. Он ждал ее в парке, где у них состоялось первое свидание, в номере греческого отеля, еще хранящим незабываемую атмосферу их медового месяца, в их первой квартире, маленькой, бедной, но уютной, приобретенной на собственные деньги. Он даже возвращался в прошлое и заглядывал к жене домой, но родители Агаты не узнавали пришельца, однотипно отвечая на сыпавшиеся из Хельмута вопросы, как запрограммированные боты в компьютерной игре. Один раз Хельмут даже встретил себя молодого. Это случилось внезапно, и он испугался и впал в ступор, позволив юному двойнику спокойно уйти вверх по улице и скрыться в потоке прохожих. Хорошо, что хоть у этого персонажа лицо оказалось на месте и ничем жутким не выделялось.

Это может показаться странным, но за все семь лет бесплодных попыток Хельмут не переставал верить. Видимо, только эта вера и питала его, наполняла жизнь хоть какой-то целью. И этой ночью его упорство было вознаграждено.

Как только пелена сна мягко отсекла суету реального мира, Хельмут очутился в том самом парке, где уже прошли многие часы и дни тоскливых ожиданий. Еще не успев толком оглядеться, он понял, почему попал сюда, хоть и не собирался навещать парк этой ночью, намереваясь открыть какой-нибудь новый мир.

В парке что-то изменилось. Ее еще нет, а картонные люди, имитирующие жизнь на аллеях и лавочках, выглядят совсем как настоящие, потому что Хельмут ощущает присутствие живой души. Родной души, и ее живое трепетание передается всей этой окружающей бутафории, наполняет ее, придавая теплые естественные цвета и размазывая их по унылой пастели.

А вот и Агата. Совсем молодая, в своем красном плащике, накинутом на легкое и тонкое бежевое платье. Да ей ведь двадцать три, они знакомы каких-то две недели, этот день никогда не сотрется из памяти, эта прогулка… Хельмут обомлел, не в состоянии оторваться от созерцания своей возлюбленной, невозмутимо идущей легкой походкой ему навстречу. Ее глаза… Они и перед самой смертью были точно такими же, они совсем не старели, а ведь она много работала за компьютером в этой своей бухгалтерии. Блеск голубых льдинок был обжигающе-холодным и проницательным, но при этом не вызывал никакого отторжения. Напротив, в контрасте с обезоруживающей улыбкой на очаровательном личике вчерашней студентки он превращал Агату в ангела во плоти, а холод навевал только одну ассоциацию – чистота.

– Хельмут!

Когда между ними осталось лишь несколько шагов, Агата подбежала и крепко обняла мужа, одновременно и бывшего, и будущего. Это была она. Да, это была прелестная Агата, самая любимая, все это время жившая в сердце старика Хельмута. В лицо бросился знакомый запах ее духов, такой сладкий, почти приторный, но невероятным образом подходивший ей. А волосы Агаты, светлые и мягкие, всегда небрежно рассыпанные по плечам. Как же этого не хватало!

Хельмут с трудом поднял свои руки, удивленно отмечая отсутствие морщин на тыльной стороне ладоней, и сперва несмело, а потом крепко обнял супругу в ответ. Из глаз градом хлынули горячие слезы, полные невыраженной боли, тоски и обиды. Ну почему, почему она оставила его, даже не дав попрощаться? И почему пришла только сейчас?

– Дорогой, возьми себя в руки, – прошептала Агата на ухо и нежно поцеловала Хельмута в мокрую щеку.

– М-м… Агата, – севшим голосом просипел помолодевший на сорок лет Хельмут, горечь стискивала горло, и каждое слово приходилось с усилием проталкивать сквозь тугой заслон.

– Я знаю, что ты хочешь спросить. Знаю. Но я пришла сюда не за этим. Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что мы встретимся, раньше или позже. Ты давно это понял, разве нет?

Агата взяла перекошенное от рыданий лицо Хельмута в свои изящные руки, подняла и заглянула ему в глаза. Висящие в ушах девушки посверкивающие серебром сережки синхронно качнулись. Хельмут все не мог остановиться, в груди все колыхалось, а скорая неизбежная разлука казалась страшнее пытки уже сейчас, так что будет потом?

– Прошу тебя, дорогой, успокойся. У нас с тобой мало времени, и нужно использовать его с умом, – Агата поняла, что уговоры не действуют, и вдруг гаркнула. – Тихо!

Слезы вдруг кончились, как будто запасы жидкости в организме враз иссякли. Ранний вечер вокруг резко сменился ранним же сумеречным утром, а парк уступил место недавно постриженной лужайке перед домом Хельмута.

– Почему мы здесь, Агата? Почему мы дома? Я хочу назад, в парк…

– Отсюда тебе будет ближе вернуться, – жена подарила теплую улыбку.

– Что… – перебил было Хельмут, но наткнулся на резко нахмурившееся лицо Агаты и замолчал, а она горячо зашептала ему на ухо.

– А ну-ка попробуй, ощути то, что чувствую я! Гроза близится, не так ли?

– Да, – изумленно выдохнул Хельмут. – Но как, откуда, почему я знаю это?

– Некоторые ответы не требуют вопросов. К тому же, Хельмут, это еще не все. Ты больше не должен искать меня, не делай этого, ясно? Ты тратишь время впустую, пойми же! Ищи человека, вот этого человека, он поможет тебе найти меня, сам ты не сможешь. Разве только испортишь все.

Агата показала рукой на дорогу. Там, в аккуратно припаркованном вдоль бордюра серебристом кабриолете, невесть откуда взявшемся, сидел темноволосый молодой человек. Он дремал, навалив затылок на мягкую подушку, а руки покоились на руле. И чего это он встал напротив дома Хельмута? Не похоже, чтобы они были знакомы.

– Кто это?

– Он – твой спасательный круг. Если ты хочешь встретиться со мной, Хельмут, ты должен жить, во что бы то ни стало, и искать его. Нужно бороться. Если сдашься, покоришься – наша встреча снова будет отложена. Прошу тебя, не опускай рук, береги себя и свою жизнь. Защищай себя так, как только можешь.

– Хорошо, Агата, но…

– Нет времени, тебе пора просыпаться. Не удивляйся ничему и не бойся, Хельмут. Этот человек – он вытащит тебя из передряги и проводит ко мне. И он тоже будет тебя искать. Если ты сам его не отыщешь, то хотя бы не препятствуй его поискам, просто откройся, жди и не тревожься. Пусть пройдет день, два, даже неделя – жди его. И ищи, насколько можешь!

– Я понял, я…

– Нет-нет, помолчи. Ступай, Хельмут. Иначе будет поздно. Скорее, ну же!

Агата указала рукой на входную дверь их дома.

– Идти домой? Сейчас?

– Да, иди, прошу тебя!

– Но…

Агата быстро прижалась губами к щеке Хельмута и, не дав сказать и слова, развернула на сто восемьдесят градусов и крепко толкнула вперед. Хельмут врезался в бордовую металлическую дверь, безуспешно толкнул ее, поймал себя на мысли, что она вообще-то открывается наружу и проснулся.

Берта лежала рядом с постелью, прильнув массивным телом к полу и зловеще рыча. Что это еще такое? Неужто возле дома расхаживает грабитель? А может, просто толпа подростков слоняется по окрестностям после ночи в клубе? Но ведь в Хольцхайме нет никаких ночных заведений.

Вид из окна тоже не давал никаких ответов. Молочные щупальца тумана неторопливо наползали на ограду двора, наслаждаясь последними предрассветными минутами – вот-вот солнце разгонит их, рассеет в утренней прохладе.