Читать книгу Тайна одной саламандры, или Salamandridae - Дмитрий Миропольский - Страница 6

Без малого неделю путешественники утюжили Сиамский залив между большими и малыми островами архипелага Чанг и вдоль побережья: на северо-запад мимо человеческого муравейника Паттайи, почти до устья реки Чау-Пхрая, на которой выше по течению стоит Бангкок, – и на юго-восток до границы с Камбоджей.

Яхта доставляла их в рыбацкие деревни – не парадные, для туристов, а настоящие. Там компаньоны прикасались к таким же настоящим, а не декоративным буддийским святыням. В море под умелым руководством Леклерка сами ловили рыбу. Ночевали на яхте. Загорали на необитаемых пляжах, когда позволяла погода, или медитировали под шелест дождя по стёклам яхтенной террасы, глядя на море…

Словом, это был настоящий отдых с полным отключением от привычной жизни. Отдых для всех, кроме Одинцова. Он продолжал крутить в голове давешний разговор с Дефоржем. Две недели назад француз и его британские коллеги после опаснейшей операции со стрельбой и человеческими жертвами велели беспокойной четвёрке немедленно покинуть Лондон. Теперь Дефорж не верил, что компания Одинцова оказалась в Таиланде случайно…

…а зря, потому что из Англии они улетели в Израиль. Там Ева объявила, что беременна, и прошла обследование в перинатальном центре, пока Одинцов и Мунин занимались накопившимися делами. Сверх медицинских рекомендаций врачи посоветовали Еве в ближайшее время хорошенько отдохнуть и набраться сил. Всё же первые роды в тридцать восемь лет – не шутка. А вообще говоря, после пережитого в Кёльне и особенно в Лондоне отдохнуть не мешало всем.

Мунин тоже побывал в клинике: ему сделали операцию и выправили зрение. На радостях он предложил воспользоваться многообразием израильского климата и махнуть на самый север страны, где склоны горы Хермон укрыты снегом и круглый год катаются лыжники.

Эту мысль отвергли Ева с Кларой.

– В горах скучно и моря нет, – дружно сказали они, – а мы хотим купаться.

Белокожая Клара вдобавок мечтала позагорать, и не в Тель-Авиве, а на курорте – например, в Эйлате на самом юге Израиля. Бронзовая Ева опять возразила, но дело было не в загаре. Ей нравилось раз в три-четыре месяца перебираться с места на место – для отдыха и по работе. А врачи пообещали вскоре запереть её на полгода в четырёх стенах.

– Я ещё до родов с ума сойду, – жаловалась Ева, – и потом неизвестно сколько ждать, когда разрешат ездить с ребёнком. Давайте двинем куда-нибудь подальше, пока мне можно!

Денежные дела компаньоны привели в порядок, мир лежал у ног, оставалось выбрать направление. Они остереглись лететь в Европу: недавние подвиги могли выйти боком. Россия и Северная Америка отпадали по схожим причинам. Одинцов предложил отправиться в Южную Америку – его не послушали. С Новой Зеландией и Австралией было решено не рисковать из-за причастности к гибели одного из лидеров тамошнего преступного мира. Африку забраковала Клара. Её родители-медики регулярно ездили на Чёрный континент с гуманитарными миссиями и при любой возможности таскали за собой дочку.

– Что-то больше не хочется, – призналась Клара.

О Таиланде заговорили, перебирая страны Азии.

– Туда зимой надо ехать, а не в сезон дождей, – напомнил Одинцов.

– В Таиланде другие дожди, – отмахнулась Ева, – не американские и не европейские. Подумаешь, поморосит немного! Зато не сухо и не слишком жарко.

Клара и Мунин поддержали Еву цитатами с туристических сайтов: Таиланд – это нежное море, ласковое солнце, горы фруктов, неповторимая экзотика… Вдобавок Мунин, который впервые оказался за границей всего месяц назад, произнёс восторженную речь об азиатских исторических и культурных ценностях. В конце концов Одинцову пришлось подчиниться воле большинства.

– Мы ещё Антарктиду забыли, – пробурчал он, когда решение было принято. – А её, между прочим, открыли русские двести лет назад. Вот уж где и не жарко, и океан под боком! Если нас так интересуют история и культура, можем прокатиться по местам военно-морской славы…

Дефорж сомневался напрасно. Компаньоны выбрали Таиланд без всякого умысла, хотя между отлётом из Лондона и приземлением в Бангкоке действительно прошло всего две недели.

Рассказывать Еве, Мунину и Кларе о предложении француза Одинцов не спешил. Само собой, компания будет негодовать из-за того, что он без спроса ответил за всех сразу. Наверняка все трое потребуют нового свидания с Дефоржем. А хитрый француз при встрече напомнит, как спас им жизнь, и попросит о дружеской помощи в частном расследовании.

С Одинцовым этот номер не прошёл, но с остальными пройдёт запросто. Дефорж станет упирать на элементарную человеческую благодарность, исполнит гимн обширной эрудиции и фантастической памяти Мунина, наговорит комплиментов красоте и несокрушимой логике Евы, придумает в том же духе приманку для Клары… Само собой, компаньоны согласятся помочь. Тем более они уже в Таиланде, лететь никуда не надо, а француз просит лишь немного напрячь уникальные мозги. Никто не послушает Одинцова, хотя он был готов перечислить веские причины для отказа.

Во-первых, раз Дефорж обратился за помощью, – значит, его здорово прижало. Погибли очень серьёзные люди. Не один – много. И погибнут ещё. Но у таких людей и службы безопасности очень серьёзные. Почему они проморгали смертельную угрозу? Или не проморгали, а не смогли с ней справиться? Так или иначе, случись что – компанию Одинцова раздавят и не заметят.

Во-вторых, есть старинная мудрость: меньше знаешь – дольше живёшь. Одинцов сразу сказал Дефоржу «нет», не выясняя подробностей дела. Достаточно того, что противник оказался не по зубам даже такому монстру, как «Чёрный круг». В последние полгода Одинцову приходилось часто вспоминать слова царя Соломона-Екклесиаста: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Чужие тайны не сулят ничего хорошего, и Одинцов отказался заключить опасную сделку.

В-третьих, его насторожило заявление Дефоржа о том, что для дела нужна лишь гениальная троица – Одинцов, Ева и Мунин, а Клара интереса не представляет. Такие, как Дефорж, готовы пожертвовать кем угодно: если он считает Клару балластом – она обречена. Одинцов не давал в обиду своих компаньонов, и эта милая разрисованная девочка теперь тоже находилась под его защитой.

А в-четвёртых, речь Дефоржа слишком напоминала классическое предложение, от которого невозможно отказаться. Француз явно был уверен в согласии компании, иначе сохранил бы в тайне даже то немногое, что рассказал на пляже. Он дал понять, что сопротивление бесполезно и у Одинцова есть выбор: либо почётно капитулировать, либо бесславно сдаться. Дефорж предложил договориться по-хорошему, посулил большие деньги, но держал в рукаве какой-то убойный козырь.

Гадать, что это за козырь, у Одинцова не оставалось времени. Доводы против сделки с Дефоржем имели серьёзный недостаток: их пока нечем было подтвердить. Поэтому пришлось второпях срываться с места, лишая француза возможности сразу сделать следующий ход.

В круизе Одинцов обдумывал контригру. Не привлекая внимания компаньонов, он перелопачивал интернет в поисках сведений о жертвах странной болезни, которых упомянул Дефорж. Заглянуть в сеть удавалось, когда яхта шла вблизи берега с вышками сотовой связи, а в море Одинцов под благовидным предлогом пару раз использовал спутниковый телефон Леклерка.

Русскоязычные ресурсы были скупы на информацию, у англоязычных дела обстояли немногим лучше. Важные персоны, которые сошли с ума или погибли за последнее время в разных странах, – слишком расплывчатая формулировка. Насколько важные? В каких странах? За какое время? О причинах исчезновения из публичного пространства и тем более о причинах смерти действительно важных персон массмедиа либо плодят самые немыслимые слухи, либо многозначительно молчат.

Одинцову здорово не хватало феноменальных мозгов Евы и Мунина. Работая втроём, они набрасывались на любую задачу с разных сторон. Каждый шёл к решению своим путём, генерировал собственные версии, делился с компаньонами информацией и догадками, а в результате вся троица приобретала эмерджентные свойства, которые давали синергетический эффект.

Заковыристые термины Ева объясняла так:

– Сумма свойств целого может превышать сумму свойств его частей. Например, молекула воды состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода. У неё нет свойства влажности. У второй такой же молекулы нет свойства влажности. У третьей нет, у сотой нет, у тысячной… Но если налить воду в стакан – у молекул, объединённых в систему, влажность появляется. Это эмерджентное свойство. За счёт эмерджентности система резко повышает свою эффективность – и это уже синергúя. Прорыв!

Каждый из троих компаньонов был уникален по-своему, а вместе они представляли собой нечто большее, чем сумма Евы, Мунина и Одинцова. Синергетический эффект, возникавший при объединении математика, историка и спецназовца, позволял решать задачи, которые казались неразрешимыми на протяжении многих веков.

Через два дня компаньоны словно почувствовали, как мучается Одинцов, и за утренним кофе сами вспомнили тему, невзначай подброшенную Дефоржем ночью на пляже.

Тогда француз выслушал отказ Одинцова, но уходить не торопился. Он прикурил новую сигарету и под стрекот цикад спокойно потягивал виски до возвращения Мунина с Кларой и Евы. Все расположились в шезлонгах с бокалами вина, глядя на море, которое мерцало в темноте лунными бликами. Долгое молчание нарушил Мунин. Он погладил руку Клары и негромко спросил:

– О чём задумалась?

– О вечности, – ответила простодушная девушка. – Вот люди суетятся, учатся, строят карьеру, пишут диссертации, рожают детей, зарабатывают деньги, болеют, умирают… Их дети делают то же самое и умирают, потом их внуки, правнуки… А луна, вода и песок остаются прежними, как и тысячу лет назад, и миллион, и ещё больше, когда людей на свете не было. Человечества не было. И если даже людей снова не станет – луна, вода и песок никуда не денутся. Они будут здесь… только без нас. Они вечные. А мы – вот как эти искорки на воде. Вспыхнули на мгновение – и погасли.

– И что ты предлагаешь? Не рожать детей? – сердито спросила Ева, которая выхватила из всей речи только самое важное для себя.

– Нет, что ты! Обидно просто. Несправедливо. И глупо. Что-то делать, зная, что всё равно умрёшь… Детей рожать, которые тоже умрут… В чём вообще смысл?

Одинцов не стал вмешиваться. Разговоры о смысле жизни обычно заводят или подростки, или старики. Он давно вышел из подросткового возраста, хотя и стариком себя пока не считал. А юной Кларе тема была вполне к лицу…

…но Мунин упрекнул подружку: неужели это говорит будущий археолог?! Ведь у человечества, в отличие от природы, есть история. Природа развивается с течением времени, но не оставляет ни культурных памятников, ни накопленного опыта. Она действительно существует без всякого смысла – просто как вещь в себе, – зато человек открывает всё новые и новые смыслы своего существования и ради них порой изменяет природу.

Философию историка неожиданно поддержал Дефорж:

– Отлично сказано! Правда, я поспорил бы с тем, что у природы нет смысла. Во-первых, мы – тоже часть природы. А во-вторых, может быть, нам только кажется, что смысла нет, потому что человек наблюдает за природой очень недолго – всего лишь на протяжении собственной жизни. Но скоро ситуация изменится в корне.

– Что вы имеете в виду? – не понял Мунин.

– Что люди скоро смогут жить вечно и наблюдать за природой сколько угодно времени, чтобы понять: есть у неё смысл или нет. Если, конечно, кому-нибудь это будет интересно.

Услышав о бессмертии, Клара и Мунин оживились, но Дефорж скомкал ответы на их вопросы и вскоре уехал. Одинцов отправился к портье – кормить аксолотля и срочно подыскивать яхту…

…а теперь оказалось, что историк всё ещё думал над словами Дефоржа. Накануне компании повезло выловить групера – морского каменного окуня килограммов на пятнадцать. Леклерк приготовил рыбину по какому-то особому местному рецепту и отдельно засолил хвост. С утра Мунин хрустел обжаренным хлебом с ломтями окуня слабой соли, прихлёбывал кофе и рассуждал:

– По большому счёту перед человечеством стоят всего две проблемы. Первая, конечно, энергетическая. Без энергии никуда. Отопление, свет, электричество, транспорт… Нет энергии – нет жизни. Есть энергия – можно всех накормить, напоить, обжить всю земную сушу и мировой океан, а потом отправиться на другие планеты. Проблему с бесконечным запасом энергии мы решили, когда разгадали тайну трёх государей…

– Да ну?! – насмешливо изумился Одинцов.

– Зачем тогда Леклерк на заправке опять полтонны бензина в баки залил? – спросила Клара.

– Проблема решена в принципе, – поддержала историка Ева. – Уже понятно главное, осталось уточнить детали. Дальше – дело техники. Особенно после того, как мы разгадали тайну двух реликвий…

Леклерк слышал собеседников, поэтому они говорили намёками. Уточнением деталей, которые упомянула Ева, с весны занималась целая армия учёных по всему миру. Передать им разгадку тайны двух библейских реликвий компаньоны хотели после отдыха и урегулирования некоторых формальностей. С этой разгадкой доступ к неисчерпаемым источникам энергии, скорее всего, действительно становился делом техники.

– Первая проблема в принципе решена, – повторил Мунин. – Но есть вторая. Конечность нашего существования. Человек смертен, и Клара права: как-то это неправильно. Зачем умирать, если можно жить вечно?

– Кто сказал, что можно? – спросил Одинцов, и Ева огорошила его встречным вопросом:

– А кто сказал, что нельзя?