Читать книгу Энциклопедия русской идеи. Сказки ЕАЭС и ФСБ. Том первый - Дмитрий Михайлович Леонтьев - Страница 8

В ресторане с прекрасным видом на Кремль под названием «Доктор Живаго» сидели Алексей Завальный и Дмитрий Дыков. Оппозиционер Алексей был одет в строгую серую рубашку с белой лентой на груди. Его собеседник имел на себе демократичный жилет с большим количеством карманов и смотрел на коллегу выпученными от природы глазами. Разговор между ними шел о политике.

– Точно тебе говорю, Дим, я сам видел. Ночью они вышли из Троицких, Спасских и Боровицких ворот. Несколько сотен тысяч. Огромная толпа. Все спали, а я следил. Потом они разъехались по стране. В Сибирь, на Урал, в Калининградскую область – по всем регионам разошлись. Смешались с людьми, поселились в обычных квартирах, на работу устроились. Теперь от простых граждан их не отличишь. Один такой путиноид зомбирует сотни, тысячи людей. Думаешь, откуда эта цифра – 85 процентов поддержки? Когда их только по телеку показывали, можно было крикнуть, что ящик врет, а теперь они повсюду, не удивлюсь, если за соседним столом.

Алексей провел взглядом по ресторану. Рядом сидел мужчина, чье лицо было закрыто газетой «Коммерсант» с портретом Березовского на первой полосе. Оппозиционер не обратил на него внимания и продолжил:

– Гребаный режим. Все у нас отняли. Даже мат. Даже секс! Что в Советском Союзе, что в России ни самого секса, ни даже слова такого не было и нет, – Завальный закончил тираду, наколол вилкой кусок сырника, обмакнул его в сметану и положил в рот. В такие моменты обычный евразиец радуется, потому что сырник вкусный, но Алексей выражал на лице усталость и отвращение.

– Слово «секс» у нас есть, – лениво отвечал ему Дыков, запрокинув голову тем особым образом, который присущ людям с жирным вторым подбородком. – Только оно скрыто. Они ведь все от народа прячут.

– В смысле? – удивился Завальный.

– Удовольствие, – сказал литератор. – Вот где закопан секс. Уд ведь это член.

– Мужской член – это срамной уд, – послышался голос человека, прикрывавшегося газетой. – Не надо путать. Слово «удовольствие» говорит обо всех «уделах» тела, а не об одном хере, как вы думаете.

Дыков хотел было спросить незнакомца, кто он? Но из-за спины литератора раздался голос другого посетителя:

– Зачем искать черную кошку там, где ее никогда не было? Спрятали секс? Я вас умоляю, столь архисложные операции ради таких, как вы, не проворачивают. В слове «удовольствие» «уд» это не тайник, а перст, и указывает он, что в любом наслаждении, практикуемом русскими, всегда есть телесная страсть.

Дыков презрительно оглядел говорящего, оценил его модный прикид и открыл было рот, чтобы ответить, как подошел официант, дежуривший неподалеку.

– Я вам по опыту скажу. У европейца двадцать лет на завтрак одно и тоже, а в России каждый день что-то новое. Если пища нашего человека не возбуждает, он есть не будет, – сказал официант. Лица Завального и Дыкова после этих слов перекосило так, что они стали похожи на сгустки боли.

– Если рассматривать уд как мужской член, то мы скорее придем не к сексу, а к процессу проникновения. Удовольствие от любого действия, будь то даже повседневное общение, у россиян возникает только при достаточной глубине. Нашим людям не интересно ничего поверхностное, все эти бездуховные гаджеты, Голливуд, фондовая биржа. Вот о чем говорит слово «удовольствие», – продолжил тип с газетой. Литератор и оппозиционер не выдержали, встали и пошли на выход.

– Я говорил, путиноиды, они повсюду, – прошипел Алексей на ухо Дмитрию.

Когда дверь за ними закрылась, посетитель в модном прикиде подошел к официанту, замершему в неестественной позе, и помахал рукой перед его застывшими глазами.

– Похоже у «Таволги» аккумулятор сел, – сказал он. Стараясь не привлекать внимание публики, случайные посетители «Доктора Живаго» – сотрудники ФСБ майор Эдуард Теркин и лейтенант Андрей Кириллов – отвели робота в подсобку в подвал гостиницы «Националь». Поставив секретное изделие на зарядку, они заварили себе по стакану чая и сели перед мониторами наблюдать за обстановкой в залах ресторана.

– Когда их только разрабатывали, я, честно говоря, в перспективы не верил, – сказал майор, с уважением глядя на официанта. – От живого невозможно отличить! Все-таки Новосибирск – это школа. Правда, аккумулятор ни к черту.

Наблюдая за однообразной картинкой на мониторах, его коллега Кириллов постепенно начал клевать носом и через десять минут заснул. Во сне он видел место беззаботное, где гуляет важно, словно граф, очень длинношеее животное под чудным названием «жираф». Разбудил его голос Теркина:

– Андрей, подъем, Альбец пришла с Зендеровичем.

Кириллов взмолился:

– Товарищ майор, меня от этих упырей выворачивает! Я даже к Мокаревичу выйду, но только не к ним.

Теркин негромко запел:

– Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд, как будто не видна. Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет, значит, с ними нам вести незримый бой. Так назначено судьбой для нас с тобой – служба дни и ночи.

Лейтенант встал, снял официанта с зарядки, взял его под руку и отправился на службу.