Читать книгу Так было, так будет. Книга 1 - Дмитрий Меренков - Страница 9
Знакомство
Плацдарм
ОглавлениеЛукошкин исполнял приказ захватить и удержать плацдарм на берегу Днепра. С верой и смекалкой. Как многие поколения воинов его рода-племени. Верил, что победит и внушал уверенность бойцам. Группу отобрал из добровольцев, каждый из бойцов знал «свой манёвр». Присели командиры «на дорожку», покурили, и ушли в холодную мглистую ночь 26 сентября 1943 года. К Днепру. Там уже снимала маскировку с «плавающих средств» десантная группа, занимали позиции миномётчики, устанавливали «станкачи» пулемётчики. Готовилось огневое прикрытие десанта. Подальше от плеска волн занимала позиции полковая артиллерия. На берегу собрали всех, кто мог огнём поддержать десантников. К утру комдив обещал авиацию. Если Лукошкин продержится до рассвета.
Было холодно и туманно. Чёрная, маслянистая на вид, вода, как будто выплеснулась из преисподней. Даже мысль потрогать её по- девчачьи пальчиком вызывала мурашки и шевеление стриженных на армейский манер волос. Впрочем, десантники выглядели не менее пугающими. Люди боятся сумасшедших, и правильно делают. А разве нормальный человек будет раздеваться догола на свежем воздухе? А потом без визга и ругани полезет в эту жуткую грязную жидкость толкать лодку? Но самым странным у этих людей были огромные головы. Ещё бы, солдатскими ремнями на стриженных головах крепились узлы со всем, чем они владели на Земле. Даже кирзовые сапоги. Места в баркасе занимали по номерам, как в театре с билетёршей. Важно было не допустить крен или дифферент. По плану, баркас грузился до кромки бортов, что существенно снижало видимое вражеским пулемётчикам сечение. На случай большого волнения от разрывов снарядов предусматривалась экстренная эвакуация прыжком за борт. В таком безлюдном варианте мореходность судна возрастала, чего не скажешь о пассажирах. Впрочем, двое загребных не имели права прыгать за борт. Копируя движение и правила баркаса шла следом-слева лодка с казачьими разведчиками. Похожие на призраки беззвучьем и расплывчатыми в тумане силуэтами, плавсредства неуклонно приближались к правому берегу. Скрытность обеспечивали туман и ответственность бойцов. С величайшим тщанием опускались в воду лопасти вёсел, во все глаза таращился рулевой, мёрзли, не шевелясь, бойцы. И ещё здорово помог случай.
Немцам, как всегда, не хватало пехоты. Данный участок обороны занимала «Крылатая пехота» Геринга. Собранная «Толстяком» из авиационных специалистов, списанных подразделениями люфтваффе как излишки. Экзотическое воинское соединение, начинавшееся с охранного подразделения, превратилось, для начала, в зенитно-артиллерийскую часть, затем добавилась полевая артиллерия и парашютисты, а в итоге получилось танковое соединение – такой пример всего один в истории военного «искусства». Уникальное произведение «Толстяка», основанное на желании Геринга выслужиться перед фюрером.
(ЗС). Разве что-то похожее – современные украинские батальоны: «Азов»; «Днепр»?
Картинка 3.Командир «крылатых пехотинцев» испугался оползней обрывистого берега и окопы располагались метрах в десяти от края. Под обрывом образовалась мёртвая зона. Часовой- наблюдатель заметил вынырнувший из тумана баркас и выстрелил красной ракетой. Дежурный миномётный расчёт выделил сигнал, но баркас уже не увидел и принял идущую в кильватере лодку за источник беспокойства. Казачья лодка не успела войти в мёртвую зону. Третья выпущенная хорошо пристрелянным аппаратом мина попала в лодку. За какую-то долю секунды до взрыва лейтенант Кочубей, сидевший на корме с рулевым веслом, сообразил – это «вилка»! Кувыркнулся в воду, изобразив заднее сальто. Лукошкин этого не видел, при первых разрывах рявкнул «За борт!»
Через минуту —другую часовой-наблюдатель «крылатых» узрел выросших из-под земли голых людей с большими головами, закричал, как кричит смертельно раненный заяц. Страшней этого крика в средней полосе России, да и Украины, нет. В окопе первой линии сослуживцы крикуна проснулись, объятые ужасом. Ненадолго. Голые люди стреляли без промаха, и эрзац пехота уснула уже навсегда. Миномётчики побежали к землянке своей батареи, откуда уже выскакивали в кальсонах и босиком их камрады. В суматохе этого незадавшегося утра миномётчики были встречены «дружественным огнём» и погибли.
Грамотно построить атаку взвода – группа Лукошкина числом была меньше – не менее сложно, чем атаку роты. Лейтенант, после высадки и волочения баркаса по песчаному пляжику, рванул к ведущей на верх обрыва промоине. За ним помчалась толпа «большеголовых». На четвереньках, с поклажей на головах и автоматами в руках, бойцы цеплялись за вытарчивавшие из глины корни растений, неровности почвы, и, одним духом оказались на обширной поляне, прорезанной двумя линиями окопов. Вот когда пригодились присвоенные при посадке в баркас номера! Чётные рассыпались цепью влево, не чётные – вправо. Командир повёл правый фланг, сержант Пеночкин – левый. Перепрыгивая первую траншею с перебитой дежурной сменой, помчались ко второй. Босыми ногами по холодной, покрытой жухлой травой земле, задыхаясь от непомерных усилий, достигли этой длинной, извилистой канавы с перепуганными немцами. Ярость полыхала над полем боя шириной едва ли 70 метров, испепелял её огонь способность врага сопротивляться. Шли в атаку голые бойцы Лукошкина, реял над «большеголовыми» дух победителей многих и многих войн. Немцы побежали. Выскакивали из траншеи в белом нательном белье, босиком, пытались обмануть смерть. Получилось не у всех.
Десантники постреляли вдогонку, и занялись собой. Невозможно представить себе всю гамму чувств, которую испытывает боец, идущий в атаку голышом! Даже стиранные-перестиранные кальсоны с завязками у щиколоток кажутся непроницаемой бронёй. А уж натянув хэбэ и накрутив портянки, воин как бы доспехом бряцает. Наступила «оперативная пауза», то есть время, когда воюющие стороны пытаются понять, что произошло и как быть.
Картинка 4. Десантники вернулись к привычному облику солдат «на передке»: гимнастёрка и штаны х/б, ремень с пряжкой, сапоги. Назначенные заранее бойцы разгружали баркас, связист уговаривал телефон не молчать, кто-то осматривал трофеи, собирал оружие и фляги убитых немцев. В только что занятых окопах второй линии ещё висел дым от разрывов гранат, но бойцы уже переставляли треногу МГ 34 для отражения предсказуемой контратаки. Расчёты дегтярёвских ручников оборудовали позиции на флангах. Лукошкин в атаке почти не участвовал, добежал до первого блиндажа, оделся, и заканчивал возню с тесными (хромовыми!) сапогами, когда услышал со стороны реки крик: «Лейтенант! Лейтенант!» Мелькнуло – это ко мне, других лейтенантов тут нет! И тут же обожгло – Казак! Сиганул с обрыва, три огромных скачка вниз по осыпавшемуся песчаному склону, и, с разбегу, в воду. Пока летел с высоты, заметил барахтавшуюся фигуру, недалеко от берега. Поспел вовремя, пришлось даже нырнуть, догоняя утопающего. За волосы выволок безжизненное тело на песок, дальше подхватили бойцы, уложили в немецком блиндаже на деревянные нары. Мокрый до нитки Лукошкин сел рядом. Сил не осталось. Из-за прикрытой двери послышались крики, потом зарокотал МГ, ему вторили оба ручника. Из-за Днепра била полковая артиллерия. Снаряды летели над головами защитников плацдарма.
Для новобранца страх ожидания «своего» снаряда вызывает сумасшедшее напряжение мышц, когда волосы дыбом. Ветераны от подобных страхов избавлены. Знают, свой снаряд не услышишь. Те, что свистят и воют, летят мимо. У бывалых больше времени, чтобы избежать реальной опасности. Поэтому среди «Лукошкинцев» потерь пока не было.
Звуки выстрелов пробудили жажду деятельности, но из блиндажа Лукошкин не вышел, доверял бойцам. Снял мокрую одёжку, развесил на верёвке, протянутой из угла в угол. Сапоги примостил к растопленной, ещё прежними хозяевами, печке-буржуйке. Нашёл на столике, тоже из снарядных ящиков, только немецких, свою полевую сумку. Вынул трофейную плоскую фляжку, глотнул сам и повернулся к нарам. Казак не шевелился, возможно – не дышал. Однако, сделанный из фляги глоток убедил лейтенанта Лукошкина в целебности метода лечения замёрзнувшего утопленника. Смело сжав пальцами левой руки щёки пациента, доктор-любитель заставил рот приоткрыться, и влил туда жидкость из фляги. Эффект превзошёл ожидания. Намного! Безжизненное прежде мокрое тело встрепенулось, закашлялось, распахнуло веки так, что выглянула казачья душа. Узрела кривляющуюся физиономию с пшеничного цвета усиками, вознамерилась по этой роже «съездить от души». Увернулся Лукошкин от ещё немощного взмаха, зашёлся хохотом. Казак сел, свесив ноги, но вставать не спешил. Возвращался в реальность бытия, а путь с того света не близкий.
С ужасом воспринял первое пробудившееся желание, организм требовал разрядки. В мировой литературе это называется «положение хуже губернаторского». Известный анекдот. Но рассказывать его времени не было, проскрипел нехорошим голосом «Сортир». Лукошкин серьёзность момента оценил и подсказал:
– Налево по траншее, воняло подходяще, метров двадцать!
В призрачном свете коптилки метнулось к двери блиндажа белое тело, сопровождаемое хохотом такого же голого Лукошкина.
Казак добежал! И ещё раз подивился обстоятельности немцев. Откопанный в сторону реки траншейный тупичок перегораживала доска, на которую полагалось садиться, продукты жизнедеятельность сползали по склону к воде. Седок от траншеи отгораживался плащ-палаткой, с другой стороны – показывал миру задницу. Было в этом что-то истинно немецкое!
Впрочем, через пяток минут Кочубей уже был в блиндаже, застал Лукошкина ползающим под нарами с коптилкой в руке. Использовал свой шанс повеселиться:
– Совесть потеряли, товарищ лейтенант? Над естественными человеческими стремлениями потешаться изволите?
– Это из Шекспира? —отозвался из-под нар Лукошкин. Только у него такие страсти.
– Нет, Бомарше! Сверкнул эрудицией казак. Соната №5.
Хохочущий Лукошкин выволок из-под нар пару сапог: – Меряй!
Оба уселись на нары.
Распахнулась фанерная дверь и влетел сержант Пеночкин. Со свету не разобравшись, выкрикнул:
– Отбили гадов!!! Нескоро полезут.
– Почему так думаешь? Рассеяно спросил голый Лукошкин.
– Вы одеялко возьмите – посоветовал сержант. И схлопотал ответ на дружеский совет. Вернулся в реальность лейтенант Лукошкин. Гаркнул так, что все забыли, командир то голый: «Доложите по форме!»
Пеночкин изложил своё видение происходящего. Выходило, штурм немецких позиций ихний командир проспал в каком-то другом месте, вернулся, решил отбить окопы своими силами, чтобы не докладывать «на верх». Бросил в атаку всех поваров и ездовых (Как они бежали обратно! Вы бы видели). Положил уйму народу (десяток валяется на нейтралке) сейчас подкреплений ждёт. Дверь распахнулась снова.
– Сержант Кривенко. Разрешите? Противник атаковал с тыла, по пляжу. Огневая поддержка с нашего берега атаку отбила, мне и стрелять не пришлось.
– Теперь этот берег тоже наш. Молодцы. Обед организуйте. Повернувшись к молчавшему казаку:
– Оживай, нам теперь спокойно сушиться можно. Мои орлы самостоятельные. Им командир только для представительства нужен.
– А мои где? Неужели никто не выплыл? Повисшая тишина заморозила ситуацию. Всё замерло, не желая отвечать на простой вопрос. Тишина в блиндаже длилась секунды, положенный ритуал не был выдержан. «Минута молчания» ещё не закончилась, а казак, оправдываясь за риторический вопрос, уже задал другой.
– Ты чем меня опоил?
И все сразу загомонили: коньячный спирт, трофейный, качественный. Лишь бы не отвечать на вопрос первый. Однако сержанты не ограничились шутками, а сбежали. Они сами не утонули, а товарищей не уберегли. Неосознанное и необоснованное чувство вины. Фронтовая психология.