Читать книгу Фрагменты пазла - Дмитрий Николаевич Финоженок - Страница 3

Когда Александре исполнилось 12 лет, ее отдали в помощники кухарки какой-то знатной дамы. Кухарка не только учила ее своему ремеслу, но и житейской мудрости вообще. Главным врагом кухарки была кондитер, которую звали один раз в год, на Пасху, печь куличи. Та не только не разрешала кому-либо помогать ей, но и выгоняла всех с кухни. По ее словам, тесто не терпело никаких вибраций и готово было осесть от малейшего шороха.

Кухарку чужой человек на ее кухне оскорблял до глубины души. Обращаясь к хозяевам, она взывала к здравому смыслу: «Нормальное тесто из кадки лезет, а не падает в обморок»; призывала вспомнить, что остальные дни года она легко справляется с задачей накормить сытно и вкусно, и с куличами как-нибудь справится. Но каждый год хозяева звали эту зазнайку делать куличи-недотроги.

После того как все характеристики и анкеты были сданы, моей маме предстояло получить выездную визу в Чехословакию. Выдавали ее в здании, которое в народе называлось Белый дом. Огромный холл, высокие колонны, холодный и вежливый персонал. И подспудное знание о том, что у нее одна тетя в Венгрии, а другая в Югославии1, по тем временам в стране почти капиталистической, а в анкетах написано, что родственников за рубежом нет. И вот она сидит и ждет решения своей судьбы, а на стенах висят камеры наблюдения, и что будет, если раскусят ее блеф, страшно представить.

В Заслоново мы жили в Белых ДОСах2, крепких четырехэтажных кирпичных домах довоенной постройки. Вокруг на соснах гнездились аисты, невдалеке шла железная дорога. За ней начиналась деревня Даниловка. Нам, детям военных, побывавшим уже за рубежом и сменившим несколько школ, местные жители казались кем-то вроде хоббитов, никогда не покидавших свой Шир. Они гордились своей малой родиной и друзьями на всю жизнь, и на входе в эту деревню стоял самодельный указатель: «Даниловка, центр мировой цивилизации».

У Евгения дома была своя печатная машинка. Печатал он на ней материалы к лекциям и научные работы. Раз в пару месяцев к нему заходил сотрудник из органов, проводил беседы, интересовался тем, что печатается, рассматривал на просвет использованные листы копирки.

Государство изо всех сил стремилось сохранить контроль над средствами производства информации. Еще в конце 80-х годов перед долгими праздниками первые отделы предприятий в обязательном порядке проверяли, что вся копировальная и множительная техника на месте и находится в опечатываемых помещениях. Почти те же правила, что и в отношении горючих и взрывчатых веществ.

У Дукальских появился первый на улице телевизор. Это был «КВН» с большой линзой перед экраном. И соседи, и родственники хотели посмотреть на новинку. Поэтому хозяева очистили от мебели небольшую комнату, оставив там только телевизор и несколько рядов стульев. Получилась то ли продвинутая изба-читальня, то ли предвестник будущих видеосалонов.

Пелагею кусает бешеная собака. Ни в Сиверской, ни во всем районе не нашлось сыворотки, чтобы сделать нужные уколы. Через несколько недель моя прабабушка умерла. Это простая история про то, как раньше люди обходились без лекарств.

В больших гастрономах появились первые машины для нарезки мясных изделий. Продавцы были в восторге: нарезка твердокопчёных колбас была занятием непростым, требовала силы и сноровки. Но покупатели приняли новинку в штыки и просили делать это вручную, им не нравился неживой, механический вкус колбасы, нарезанной машиной.

Когда я был первоклассником, в журнале «Юный техник» опубликовали статью о том, как самому сделать настольный футбол, и мой отец загорелся этой идей. Следуя инструкциям, он выпиливал, шкурил и клеил, пока, наконец, игра не была готова.

Предполагалось, что я буду рад новой игрушке, и она по-настоящему мне нравилась. Но проигрывать я не любил, заливаясь слезами каждый раз, когда это случалось. Однажды, когда после очередного поражения я привычно заревел, отец не выдержал и в ярости растоптал это чудо инженерной мысли.

В Публичной библиотеке заказываю грамматику церковнославянского языка. Приносят тоненькую книжицу столетней давности, учебное пособие для сельских училищ. С удивлением обнаруживаю две вещи: листы книги до сих пор не разрезаны и на первой странице стоит печать Союза воинствующих безбожников.

Колонна бронетехники привычно идет ночным маршем на учебный полигон. Забравшись на один из холмов, машины останавливаются. Внизу сияет огнями красавица Прага, и все смотрят на нее как завороженные. Но остановка была минутной, солдаты садятся в свои БТРы и едут воевать с условным противником.

Отказывать себе во всем, сражаясь с воображаемыми злодеями, – это и есть, похоже, наш особый русский путь.

Вечером первого января мы пошли в гости к своим дальним родственникам Дукальским. Они с гордостью расхваливали нам свой новый цветной телевизор. В нем на фоне цветового шума пьяный Лукашин с лицом цвета маджента с трудом объяснял что-то в интерьерах циановых оттенков. Взрослые обсуждали Чехословакию и достоинства нового гаджета, и за сюжетом нового фильма Рязанова никто не следил.

Стены мезонина нашего дома на Вишневской улице3 были обклеены рулонами этикеток сигарет «Лайка». Сотни копий отважной, но немного грустной собаки смотрели на меня каждое утро.

История Лайки такова. После успешного запуска космического корабля ТАСС сообщило об очередном достижении советской космонавтики и вскользь упомянуло о четвероногом пассажире. Неожиданно мир влюбился в Лайку и семь дней, не отрываясь, следил по сводкам ТАСС за полетом всеобщей любимицы. И агентство эти сводки регулярно передавало, несмотря на то, что все причастные знали, что Лайка умерла от перегрева уже через четыре часа после выхода на орбиту.

На Большом проспекте Петроградской стороны была пышечная, главной достопримечательностью которой являлась большая стеклянная витрина. Она позволяла наблюдать за работой машины, давала шанс проследить весь путь от кусочка теста до готовой пышки. Перед ней вечно толпились дети и гости города. Работа автомата завораживала, он был популярнее экскурсий на заводы и фабрики.

В пятницу вечером я еду на Вишневскую. Приезжаю поздно, бабушка Вера встает с постели, включает слабую 40-ваттную лампочку на кухне, которая освещает лишь стол да угол печи, жарит мне яичницу. Дом слишком большой для нее одной, жилое пространство сжалось до размеров кухни и небольшой комнатки рядом с ней.

Нуклеарная семья победила, наше родовое гнездо доживает последние дни. Вскоре дом продадут, а Вера переедет к Ирине.

Мир глобален уже давно. Например, распад колониальной системы империализма в середине прошлого века привел к неожиданному побочному эффекту: обнаружилось много стран, готовых менять кофе на оружие. Как следствие, уже с середины 1960-х в Ленинграде зерновой кофе появляется в свободной продаже. И на протяжении последующих тридцати с хвостиком лет каждое утро Александра будет готовить себе кастрюльку кофе из зерен сорта «Планштейн».

Москва – чай, Петербург – кофе. Этот культурный разлом прошел через нашу семью. Двое из сестер, Наталья и Вера, остались москвичками, а Александра выбрала напиток новой родины.