Читать книгу Адмирал Империи – 59 - Дмитрий Николаевич Коровников - Страница 1

Место действия: звездная система HD 23888, созвездие «Ориона».

Национальное название: «Смоленск» – сектор Российской Империи.

Нынешний статус: спорная территория.

Точка пространства: орбита центральной планеты Смоленск-3.

Дата: 17 августа 2215 года.

Суровцев смотрел на карту и не верил собственным глазам.

То, что выходило из подпространства, не было кораблями в привычном понимании этого слова. Не крейсера, не линкоры, не эсминцы – ничего из того, что вице-адмирал ожидал увидеть, готовясь к появлению вражеского подкрепления. Вместо этого пространство выплёвывало из своих недр нечто совершенно иное.

Сферы. Двадцать пять сферических конструкций, каждая размером примерно с половину стандартного эсминца, медленно материализовались в полумиллионе километров от орбиты Смоленска-3. Они были связаны между собой чем-то – на таком расстоянии сенсоры не могли определить точную природу соединений – и двигались единым строем, словно гигантское созвездие, внезапно решившее сойти с небосвода и отправиться в путешествие.

– Что это за чертовщина? – вырвалось у старшего офицера мостика.

Суровцев не ответил. Когда понимание пришло, оно принесло с собой волну холодного страха.

Это тот самый Васильковский Гуляй-город.

Он слышал об этом. Все слышали – но до сих пор кто видел воочию. Сегмент Константинова Вала, самой легендарной оборонительной линии, который не смог отбить Усташи. Автономные форты, способные перемещаться в пространстве независимо от основной структуры. Каждый – маленькая крепость, ощетинившаяся орудиями и закованная в броню.

– Двадцать пять объектов сферической формы, – докладывал оператор сенсоров, и его голос дрожал. – Диаметр каждого – около ста двадцати метров. Фиксирую мощные энергетические сигнатуры… защитные поля активны… орудийные системы… – он осёкся, пересчитывая данные. – Господин вице-адмирал, на каждом форте установлена батарейная платформа. Мощность сигнатуры соответствует… соответствует главному калибру линейного корабля.

Двадцать пять линкорных пушек на мобильных платформах, защищённых силовыми полями и связанных в единую систему.

Суровцев почувствовал, как у него пересыхает во рту.

– Что ещё? – выдавил он.

– Форты соединены между собой магнитными тросами. Дистанция между объектами – около десяти километров. Защитные поля… – оператор снова замялся, проверяя показания. – Защитные поля слишком мощные… Они даже перекрываются между собой несмотря на расстояние, господин вице-адмирал. Образуют единый контур. Это… это как стена. Энергетическая стена.

– Скорость движения?

– Восемь единиц, господин вице-адмирал. Не больше.

Черепашья скорость по меркам космического боя. Любой крейсер мог обогнать эту армаду вдвое и даже втрое. Но что толку от скорости, если ты не можешь пробить защиту противника?

– Ещё контакты! – голос другого оператора. – За фортами! Крейсер класса «тяжёлый»… идентификатор 2525-ый… плюс четыре эсминца… и ещё четыре судна неизвестного класса, предположительно вспомогательные… Да, это суда-генераторы…

«2525-ый» крейсер. Суровцев нахмурился, пытаясь вспомнить. Балтийский флот? Кто командует этим кораблём?

И тогда эфир взорвался голосами – открытый канал, широкополосная передача, которую мог услышать любой корабль в системе:

«Александр Иванович! Ты там живой ещё? Мы тут немного задержались, прости – пришлось по дороге заправиться и купить сувениров!»

Голос был весёлым, почти беззаботным – голос человека, который искренне наслаждается происходящим. И ответ не заставил себя ждать:

«Аякс! Наконец-то! Я уже начал думать, что ты заблудился по дороге. Или остановился поболтать с какой-нибудь симпатичной туманностью!»

Васильков. Это был голос Василькова – Суровцев узнал бы его из тысячи. И он разговаривал с кем-то как со старым другом, с которым не виделся пару дней, а не как с командиром подкрепления в разгар боя.

«Симпатичных туманностей по дороге не встретил, к сожалению. Зато привел вам кое-что поинтереснее – двадцать пять игрушек с Константинова Вала. Как вам подарок?»

«Впечатляет. А главное вовремя».

Смех в эфире – искренний и заразительный. Словно два приятеля обсуждали удачную шутку за кружкой пива, а не координировали военную операцию.

Аякс Пападакис – на планке над изображением крейсера появилось имя командира.

Но первый шок начал отступать, уступая место холодному расчёту. Валериан Николаевич заставил себя отвлечься от эмоций и оценить ситуацию объективно.

Два десятка медленных фортов. Один тяжёлый крейсер. Четыре эсминца.

Это конечно неприятно. Но это не Хромцова с её дивизией. Не Пегов с его линкорами. Не та армада, которую он боялся увидеть все эти часы.

Вице-адмирал выдохнул – медленно, контролируя дыхание.

– Скорость фортов – восемь единиц, – произнёс он вслух, обращаясь скорее к себе, чем к офицерам мостика. – До станции им идти… сколько?

– При текущей скорости – около часа, господин вице-адмирал. Может, чуть больше.

Час. Целый час, чтобы что-то предпринять.

Суровцев вернулся к своему тактическому экрану перед креслом капитана, где отметки фортов медленно ползли к орбите планеты. За ними, как тень, следовали крейсер и эсминцы. Вспомогательные суда-генераторы держались в самом конце строя.

Если не дать им соединиться с Васильковым…

– Связь с «Владивостоком», – тут же приказал он. – Вызываю контр-адмирала Должинкова.

Экран мигнул, и появилось лицо Никиты Викторовича. Контр-адмирал выглядел напряжённым – он тоже видел, что происходит.

– Слушаю, господин вице-адмирал.

– Вы видите эти… форты?

– Вижу. Так называемый Гуляй-город. – Должинков помолчал. – Не думал, что так скоро увижу его в бою.

– Да, к сожалению. – Суровцев наклонился к экрану. – Никита Викторович, я хочу, чтобы вы взяли часть своей эскадры и вышли на перехват. Линкоры оставьте здесь – пусть продолжают обстрел станции. Возьмите крейсера и эсминцы. Сколько у вас подходящих вымпелов, еще не задействованных в осаде?

Должинков свёл брови, просчитывая:

– Двадцать три корабля, если не считать линкоры. Тяжёлые крейсера, несколько лёгких, эсминцы…

– Достаточно. Выходите на перехват. Задержите их, не дайте соединиться с Васильковым.

– Понял. – Контр-адмирал кивнул, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на сомнение. – Какова тактическая задача? Уничтожить? Связать боем?

Суровцев улыбнулся – холодно, хищно.

– А ещё лучше – захватите их мне, Никита Викторович. Живьём, так сказать. Я хочу преподнести нашему первому министру подарок в виде первого гуляй-города. Представляете, как он обрадуется?

Должинков молчал секунду, и вице-адмирал уловил в его взгляде что-то странное – не возражение, не протест, но какую-то внутреннюю борьбу, промелькнувшую и тут же скрывшуюся за маской профессионализма.

– Будет исполнено, – произнёс контр-адмирал, наконец. – Выхожу на перехват.

Экран погас.

Суровцев откинулся в кресле и позволил себе момент удовлетворения. Всё шло не так, как планировалось – но он быстро адаптировался. Валериан всегда умел адаптироваться. Васильков наверное думает, что спасён? Что появление этих фортов изменит расклад? Пусть думает, дурачок…

В это время на мостике «Владивостока» контр-адмирал Должинков отдавал приказы, словно выталкивал их из горла против собственной воли.

– Всем вымпелам группы перехвата – построение «линия». Курс – навстречу вражеским фортам. Скорость – восемнадцать единиц.

Голоса подтверждений от капитанов его эскадры посыпались из динамиков связи. Один за другим корабли его эскадры докладывали о выполнении приказа, и эскадра из двадцати трёх вымпелов начала выстраиваться в пространстве, разворачиваясь навстречу надвигающимся фортам.

Должинков смотрел на карту, где отметки его кораблей медленно сближались с синими точками гуляй-города. Между ними – пустота. Четыреста тысяч километров космического вакуума, которые предстояло преодолеть.

– Контр-адмирал, – голос старшего оператора артиллерийских систем вырвал его из размышлений, – дистанция до противника – триста пятьдесят тысяч километров. Расчётное время сближения до дистанции эффективного огня – восемь минут.

– Принято.

Дистанция эффективного огня для орудий главного калибра линкора – около двухсот тысяч километров. Для батарей среднего калибра – сто, может сто двадцать при идеальных условиях. А орудия фортов, судя по разведданным, били на те же двести тысяч, что и линкорные.

Это означало, что форты откроют огонь из всех своих орудий первыми. И будут бить по его кораблям несколько минут, прежде чем те смогут ответить всеми своими батареями.

Должинков стиснул зубы.

– Штурман, – произнёс он, – рассчитайте траекторию сближения с минимальным временем под огнём противника. Если есть обломки станции или…

– Есть, господин контр-адмирал. Но… – штурман замялся. – Укрытий на этой траектории практически нет. Открытое пространство.

Открытое пространство. Двадцать три корабля против двадцати пяти крепостей в чистом поле, без возможности маневра, без укрытий, без преимущества. Только огневая мощь против огневой мощи.

– Понял. Выполняйте стандартное сближение.

Минуты тянулись медленно, отмеряемые монотонными докладами операторов. Триста тысяч километров. Двести восемьдесят. Двести шестьдесят.

Должинков использовал это время, чтобы изучить противника. Форты гуляй-города двигались единым строем – двадцать пять сфер, связанных невидимыми магнитными тросами, образующих что-то вроде гигантской сети. Между ними на карте мерцали силовые поля, создавая непрерывный контур защиты. За фортами, в безопасности, шли 2525-ый и эсминцы.

Красивое построение. Эффективное. Форты прикрывали корабли, корабли прикрывали суда-генераторы. Замкнутая система, где каждый элемент защищал другой.

– Дистанция двести двадцать тысяч километров, – доложил оператор. – Входим в зону поражения противника.

– Всем кораблям – манёвр уклонения по сигналу. Артиллерии – готовность к открытию огня.

И тогда форты заговорили.

Первый залп был почти красивым – двадцать пять вспышек, расцветших одновременно на поверхности сфер, двадцать пять потоков раскалённой плазмы, устремившихся через пустоту к кораблям Должинкова. На таком расстоянии заряды летели несколько секунд, и эти секунды показались контр-адмиралу вечностью.

– Манёвр уклонения! – скомандовал он.

«Владивосток» вздрогнул, меняя курс. Рядом – Должинков видел это на экране – маневрировали остальные корабли, пытаясь уйти из-под удара. Часть плазменных зарядов прошла мимо, растворившись в пустоте. Часть – нашла цели.

– Попадание в «Двину»! – голос оператора. – Защитные поля выдержали, просадка на двенадцать процентов!

– Попадание в эсминец «Резвый»! Поля на восьмидесяти процентах!

Двенадцать процентов от одного попадания. Это было много. Это было очень много для одного залпа с такой дистанции. Это был концентрированный удар сразу нескольких фортов.

– Ответный огонь! – приказал Должинков, выбрав такую же тактику. – Все орудия – по фортам! Концентрация на ближайшей цели!

Орудия «Владивостока» загрохотали, выплёвывая потоки плазмы в направлении гуляй-города. Рядом открыли огонь остальные корабли его эскадры, пытаясь пробить защиту.

Но во-первых, дистанция была слишком велика. На двухстах тысячах километров батареи теряли точность и мощность. Заряды главных калибров его крейсеров долетали до цели ослабленными, рассеянными – и разбивались о силовые поля фортов, как волны о скалу. Эсминцы вообще пока не вступали в бой, так как самым мощным орудием на них являлись батареи среднего калибра.

– Фиксирую попадания в защитный контур противника, – докладывал оператор вооружений. – Эффект… минимальный. Поля фортов просели на… на четыре процента совокупно.

Четыре процента. Весь его залп сотни орудий – сбил защиту фортов на жалкие четыре процента. А форты одним ответным залпом сняли двенадцать процентов щитов с одного крейсера.

Математика была беспощадной.

– Продолжать сближение, – тем не менее, приказал Должинков. – Нам нужно как можно быстрее выйти на дистанцию ста тысяч километров для более эффективного огня.

Еще несколько минут под обстрелом. Минуты, в течение которых форты будут методично расстреливать его корабли, а он не сможет ничего сделать в ответ.

Второй залп фортов. На этот раз они сконцентрировали огонь – все двадцать пять орудий ударили по одной цели.

– «Двина» под концентрированным огнём! Защитные поля обнулены!

– «Двине» – манёвр уклонения! Выйти из-под обстрела под прикрытие соседнего вымпела!

Но крейсер не успел. Третий залп – и поля «Двины» схлопнулись, оставив корабль беззащитным. Четвёртый залп пришёлся уже в голый корпус.

– «Двина» получила критические повреждения! – голос оператора срывался. – Пробоины в машинном отделении! Потеря хода! Экипаж докладывает о пожарах на нескольких палубах!

Должинков стиснул кулаки.

– «Двине» – отход из зоны боя. Ближайшим кораблям – прикрыть отступление.

Повреждённый крейсер начал разворачиваться, пытаясь выйти из-под огня. Но форты уже переключились на следующую цель – лёгкий крейсер «Сибирь», который оказался ближе остальных к линии атаки.

– Дистанция сто шестьдесят тысяч километров, – доложил штурман. – Ещё три минуты до зоны эффективного огня.

При текущей интенсивности обстрела – это ещё два-три корабля с критическими повреждениями. Или уничтоженных.

– Всем вымпелам – максимальное сближение! – скомандовал Должинков.

Корабли начали сходиться, сокращая дистанцию между собой. Но это же снижало эффективность собственного огня Должинкова, перекрывался обзор и работа части кормовой артиллерии.

Ещё один залп фортов. «Сибирь» вздрогнула, получив попадание, – защитные поля просели на четверть. Рядом пострадал эсминец «Бойкий» – прямое попадание в носовую часть, поля не выдержали, пробоина в корпусе.

– «Бойкий» теряет атмосферу! Экипаж переходит в скафандры!

Должинков чувствовал, как с каждой секундой ситуация ухудшается. Его корабли горели, теряли щиты, получали повреждения – а форты оставались неуязвимыми за своей энергетической стеной.

– Дистанция сто тысяч километров! Входим в зону среднего калибра!

Наконец-то.

– Всем кораблям – огонь из всех орудий! Батареям – концентрация на ближайшем форте номер 4!

Теперь в дело вступили не только главные батареи, но и палубные орудия среднего калибра. Поток плазмы, обрушившийся на форты, многократно усилился. Двадцать кораблей выплёвывали смерть изо всех стволов, пытаясь пробить защитный контур противника.

И результат…

– Защитные поля фортов просели на… на восемь процентов, – доложил оператор. Его голос звучал обескураженно. – Общая мощность контура – девяносто два процента и… он быстро восстанавливаеся!

При том, что наступающие потеряли уже один крейсер с критическими повреждениями и ещё несколько кораблей получили серьёзный урон.

Контр-адмирал Должинков понял.

Он понял это с ужасающей ясностью, глядя на тактический экран, где отметки его кораблей медленно таяли под огнём синих точек фортов. Силовые поля гуляй-города не просто были мощными – они были объединены в единый контур, где энергия перетекала от одного форта к другому, компенсируя повреждения. Чтобы пробить эту защиту, нужно было бить по всем фортам одновременно, перегружая систему целиком. А его кораблей для этого просто не хватало.

Это была не битва. Это было избиение.

– Дистанция девяносто тысяч километров, – доложил штурман. – Противник продолжает движение к промышленной станции.

Форты даже не замедлились. Они продолжали ползти к орбитальному комплексу, методично расстреливая корабли Должинкова и не обращая внимания на ответный огонь, как слон не обращает внимания на укусы муравьёв.

– «Сибирь» потеряла защитные поля! – новый доклад. – Получает попадания в корпус!

– Эсминец «Стремительный» – критические повреждения! Экипаж покидает корабль!

Два корабля за пять минут. И это только начало.

Экран связи замигал – входящий вызов с «Новороссийска». Снова Суровцев.

Должинков принял вызов, и на экране появилось лицо вице-адмирала – раздражённое и нетерпеливое.

– Никита Викторович, что происходит? Почему вы с ними до сих пор нянчитесь?

– Защита этого проклятого гуляй-города слишком мощная, господин вице-адмирал. – Должинков старался говорить ровно, но внутри всё кипело. – Силовые поля фортов изначально мощные еще и объединены в единый контур. Наших орудий недостаточно, чтобы перегрузить его.

– Недостаточно? – Суровцев нахмурился. – У вас двадцать три корабля!

– Во-первых, уже девятнадцать. И этого недостаточно, – повторил Должинков. – Мы теряем вымпелы, а защита фортов практически не страдает. При текущей интенсивности боя через двадцать минут у меня не останется боеспособных кораблей.

– Тогда сблизьтесь ещё! Бейте в упор!

– Если мы сблизимся, они уничтожат нас ещё быстрее.

Суровцев молчал секунду, переваривая услышанное. На заднем плане экрана Должинков видел мостик «Новороссийска» – офицеры, склонившиеся над пультами, мерцающие экраны, напряжённые лица.

– Продолжайте бой, – настойчиво приказал вице-адмирал. – Задержите их. Я пришлю подкрепление.

– Подкрепление не поможет. Эти ребята…

– Это приказ, контр-адмирал! – голос Суровцева стал жёстким и категоричным. – Продолжайте! Главная задача – не дать им соединиться с Васильковым!

Экран снова потух, оставив контр-адмирала Должинкова наедине со своим невеселыми мыслями. Он смотрел на тактическую карту, где его корабли умирали один за другим. «Сибирь» – критические повреждения, отходит. «Бойкий» – уничтожен, экипаж даже ну успел эвакуироваться. «Удомля» – защитные поля на минимальных процентах, под концентрированным, непрекращающимся огнём стационарных орудий этих непробиваемых маленьких автономных крепостей.

Три корабля уничтожены. Три – с критическими повреждениями. Защитные поля фортов – по-прежнему выше девяноста процентов и не уменьшаются.

Математика была неумолима.

– Дистанция восемьдесят тысяч километров, – доложил штурман. – Противник продолжает движение.

«Удомля» вздрогнула под очередным залпом. Защитные поля мигнули и погасли – энергия исчерпана. Следующее попадание пришлось в корпус, вырвав кусок обшивки вместе с орудийной платформой.

– «Удомля» теряет боеспособность! – кричал оператор. – Командир докладывает о множественных пробоинах! Потеря хода!

Ещё один корабль.

Должинков закрыл глаза на секунду. Ему не хотелось сейчас воевать и терять свои корабли. Не понятно, по какой причине. То ли от безрезультатности первой фазы боя, то ли по причине… Должинков вспомнил Василькова, как тот опускал его и защищал последние вымпелы его дивизии от яростных артиллеристов Агриппины Хромцовой…

– Господин контр-адмирал? – голос старшего офицера вырвал его из раздумий. – Ваши приказания?

Никита Викторович открыл глаза.

На экране догорала «Удомля». Рядом дрейфовали обломки «Бойкого» и «Стремительного». Оставшиеся корабли его эскадры, сжавшись в «фалангу», продолжали вести огонь по фортам, но в их действиях всё отчётливее проступало отчаяние.

Ещё полчаса такого боя – и от эскадры не останется ничего.

– Достаточно, – произнёс Никита Викторович.

– Господин контр-адмирал?

– Я сказал – достаточно. – Должинков выпрямился, расправил плечи. – Всем вымпелам – приказ на отход. Срочно. Полный ход прочь от противника. Выходим, пятясь, из зоны обстрела.

Тишина на мостике. Офицеры смотрели на него – кто с удивлением, кто с облегчением, кто с непониманием.

– Господин контр-адмирал, – осторожно произнёс старший помощник, – вице-адмирал Суровцев приказал продолжать бой…

– Я знаю, что приказал Суровцев. – Голос Никиты Викторовича был спокоен, но в нём звенела сталь. – И я отдаю другой приказ. Всем кораблям – немедленный отход. Это не обсуждается.

Пауза длилась секунду. Потом старший офицер кивнул:

– Есть, господин контр-адмирал. Передаю приказ по эскадре.

«Фаланга» начала пятиться назад и постепенно разворачиваться чуть в сторону, не демонстрируя сопла своих кораблей, а плавно уходя с маршрута движения непробиваемых фортов гуляй-города, выходя из-под огня их артиллерии.

Через пару минут на экране снова появился Суровцев – его лицо было искажено яростью:

– Контр-адмирал Должинков! Что вы, черт возьми, делаете?! Я приказал продолжать бой!

– Выхожу из боя, господин вице-адмирал, – спокойно и безэмоционально ответил ему, Никита Викторович. – Эскадра понесла неприемлемые потери. Продолжение атаки приведёт к полному уничтожению моих кораблей без какого-либо результата.

– Это трусость и предательство!

– Нет, это здравый смысл. – Должинков не отвёл взгляда. – Вы можете расстрелять меня потом, если хотите. Но сейчас я спасаю своих людей.

Он самостоятельно отключил связь, не дожидаясь ответа и реакции командующего.

На тактической карте форты гуляй-города по-прежнему продолжали своё неумолимое движение к орбитальной станции. Медленные, неповоротливые – но одновременно еще и неуязвимые. За ними следовал 2525-ый крейсер вместе с эсминцами, которые даже и не собирались вступать в этот бой.

Никто не преследовал отступающие корабли Должинкова. Форты просто продолжали идти вперёд, к своей цели. На выручку Василькову.

– Курс к точке сбора, – приказал контр-адмирал, поставив маркер в определенных координатах. – Всем повреждённым кораблям – приоритет на эвакуацию раненых. Доложить о потерях.

Контр-адмирал догадывался, что его ждёт. Суровцев не простит неподчинения. Птолемей Граус тем более его не простит. Его карьера, возможно, закончена. Возможно – и сама жизнь.

Но его люди были живы. Семнадцать кораблей из двадцати трёх – потрёпанные, повреждённые, но способные сражаться дальше.

И где-то в глубине души Никита Викторович чувствовал: он сделал правильный выбор…