Читать книгу Место действия – Земля - Дмитрий Меренков - Страница 4

Год спустя Марк был уже другим. Он не изменил себе, но изменил себя. Из государственного служащего превратился в самостоятельную бизнес-единицу. Наступила новая жизнь. Появились деловые партнёры вместо друзей, научился рисковать, не брезговать торговлей по мелочам. Хотел открыть консультативную фирму по вопросам экспорта, благо опыта хватало, плюс английский свободно – вовремя понял – в России за умные советы побить могут, платить – нет. Но вот, наконец то – первая поездка за границу в новом амплуа. В Польшу.

Многогранный поляк Михаил Огинский в 1794 году написал дивный полонез «Прощание с Польшей», сотворив этой стране мировую известность. Композитор Шопен позднее покорял Полонезами приютивший представителя польской публики Париж, прославляя патриотическими произведениями прекрасную Польшу. Истоки полонезов восходят к танцу, блиставшему в шляхетской Польше. Танец стал символом Польши, её истории, её народа. Взятая в историческом, героическом аспекте музыкальная тема получила воплощение в многоликих образах полонеза.

Варшава. Старый город. Creative Commons

Неожиданной оказалась трактовка танца в форме поезда «Москва – Варшава», названным «Полонез», в переводе с французского «Польский». Свойственная полякам и полькам внутренняя противоречивость утаивает автора названия поезда, но они гордились обоими композиторами. И поездом, как символом польско – российской дружбы.

В 1994 году обшарпанным поездом уже не гордились. Как и дружбой. Двое мужчин на ступеньках Белорусского вокзала не замечали прекрасное январское утро 1994-го, ещё меньше их занимало музыкальное прошлое фирменного поезда. Жестокий век, стремление идти с ним в ногу концентрировало внимание на проблеме насущной и первостепенной. Таковой было отсутствие билетов на «Полонез» и когда подошёл третий «путешественник», возмущение судьбой выплеснулось на него.

– Валера, где ты бегаешь, семь гробов в центр мирового равновесия, тут живая женщина билеты предлагала, уже три раза продала, холера ясно – Николай в минуты волнения выражался изысканно. Он и выглядел как посторонний на присыпанных грязно-мокрым снегом ступеньках, даже не курил. В новенькой дублёнке с пришитым к обшлагу левого рукава беленьким матерчатым ценником, огромной шапке из лисьего меха и фирменным портфелем-дипломатом в руке легко сошёл бы за нового русского в международном аэропорту Домодедово. Из тех, в метро не ходячих. Этикетка на его рукаве была в Условных Единицах-Долларах США, намалёвана ярко, как кошачий глаз в ночном лесу.

Белорусский вокзал. Яндекс-картинки

– Ты хоть бы ценник с рукава спорол, за границу едем – парировал Валера. По одежке его можно было принять за бандита: вязанная черная шапочка на затылке; черная кожаная куртка-косуха; правда, вместо штанов с лампасами «Адидас», на нём были джинсы. Целостность образа нарушал и «дипломат» – близнец портфеля Николая.

– Курица не птица, Варшава – не заграница. Там понтов тоже хватает. Пошли ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ с билетами – последнее слово, как всегда, осталось за Марком, и компания двинулась к кассам международных поездов.

Примечание. Любому вокзальному зеваке троица показалась бы закадычными друзьями (ходило выражение «залить за кадык», которое означало «выпивать». С «закадычным» товарищем хорошо и весело в каком-нибудь демократичном баре. Интересно, что кадык (тюрк. группа языков) есть только у мужчин, поэтому «закадычных» подруг в природе не бывает.

Обычно первое впечатление обманчиво, более внимательное рассмотрение более полное, но истину не увидеть даже в бинокль. Зрение дает представление только о форме, а для познания содержания мировой фольклор рекомендует совместное поедание соли, пудами… Вряд ли трое мужчин съели вместе хотя бы кило соли, да кто её будет есть. Однако, было очевидно, знакомы они не первый день.

Ограничиваясь формой, визуальный анализ показывал преобладание общих интересов над личными, что делало троицу командой. Они двигались согласованно, внушая встречным желание уступить дорогу или вообще оказаться в другом месте. Первым, рассекая вокзальную публику, шел Николай Владимирович Макаров, в тридцать лет директор магазина на Яме (ул. Тверская-Ямская, Москва). В сорок – лицо без определенных занятий, свободный художник—коммерсант. Рассорила с торговой мафией принципиальная позиция: было ваше, стало моё. Хотел свой же магазин приватизировать в одиночку. Уцелел, поскольку дружил с Марком. С детства.

Марк Николаевич Мельников к сорока военной выправки не утратил, известен был как «отставник» со связями. Мог позвонить какому-то Сашке или Петровичу – через пятнадцать минут (в пределах МКАД) появлялись бойцы в масках или угрозыск с открытыми, честными лицами, обещающими неприятности. На выбор.

Валера (Иванников сын Петра) организовал и финансировал поездку в Польшу. С Николаем он был знаком ещё до отсидки за фарцовку (?) и нашел его после, в девяносто третьем, предложил деньги для торговых операций.